Читать книгу Что посеешь, то и пожнешь - - Страница 3

– Алекс, ты в нашем главке самый большой любитель животных и Красного моря. Вернее, Красное море у нас любят все, но профессиональное удостоверение ныряльщика—аквалангиста есть только у тебя. Так что можешь смело рассчитывать на пляжную командировку дней на десять. К сожалению, место, в которое ты едешь, находится на самом юге Красного моря или на севере Индийского океана. Там нет туристического отдыха, зато много прекрасных мест для ныряльщиков. Это окрестности городка Обок, расположенного на территории маленькой страны, которая называется Джибути. Кому точно это местечко принадлежит, сейчас сказать трудно: разберетесь на месте. Предельная осторожность! Возможно, там орудуют сомалийские пираты, так что еще раз осторожность и осторожность. И аквалангисты просто прутся к этому месту. Пологое дно, прозрачнейшая вода, настоящие коралловые сады и множество погибших кораблей. Все, казалось бы, прекрасно, но за последний год в этом районе погибло тринадцать аквалангистов. Американцы уже пару месяцев исследуют это места. О результатах мы почти ничего не знаем. Вчера мы получили сообщение, что погибли двое наших аквалангистов. Мы связались с американцами и договорились о совместной работе. Вместе с тобой полетит Сергей Михайличенко – это специалист из Института моря и пилот нашего подводного научного аппарата «Дельфин». Вы начнете работать с ним, потом к вам подключатся еще пара-тройка специалистов. Полетите на специальном самолете МЧС, на него же будет погружен и «Дельфин». Вылет завтра в 8 утра с аэродрома Чкаловский. Машина за тобой придет в 6:00. Удачи! – это была самая длинная речь начальника нашего главка, которую я услышал почти за двадцать лет работы в организации. И, получив командировочные, отправился домой собирать вещи.

Со своим напарником я познакомился в самолете, и, честно говоря, на первый взгляд он показался мне немного легкомысленным: все время полета беспрерывно рассказывал анекдоты и разные морские байки. Однако когда я увидел, как внимательно он разглядывает каждый сантиметр поверхности «Дельфина», который был разгружен и помещен на платформу грузовика, немного успокоился. На следующий день «Дельфин» был погружен на научно-исследовательское судно, полностью заряжен и заправлен. Уже вечером мы с Сергеем провели пробное погружение, а на утро решили погрузиться в воды бухты, где нашли тела двух наших аквалангистов.

Утром мы были в нужной бухте. Загремели якорные цепи, привязывая корабль к западному берегу бухты. При спуске подводных аппаратов корабль становился минимум на три якоря: два носовых и один кормовой. Это требовалось для того, чтобы не нанести повреждений спускаемому аппарату при спуске и при подъеме его на борт. Корабль носил типично морское название Mermaid – «Русалка», и когда я услышал его, мне сразу вспомнилась песенка «Дельфин и Русалка», и я про себя подумал, что добром такое сочетание может не кончиться. Впрочем, когда нас познакомили с капитаном судна Робертом, романтический вид этого человека с ростом под два метра и примерно таким же объемом грудной клетки породил в моей душе надежду на то, что в конце концов наша экспедиция свою задачу выполнит. Эту же решимость выражало обветренное лицо Роберта и его ухватки, показывающие, что перед нами настоящий морской волк.

Я стоял у борта рядом с Сергеем и вглядывался в темную воду. Где-то там скрывается ответ на загадку. И я подумал о тех двух аквалангистах… Что увидели они в морской глубине в последние минуты своей жизни? Что чувствовали, умирая? Их нашли, когда они всплыли на поверхность, как обычно всплывает оглушенная взрывом мертвая рыба. На их телах не было обнаружено ни ран, ни каких-либо малейших повреждений. Только на кистях рук, в местах, не защищенных гидрокостюмами, и за ушами на коже виднелись красные пятна, да у одного из аквалангистов на лице застыла улыбка – не гримаса, означающая все что угодно, а самая обычная открытая улыбка. Что развеселило его, прежде чем убить? Превышения концентрации азота в крови у него не обнаружили. Сплошные загадки.

– Сергей, помнишь наказ управления? – спрашиваю я.

Не поворачивая головы, Сергей кивает. Но я вижу, что отвечает он машинально, так как не сводит глаз с одной точки на поверхности моря, и я повторяю свой вопрос.

– Не волнуйся! Я всегда выполняю приказы, – говорит Сергей. – И не надо мне по несколько раз повторять! Не волнуйся, Алекс! Мы будем предельно осторожны, но предлагаю на всякий случай взять с собой пару пистолетов. Попроси их у капитана. Если будет жадничать, напомни ему, что в этих водах активно орудуют сомалийские пираты…

Волна поднимает на гребень и толкает к борту судна несколько мертвых рыбин. Как рассказали нам американские коллеги, почему погибает рыба, тоже непонятно. Рыба не имеет ни внешних, ни внутренних повреждений, вполне упитана, никаких паразитов внутри тоже не обнаружено. Правда, в костях повышенное содержание стронция, но не настолько высокое, чтобы она от этого погибала. Ветерок доносит до наших ноздрей мерзкий сладковатый запах мертвечины. И, как отмечалось всеми, побывавшими в бухте за последнее время, и сразу бросилось в глаза нам с Сергеем, здесь почти нет чаек. Обычно их всегда много в тех местах, где регулярно появляется мертвая рыба. Но тут их нет. Как будто они каким-то неведомым чувством ощутили опасность этих вод и покинули бухту.

Над морем стояла полная тишина, но не обычная утренняя тишина, а какая-то гнетущая, недобрая, неоднозначная – такая тишина обычно бывает перед чем-то, когда что-то должно случиться.

На палубу вышел капитан Роберт и своим густым басом сообщил, что все приготовления к спуску аппарата закончены. Сергей передал ему план погружения, и через несколько минут низко над палубой на талях повис рыбообразный желтый с поперечными черными полосами глубоководный аппарат. Сверху к аппарату был прикреплен большой пластиковый бак, наполненный не то керосином, не то уайт-спиритом. Сергей решил, что первые несколько погружений надо провести в режиме батискафа.

Я получил у капитана два охотничьих револьвера калибром почти 14 мм, и показал их Сергею.

– Отлично! С такими пушками нам и пираты не страшны. Ну, все готово! Пошли! – сказал мне Сергей и первым направился к аппарату.

Они постарались расположиться поудобнее, конечно, насколько это возможно в кабине, рассчитанной на одного человека – водителя аппарата. Закрылся герметичный люк, и визга тросов и кряхтения лебедок мы уже не слышали. В иллюминаторах потянулись жемчужные цепочки воздуха, который выходил из всех открытых полостей аппарата, и исчезали, достигнув поверхности воды. По мере погружения стекла кабины словно задергивались темно-синими шторами. Сергей включил внешние прожекторы, и обзорные окна сразу как будто покрылись серебристой амальгамой, словно были сделаны из зеркального стекла.

Сергей отрегулировал свет прожекторов, и мир за иллюминаторами сразу прояснился. Он нам показался пустым и неподвижным, хоть и вспыхивал десятками оттенков ярких красок. Это под лучами прожекторов играли кораллы. Но я привык, что в кораллах всегда шныряют мириады рыб самых красивых и ярких расцветок. А эти казались такими потому, что в них было слишком мало жизни: не крутились хороводы рыб, не высовывались из своих нор мурены, и даже вездесущие рыбы-хирурги не мелькали перед нашими глазами. Только иглы морских ежей торчали между кораллами и медленно проплывали над ними колокола медуз.

Неожиданно над пультом управления вспыхнул и замигал красный огонек и раздались редкие щелчки метронома. Я и Сергей одновременно подняли головы. Да, это ожил установленный за бортом аппарата счетчик Гейгера. Он уловил невидимую опасность, которую органы чувств человека не могут распознать. Эта опасность не имеет ни цвета, ни звука, ни запаха. Это радиационное излучение.

Я вопросительно взглянул на Сергея, но тот успокаивающе махнул рукой и улыбнулся. Излучение пока не представляло опасности, количество рентген не достигло контрольной цифры и пока не превышало трех рентген в час. По мере погружения счетчик щелкал с повышенной скоростью. Потом Сергей повел аппарат над самым дном: в лучах прожекторов оно выглядело особенно объемным и рельефным, потому что выделялась малейшая складка. Каждый камень был необычно выпуклым, различались все его выступы и впадины. И все это вспыхивало сочными яркими красками, как будто на сцену направляли свет театральных, а вернее, цирковых прожекторов!

Но вот среди этого выхваченного из тьмы великолепия прожектор наткнулся на металлический блеск. Сергей сфокусировал лучи двух боковых прожекторов на этом предмете. Теперь из мрака синей бездны выступила вся металлическая глыба. Это был огромный ящик, на котором отчетливо виднелось несколько латинских букв и хорошо знакомый всем зловещий знак – знак радиационной опасности.

– Сергей, это контейнер… – неожиданно охрипшим голосом проговорил я начало фразы и про себя додумал ее окончание: «…с радиоактивными отходами».

Счетчик Гейгера как будто взбесился и захлебывался щелканьем, словно маленькая собачонка лаем, вопил об опасности и практически без перерыва мигал красным светляком.

– Это уже более десяти рентген! Надо немедленно уходить отсюда, – сказал я.

Сергей внимательно осматривал пустынное, без каких-либо водорослей и другой растительности дно. Казалось, кто-то будто обработал рану – так стерильно выглядело дно в радиусе пятнадцати ярдов вокруг контейнера. Мне это показалось довольно странным, ведь радиоактивность здесь хоть и достаточно высокая, если верить счетчику Гейгера, но не настолько, чтобы убить вокруг все живое.

– Если верить счетчику… А кто и когда его проверял?

Мне неожиданно стало жарко. Пот выступил у меня на лбу, и холодные струйки потекли по спине. Я кивнул Сергею, и он нажал на рычаг сброса балласта. Аппарат, который в первый поиск ушел в режиме батискафа, начал подъем. Усилием воли я заставил себя не торопить Сергея, так как сброс одномоментно всего балласта заставил бы аппарат пробкой вылететь на поверхность. Но и так аппарат всплывал достаточно быстро, пожалуй, слишком быстро – у меня даже перехватило дыхание. Сергей как более опытный подводник переносил быстрый подъем довольно легко, но пот крупными каплями блестел и у него на лбу.