Читать книгу Сушкины истории. Нескучные рассказы о маленьких радостях и большом счастье - - Страница 13

«Три сестры» – это у Чехова. У Геннадия их пять. Четыре – старшие, одна – младшая. Все, кроме Маши, уже замужние, «городские», у всех дети…

Семья большая, дружная: если надо, что-то делают вместе у кого-нибудь на даче или вскладчину покупают нужное кому-то, привечают студентов-племянников и, это уж обязательно, празднуют вместе. Правда, народу так много, что всей родней, с детьми и мужьями, собираются не чаще раза-двух в год – в дни круглых годовщин по папе с мамой, ну и по серьезным поводам вроде свадеб, юбилеев, поминок.

Одна дата для всех – особенная. День свадьбы родителей. Они прожили вместе почти шестьдесят лет и всегда, в любые времена, дату бракосочетания отмечали как главный семейный праздник. Никто из детей, даже когда выросли, не смел пропустить этот святой для родителей день. Хоть один из семьи – дочь ли, внук или внучка – во что бы то ни стало ехал в гости к дедушке с бабушкой.

По правде говоря, пока живы были старики, эта требовательность сестер и брата иногда раздражала. Ну что такого, если Маша или Надя не приедут? За столом и без них яблоку негде упасть. Но дед был непреклонен: хоть камни с неба, за столом должны быть представители от каждого отпрыска, а лучше бы и все внуки. Стоило кому-то начать увиливать, пытаясь соскочить по уважительным причинам, он упорно названивал со своим коронным:

– Праздновать надо каждую дату, до которой дожили.

И не отставал, пока не добивался своего – твердого решения прислать делегата на очередной семейный «съезд».

Дети войны, они умели ценить все, что у них было. Каждый день. Каждый год. Каждую весну. Каждого человека. Каждую тарелку на столе. Каждую пару ботинок. Не забыть ведь это пресловутое:

– В смысле тебе надеть нечего? Сейчас найду…

Это были времена, когда вещи принято было чинить, а не выбрасывать, отношения – беречь, а не заканчивать из-за всякой ерунды.

Как бы то ни было, как бы кто ни хорохорился и ни бунтовал, родители привили детям чувство локтя, доверие друг к другу и оставили им лучшее наследство: большую дружную родню, готовую, если надо, поддержать в тяжелый момент и разделить радость в момент счастливый. Конечно, кто-то общался ближе и чаще с одной или с другой сестрой, но в целом родственники ладили и поддерживали тесную связь, стараясь вовлечь и сдружить младшее поколение.

Так сложилось, что хозяином в родительском доме остался Геннадий, единственный и долгожданный сын. Рано овдовел, один растил двух мальчишек, мачеху в дом так и не привел. Сестры, ясное дело, помогали с племянниками. И невест ему каждая хоть раз да попыталась найти, только – тщетно. В отца Гена вышел однолюбом. Со временем он и стал тем центром, вокруг которого продолжала вращаться вся большая семья. Поминальные дни и годовщину свадьбы основателей династии отмечали всегда там, где выросли – в родных стенах.

В один год Геннадий, хранитель традиции, попал в больницу. Это был первый раз, когда дети и внуки не собрались в родительском доме в главный праздник. Сестры отметили, кто с кем, но «съезда» организовать не смогли – никто не мог по техническим причинам собрать столько народу, а хозяйничать в доме Геннадия тоже ни одна не решилась. Как всегда бывает в таких случаях, одно нарушение правил привело к трещине. На следующий год на годовщину не приехала и никого из своих не смогла прислать Галя.

И сразу же, что называется, «первый звоночек». Раньше всех с праздника уезжала Алла, старшая сестра. Она дальше всех живет, путь домой под 300 километров. В тот раз привез ее с мужем сын на машине, спешил домой. Надевая обувь, Алла почувствовала, что молния на сапогах туговато застегивается. Подумала, ноги отекли – дальняя дорога, застолье. «Возраст, что поделаешь», – успокоила себя, обняла всех сестер на прощанье и отбыла восвояси.

Через пару часов звонок от средней, Валентины:

– Алла, ну ты даешь! Уехала в моих сапогах!

– В смысле?

– В прямом! Я стала сапоги надевать, а они мне велики, голенище широкое. Смотрю – на размер больше, да и выглядят новее. Мы подумали-подумали и догадались, что никто, кроме тебя, не мог в моих сапогах уйти.

– Точно! Слушай, а я-то решила, что замок туго идет, потому что ноги отекли.

– Ну там темно у Генки, вот ты сослепу и не заметила, что в чужих, да еще в старых, сапогах уходишь. Что делать-то будем?

– Давай посылкой тебе завтра вышлю, а ты – мне. Ехать пока нет никакой возможности.

– Договорились!

Через год Геннадий снова собирает «съезд» и привычно раздает сестрам поручения: кому варить холодец, кому тушить голубцы, кому рубленую селедку делать, за кем салаты (под шубой – обязательно!) да выпечка. На этот раз Маша, младшая, не смогла быть. Ну и ладно. Не впервой, можно уже и отойти чуток от традиции. Съехались, поработали в огороде – в десять рук успели десять дел. Потом за полчаса накрыли богатый стол: все как мама любила, ее коронные блюда. Посидели, поговорили, пошутили, родителей вспомнили, на детей посмотрели, про свое детство внукам в сотый раз рассказали, друг другу что-то посоветовали.

А утром Геннадий нашел на кухне лишнюю крышку от большой кастрюли. Через пару недель с оказией передал одной из сестер:

– Ты же голубцы привозила? Может, твоя?

Оказалось, нет, и сестра отправила крышку дальше. Так или иначе, но за полтора месяца она побывала в трех городах и в пяти квартирах. И… вернулась обратно в родительский дом, причем очень вовремя: аккурат в тот день, когда Геннадий решил капусту квасить. Вытащил из кладовки специальную кастрюлю, а она без крышки. Вечером приезжает сын Аллы и привозит крышку-путешественницу.

Они, конечно, посмеялись. Но Гена в ту же секунду, как крышку в руки взял, вспомнил посылку с сапогами. Неполный состав последних двух «съездов».

И сказал племяннику:

– Сердится дед. Нарушаем правила. Нельзя традицию терять. Будем исправляться. В следующем году – все как штык будут здесь, хоть камни с неба.