Читать книгу Всё началось с заката. Они - - Страница 2

Открыв глаза, поняла, что уснула и надолго. Недалеко от меня на спине лежал Рэйм. Закинув руки за голову, ногу на ногу, он смотрел в потолок, о чём-то размышляя.

– Привет, – прошептала я.

– Мира, привет, – повернул он голову и, улыбнувшись, развернул бурную деятельность.

Меня подняли за плечи и усадили. Затем метнулись за отваром, уточнив, одну я порцию осилю, или сразу две, принесли одну, а пока я её поглощала, на мои плечи была наброшена шкура, и начали завязываться верёвочки. Рэйм быстро отнёс меня туда и обратно, а я всю дорогу печально думала, что последний сон облегчения мне не принёс совсем. Хотя на улице уже почти ночь, и я проспала весь день, но безрезультатно. Будто его просто изъяли из моей жизни в момент моргания.

– Итак, это твой ужин. Съешь его весь, пожалуйста. И вот тебе вода и настой, тоже ничего не оставляй.

– Хорошо, – тихо рассмеялась я. – Всё будет, как ты хочешь.

– Ммм… всегда бы так. Как ты себя чувствуешь? Лучше? Мне Фиса рассказала о твоём «забеге». Куда ты торопишься?

– Да, «забег» был лишним, была не права. Просто проснулась с ощущением, что стало лучше, и захотела пройтись, чтобы результат моих тренировок откатился назад поменьше. Пожалела сразу же, так как все восстановившиеся силы тут же и потратила. А сейчас, за целый день, они обратно не вернулись, словно не спала.

– Пообещай, что больше не будешь напрягаться. Я попрошу отца тебе завтра помочь.

– Обещаю, Рэйм, – улыбнулась я и уже в тишине, под пристальным взглядом, всё съела и выпила.

Потом мы ещё немного посидели рядом, Рэйм меня обнимал, гладил по голове и целовал. Когда начала укладываться спасть, он собрался примоститься за моей спиной, как прошлой ночью.

– А можешь лечь передо мной? – спросила-попросила я. – Хочу тебя видеть.

– Конечно, – навис он надо мной, чмокнул в щёку и перебрался на другую сторону прямо через меня. – Так?

– Ближе.

Он пододвинулся. Я взяла, притянула и обняла его руку, переплетая наши пальцы. Вторую положила под щёку Рэйма, получив за это улыбку и поцелуй в ладошку. И сразу так спокойно и хорошо, и сразу глаза закрываются, и я проваливаюсь в сон. Уже на границе ощутила лёгкий поцелуй в губы, тяжёлую и тёплую ладонь на талии и услышала шёпот: «Люблю тебя». В ответ успела только подумать то же самое.

В глаза неожиданно ударил свет, и я выплыла из сна обратно, резко открывая глаза.

– Ой. Привет. Ты уже не спишь? – зашла Фиса с разными плошками в руках.

Светом оказалось солнце, заглянувшее сюда, пока девочка с занятыми руками, медленно входила.

– Уже утро? – удивилась я очередному глубокому сну, а следом тому, что села, а голова не закружилась. – Ух ты… прогресс… – порадовалась я вслух. – А утро какое? На грани перед переходом в день? – и даже говорю более или менее бодро.

– Нет. Мама ещё завтракает, а я уже закончила и принесла тебе заранее, то есть, получается, вовремя, – подошла она и поставила всё передо мной, затем набрала и передала мне отвар. – Рэйм ещё не ушёл на охоту. Ты пока займись этим, а я сбегаю, скажу ему.

Не дожидаясь ответа, она выскочила на улицу. Я залпом выпила отвар и решила проверить, насколько мне стало лучше. Испытывать себя как вчера не собиралась, но как насчёт подняться, дойти до висящей у входа накидки и надеть её?

Поднималась медленно, аккуратно и постепенно, и голова даже почти не закружилась. Слабость ощущалась, но до выхода я дошла, накидку взяла и надела. Неплохо, но пойду, присяду обратно. Вскоре после моего возвращения на место вернулась Фиса, приведя с собой Рэйма.

– Привет! Ты сегодня рано, но я рад, что успел застать тебя. Давай, отнесу сразу… ты уже и в накидке? – вопросительно посмотрел он на сестру.

– Я сама её надела, пока вас ждала.

– Ты вставала? Обещала же поберечь себя, – покачал головой мой недовольный заботливый мужчина.

– И исполняю. Но ещё мне нужно знать, как продвигается дело с выздоровлением. Вот сегодня я встала, а голова почти не закружилась, и это уже хорошо. Узнав это, села обратно, дожидаться тебя, – объяснилась я уже по пути к месту назначения. – Обещала не напрягаться и сделаю всё, чтобы ты не переживал и не волновался.

– Ладно. Верю. Отца предупредил и, если тебе куда-то понадобится, обращайся к нему.

– Как скажешь, – улыбнулась я и чмокнула в щёку.

Мы нигде не задерживались, ведь Рэйму надо было отправляться на охоту, о чём нам напомнили, когда мы подходили обратно. У входа стоял Аин, нетерпеливо притопывая ногой.

– А вот и они… гуляют, понимаешь, когда их ждут.

– Ой, так и скажи, что по Рэйму уже соскучился, – ответила я, улыбнувшись этому, вечно сверхрадостному представителю племени.

– А чего мне по нему скучать? – вошёл он следом за нами. – Мне на него и так ещё целый день глазеть. А вот ты не скучай по его сильным рукам, – подколол он меня тем, что я постоянно на них катаюсь.

– Ах, Аин, как же я сразу не поняла?.. – невинно улыбнулась я, помогая Рэйму развязать и снять накидку. – Открою тебе секрет: если ты очень попросишь, то Рэйм тебе обязательно не откажет и тоже покатает, чтобы ты о его сильных руках меньше думал.

Фиса, сидящая за столом знахарки, фыркнула от смеха, Рэйм улыбнулся и хмыкнул, относя накидку на место. Аин на минуту замолчал и возмущённо запыхтел.

– Не думаю я ни о чьих руках! Тем более, мужских… и носить меня не надо, я сам передвигаться в состоянии. Вообще, Рэйм, нам пора, и так задержались.

– Аин, иду я. Подожди меня снаружи, – попросил он.

– Угу… если я выйду, ты вообще забудешь, что сегодня надо на охоту.

– Да иди уже! – подскочила к нему Фиса, выталкивая на улицу.

– Нет, я не брошу друга забывать о насущном! – упирался он.

– Аин, я тебе сейчас помогу выйти, – поднялся Рэйм и развернулся к нему, распахивая объятия. – Заодно и покатаю, и силу рук продемонстрирую. Иди ко мне, – улыбнулся он.

– Не-не-не… не надо мне ничего демонстрировать, – отступился Аин, прекратив сопротивление и, под натиском Фисы они с хохотом почти выпали наружу.

– Не даёт спокойно попрощаться со своей девушкой, – с досадой прокомментировал Рэйм, возвращаясь ко мне и целуя. – Не хочу от тебя уходить, но надо. А ты хорошо кушай и ничего не делай. Только спи.

– Хорошо, – погладила я его по щеке. – И, Рэйм…

– Ммм?

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я.

– Вот, тьма! Зачем ты мне это сейчас сказала?! Я теперь вообще на охоту жуть как не хочу, – жалостливо похныкал он, а потом, улыбаясь и светясь радостью в глазах, прижался к моему лбу. – Люблю тебя.

– Люблю тебя, – отозвалась я эхом. – А сказала, чтобы ты за день успел свыкнуться с этой мыслью.

– Ммм… не… я с этой мыслью не свыкнусь никогда. К счастью нельзя привыкнуть.

– Наверное, ты прав. А сейчас иди уже, а я буду есть, пить и спать, – чмокнула я его на прощание и отпустила.

– Ладно. Я пошёл. В конце концов, быстрее уйду – быстрее вернусь. До вечера. Или ночи. В общем, до встречи, – проговорил он, идя к выходу спиной вперёд и, помахав рукой, скрылся за шкурой.

Фиса вернулась, почти сразу после ухода Рэйма. Пока я ела, мы ещё посмеялись над Аином, а пока она относила посуду, я легла и незаметно для себя уснула, думая об улыбке и глазах моего милого возлюбленного.

* * *

Она сказала, что тоже меня любит! Любит!! Меня!!! Какая тут, вообще, охота?! Тьма… почему сегодня не свободный день?

Я не бежал, а летел. И туда, и обратно. Аин пытался подшучивать надо мной, но я не обращал внимания и не отвечал. В голове крутились лишь самые заветные слова, произнесённые любимым голосом и вкусными, нежными губками, от которых отрываться каждый раз огромная проблема.

Охота длилась невыносимо долго, но в целом плодотворно. Три зайца, пара хорьков и бабирусс. Добыча для нас уже обычная. Вернулись к самому началу ужина в числе первых. Всю дорогу Аин жаловался, что я его не берегу, заставляя передвигать ноги быстрее, но от предложения отдать мне всего хряка, а самому понести кроликов, отказался, упрекнув в непонимании.

– Как день прошёл? – получив еды, подсел я к Фисе.

– У меня? Как обычно. У Миратэи – тоже. Уснула утром и пока не просыпалась. Она вообще очень крепко спит и на наши с мамой манипуляции никак не реагирует.

– Ясно. Я тогда поем, возьму ей порцию и пойду в шатёр. Подожду. Может, успеет проснуться до моего дежурства. Спасибо, сестрёнка, – сжал я её руку в благодарность, даже не знаю чего. Просто за то, что у меня есть самая лучшая на свете сестра.

Поужинал быстро, торопясь скорее увидеть, приобнять и поцеловать свою возлюбленную. Хоть спящую, хоть нет. Но в шатре меня уже ждали.

– Привет, – зевнула Миратэя, усаживаясь. – Я так понимаю, снова весь день проспала?

– Правильно понимаешь. Я только с охоты и с ужина. Давай-ка сразу отнесу тебя куда надо, – поставил я плошки с едой и, подхватив накидку, укрыл её, а, поднимая на руки, поцеловал в щёку. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем вчера, но по сравнению с утром, наверное, так же. Странно, дневной сон словно никак на меня не влияет.

– Может в тебе пока восстанавливается что-то основное и медленно, так что разницу ты чувствуешь, только когда проходит весь дневной цикл, а не половина? – предположил я.

– Может быть, – задумчиво откликнулась девушка.

Миратэя была погружена в мысли всю дорогу. Иногда коротко мотала головой, вздыхала, поднимала брови, прикусывала губу или хмурилась. И продолжила во время употребления принесённой мной пищи. Было крайне любопытно, что за мысли крутятся в её прекрасной головке, и терпения мне хватило только до середины ужина.

– О чём думаешь?

– О своём здоровье. Просто я себя такой слабой не чувствовала, даже когда пришла в себя после более тяжёлых испытаний. Пытаюсь понять причину и размышляю о твоих словах. О том, что сперва восстанавливается что-то основное. Возможно, я поняла, что со мной, и в чём отличие от предыдущего раза.

– И в чём же? – любопытно заёрзал я.

– В том, что восстанавливается. Ты прав. То, что мне сейчас нужно, набирается очень медленно.

– Ммм… а поподробнее?..

– Ну, если в тот раз мои повреждения и истощение были физическими, то сейчас пострадали мои внутренние силы. Я ведь не физически с лиграми общалась и договаривалась… я тратила и излучала внутренний «свет», скажем так. И как его восстанавливать, могу только предположить, потому что сон и отдых не особо помогают.

– Ну, как же не помогают? Ты уже и сидишь, и по шатру сегодня ходила, и голова не кружится.

– Да, но… я почти уверена, что это не от сна, – как-то смутилась она, закидывая в рот последние кусочки овощей и интригуя ещё больше.

– А от чего же, если не от него? С тобой же вроде больше ничего не происходит?!

– Уверен? – приподняла она бровь. – И ты не можешь назвать ни одной разницы между ночью и днём?

– Ну, как? Она даже если и есть, то я не знаю. Днём же я на охоте, а не рядом с тобой, – сказал и замолчал. Может, она на это намекает?

– Вот видишь? Всё ты знаешь, – улыбнулась она, выпивая настой.

– Думаешь, тебе становится лучше, когда я рядом?

– Я не уверена, но пока это единственное, хоть какое-то, объяснение.

– Насчёт объяснения – это ты погорячилась. Я не понимаю, как это связано. Мне, конечно, приятно думать, что я тебя излечиваю одним своим присутствием, но это… странно.

– Не одним присутствием. Не совсем. Я и сама не совсем понимаю, но мы можем проверить сегодня.

– Я сегодня дежурю, завтра же свободный день.

– Да? Я забыла, – расстроилась она. – Я уже как-то привыкла к твоему присутствию, когда засыпаю.

– Ну, ничего, завтра после дежурства приду спать к тебе.

– Днём? Сюда? То-то посетители Каяны удивятся, – весело посмеялась она.

– Да, точно. Не подумал. Ну, я что-нибудь придумаю.

– Даже если так, это всё равно будет только завтра, а мне хотелось бы… сегодня… – опустила она глаза, чуть краснея. – Попробовать. Только чуть позже, чтобы к нам никто не зашёл. Тебе же на дежурство ещё не очень скоро?

– Нет. Не очень. Но, пожалуйста, успокой моё неуёмное любопытство. Что именно ты хочешь попробовать, что аж краснеешь?

– Ничего такого, я просто попрошу тебя меня поцеловать и боюсь, что к нам кто-нибудь нагрянет.

– Об этом меня просить не надо, – усмехнулся я. – Скорее, придётся просить перестать.

– И это я тоже попрошу, – опять отвела она глаза, заставляя меня задуматься: я же пошутил, а у Миратэи проблем с чувством юмора не наблюдалось.

– Ладно. Заинтриговала ещё больше. Подождём, пока тебя все проведают, и ты объяснишь мне, недалёкому, почему опять смущаешься?

– Хорошо, – кивнула она. – А пока ты можешь рассказать, как у тебя прошёл день.

Я и рассказал, притом весьма подробно. Миратэя уточняла процесс самой охоты на то или иное животное, принципы работы ловушек. В первое мгновение я удивился, потом вспомнил, о чём успел подзабыть. Она тоже вроде как охотница, и, хоть мне это не понятно, и представить я её за данным занятием не могу, но бегает она точно не как обычная девушка.

Потом решил, что надо сходить на разведку, а то время идёт, а никто ещё не отметился у Миратэи. А ведь наверняка и Фиса, и Каяна зайдут. Но время! Мне ещё в ночную смену на охрану племени, так что пойду, всех найду и узнаю их планы, а заодно и посуду отнесу. По дороге встретил сестрёнку, как раз идущую куда надо. От предложения забрать у меня посуду отказался, сказав, чтобы не тратила время, а то Миратэя может уснуть. Каяна нашлась в центре, где ещё оставалось много народа после ужина, но знахарка уже собиралась, и я как бы невзначай наткнулся на неё.

– О, мам, ты ещё здесь? Отец дома вас не заждался? – улыбнулся я, кося глаза на своего будущего брата или сестру.

– Я как раз собираюсь. А отец не заждался, он ещё в Дом Советов пошёл. Как там Миратэя?

– Нормально. Проснулась, поела, попила, сейчас с Фисой болтает. Так что, если тебе надо ей спину осмотреть, там и помощница имеется.

– Хорошо. Скорее бы она пришла в себя, а то я переживаю. Уж очень долго она обессилена, и не понятно, с чего. А спину перед ужином осмотрела, теперь до завтра, – зевнула она устало. – Как думаешь, она не обидится, если я к ней не буду заходить? Что-то валюсь с ног.

– Мам, это же Миратэя, она точно не обидится. Я ей передам от тебя пожелание спокойной ночи. Иди, ложись, раз устала, а я за ней присмотрю, пока она снова не уснёт, или мне не пора будет на дежурство.

– Хорошо, – кивнула она, снова зевая. – Хорошо, что ты у неё есть, а она у тебя, – улыбнулась мать, ласково коснувшись моей щеки, и ушла.

Отлично! Каяна точно не придёт. Фиса сейчас пообщается и отправится домой, а больше никого быть не должно. Хотя надо ещё Кардэка найти. С него станется зайти, напомнить о предстоящей бессонной ночи. Оставив посуду в центре женщинам, я быстро отправился к Дому Советов, чтобы перехватить его на выходе.

Подойдя, задумался. Вдруг он уже ушёл, а я тут только время буду терять, ожидая? Заходить в его поисках без обоснованной причины тоже не хотелось. Не скажу же я, что просто решил заранее предупредить, что меня искать и беспокоиться не надо, и я приду вовремя. Это будет подозрительно. Хотелось бы встретиться вскользь, и чтобы не я был инициатором.

Пока рассуждал, из Дома вышел Кардэк. Фух… отлично. Меня он не заметил, и я быстро отбежал в другую сторону, чтобы пересечься «случайно» по дороге.

– Рэйм, добрый вечер. А ты что здесь, а не у своей избранницы? Или она ещё спит?

– Здравствуй, отец. Нет, Миратэя не спит и поужинала. А здесь я, потому что посуду относил. Уже возвращаюсь.

– Хм… ты, вообще, без неё можешь время проводить? – беззлобно и, не требуя ответа, спросил Кардэк.

– Нет, не могу. Да и зачем, если не хочется?

– Ну да. Только не забудься там, тебе сегодня в ночь.

– Ох, отец! Я помню! Я хоть раз забывал? Я уже не ребёнок и от своих обязанностей не уклоняюсь: ни специально, ни случайно.

– Это радует, но пока я не до конца привык к тебе новому, а раньше ты вполне мог загуляться у своего моря, бездумно подвергая себя опасности. Согласись.

– Не уверен, что всё было настолько плохо, – скривился я. – Но возможно. Со стороны виднее. А сейчас не беспокойся: я к Миратэе, ты – к жене. Как раз застал её уходящей домой. Ждёт тебя теперь, наверное…

– Уж, наверное, – снова хмыкнул отец. – Спокойной ночи. Тебе бессонной, а твоей избраннице целебной, – похлопал он меня по плечу и отбыл.

Ну, всё. Теперь нас точно никто не побеспокоит и Миратэя мне всё объяснит. До шатра добрался быстро, собираясь оповестить свою прекрасную будущую пару о проведённой мной работе по отваживанию гостей, но оказалось, что работа не закончена. Фиса ещё была здесь.

– Ну что, поздоровалась? Поговорила? Узнала, как дела? Теперь давай, иди спать.

– Чего это? Она же ещё не спит? Могу и побольше ей внимания уделить.

– Ей внимание я уделю, пока она не заснёт. Всё Фис, иди домой.

– Ревнуешь, что ли? – засмеялась она. – Если ты так хочешь побыть с ней, где ты так долго ходил?

– Ходил я не долго, я долго стоял. Пока поговоришь со всеми желающими, знаешь ли, а теперь у меня времени мало перед дежурством. Будь хорошей девочкой и не спорь.

– Ну, ладно. Но раз ты сегодня не с Миратэей ночуешь, может, мне тебя подменить? – Перевела взгляд на неё: – Вдруг ты проснёшься, и тебе нужна будет какая-либо помощь…

– Фис, это лишнее. Очень маловероятно, что я проснусь до утра. Не переживай. Спокойной ночи, – закончила Мира разговор, отправляя Фису восвояси.

– Спокойной ночи, – хмыкнула она своим мыслям и покинула нас.

Я тут же подошёл и сел поближе.

– Больше никого не ожидается. Мама устала и пошла спать, пожелав тебе доброй ночи и надеясь, что ты на неё не обидишься, за то, что не заглянет. Кардэк тоже меня искать не придёт. Я постарался, чтобы уже нашёл, и всё сказал. Мы одни. Рассказывай и объясняй, а то я сейчас умру от нетерпения.

– Хорошо, конечно, что ты от нас всех отвадил, – хихикнула Мира. – Но там и объяснять-то нечего. Тебе требуется меня просто поцеловать.

– И всё? А чего ты так краснела и переживала? И что было про просьбу остановиться?

– Ну… Просто для лучшего результата, если он будет, нужно, наверное, подольше. Как… кхм… в лесу позавчера, – опустила она глаза. – Или раньше? Я запуталась немного в днях, но ты понял, что я имею в виду.

– Да уж понял, – и даже понял, что её так смущает.

Три дня назад, как раз перед случаем с лиграми, мы немного увлеклись. И, наверное, если бы Миратэя не вернула меня на землю, я мог зайти и дальше. Да и она, казалось, нехотя меня останавливала. А теперь просит повторить? Ночью. В полумраке. Наедине в шатре. В тепле. Практически, на постели. В общем, там, где уютно, удобно и хорошо. И в лесу, на полянке, я бы даже если зашёл дальше, то всё равно не до конца. Она мне не пара и, тем более, не жена, и очень ранимая. Я бы её ни при каких обстоятельствах на улице не…

Я сглотнул. Теперь и мне впору краснеть от развернувшихся у меня в голове действ. И Миратэя, возможно, это понимает. Поэтому и сказала, что «перестать» тоже попросит. Уже попросила. Но я же ей не откажу?! Как минимум потому, что сам страстно жажду повторения. С прекращением, главное, справиться…

– Итак, это всё? Долгий поцелуй? Это я с радостью исполню, – придал я себе безмятежной уверенности.

– Всё. Я просто… боюсь немного, – призналась она.

– Не уверена в моих силах остановиться? Миратэя, я тебя очень люблю. И тот момент, когда ты станешь моей женой, жду с нетерпением, – открыто признал я, чего уж лукавить. – Знаю, что ещё предстоит ждать, но клянусь, я дождусь. До того момента я тебя не трону. Веришь?

– Верю. Тебе верю. В тебя верю, – улыбнулась она, а потом вздохнула и добавила фразу, которая удивила меня до глубины души. – В себя не очень.

Я даже не сразу нашёлся, что ответить на такое признание. Она боится, что сама не сможет удержаться? Это осознавать приятно, с одной стороны, но, с другой, на меня ложится ещё большая ответственность и сложная задача удержать в руках и себя, и её. А может, просто потом сказать, что, ой, у нас обоих не получилось, и… нет!!! Нет-нет-нет! Я не подведу её доверие. Она же для этого и попросила.

– И ладно. Хотя зря. Ты самая сдержанная и сильная из всех, кого я знаю. Но, если что, я удержу нас обоих. Можно уже тебя поцеловать? – несмотря на возможные трудности, хотелось быстрее приступить.

– Можно, – рассмеялась она и продолжала улыбаться, пока я нетерпеливо усаживал её себе на колени, чтобы было удобнее обнимать. – И ещё одно: попробуй в процессе нашего испытания представить, как твои чувства ко мне, изливаются из тебя светом и окутывают меня. Попытаемся таким образом усилить моё восстановление, если моя догадка верна. Хорошо, наверное, будет, если окажется верна.

– Мира, хватит болтать, – не выдержал я и накрыл её губы своими.

Тем более, болтала она от волнения.

Дальше ни времени, ни возможности думать не было. Я лишь вкушал мягкую, вкусную и притягательную любимую, задыхаясь и захлёбываясь доставшимся мне сегодня счастьем. Наслаждался её разрешением, руками на моей спине, шее, в волосах, податливыми и отвечающими губами. Её кожей на лице, на шее, ушах, плечах, вкуснейшей ключице. Я не упускал такую редкую возможность попробовать её если не всю, то хотя бы до чего дотянусь.

Приходилось только оберегать спину, чтобы не сделать больно невзначай, но это, как ни удивительно, не стало невыполнимой задачей. Мои руки будто сами знали, что есть места, к которым прикасаться нельзя. И это, правда, удивительно, потому что думать я ни о чём не мог. Даже просьбу с представлением окутывающего её света не смог долго выполнять, совершенно отключившись от слова «надо» и следуя только за «хочу».

В какой-то момент пришла слабая мысль, что мы зашли далеко за границу задуманного. Наверное, в тот, когда понял, что одна моя рука находится на её бедре, под юбкой, а вторая наслаждается бархатистой кожей живота. И то, живота только потому, что выше ей пробраться не давала верхняя, узкая часть одежды. И в тот, когда я начал её не просто целовать, а порывисто прижимать, сжимать и покусывать. Но мысль была слабая, быстро утонувшая в накаляющемся желании взять.

Я поднялся, пересаживая мою женщину на постель, но продолжая удерживать на весу, оберегая спину. Это, конечно, неудобно, но, в принципе, я смогу её и подержать.

В общем, здравомыслие отключилось полностью. И, судя по всему, не только у меня. Миратэя тихо застонала от очередного укуса в шею, окончательно накрывая меня желанием, и готовностью его удовлетворить. Это меня и вернуло, буквально на мгновение, но я зацепился за «это» и понял, что прекращать надо было уже очень давно.

Понять-то понял, но желание, сжигающее изнутри и весьма приметное снаружи, исчезать никуда не планировало и требовало продолжения. Ещё и Мира в моих руках, горячая и такая же потерявшаяся, где-то глубоко под махиной чувства, подталкивала сдаться.

Нет. Я обещал! И себе, и ей обещал.

Поэтому собрал остатки сил и благоразумия в кулак, усадил Миратэю, рывком поднялся и попросту сбежал, бросив напоследок, что мне пора на дежурство.

А на улице была уже ночь, и на дежурство мне, действительно, пора. Возможно, я даже опоздал, но, надеюсь, отец не узнает, а то в следующий раз может решить проконтролировать и нагрянет в неподходящий момент.

В следующий раз? От этого бы отойти. Вот тьма! То, что будет не просто, конечно предполагалось, но я недооценил сумасшедшее влияние доступной мечты. Да и слова Миратэи, что она сама себе не верит, воспринял не с должной серьёзностью.

Быстро идя на свой пост, молился духам, чтобы никто не встретился. Хоть и темно, представать перед кем-либо, готовым к совсем другой бессонной ночи, крайне не хотелось. А ни холод, ни удаление от объекта страсти, ни мои попытки успокоиться не помогали. И идти не хотелось. Хотелось бежать обратно, в жаркий и только наш шатёр.

«Тьма тебя побери, Рэйм! Успокойся! Или хотя бы постарайся не думать о том, что было бы, не уйди ты. Тебе ещё всё равно терпеть духи знают сколько!»

– Рэйм, а я думал, ты про нас забыл и уже спокойно спишь, – крикнул мне Брин, мимо которого мне нужно было пройти, чтобы добраться до своего поста, но хорошо, не очень близко.

– Доброй ночи. Да я взялся одно дело сделать, думал, быстро справлюсь – и сюда, а всё оказалось сложнее. И задержался, и плюнул – оставил на завтра. А тут как, всё тихо?

– Как и всегда.

– Ну и хорошо. Пусть так будет и дальше, – крикнул я, отходя подальше.

Тьма! Что ж за тьма-то такая, непроглядная? Никак моя плоть не желает успокоиться. Дождь бы пусть пошёл, что ли? Охладил бы. Но остальные-то не виноваты, что у меня такие проблемы с невозможностью удовлетворить буйствующие желания. Как хорошо и просто было никого не хотеть. Хотя нет. Я лучше помучаюсь, чем представлю свою жизнь без Миратэи.

В общем, ночка выдалась не из простых. Если моё желание и улеглось, то не сильно. Пропала только наружная составляющая, готовая подняться обратно в любую секунду. Перед глазами неуёмная фантазия то и дело разворачивала прекрасные и различные варианты развития событий, задержись я в шатре ещё хоть на мгновение.

Духи, дайте сил дожить до того прекраснейшего момента в моей жизни, когда наступит ночь после нашего с Миратэей брачного обряда. Я даже не знаю, что я с ней буду делать. То есть, знаю что, но как и в какой последовательности?..

Стоп-стоп-стоп. Стоп! Боюсь, ой не скоро это будет. Есть шанс, что «сегодня» подтолкнёт Миратэю к мысли скорее стать моей, но незначительный. И боюсь, как бы наоборот не сработало. Она же может и испугаться нашей близости, себя и меня. Не просто так она переживала перед началом. Болтала и смущалась, заранее начав краснеть, зная, что будет за что краснеть. Вот это будет грустно, если она начнёт побаиваться оставаться со мной наедине. Это ж насколько тогда может затянуться моё ожидание?

К середине ночи возбуждение уступило место переживанию. Как она там, вообще? Бросил одну. Вдруг обидится? Или вдруг она ещё хотела прогуляться до навесиков? Хм, давно я начал вслед за Мирой нужник навесиками называть? А, какая, к тьме, разница, как называть? О состоянии и нуждах я не спросил, и пофиг, что был не в себе. Всё равно должен был о ней побеспокоиться, а не сбегать как ошпаренный. Теперь придётся беспокоиться, пока не освобожусь.

Местность около своей охраны я исходил вдоль и поперёк, проклиная неторопливость времени, но оно не слушало моих просьб и стенаний и тянулось медленно-медленно. Когда солнце, наконец, поднялось, бросился обратно, убедиться, что всё в порядке.

Племя уже потихоньку просыпалось, но в шатре пока никого больше не было. Только Миратэя лежала на боку, безвольно раскинув руки перед собой, и тихо дышала. Слишком тихо и незаметно. Я успел испугаться, подскочить к ней и только совсем близко увидел, как грудь слегка шевелится от дыхания. Но совсем слабо.

За последние проведённые с ней ночи я успел запомнить, как она спит. И сейчас сон отличался. Он был настолько глубокий, что я начал сомневаться, что это не потеря сознания. Я же её бросил! Кто знает, как она, обессиленная, отреагировала на наши обоюдные и весьма активные действия. Вдруг вместо улучшения ей стало хуже?

– Рэйм, ты уже здесь? – зашла знахарка в свою обитель. – Бежал, что ли, с дежурства?

– Почти. Мне стало как-то неспокойно за неё, ближе к утру, и я поторопился проверить.

– И? Что-то не так? – заволновалась мама, пристраиваясь рядом.

– Не знаю. Вроде спит, но дышит очень слабо. И лежит, на вид не очень удобно. Она любит руки ближе к себе подтягивать.

– Вижу. Похоже даже на обморок. Неужели ей снова хуже стало? С чего бы? – задумчиво и жалостливо погладила девушку Каяна. – Подождём немного и, если ничего не изменится, попробуем разбудить и напоить настоем. И отвар бодрящий приготовлю.

Делиться своими опасения, с чего ей могло стать хуже – не стал. Подождём. А, ожидая, я взял её ладошку и легонько сжал. Она неожиданно вздрогнула, вздохнула чуть глубже и слабо пошевелилась, щурясь и пытаясь раскрыть глаза.

– Рэйм? – хриплым и тихим шёпотом спросила она.

– Да, Миратэя. Ты как себя чувствуешь? – спросил я, глядя на обеспокоенную мать, активно толкущую травы.

– Не… пойму… но… мне нужно… отнесёшь?.. – медленно проговаривала она, будто проваливаясь обратно в сон между словами.

Отвечать ничего не стал. Подхватил у входа накидку, усадил её, одел, поднял и понёс. Она на мои действия не реагировала и словно спала. С учётом её спины, задачу мне это не облегчало. Хотя вчера я был готов взять её, держа на весу, так что до навесов, спящую, тоже донесу без проблем.

Подбегая к месту, подумал, что, может, уже и не надо? Выглядела она совершенно спящей. Словно мне показалось, что она заговорила, но я попробовал разбудить.

– Мира, – прошептал я. – Прибыли.

И она снова ожила и проснулась. Молча встала на ноги, не сразу поймав равновесие, и так же молча, неуверенно, но целенаправленно и настойчиво пошагала. Обратно шла так же неуверенно, с почти закрытыми глазами, и, не дойдя последний шаг, начала оседать на землю. Утро было не очень ранним и посетителей было достаточно. Все с любопытством и жалостью следили за падающей девушкой, и за мной – пытающимся её устроить на своих руках. Справившись, побежал быстрее.

– Ну что, готовы настои и отвары?

– Ещё нет. Клади её и сбегай в центр. Там готовка завтрака только в разгаре, но попроси, чтобы по-быстрому один-два клубня испекли. Принесёшь, и я с отваром закончу. Будем её поить и кормить, как в былые времена.

Кормить, так кормить. Я аккуратно уложил бесчувственную девушку и поторопился добыть ранний завтрак. Вроде никто и не был против помочь, но всё равно пришлось упрашивать и сбегать три раза за водой. Но когда вернулся, женщины выдали не только запрошенные клубни, но и ещё одну полноценную порцию для меня. Моей благодарности не было предела, оставлять Миратэю снова одну, даже на время завтрака, я не собирался.

В шатре уже и Фиса обнаружилась, намешивающая остывающий отвар. Миратэя лежала так же, как я её оставил, так же еле дыша. Духи, что за тьма? После такой реакции на наш далеко зашедший поцелуй я сам буду бояться продолжения. Мало ли, как она в следующий раз отреагирует…

– Всё, мы готовы. Я кормлю, Фиса поит, Рэйм будит и приподнимает.

Приподнимать я не стал, решив поднять нормально, всё-таки сидя и глотать удобней. Сев, подтянул Миру поближе, облокачивая себе на грудь, взял её ладошку, потеребил, и когда она слабо зашевелила головой, прошептал на ушко.

– Миираа, проснииись… – погладил я прохладную щёчку. – Тебе нужно поесть.

– Не хочу, – прохныкала она, не открывая глаз.

– Совсем немного и очень быстро, – ласково убеждал я. – А потом можешь уснуть, и я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили. Давай, открывай глазки и ротик.

Мать с сестрой в этот момент выглядели весело. Они вроде и переживали за Миратэю, но моё общение с девушкой их умилило и рассмешило одновременно. Зато Миратэя послушалась, и ей начали быстро скармливать и спаивать всё подготовленное.

– Вот и всё. Теперь спи, – прошептал я.

– Будь здесь, – попросила Мира, снова уплывая.

Опустив её на постель, принялся поглощать завтрак.

– Какой ты бываешь миленький, – хихикнула Фиса.

– Как будто с вами я обычно грубый.

– Нет, но всё равно. Ты так смешно говорил. Не думала, что твой голос может быть таким… – перестала она улыбаться и задумалась, подбирая слова, – мягким, ласковым и… нежным… А ещё заботливым. То, что тебе с Мирой повезло, я давно знала, а сейчас думаю, что и ей с тобой, наверное, не меньше.

– Спасибо, сестрёнка. Ты мне всегда правду говоришь, какой бы она нелицеприятной не была, поэтому от тебя слышать похвалу мне вдвойне приятно. Но с Миратэей я не могу иначе.

– Это мы поняли, – добродушно хмыкнула Каяна. – Доедай и иди, спи, мы за ней присмотрим.

– Не-не-не. Я от неё не отойду. Ты же слышала, она сказала: «Будь здесь».

– И что? Она всё равно спит и тебе надо. Ничего страшного не случится, если ты отлучишься.

– Угу. На одну ночь уже отлучился, так что она теперь вообще в себя не приходит. Попытаюсь объяснить: вчера она сделала предположение, что ей становится лучше по ночам, потому что я провожу их рядом с ней. Знаю, – не дал я высказаться ни Каяне, ни фыркнувшей Фисе. – Звучит неправдоподобно и странно, и мне так думать, признаюсь, просто приятно, но это основано на её ощущениях после сна ночью и сна днём. А эта ночь была пропущена, и вот она вообще не просыпается, – максимально убедительно пояснял я, хотя сам не верил в свои слова, зная ещё один нюанс вчерашнего вечера, который сработал в точности до наоборот от ожидаемого. – Поэтому я сейчас беру Миратэю, отношу в ваш дом и там же сам ложусь спать, – отставил я опустевшую плошку. – Фис, отнеси, пожалуйста, за меня посуду.

Я начал поднимать Миратэю, и на помощь мне молча пришла сестра, заразившаяся от нас желанием любить. Я был бы счастлив, найди она кого-то, кто любил бы её так же, как я Миратэю. Но где его взять? В том, что в округе нет странных людей, она права.

Миратэя была безвольна и на мои манипуляции никак больше не реагировала. Я её уложил, придал, как мне казалось, позу поудобней, поцеловал в бледную щёчку и завалился на спину поближе к ней.

Что же вчера пошло не так? То, что причина её состояния кроется в нашем эксперименте – очевидно. И это значит, что она была права, и я каким-то образом на неё влияю, но, видимо, мы не до конца поняли, каким именно, потому что, вместо того чтобы чуть больше восстановиться, она, наоборот, совсем истощилась. Я не могу понять. И рассуждать о том, чего не понимаю, тоже не могу. Эту проблему может решить только Миратэя. Осталось дождаться её пробуждения.

Повернувшись на бок, пододвинулся поближе, чтобы, засыпая, улавливать её запах, обнял и взял ладошку, переплетая пальцы.

– Здесь? Вместе? Ему шатра мало?! Там мы их хоть как бы не видим. Но здесь?! – выдернул меня из сна голос отца.

Он громко возмущался, но всё равно будто сдерживался, чтобы не разбудить.

– А он и в шатре с ней в обнимку спал? И ты знал?! И ничего ему не сказал? – так же сдержанно громко ответила Каяна.

– Сказал. И был послан куда подальше. «Ничего страшного не случится, если он пообнимает свою спящую будущую жену».

– Будущую. Так что пусть потерпит, пока не станет настоящей. А то, может, Миратэя и не в курсе, что она уже чуть ли не жена.

– В курсе, – вышел я из-за занавески. – Она прекрасно знает обо всех моих намерениях и не против. В целом. Только не сейчас и не в ближайшее время. И да, мам, я потерплю, а пока могу, буду бессовестно пользоваться тем, что это нужно Миратэе, – уселся я недалеко от отца, попивающего чай, приготовленный мамой. – Я тебе это уже говорил. Можно мне тоже?

– Что ты уже говорил? – переспросил отец.

– Глупость он говорил. Будто девочка решила, что ей лучше, когда он рядом спит, и сама его об этом попросила. И даже если попросила. Как связаны её самочувствие и ты? Как такое возможно?

– А как был возможен уговор с животными, которые намеревались ею перекусить? Никак. Но произошло же?! Я тоже плохо понимаю принцип моего воздействия, но я и не берусь понять. Просто делаю, раз это может помочь. Заодно и удовольствие получаю, чего уж там.

Все задумались и этой темы больше не касались. В течение остатка дня я занимался мелкими делами, обедал, ужинал, но постоянно забегал в дом посмотреть, как там Мира. Иногда оставался ненадолго погладить её и поцеловать в щёчку, уговаривая собраться с силами и проснуться, но она никак не реагировала.

* * *

Когда Рэйм сбежал, я начала понемногу осознавать то, как развязно целовала его, как прижималась, как подставляла шею под поцелуи и даже укусы, и как мне всё это нравилось. Его нетерпеливые руки под моей одеждой, страстные, ненасытные губы. Это физически ощущаемое желание. Это тянущее чувство пустоты внизу живота.

«Господи! – в ужасе обняла я себя за колени, спрятав в них лицо. – Это я? Я стонала, нетерпеливо ожидая продолжения? Я так хотела Рэйма, что забыла даже себя?! Господи! Это всё была я!»

Я отключилась, полностью отдавшись чувствам. Вот так просто. Будто и не контролировала их всю жизнь. Или не контролировала, а просто из последних сил сдерживала? Врала себе и всем, что я главнее, а не они, а на самом деле просто нужен был повод, толчок, чтобы сорваться и сойти с ума? Рэйм стал поводом, и… я этому рада. Я хочу жить и любить, но всё же думала, мне нужно будет привыкать к этому, а вышло так, что стала ещё хуже держать себя в руках и сразу ринулась с головой в омут безумия и плотских удовольствий.

Вот так и узнаёшь о себе всю правду. Что ты никогда не была тем, кем себя считала. Всего лишь подражала. На самом же деле, ты простая, испорченная, похотливая баба, думающая только о низменных желаниях. Только животное сношение и размножение – и никаких высоких ценностей, никакого света в тебе нет. Даже Рэйм – и тот более осознанный, хотя мог плюнуть и получить от меня всё, чего пожелает. Мне даже претензии потом было бы некому предъявить: сама предложила, сама поддержала, сама совратила и сама отдалась. Бери – не хочу.

Но он сдержался и предпочёл сбежать. Теперь он совершенно обосновано может считать, что я притворяюсь и играю в страх перед мужчиной и замужеством. Набиваю себе цену, как сказал Верн. И кто бы мог подумать, что он будет настолько недалёк от истины.

Я завалилась на бок, продолжая себя обнимать. Несмотря на стенания и слёзы, оплакивающие моё великое самомнение, гореть моё тело не переставало, и дыхание оставалось учащённым. И даже, наоборот, жар распространялся, сердце стучало всё чаще и чаще. Моё желание наложилось на нежелание и самоедство, наказывая за жуткое поведение.

Так я думала ещё достаточно долго и продолжала заниматься самобичеванием, пока не стало совсем плохо. Я горела, задыхалась, а сердце билось с такой бешеной скоростью, что грудной клетке было больно держать его взаперти. Сглупила ещё раз. Надо было кого-то позвать на помощь, что ли, а не думать, что это просто сильный стыд. А теперь я уже не могу ничего сделать. Теперь я уже не могу даже пошевелиться. И что со мной?

«Должно же стать лучше…», – было последней мыслью, посетившей меня, когда всё прекратилось.

Сердце встало, дыхание остановилось, жар сменился холодом, и меня накрыла тьма. Опять?!

Я отключилась. Или умерла?

Нет, не умерла. Я слышу, что дышу, как стучит сердце. Редко, тяжело, но стучит. Однако я не чувствую себя, своего тела, но сквозь темноту то и дело прорываются звуки, голоса. Только я не пойму ничего.

Меня взяли за руку. О… теперь у меня есть рука, и я чувствую, где она, а относительно неё можно найти и другие части тела. Например, глаза. Попробуем их открыть. Ммм… видеть получается не очень, но, похоже, я даже моргаю, судя по ярко белым вспышкам. М-да, беда и оу… новое чувство.

Ну, теперь я точно уверена, что жива. Если дыхание и биение сердца можно и придумать, так как без них никуда, то без желания сходить в туалет я бы как-то уж пережила. Непростая задачка. Что я могу сделать? Ответ очевиден – ничего. Но что-то надо. Для начала мне нужно добраться до самого туалета, а для этого меня нужно отнести, а для этого я должна сказать. Где там, примерно, мой рот и горло находятся?

– Рэйм? – позвал кто-то незнакомым голосом, или это с моим проблемы?

– Да, Мира. Ты как себя чувствуешь? – спросил он, явно не представляя моё плачевное состояние.

Хотя откуда я знаю, как я, если не чувствую? Но, видимо, плохо, раз не чувствую.

– Не… пойму… но… мне нужно… отнесёшь?.. – медленно выталкивала я слова, напрягаясь для произнесения каждой буквы.

И тишина. Руку мою отпустили, и я снова растворилась в темноте. Так всё же отнесёт? Что сложного было ответить? Теперь гадай, что там происходит.

– Мира, – прозвучал где-то вдалеке шёпот. – Прибыли.

Значит, отнёс. Хорошо. Что дальше? Наверное, надо снова попробовать открыть глаза, и снова вышло так себе. Белые вспышки – и ничего не видно.

«Тааак… соберись! Сконцентрируйся хотя бы на одном сощуренном глазе. Давай, давай… молодец… вот ты уже и навес смутно видишь. Ой… да ты стоишь уже… да ты идёшь! Интересно, а я тут, вообще, нужна, или моё тело и само прекрасно справится? Без наблюдателя со стороны».

Проверять, правда, пока не хочется. Сначала закончу с тем, зачем прибыла, а на обратном пути попробую перестать себя направлять.

Не подумала я только о том, что результат проверки не узнаю. Тепла или рук не чувствовала, видеть перестала. Может, я там, вообще, бегаю, а может, валяюсь на земле.

Что ж со мной всё-таки произошло, что меня так разорвало-то на части? Я должна была активнее пойти на поправку, но пошло что-то не то, не туда и не так. Странно и непонятно. Должна была получить силы, поспать, переваривая их, и проснуться более здоровой. А что, если?..

– Миираа, проснииись… – снова глухо послышался приятный голос, отрывая от важной мысли. Что ещё? Вроде же уже всё сделали. – Тебе нужно поесть.

– Не хочу, – попыталась я отвертеться и не потерять нить размышлений.

– Совсем немного и очень быстро, – убеждали меня. И ведь не отстанут, и мысль, паршивка, всё равно ускользнула. – А потом можешь уснуть, и я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили. Давай, открывай глазки и ротик.

А глазки-то зачем? С ротиком бы справиться. Им ещё и работать придётся. Где он? Гладят меня по щеке, и я чем-то только что говорила… ну, где-то здесь. Нет, глазки походу тоже нужны, а то не понятно, получилось, вообще, или как? Что происходит? Снова попыталась открыть один глаз и узрела, как в меня что-то пихают и льют. Получилось.

– Вот и всё, теперь спи, – оповестили меня.

Уже? Быстро. Хорошо, а то мне надо отправляться на поиски убежавшей мыслишки. Только Рэйма бы рядом оставить. Мало ли. Да и вообще, он вроде собирался пробыть со мной свой следующий день, если это он.

– Будь здесь, – сумела выговорить я перед отправкой на блуждания в непроглядной темноте.

О чем я там думала? Придётся начинать сначала.

Итак, со мной явно не всё нормально. Меня разорвало на физическую оболочку и разум, когда должно было стать лучше. Я хотела получить от Рэйма, от поцелуя с ним, энергию. Потом бы поспала ночку, усваивая её, и проснулась бы бодрой и здоровой. Прекрасный план! Жаль, не сработал. Но почему? Я должна была получить запланированное и…

А что, если получила? Только много. То он просто спал рядом, и всё происходило само собой, по чуть-чуть, и успевало во сне усвоиться, а тут я специально пыталась собирать и Рэйма просила пробовать отдавать, да ещё и увлеклись мы не на шутку. Что, если сработало слишком хорошо, и я набрала слишком много чужеродной энергии? Могла она вытеснить меня из моего же тела? Наверное, да. И мне стоит теперь только надеяться, что это временно.

Вообще, хорошо, что Рэйм сдержался, а то боюсь представить, что было бы, продолжи мы начатое. Там выбросы и обмен были бы значительно больше, и мог получиться ещё более неожиданный результат: у меня бы, вероятно, банально не выдержало сердце, а у Рэйма образовалась бы психологическая травма.

Да. Думаю, так всё и есть. Ещё бы понять, сколько мне теперь понадобится времени на преобразование. А то витать в темноте, без времени, места, тела и ощущений – невесело. Ждёшь-ждёшь чего-то, в этом нигде и никогда, но ничего не происходит. Может, уже неделя прошла, или пять минут. Да уж, опасно играть с тем, чего не должна касаться.

Что это? Ммм… снова неясные далёкие звуки голоса. Но приближаются, может, меня снова разбудить пытаются? Ну-ка, ну-ка…

– С утра не просыпалась и не шевелилась, – разобрала я слова Рэйма.

С утра? Ага, значит сейчас день, вечер или ночь. Какого дня, непонятно, правда. Посмотреть бы. Я старательно поплыла на голос, то есть начала активно это представлять, и пытаться открыть глаза.

– Ты же с ней не всё время был. Бегал туда-сюда. Может, и шевелилась, – сказал Кардэк.

Пришёл меня проведать? Или Рэйма? Ну же! Где эти глаза?.. Взял бы за руку кто, что ли…

– Вот именно! И сюда я забегал часто. Положение тела, рук и даже пальцев было каждый раз неизменно, – не согласился Рэйм.

Приятно, что ты за меня переживаешь, но, может, ты потрогаешь всё-таки те самые пальцы? Тучки тёмные, ты же всегда стремишься меня коснуться, что тебе сейчас мешает это сделать? Когда надо! Да чтоб вас всех! И меня в первую очередь… Выпустите меня отсюда! А-а-а-а-а…

– Может, попробуешь её ещё раз разбудить? Ей пора уже и опорожниться, и попить, и поесть, а она только тебе откликается, – сказала Каяна.

Да. Да! Будите меня!.. Бу-ди-те! Свет? Я открыла глаза? Очертания пространства начали прорисовываться. Ура! А где все? И где воздух? Вдох. Полной грудью. До предела, до боли. Выдох. Вижу собственные руки, мех, стену. Вдох. Подъём. Это не стена, а занавеска в доме Каяны и Кардэка.

Господи, я очнулась? Я себя чувствую? Руки, ноги, пальчики и там, и там, шея, голова, лицо. Глаза моргают, губы сухие, но работают. Всё? Я справилась? Нет. Ещё нет. Сердце, еле-еле бьющееся, снова начало разгоняться, требуя больше воздуха.

– И всё-таки я всё думаю про эту вашу странную идею, что она только рядом с тобой идёт на поправку, и всё больше она кажется мне выдумкой, – озвучил свой вердикт Кардэк.

– И зря. Работает ведь… – это уже я хрипло ответила, стоя у отброшенной шкуры-занавески и придерживаясь за неё.

– Мира! – вскочил Рэйм, бросаясь ко мне. – Ты очнулась? Ты как? Ты зачем встала?

– Потом. Хочу на улицу, – попросилась я, сдерживая желание дышать как загнанный зверь.

– Как скажешь, – поднял он меня на руки, донёс до двери, поставил, укутал, снова поднял и вынес.

Там была ночь. Или, если учесть, что родители Рэйма и он сам ещё не спят, поздний вечер.

– А какой сегодня день? Когда мы?..

– Вчера. Это было вчера. Как ты себя чувствуешь? Ты меня напугала.

– Я и сама напугалась. Как? Рада, что, вообще, чувствую.

– Но должно же было быть по-другому?! Ты знаешь, что пошло не так? Мы ошиблись? – видно было, что Рэйм специально не смотрит на меня, когда упоминает вчера.

– Нет, не ошиблись. У меня было время подумать. Я просто недооценила, сколько ты можешь отдавать и сколько я в итоге получу. В общем, всё просто. Мы перестарались, и я отключилась, пытаясь принять сразу всё полученное. И спасибо, что остановил нас, – решила я поднять эту тему, так как неправильно делать вид, что ничего не было. – И не только потому, что я… не готова… морально к… ммм… как же сложно объяснить, – скривилась я, недовольная собой.

– Не надо объяснять. Я знаю, – выдавил печальную улыбку мой искуситель. – Ты сказала: «Не только поэтому». А почему ещё?

– Думаю, сорвись мы, и я бы не пережила. В прямом смысле. Мне и сейчас ещё тяжело. Одного дня мало, чтобы усвоить всё, что я у тебя взяла. Сердце стучит очень быстро и воздуха не хватает. Мне нужно скорее лечь обратно. Надеюсь, в этот раз, просто спать.

– А что было в прошлый?

– Сном бы я это не назвала, но объяснить тоже не смогу. Мне нужно поесть, попить, как сказала Каяна, и снова уснуть.

Мы прибыли, и меня опустили на землю. Пока ходила, вспомнила, что хотела уточнить.

– Кстати, в предыдущий раз, утром, я до тебя дошла, или упала всё-таки?

– Не дошла немного. Ты не помнишь?

– Не-а… вообще.

– Мне ночью быть рядом? – чуть позже уточнил Рэйм бесстрастным голосом, а я задумалась.

– Думаю, можно. Посмотришь, чтобы хуже не стало, а то я не могу предсказать, что со мной случится в следующую секунду. Я, вообще, один сплошной сюрприз.

– Да, – улыбнулся он. – Ты мой сплошной сюрприз. Я везунчик.

– Насчёт везения я бы не была столь уверена. Сюрприз не всегда приятный.

– А, по-моему, ты самый лучший сюрприз. Я порой сомневаюсь, что ты вообще можешь существовать, но ты есть.

Мы вернулись в дом, где Каяна сразу наставила передо мной еды и стаканы с разными напитками. Уверив всех, что мне лучше и совсем скоро приду в норму без новых неожиданностей, а это было просто осложнение перед выздоровлением, попросила снисходительно отнестись к ночующему рядом со мной Рэйму. Я понимаю, что это нехорошо, тем более, с разрешения Главы, но это ненадолго. Потом снова прицепили снятые занавеси для постели Рэйма, и я перебралась туда, укладываясь поудобней и расслабляясь. Рэйм ещё остался с родителями, которые начали беспокоиться за задерживающуюся дочь, а я не дождалась ни Фису, ни Рэйма и уснула.