Читать книгу Я слишком много думаю… - - Страница 4

Проснулась я поздно. Комнату позолотил свет солнца, а во внутреннем дворе уже звучала утренняя возня жильцов: голоса, шаги и звон ключей. Через щель балкона струился умопомрачительный аромат чужого кофе. Он щекотал ноздри, окончательно пробудив меня ото сна.

Я смахнула остатки вчерашнего позора и встала с кровати. Надела лосины и свой любимый растянутый свитер. Розовый. В красное сердечко. С воротом под самый подбородок.

– Здравствуй, новый день! Встречу тебя бодренько.

Я воодушевленно зашагала на кухню, но ударилась мизинцем о тумбочку.

– Твою ж пряжу! – ругнулась я.

На тумбочке как раз зазвонил домашний телефон. Старинный, золочёный, с выгнутой трубкой и дисковым набирателем номера.

– Алло, – сипло молвила я.

– Почему хрипишь? Ты только что проснулась? – послышался осуждающий тон мамы на другом конце провода.

Я обреченно прислонилась лбом к стене. Сейчас меня ждёт щедрая порция непрошенных нравоучений.

– А вот мы с папой уже давным-давно проснулись и даже позавтракали.

– Мам! Я съехала жить отдельно не для того, чтобы продолжать придерживаться вашего распорядка, – мягко, но настойчиво напомнила я.

– Знаю я твой «распорядок»! – фыркнула мама. – Вяжешь весь день до боли в глазах, а потом ложишься спать. Вот и весь распорядок! Ещё небось питаешься всухомятку!

– А вот и нет! – воскликнула я. Внутри нарастало раздражение. – Я нахожу в интернете интересные рецепты и каждый день готовлю что-то новое! Очень вкусно получается.

– Да ну? – в голосе мамы звучали насмешливо-снисходительные нотки.

– На прошлой неделе получилась изумительная сырная запеканка! – отчаянно защищалась я. – А ещё грибные котлеты и овощное рагу…

– Ладно-ладно, – небрежно перебила мама. – Главное, кухню не сожги!

– Ма-а-м! Это было всего один раз! И мне было семь лет!

Я принялась легонько биться лбом о стену. В принципе, разговор с мамой – это оно и есть. Ей ничего не докажешь, хоть лоб разбей.

– Мне нравится, как я готовлю, – упёрлась я. – Не зря ведь люди говорят, что двум хозяйкам невозможно ужиться на кухне. И это правда. Теперь я могу готовить по своему вкусу. Как мне вздумается и как мне хочется. Без твоего придирчивого надзора.

Мама что-то невнятно и возмущенно пробормотала, а потом повысила голос:

– Не перенапрягай глаза и не сутулься, когда вяжешь, – резко произнесла она. – А то станешь слепой и горбатой. Кто тебя такую замуж возьмёт?

– Не знаю. Может, Квазимодо? – предположила я. – Ему бы понравился Лиловый Дом. Здесь куча горгулий, чердаков и башен…

– Я с тобой серьёзно говорю! – оборвала меня мама. – Твой брат уже нашел невесту заграницей!

– Какой молодец, – пробурчала я.

– А как у тебя на личном фронте? Или надеешься на свою дурацкую тактику «Просто подождать»? – въедливо спросила мама. – Так можно и сорока лет дождаться!

Я запрокинула голову и отдалила трубку от уха. Пора заканчивать, а то снова поссоримся.

– Ш–ш–ш… – зашипела я в телефон. – Ой! Что–то связь обрывается! Ш–ш–ш…

– Дар… Дарантия! – озадаченно вопила в трубку мама.

– Ш–ш–ш… Люблю тебя! Передавай папе привет! Ш–ш–ш… На праздниках к вам заеду! Привезу вкусняшек и подарков! Ш–ш–ш…

Я положила трубку и свободно выдохнула. Как же хорошо, что я могу позволить себе жить отдельно! Положила трубку – и поток давления оборвался. Красота!

Пританцовывая, я зашла на кухню и поставила чайник.

– Э-эх. Жаль к чаю ничего вкусненького не осталось, – осознала я, глядя на пустую тарелку от вишневого пирога.

Я уныло облокотилась о стол. Сладости закончились, нужно идти в магазин. Здесь уже не сработает тактика «Просто подождать». Ведь не существует такого чуда, которое бы подсунуло мне прямо под дверь что-нибудь…

Мои размышления прервал стук в дверь. Я закопалась глубже в свитер и настороженно устремилась в коридор. Кто это может быть?

Я тихонько, на цыпочках, подошла к двери и приоткрыла. На пороге никого не было. Но оказался бумажный пакет со свежими, румяными булочками!

Над булочками лежит записка:

«Для безгранично доброй мадемуазель от Шумного Соседа.

P.S. Ваш совет сработал! Я просто подождал и рано утром окно спальни открылось само!»

Я выглянула за дверь, но соседа уже не было. Улыбнувшись, я сразу откусила хрустящий край булочки. Она ещё теплая! Пахнет ванилью и корицей.

– Какая вкуснятина! – причмокнула я и побрела обратно в кухню. На душе стало так тепло, будто его согрели лучиками солнышка. – А сосед – приятный парень! Зря я на него взъелась.

Как только высыпала булочки на стол, в дверь опять постучали. Я суетливо поправила волосы и побежала открывать.

– Проснись и пой! – бодро воскликнула Ника, ворвавшись в коридор.

За ней последовала смущенная Зоя:

– Мы тебе печенья принесли! То самое, для которого брали сахар, – она протянула мне корзинку с угощением.

– О! Проходите! – улыбнулась я и указала на кухню.

Девчонки поразительно свежи и красивы. Ника при полном макияже и с гладкой укладкой на голове. Зоя тоже прихорошилась – завила волосы и подкрасила глаза.

– Чего зажатая такая, как не родная? – щелкнула меня по носу Ника.

– Ужасно выгляжу. Ещё не умылась и не причесалась, – я закопалась в свой спасительный свитер.

– Пф-ф! Ерунда какая! Ты очаровашка! – Ника потрепала меня по щеке. – Видела бы ты МЕНЯ спросонья! Только детей пугать.

– Мы ненадолго, – предупредила Зоя. – После обеда заедет хозяйка, у которой мы снимаем квартиру. Она любит печенье, поэтому мы решили её задобрить и напечь целых три порции.

– Да-да. Ещё нам нужно прибраться в комнатах и выглядеть паиньками, – добавила Ника, картинно поправив идеальные волосы.

– Мы и есть паиньки! – настояла Зоя.

– Говори за себя, – хихикнула Ника. – Кстати, Дарантия, а сколько тебе обходиться снимать эту квартиру?

– Я не снимаю эту квартиру. Я её… купила.

– Что?! – ошарашенно воскликнули Ника с Зоей.

Зоя выронила корзинку. Печенье рассыпалось по всему столу.

– Ты крутая! – зааплодировала Ника. – Вязальный бизнес намного прибыльнее, чем я думала!

– Ну… мне повезло найти клиентов, которые ценят ручную работу, – признала я без ложной скромности. – К тому же… Я купила эту квартиру по смешной цене. Она почти вдвое дешевле всех остальных в Лиловом Доме.

– Почему? – с интересом спросили сестры.

– Из-за Джонателло, – ответила я.

– Кого? – Ника и Зоя недоуменно переглянулись.

– Пойдёмте на балкон. Покажу.

Я направилась к балконной двери, попутно рассказывая:

– Увидев объявление в газете, я даже глазам не поверила. Спросив у хозяйки причину такой дешевизны, я так и не получила внятного ответа. Она пролепетала про какого-то Джонателло. Мол, никто не может вынести его взгляда. Он отпугивает всех покупателей. Тогда я не знала, кто это. Но была ему благодарна. Лишь потом я поняла, о ком речь.

Мы вышли на балкон и прислонились к перилам.

– Джонателло – это он, – я указала на часовую башню, которая темнела напротив нас.

Девушки уставились вперёд и побледнели.

Над часами сидит каменная статуя. Это красивый мужчина с вьющимися волосами и хмурыми бровями. Мужчина задумчиво глядит вниз, подперев подбородок одной рукой. За его спиной распахнуты мраморные крылья. Мощные. Страшные. Совсем не ангельские, а скорее демонические. Перья острые, как кинжалы. Угрожающе торчат во все стороны.

Мрамор, из которого выбит Джонателло, покрыт темными пятнами времени. А руки и ноги статуи почему-то окованы цепями, древними и ржавыми.

– Какой жуткий, – поёжились сестры. Их лица осунулись, будто обе вот-вот грохнутся в обморок, словно из них выпили всю энергию.

– Нам уже пора, – попятилась назад Ника.

– Да-да. Мне как-то нехорошо, – поддержала Зоя и прижалась к сестре.

Не успела я и слова молвить, как девчонки убежали с балкона, прикрикнув:

– Позже увидимся!

– А как же чай? – вдогонку крикнула я.

Но входная дверь уже хлопнула.

Я осталась на балконе одна. Растерянная и сбитая с толку.

Закопавшись в складки своего безразмерного свитера, я снова глянула на часовую башню и погрузилась в размышления.

Похоже, Джонателло произвёл на сестёр огромное впечатление. Чудовищное и неизгладимое.

Он парализует и шокирует людей, ужасает и отталкивает всех, кроме меня. Странно, почему так? Глядя на Джонателло, я не чувствую ничего, кроме любопытства и странной печали, которая тихо ноет в сердце каждый раз, когда смотрю на его склоненную голову. Между бровями мужчины застыла глубокая, задумчивая морщина. Совсем как у меня в моменты размышлений. Мама с детства ругала меня за эту морщину…

Что в Джонателло страшного? Он красивый и загадочный. К тому же поразительно гармонирует с горгульями по углам дома, словно они – его питомцы. Каменные львы, химеры и драконы – все уставились на Джонателло, послушно ожидая зова хозяина… Или мне только кажется?

– Что? Загляделась на Джонателло? – окликнул голос снизу. Я дрогнула и очнулась.

Это старик По. Он стоит под балконом, натирает платком блестящую лысину и ждёт моего ответа.

– Вы что-то знаете о статуе? – удивленно воскликнула я, глядя вниз.

– А то! Я же старожил этого дома! – многозначительно задрал нос старик. – Хочешь, расскажу?

– Очень! Сейчас спущусь, – поторопилась я, сгорая от интереса.

– Не утруждайся! Я сам поднимусь.

– Но…

Я только рот раскрыла. Вопрос застыл на языке, не успев сформироваться в слова.

Во дела! С поразительной ловкостью старик По принялся подниматься по пожарной лестнице, как обезьянка цепляясь своей тростью за перекладины! Не прошло и минуты, как юркий дедуля перелез через перила моего балкона и сел на мраморный столбик, украшающий угол.

– Я уже не тот живчик, что был в восемьдесят. Но ещё есть порох в пороховницах, – улыбнулся старик. Вставная челюсть сверкнула белизной. – Угостишь чашечкой кофе?

– А… да… конечно, – промямлила я, до сих пор находясь под впечатлением.

Дрожащими руками я принесла единственную праздничную чашку и протянула старику. Он потянул круглым носом аромат напитка.

Дедуля довольно крякнул и достал из потайного кармана пиджака флягу, а затем плюхнул в кофе немного коньяка.

– Ни слова моей супруге! – добродушно погрозил он пальцем.

Я кивнула и картинно застегнула рот на невидимую молнию.

– Коньяк полезен для сосудов. Пью чисто из соображений здоровья, – подмигнул он. Отхлебнув чудо-напитка, старик По засиял истинным счастьем. Глубокие морщины разгладились от удовольствия. Даже помолодел лет на десять.

– Так вот, Джонателло, – начал свой рассказ старик. Я села на пол, поджав ноги и превратившись в слух. – Джонателло жил в Лиловом Доме сотни лет назад.

– Так он был реальным человеком? – ахнула я.

– Как я и ты. Из плоти и крови, – кивнул старик. – Джонателло был талантливым алхимиком. Он не выходил из своей квартиры, превратив её в настоящую лабораторию. Парень был юным гением, которому удалось совершить невероятное – соединить магию с наукой! Говорят, Джонателло научился создавать и оживлять скульптуры, а потом обратно превращать их в камень. Все эти горгульи – его рук дело!

Я шокировано разинула рот и оглянулась на многочисленные статуи чудищ, которые восседали по углам Лилового Дома. Их перепончатые, когтистые лапы намертво вцепились в кромки здания. Солнце подсвечивало спины монстров, отбрасывая вокруг жуткие, шевелящиеся, крылатые тени.

Старик По продолжил рассказ:

– Свои гениальные формулы и чертежи Джонателло записывал в дневнике, который каждую ночь прятал в секретном тайнике.

– И где этот тайник? – облизнулась я.

– Кто ж знает? – пожал плечами старик и отхлебнул глоток кофе.

– Ладно-ладно. А что случилось дальше? – заинтриговано спросила я. Любопытство кололо изнутри малюсенькими иголками.

– К сожалению, раздумья и эксперименты так захватили Джонателло, что бедный парень сошёл с ума. Рехнулся, чокнулся, ошалел. Э-эх! – хрипло вздохнул старик По. – Безумец начал экспериментировать на себе самом. Разрезал свою спину и привил себе крылья! А ещё… вживил в рот хищные клыки…

– Ужас-с-с! – с пламенным возбуждением протянула я и спряталась глубже в мягкий свитер.

– Он стал затворником. Отрёкся от друзей и родных, а невеста сама сбежала от него, – мрачно поведал старик. – Джонателло даже… пропустил похороны родной матери! Ходят легенды, что мать прокляла его, лежа на смертном одре.

– Какой кошмар! И что за проклятье?

Старик наклонился ниже и прошептал по секрету:

– Она пожелала, чтобы исследования Джонателло пожрали его душу и тело. Чтобы эксперименты, которым он посвятил жизнь, настигли его самым страшным образом. И проклятье сбылось…

– И как же? – затаила я дыхание. Сердце билось рваными толчками.

– С Джонателло приключилась магическая болезнь, – прошептал старик. – Как только он погружался в раздумья – начинал каменеть! Однажды он ушел в мысли так глубоко, что окаменел полностью! И… превратился в эту самую статую.

Старик По многозначительно кивнул в сторону часовой башни.

– Хотите сказать, – сипло прошептала я, теребя воротник. – Что внутри этой статуи… То есть… Эта статуя… И есть Джонателло?!

– Именно, – подтвердил рассказчик. – Но самое жуткое…

– Что может быть ещё жутче?! – изумилась я. Волосы встали дыбом даже на шее.

– Самое жуткое, что…

Глядя на меня, старик По умолк и переменился в лице. Его взгляд смягчился, а жуткий шепчущий тон исчез.

– Я и так тебя напугал, бедняжку. Увлёкся, – погладил он блестящую лысину. – Не бери в голову. Это лишь легенды.

– Что? Что? Что? Что самое жуткое? – захныкала я из-под свитера. – Расскажите!

– Нет, не буду, – твердо отказал старик. – Ты и так спряталась в свитере, что один нос торчит. Это всё пустые мифы. Не хочу тебя понапрасну страшить, а то бессонницей замучаешься.

Старик допил кофе и вручил мне чашку.

– До завтра! Спасибо за кофе!

Дедуля перепрыгнул через перила балкона и спустился по пожарной лестнице так же ловко, как и поднялся. А я снова осталась одна. В ещё большем замешательстве, чем прежде.

Я сидела на полу балкона, но ощущала себя воздушным шариком, подвешенным в пустоте. Невесомо. Глупо. Непонятно. Без опоры и направления.

Что старик По не договорил? Почему статую Джонателло оставили в Лиловом Доме? Кто и зачем заковал алхимика в гремучие цепи? Кому понадобилось сдерживать статую, которая и так каменная? Или же… ему суждено ожить вновь?

По моей спине побежали колючие мурашки. Ледяные. Режущие. Волнительные.

Рассказ старика, будто ключ, разомкнул мистический канал в моей душе. Совсем как после страшилок, которые в детстве слышишь у ночного костра. Теперь везде мерещатся монстры, заговоры и проклятья. Любой шорох заставляет вздрогнуть. Любой скрип уносит сердце в пятки. Любой отблеск в зеркале таит замогильный холод.

Я встала на ноги и вернулась в квартиру. Дверь на балкон закрыла резко, плотно, до щелчка. Даже задернула тяжелые бархатные шторы, но ничего не помогло.

Весь оставшийся день шёл наперекосяк. То спицу выроню, то в нитках запутаюсь, то Моклю потеряю из виду…

Но самое мерзкое, что теперь я чувствую чужое присутствие за своей спиной. Незримое. Обволакивающее. Витающее в воздухе, будто бледный призрак.

Я включила лампу и усиленно вязала до самой ночи. Рядок за рядком, рядок за рядком, рядок за рядком. В глазах уже рябило, а шея ныла от напряжения, но мирное постукивание спиц вселяло покой и уют.

***

Следующим утром я проснулась разбитой и мрачной. Тело придавило свинцовой тяжестью, которая текла по жилам вместо крови. Голова трещала, а во рту пересохло.

Я заварила чай, но боялась выйти на балкон. Сцепив зубы, я стукнула кулаком по столу:

– Соберись, Дарантия! Хватит себя накручивать! Не позволяй дурацкой мраморной статуе управлять твоей жизнью!

Я лихо подтянула пижамные штанишки, решительно открыла дверь и вышла на балкон.

День выдался пасмурным, как и моё настроение. Чёрные тучи закрутились над Лиловым Домом, будто адская сахарная вата. Купол неба в особенности сгустился над Джонателло. За крыльями алхимика бурлили смоляные вихри, напоминающие воронку из потустороннего мира.