Читать книгу Археолог 2. Заветный ключ - - Страница 2

Июнь 1970-го года. Ленинград

– Куда ты собрался в такую рань? – недовольно спросил меня Севка, оторвав голову от подушки.

Его разбудил звонок будильника, который я завёл, чтобы не проспать встречу с деканом. Будильник был механический. Его пронзительный скрежет ничуть не напоминал приятные мелодии тех электронных будильников, которые появятся в обиходе лет через тридцать.

Зато и проспать под эти звонкие вопли было нереально. Когда Мишаня впервые завёл будильник, Севка заткнул уши ладонями и заявил:

– Это не будильник, а гром небесный.

Так мы его и прозвали.

– В деканат вызывают, – ответил я.

Севка немедленно подскочил.

– Зачем? – спросил он и с подозрением уставился на меня.

Я пожал плечами.

– А я-то откуда знаю? Вчера позвонили на вахту, а мне тётя Аня передала.

– Опять что-нибудь натворил?

Это прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.

– Ничего я не натворил. Сказал же тебе русским языком – не знаю.

Мишаня перестал похрапывать и что-то недовольно пробормотал. Затем повернулся на другой бок и снова засопел.

Мишаня был единственным человеком, который мог проспать, несмотря на вопли «небесного грома». А поскольку чаще всего он ставил будильник на своей тумбочке, нам с Севкой приходилось вылезать из постелей, чтобы выключить будильник.

Сначала мы исправно подскакивали каждое утро. Но потом обленились и прятали головы под одеяла до тех пор, пока соседи не начинали стучать в стенку.

Сделав несколько дыхательных упражнений, я натянул штаны, достал из-под кровати чемодан. Вытащил из чемодана электрический чайник и выглянул в коридор.

Электрические чайники были строжайше запрещены в общежитии по причине старой проводки и возможного пожара. Именно поэтому в каждой комнате такой чайник был, но владельцы его тщательно прятали.

Комендант иногда устраивал внезапные рейды по комнатам. И если находил чайник – немедленно конфисковал его, не обращая внимания на просьбы, мольбы и обещания.

Когда мы только заселились, завтракать приходилось всухомятку. Невелика беда для студента, но горячего чайку всё же хотелось. Севка предлагал сделать кипятильник из двух бритвенных лезвий и куска провода. Но Мишаня, как самый ответственный из нас настоял на покупке чайника.

– От твоего кипятильника точно пожар случится, – сказал он Севке.

Выглянув в коридор я не обнаружил там коменданта. Да и вообще никого не обнаружил. Студентов в общежитии почти не было – все разъехались на лето. А те, что остались, не спешили вставать в такую рань.

Поэтому я благополучно добрался до туалета. Справил неотложные дела, почистил зубы, а заодно набрал в чайник воды и вернулся в комнату.

Севка в трусах и майке сидел за столом, подобрав под себя тощие ноги.

– Тебе-то чего не спится? – спросил я, включая чайник в розетку.

– Надо поговорить, – ответил Севка.

– Ну, давай, говори, – добродушно согласился я, насыпая ложку заварки в кружку. – Чай будешь?

– Буду, – кивнул Севка. Я взял с его тумбочки кружку и сыпанул заварки туда.

Чайник на подоконнике тихонько зашумел.

– Саня, – спросил Севка. – Ты что дальше думаешь насчёт практики?

– Не знаю, – сказал я. – В понедельник будет распределение, там посмотрим. А что?

– Мы с Олей собираемся поехать в Ростов, – сказал Севка.

– Я слышал, – кивнул я.

– То есть, Оля собирается. Но я хочу поехать с ней.

– Понятное дело.

Севка замолчал. Потом набрал побольше воздуха в грудь и выдал:

– Я прошу тебя с нами не ездить!

И, насупившись, уставился на меня.

Честно говоря, меня так и подмывало выдать какую-нибудь шутку. Но я вспомнил, как сам вчера смотрел на парня из бежевой «Волги», и шутить не стал. Из-за таких вот глупых шуток порой и теряют друзей. Поэтому я сел напротив Севки и мягко сказал:

– Договорились, дружище. Оля – очень хорошая девушка, и я надеюсь, что у вас с ней всё получится.

– Спасибо, – буркнул Севка.

Он по-прежнему хмурился, но по глазам было видно, что парень оттаял.

Я выдернул из розетки закипевший чайник и разлил кипяток по кружкам. Чайник поставил обратно на подоконник – остывать.

– Уберёшь его потом? – попросил я Севку. – А то найдут – останемся без чайника.– Как думаешь – выбьет Валентин Иванович экспедицию в Приморск? – спросил меня Севка.

– Думаю, да – ответил я.

Этот вопрос интересовал и меня. Если военные разрешат копать священную рощу – передо мной откроются очень большие перспективы. Главное, не профукать их, и уж я не профукаю.

Но если экспедицию запретят – придётся искать какой-нибудь другой способ продвинуться в науке. Кое-какие темы у меня на примете были. Некоторые из них выглядели даже привлекательней, чем священная роща пруссов. Например, финно-угорские могильники в Карелии. Но два открытия подряд, совершённые одним и тем же студентом, будут выглядеть подозрительно. Это я понимал совершенно точно.

Допив чай, я снова сходил в туалет и сполоснул кружку. Надел рубаху. Задумчиво повертел в руках шляпу, но оставил её лежать на кровати. В экспедиции она выглядела уместной. Но расхаживать в такой шляпе по улицам Ленинграда мог себе позволить только Михаил Боярский, да и то через несколько лет – когда прославится на всю страну в роли Д’Артаньяна.

Амулет я ещё вчера спрятал в надёжном месте. В углу комнаты возле окна, там, где стояла тумбочка Мишани, отошёл от стены высокий деревянный плинтус. Если его отодвинуть – внизу стены открывалась приличных размеров щель. В эту щель я засунул медальон, а плинтус придвинул вплотную к стене и для надёжности прижал тумбочкой.

На улице пахло утренней свежестью и скошенной травой – недавно дворники окашивали газоны. До назначенной встречи оставалось полчаса, поэтому я вышел на набережную и неторопливо побрёл вдоль Невы, рассматривая стадион и дома на другом берегу. Резвый катерок шёл против течения, шлёпая плоским днищем на невысокой речной волне. Небо над головой было ясным, но на западе собирались тучи, предвещая привычную для Ленинграда перемену погоды.

– Здравствуйте, Александр! – сказал Валентин Иванович, когда я, постучав, вошёл в его кабинет.

Он даже поднялся с кресла, вышел из-за стола и протянул мне руку.

– Простите, что не дал выспаться после поезда. Я вас надолго не задержу.

– Слушаю вас, Валентин Иванович, – ответил я.

– Прежде всего хочу подтвердить, что наша договорённость в силе. Я возьму над вами шефство и помогу вести научную сторону раскопок в Приморске.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я.

– Предлагаю вам написать статью для журнала. В этой статье вы подробно опишете умозаключения, которые привели вас к находке. С указанием источников, схем и ваших расчётов. В общем, всё, как полагается. А я попытаюсь пристроить вашу статью в печать. И лучше подготовьте два варианта. Один – для специалистов, а другой – более доступным языком – для любителей археологии.

– Конечно, Валентин Иванович, – с радостью согласился я.

– Когда статья будет готова, принесите её мне на корректуру.

– Хорошо.

– Теперь о вашей практике. Дело в том, что раскопки в Приморске вряд ли начнутся раньше августа. Надеюсь, вы не собираетесь бездельничать в общежитии целый месяц? Насколько я знаю, ехать вам некуда.

– Не собираюсь, – улыбнулся я.

– Вот и отлично! Вчера утром мне звонил профессор Ясин из Новгорода. Он там заведует раскопками. У нас с Николаем Лаврентьевичем договорённость по обмену способными студентами. Вот я и подумал – почему бы вам не съездить в Новгород на месяц? Наберётесь свежих впечатлений, ну и подзаработаете немного землекопом. Студенту лишняя копейка не помешает, верно?

– Спасибо, Валентин Иванович, – улыбнулся я. – Только у меня к вам небольшая просьба. Вы не будете против, если со мной поедет студентка нашего курса Светлана Поленко?

– У вас роман? – понимающе улыбнулся Валентин Иванович.

Я не видел смысла скрывать, и просто кивнул.

– Почему бы и нет. Я уверен, Николай Лаврентьевич с радостью согласится принять двух студентов вместо одного. Вечером позвоню ему и всё согласую.

Валентин Иванович снова протянул мне руку.

– Желаю вам успехов, Александр. Уверен, что вы не подведёте меня в Новгороде.

Попрощавшись с Валентином Ивановичем, я вышел из деканата. Здание библиотеки находилось наискось через дорогу, и я решил не терять время даром. Можно спокойно поработать три-четыре часа, а потом перекусить в столовой университета и решить, что делать дальше.

Прямо возле дверей нашего института, в тени арочной колоннады о чём-то горячо спорили двое молодых мужчин. Я прислушался и с удивлением уловил немецкие фразы.

Иностранцев в Ленинграде хватало. Но что эти двое забыли возле университета? Иностранцам полагается гулять по Невскому, восхищённо вертя головами под присмотром экскурсовода.

Наверное, заблудились, решил я. Отстали от экскурсии или делегации.

Немецкий я знал плохо, так что помочь туристам ничем не мог. Ничего, не пропадут.

– Разрешите! – вежливо сказал я немцам.

Немцы посторонились, и я прошёл мимо них.

– Данке шён!

***

Весна 1236-го года, Великий Новгород

Рано утром над рекой со стороны Новгорода поплыл колокольный звон – это звонил на торговом берегу вечевой колокол у церкви святого Николы.

– Пора, сын! – сказал Александру отец.

Вместе они вышли из терема, спустились по широкой лестнице на двор. Конюхи тут же подвели князьям коней – Ярославу белого, в серых подпалинах, Александру – гнедого, темногривого жеребца.

Подъехали Гаврила Олексич и Ратша – старшие дружинники, которых князь Ярослав собирался оставить вместе с сыном на новгородском княжении.

Сам Ярослав с большей частью дружины завтра же собирался отбыть в Киев – по старшинству ему переходило право на Киевский престол.

Александр старался казаться спокойным. Не маленький уже – пятнадцать лет скоро. Но в памяти поневоле всплывали события восьмилетней давности, когда отец вот так же оставил их с братом Федей княжить в Новгороде.

В то лето шли обильные дожди. Хлеб в полях вымок, и в Новгороде случился голод. Новгородцы отправили посольство к Ярославу с просьбой отменить в этот год княжеский налог. Но князь ничего не ответил.

И тогда голодные горожане взбунтовались. Разорили и сожгли немало боярских усадеб и взяли приступом княжеский двор на Городище.

Александра с Федей тогда чудом спас Фёдор Данилович – боярин князя Ярослава. Спас и увёз с небольшой дружиной в Переяславль-Залесский. Зимой, в одних санях, под голодный волчий вой пробивались они через заснеженные леса к Переяславлю. Промёрзли, чуть не сгинули по дороге, но добрались.

Тот побег Александр запомнил на всю жизнь.

А теперь и брата Фёдора нет на свете – умер три года назад от горячки. И Александр теперь старший сын, наследник. Потому и сидел в седле спокойно, и старался не сжимать в кулаке поводья. Хотя сердце в груди холодело, пропуская удары.

Подъехали ещё дружинники. Небольшой ватагой на рысях поскакали к Новгороду. В утренней дымке отчётливо виднелись купола церквей над низкими деревянными избами и маковки боярских теремов.

Большой город, богатый. Здесь сходится вся торговля с западными странами. Сюда немецкие и шведские купцы везли железо и золото, а вывозили лён, пеньку, меха и вкусный лесной мёд. И новгородские купцы и бояре не отставали – торговали наравне с иностранцами и богатели.

Младшие сыновья, которым не повезло с наследством, собирали ватаги бойцов и уходили на север – покорять новые лесные племена, брать с них дань мехами, строить в лесной глуши новые городки и крепости.

Благодаря таким ватагам новгородские земли с каждым годом расширялись и уже охватили всё озеро Нево. А за озером уходили дальше, к холодному морю, над которым летом не заходит солнце, а зимой стоит вечная тьма.

Вот почему, уезжая в Киев, князь Ярослав оставлял в Новгороде своего сына. Чтобы не упустить из рук этот богатый, но своевольный город.

Небольшая площадь перед церковью Святого Николы была окружена народом. Посреди, на самой площади стояли деревянные скамейки для бояр. У церковной стены возвышался деревянный помост, на котором уже ждал князей новгородский посадник Степан Твердиславович.

Народ толпился, чтобы послушать – о чём будут говорить бояре, что решат. А то и пошуметь, если не понравится боярское решение. На то новгородцы и вольные люди, чтобы самим строить свою судьбу.

Князья с дружинниками соскочили с коней. Пробившись через гудящую толпу, поднялись на помост. И только тогда вечевой колокол смолк, чтобы не мешать говорить.

Первым, по обычаю, говорил посадник. Он шагнул вперёд и поднял над головой руку в серебряных и золотых перстнях.

– Люди новгородские! Княжеские дела призывают князя Ярослава Всеволодовича в Киев. А так как город не может быть без княжеской дружины, князь Ярослав оставляет нам своего сына Александра. Что думаете об этом? Примем Александра новгородским князем?

Задавая этот вопрос, посадник уже знал ответ. Всё было решено заранее, в тайных боярских переговорах. С князем Ярославом сговорились о снижении налога, пообещав взамен не обижать его сына и слушаться его как самого князя, если на новгородские земли нападут враги.

Ярослав же пообещал в случае беды прислать новгородцам военную помощь.

Но обычай надо соблюдать. Без обычаев власть начнёт шататься в разные стороны и скоро упадёт – это посадник знал твёрдо. Поэтому проглотил даже свою неприязнь к князю Ярославу. А неприязнь была сильная. Три года назад князь Ярослав – тогда ещё не княживший в Новгороде – захватил посадника Степана в плен и держал в тюрьме, пока не договорился с новгородцами.

Эту обиду посадник не забыл, но до поры до времени спрятал и никому не показывал.

– Так что, – переспросил он, глядя на бояр, – примем Александра новгородским князем?

– Примем, – нестройно ответили бояре. – Примем!

Народ вокруг площади одобрительно зашумел. Нашёлся смутьян – свистнул, крикнул:

– Даёшь новгородскую волю!

Но крикуна быстро уняли – скрутили руки и надавали по шее. В толпе у каждого боярина были свои люди.

Вслед за посадником выступил сам князь Ярослав. Пообещал не нарушать права новгородцев и брать с них только оговоренную дань. Также прилюдно обещал воинскую помощь в случае нападения.

А затем пришла очередь говорить Александру.

От волнения в горле пересохло, язык прилип к гортани. Александр почувствовал, как подрагивают коленки. Толпа вокруг площади жадно дохнула на него жарким дыханием и вдруг показалась молодому князю одним большим лицом. Истинным лицом Великого Новгорода.

Александр пересилил себя и шагнул вперёд.

– Люди новгородские! Клянусь защищать ваши дома и ваши земли! Клянусь не брать лишней дани, а лишь то, что положено по договору. Клянусь судить по справедливости! Клянусь не предавать Новгород, а пойманных на предательстве – казнить без жалости!

Он и сам не знал, почему вдруг сказал про предателей. Но толпа одобрительно зашумела – ей понравились слова молодого князя и его твёрдый голос.

– Хотим Александра! – пошёл многоголосый гул, от которого даже привычные галки сорвались с церковных крестов. – Хотим Александра!

Шумное вече осталось позади – решать свои вопросы, городские и торговые, в которые князь не вмешивался. А посадник Степан Твердиславович пригласил князей Ярослава и Александра к себе на обед.

Вместе с ними пошёл и Гаврила Олексич – он был не только старшим дружины, но и боярином. Остальных дружинников кормили в поварне.

Слуги тихо и быстро подавали на стол. Принесли блюдо с жареным мясом и мочёными яблоками. Поставили целиком запечённого волжского осетра – громадного, в сажень длиной.

Посадник сам разлил по оловянным кубкам дорогое немецкое вино. Поднял кубок и встал из-за стола.

– Спасибо, княже, что не оставляешь нас на произвол судьбы! Будем вместе с твоим сыном служить Великому Новгороду. Где не сможет – поможем, где ошибётся по молодости – поправим. Давайте выпьем за то, чтобы между князем киевским и Великим Новгородом всегда были мир и согласие!

Князь Ярослав хмуро глянул на посадника. Но лицо Степана Твердиславовича было простым и беззаботным, он как будто искренне радовался гостям. Подгонял слуг, носивших тарелки с закусками, спрашивал, кого из дружинников князь оставит в Новгороде.

Александр от волнения выпил целый кубок. Немецкое вино мягко ударило в голову, коленки ослабели, и князь успокоился.

Слуга тут же наполнил кубок заново.

Степан Твердиславович опять говорил хорошие слова о дружбе с князем и предлагал выпить.

Александр машинально потянулся за кубком, но Гаврила Олексич незаметно толкнул его под столом коленкой. Александр покосился на него, увидел сердито нахмуренные брови боярина. И до конца обеда пил только маленькими глотками.

Правота боярина подтвердилась. После долгого обеда, уже подъезжая к княжескому терему, Ярослав одобрительно кивнул сыну.

– Молодец! Не давай себя обхаживать. Посадник свою выгоду ищет, а ты ищи свою. Если что – сразу шли ко мне гонцов. Но привыкай решать сам – ты князь теперь.

На следующий день, глядя с высокого крыльца вслед отцовской дружине, Александр почувствовал себя непривычно одиноким. Закусил губу – так, чтобы не заметили бояре. Впился пальцами в широкие деревянные перила крыльца. И снова справился с собой. Не в первый раз, и не в последний.

Повернулся и пошёл в терем – решать неотложные дела с Гаврилой Олексичем.

Конная дружина растаяла в дорожной пыли, и молодой князь остался один на один с Великим Новгородом.