Читать книгу Зажигая звезды - - Страница 3

Глава 1

Аннабель

Я вытираю слезы, которые не перестают стекать по моим щекам. Сегодня очередной день, когда мне не удалось оправдать ожидания отца. Папы. Я никогда не называю его «отцом» вслух. Только про себя и в плохие дни – такие, как сегодня. В другое время он всегда был папой, папочкой. Ведь в моей душе все еще теплится надежда на то, что когда-нибудь он будет мной гордиться.

Сегодня пришли результаты промежуточного итогового тестирования по математике – я набрала 76 баллов из 100. Что, скажу я вам, вполне неплохо для человека, который не умеет складывать в уме двузначные числа и впадает в эпилептический припадок при слове «математика». Но папе на это абсолютно плевать. По его мнению, мое стабильное и счастливое будущее может обеспечить только поступление в Гарвард на направление «бизнес-администрирование».

Пять минут назад я прервала наш разговор и выключила телефон, потому что была не в состоянии вынести его очередную тираду о том, что мне нужно лучше стараться. Ведь вместо того, чтобы «танцевать в тряпке, которая еле прикрывает мой зад», мне стоит уделять больше времени подготовке к колледжу, потому что этих баллов недостаточно.

Недостаточно.

Это слово находится в списке моих триггеров, потому что меня всегда недостаточно для него. И он не забывает об этом напоминать.

До тренировки по балету остается пятнадцать минут – нужно успокоить свои нервы и перестать лить слезы, пока я не затопила весь первый этаж школы. Выходя из кабинки туалета, смотрю на себя в зеркало. Ужас. Мое лицо опухло, глаза покраснели, а нос… Господи, почему плачущие девушки в фильмах все равно остаются такими, будто только что сошли с обложки журнала? Я же выгляжу как алкоголичка со стажем, которая не планирует завершать свой увлекательный образ жизни.

Благодарю себя за то, что на мне нет макияжа, иначе сейчас бы все выглядело намного плачевнее. Я редко пользуюсь косметикой – она служит мне помощницей для создания сценического образа, но не более. Природа, либо же гены родителей, одарили меня неплохой внешностью: густые каштановые волосы, длинные черные ресницы, обрамляющие миндалевидные глаза зеленого цвета, темные брови, прямой нос и аккуратные черты лица. Я небольшого роста, но это скорее мое достоинство, чем недостаток, потому что благодаря ему мне удается с легкостью выполнять фуэте1.

Подойдя к раковине, включаю воду и умываю лицо холодной водой – это немного помогает снять покраснение с глаз. Я чувствую, как прохладная вода успокаивает раздраженную кожу, а клубок напряжения постепенно распутывается. Вытерев лицо бумажным полотенцем, возвращаю свой взгляд к зеркалу.

Уже намного лучше. Волосы растрепаны, но это не критично. Мне приходится встать на носочки и отойти подальше, чтобы осмотреть свой внешний вид. Мой рост не позволяет сделать это вблизи, потому что зеркало висит слишком высоко, по крайней мере для меня.

Я делаю вдох и выдох, повторяя про себя фразу, которая является моим спасательным кругом: «То, что ты можешь принимать спокойно, больше не управляет тобой». Поклоняющаяся Конфуцию бабушка цитировала его все мое детство, но именно эти слова откликнулись и поселились в моей душе в надежде на то, что когда-нибудь он больше не будет мной управлять.

Успокоившись, стараюсь быстрее выйти из туалета и добежать до балетного класса, но не успеваю я выйти за дверь, как врезаюсь в чье-то тело. Нет, не просто тело. Я точно знаю, кому оно принадлежит. Стоит мне уловить его запах, как мой мозг медленно, но верно перестает функционировать. Так всегда происходит, когда я оказываюсь в пределах его досягаемости. Он пахнет чистотой и свежестью, а точнее – хлопком и ирисом. Да, мне пришлось провести определенные исследования, чтобы это выяснить.

Я медленно поднимаю глаза и, кажется, перестаю дышать. Черт, когда это уже закончится? В один прекрасный день у меня случится кислородное голодание из-за этого человека. Я смотрю в его ярко-голубые глаза – они напоминают мне сияние, которое обычно излучают галактики в космосе. Его русые волосы снова в беспорядке, губы плотно сжаты. Не то чтобы я этому удивлена: он никогда мне не улыбается и не ведет себя расслабленно или непринужденно в моем присутствии. Когда мы вместе, у меня складывается такое ощущение, что он хочет разверзнуть ад.

Мои ладони крепко сжимают ткань его идеально выглаженной рубашки.

– Скучала, Бель?

Этот голос, пропитанный сарказмом, знаком мне с десяти лет.

Когда я хочу опустить руки, Леви опережает меня и, поморщившись, резко сбрасывает их, словно прикоснулся к грязи.

– Держись от меня подальше.

– Простите, ваше высочество. Или мне лучше называть тебя чудовищем, если я Бель? – насмешливо спрашиваю я, стараясь скрыть в голосе дрожь, и продолжаю чуть громче: – Не обращайся ко мне так, придурок, и дай пройти! – выплевываю со злостью, которую на самом деле не ощущаю. Или ощущаю? Я уже ни в чем не уверена, когда дело касается этого человека.

Я пытаюсь, правда пытаюсь обойти это огромное тело, которое вросло передо мной, словно дерево, которому уже лет двести – с огромным стволом и корнями, о которые ты постоянно спотыкаешься. В такие моменты может показаться, что происходит падение с высоты: внутренности делают кульбит, но тебе все равно удается устоять на ногах. Так вот, Леви Кеннет мое личное дерево, корни которого постоянно появляются у меня на пути. Он делает шаг в ту же сторону, что и я, опять преграждая мне путь.

– Осторожнее, Бель. Ведь если я чудовище, то может мне действительно стоит начать соответствовать ему? – говорит он, немного прищурив глаза и сжав челюсти так, что его скулы становятся еще острее.

– Спасибо за предложение. Пожалуй, твоего поведения засранца и так вполне достаточно. – Я толкаю его в грудь, снова пытаясь обойти, и, спасибо Господу, на этот раз он не пытается меня остановить. Двигаясь дальше по коридору, мне приходится призвать все унции своего контроля, чтобы не обернуться.

– Почему ты плакала? – Позади меня раздается его голос.

Я останавливаюсь в шоке оттого, что он впервые задал мне действительно нормальный вопрос. Это полностью противоречит поведению Леви. Вдобавок по его интонации я чувствую, что он спрашивает… искренне.

– А почему тебя это волнует? – все еще стоя к нему спиной, хмурюсь я в недоумении.

Он молчит. Тишина настолько оглушительна, что я слышу свой пульс, который бешено стучит у меня в ушах.

Невыносимо. Это все просто невыносимо и постоянно выбивает меня из колеи.

Я собираюсь пойти дальше в класс и покончить с этим странным диалогом. Прежде чем моя нога успевает сделать хоть шаг, он тихо, будто в надежде что его никто не услышит, произносит:

– Потому что твои слезы не может вынести даже такое чудовище, как я.

Но я его слышу.      

***

Я возвращаюсь домой полностью опустошенной. Этот день проехался по мне, как асфальтоукладчик по неровной дороге. Как самый дерьмовый асфальтоукладчик, потому что я выгляжу ужасно как снаружи, так и внутри.

В нашем доме существуют негласные правила, которые никто не произносит вслух, но они буквально выгравированы у всех на лбу.

Первое правило: оцени обстановку, а потом действуй.

Второе правило: действуй, но думай, что делаешь и говоришь.

Третье правило: делай и говори не то, что хочешь ты, а то, что не спровоцирует его.

Вот и сейчас первое, что я делаю – оцениваю обстановку. На кухне и в гостиной горит свет, а это означает, что вся семья дома. Вроде ничего подозрительного. На кухне, скорее всего, мама готовит ужин, а в гостиной папа смотрит телевизор, потому что в этот момент я слышу его крики:

– ЗАСУНЬ ЭТУ ШАЙБУ ЕМУ В ЗАД!

Я морщусь, представляя эту картину. Не думаю, что телевизор его слышит, но он, видимо, убежден в обратном. Если его любимая команда выиграет, то наш вечер будет хорошим. Забавно, как совершенно незнакомые люди, которые не являются членами твоей семьи, могут повлиять на то, будешь ли ты сегодня любимым ребенком.

Проходя на кухню, я сразу замечаю маму – она готовит ужин. Ее темно-русые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, черты лица расслабленные, но в глазах отражается задумчивость. Она выглядит великолепно даже в домашней одежде и фартуке, ее движения изящные и легкие. Моя мама безумно нежная и добрая душа – в ее объятиях даже самый разгневанный человек сможет утолить свой пыл. Наверное, поэтому они с папой уже столько лет вместе. Она единственная, кто может его успокоить, хотя бы иногда.

В воздухе витает прекрасный аромат… Что это? Не могу понять.

– Привет, мама. Что готовишь? Запах просто чудесный.

Она отрывает свой взгляд от плиты, и на ее лице расцветает улыбка.

– Аннабель! Привет, детка. – Она поворачивается ко мне, когда я подхожу и целую ее в щеку. – Готовлю? Ой, не думаю, что ты будешь счастлива услышать название этого блюда, но я обещаю – это будет вкусно!

Мама так искренне и взволнованно смотрит на меня, что я не могу не усмехнуться оттого, как она переживает из-за обычной еды. Хотя в нашем доме это неудивительно.

– Мама, ты же знаешь, что я съем… Э-э-э… Что бы там ни было. Даже если это будет рыба.

– Ну что ж, теперь тебе действительно придется все съесть, потому что это рыба. – Из нее вырывается смех.

– О нет, я беру свои слова обратно. Черт, это несправе…

– Аннабель, язык, – прерывает она меня и поднимает указательный палец к губам в знак того, что мне нужно следить за своей речью. А затем кивает головой в сторону гостиной. Все мы понимаем, что это значит.

– Ладно. О мой бог! – наверное, излишне драматично продолжаю я. – Несправедливо делать так, что даже рыба пахнет вкусно! Признавайся, женщина, ты фея? – Я хмурюсь и с наигранной сердитостью смотрю на нее.

– Ну, я бы назвала себя ведьмой. Красивой, умной и обаятельной ведьмой.

– И явно очень скромной. – Мы обе тихо смеемся.

Услышав приближающиеся тяжелые шаги, я замираю. Наш смех постепенно стихает. Папа заходит на кухню с озадаченным выражением лица.

– Что вас так развеселило? Аннабель, давай-ка, поприветствуй отца. – Он выжидающе смотрит на меня. Я подхожу к нему и целую в щеку, после чего говорю:

– Привет, папа. – Мой голос тихий, потому что я все еще пытаюсь оценить его настроение. – Представляешь, мама приготовила рыбу и она безумно вкусно пахнет. Я считаю это абсолютным преступлением, потому что теперь мне придется ее съесть.

– Ты должна ее съесть в любом случае. Тут не ресторан, где есть много блюд на выбор. – В его тоне нет злости или гнева, но мое веселье моментально улетучивается.

– Да, папа. – Я делаю паузу, но затем продолжаю, стараясь разрядить обстановку: – Согласись, что мама обладает какой-то магией. Тебе так не кажется? Эта женщина говорит, что она ведьма. – Из нас с мамой снова вырывается тихий смех.

– О, она определенно ведьма! – Наконец он тоже присоединятся к нашему веселью. Я радуюсь, но в глубине души понимаю, что ненормально настолько ждать и приветствовать любую его положительную эмоцию.

– Аннабель, позови свою сестру, будем садиться ужинать. – Мама смотрит на меня, вытирая руки полотенцем.

Я бегу к подножью лестницы, ведущей на второй этаж дома, и кричу:

– Авро-о-о-о-ора, спускайся! Проснись и пой, принцесса.

– Аннабель, так бы и мы могли ее позвать. Тебя слышат на другом конце Бристоля, – с укором произносит папа.

Мы усаживаемся за стол, но не приступаем к еде, дожидаясь Аврору.

– Извини, – вздыхаю я, – но зато ее скорость увеличивается в два раза, если ее назвать принцессой.

– Кстати о скорости. Почему ты только сейчас вернулась домой? Думаю, результаты теста были неутешительными и тебе нужно заниматься. Вместо этого ты где-то пропадала.

Я жую внутреннюю сторону щеки и, с трудом, но выдерживаю его взгляд.

– У меня была тренировка.

Если раньше меня было слышно на другом конце Бристоля, то теперь себя не слышу даже я. Настолько тихо говорю эти слова. Слова, которые вообще лучше не произносить. Но он раскроет ложь быстрее, чем мне удастся ее придумать, поэтому сказать правду безопаснее. И вот я нарушила третье правило этого дома: сказала то, что его спровоцирует. Делаю вдох, готовясь принять все, что последует далее.

– Великолепно. – Он рассматривает меня, краска заливает его шею и поднимается выше, а в глазах зажигается огонь. – У тебя должна быть подготовка к поступлению в Гарвард, а не тренировка с кучкой неодаренных умом девочек в тряпках и мальчиков в лосинах. – С каждым словом его голос повышается, а лицо морщится.

Слова вылетают из меня раньше, чем мой мозг успевает отфильтровать их:

– Получается, что я тоже неодаренная умом, если состою в этой кучке неодаренных.

Вот и все – точка невозврата пройдена, остается только принимать последствия. Папа устремляет свой взгляд на меня и ударяет кулаком по столу. Если бы взглядом можно было убивать, я была бы мертва.

Мама вздрагивает, но остается спокойной и с натянутой улыбкой гладит его по спине.

– Дорогой, успокойся. Не стоит нервничать, у тебя больное сердце.

У него его нет, – хочу сказать я, но оставляю это при себе.

– Ты… ты… – гневно пыхтит он, метая в меня молнии своими сузившимися глазами. – Ты позоришь нас. Меня. Я сделал все, чтобы моя дочь могла достичь высот, успеха, но она вытирает обо все ноги и делает то, что ей заблагорассудится, не задумываясь о своей семье.

Гнев и обида переполняют меня, пульс стучит в висках. Я чувствую, как руки начинают дрожать, а слезы застилают глаза. Нет, нет, нет, я не могу заплакать, все станет только хуже – это еще больше его разозлит. Я не могу. Гнев уступает место панике, воздуха становится все меньше. Здесь слишком душно. Мою грудь будто сжали невидимыми руками, и я не могу сделать ни единого вздоха. Тело каменеет, слух притупляется, а в глазах появляются черные точки от нехватки кислорода.

Теплые ладошки касаются моих щек, и мягкий голос слышится будто издалека. Я знаю этот голос: нежный, добрый, окутывающий своим теплом и медленно возвращающий меня в сознание.

– Анна, все хорошо, я здесь. – Аврора гладит меня рукой по щеке, а затем прижимается к ней своей. – Щечка к щечке, Анна.

– Щечка к щечке, Рора, – на выдохе говорю я, вновь обретая голос.

– Аврора, отойди от нее. Все в полном порядке, не нужно ее жалеть. Она очень хорошая актриса, не так ли, Аннабель? – произносит папа своим раскатистым басом, пытаясь скинуть руки мамы, которые безуспешно пытаются укротить его гнев.

– Майк, пожалуйста, это всего лишь мелочи. Давайте все успокоимся. Ты же знаешь, что она умница, будет заниматься и обязательно сдаст все экзамены на отлично. – Мама смотрит на меня, взглядом давая понять, чтобы я не произносила ни слова. – Дай ей время. Она старается, разве ты этого не видишь?

– Недостаточно. – Он бросает на меня взгляд, в котором нет ничего кроме разочарования, и выходит из кухни.

Вот так за пять минут наш вечер превратился в дешевое телевизионное шоу.

 Добро пожаловать в семейство Андерсон. 

Я лежу в своей кровати, мысленно возвращаясь к произошедшим за сегодня событиям. Узнав результаты теста, я сразу представила реакцию папы. Но одновременно с этим на меня почему-то обрушилось облегчение оттого, что балл не такой высокий. В таком случае я все-таки могу не пройти в Гарвард, а последовать своему желанию и поступить в учебное заведение моей мечты. «Королевскую академию танца» в Лондоне.

Я знаю, что этому никогда не бывать, потому что тогда отец обрушит на меня весь свой гнев. Но, самое главное, он падет не только на меня, но и на Рору с мамой. Я не готова портить их жизнь в этом доме только из-за собственных желаний.

Роре всего одиннадцать лет. Мне хочется взять весь удар на себя и не подвергать ее эмоциональным качелям отца. Он никогда не применял к нам физическую силу, но порой эмоциональное насилие намного больнее. Раны, которые он оставляет, никто не видит. Они не заживают и не покрываются коркой.

Прокручивая события дня словно кинопленку, я вспоминаю столкновение с Леви. Что он имел в виду, когда сказал, что не может видеть мои слезы?

Из меня вырывается страдальческий стон.

Я не понимаю этого человека уже на протяжении многих лет. Мне иногда кажется, что мы сами не знаем почему перестали дружить и стали друг другу чужими людьми. Я никогда не испытывала к нему искренней ненависти, просто защищалась от его нападок. Может, такой способ взаимодействия стал единственным вариантом держать хоть какую-то связь? Почему мы пытаемся быть холодными, но при каждом столкновении, неважно – эмоциональном или физическом, воздух вокруг нас становится горячим, как в преисподней?

Вопросы, ответы на которые из нас двоих, наверное, не может дать никто.

Я погружаюсь в воспоминания, возвращаясь в тот день, когда он впервые отверг меня.

Мои легкие горят оттого, как быстро мне приходится бежать за Леви. Он уже несколько недель не разговаривает со мной, да и вообще ни с кем. Я знаю, что в его семье случилось горе, но вдруг мне удастся его поддержать? Он мой друг, а друзья находятся рядом даже в самые трудные времена. Папа опять наказал меня, и теперь мне нельзя ходить куда-либо кроме школы. Так было до тех пор, пока мама не встала на мою сторону. И вот сейчас, возвращаясь с тренировки, я заметила его. Мне нельзя упустить шанс поговорить с ним.

– Леви! — кричу я, задыхаясь.

Он оглядывается, а затем резко разворачивается и ускоряет шаг.

– Леви, стой!

На этот раз он останавливается и быстрыми резкими шагами приближается ко мне. Язык его тела очень напряжен, но я стараюсь не обращать на это внимания, чтобы самой сохранять спокойствие.

– Чего ты хочешь, Аннабель? — гневно выплевывает он.

– Аннабель? — удивлено переспрашиваю я.

– Да, это твое имя, не так ли? — зло усмехается он.

Леви никогда не называл меня Аннабель. Для него я всего была Бель. Это будто означало, что он видит меня другой. Настоящей. Значит, я ошибалась. Для него Аннабель Андерсон такое же разочарование, как и для всех.

– Да, – тихо отвечаю я. — Ты прав.

– Чего ты хочешь? У меня нет на тебя времени. — Он постукивает ногой, отводя взгляд.

Раньше у него всегда было на меня время. Что я сделала?

Мой внутренний голос шепчет:

– Ты просто недостаточна хороша для него. Открой глаза, папа всегда прав.

– Я-я… – мой голос дрожит, — просто хотела спросить, почему ты больше не хочешь общаться со мной? Знаю, тебе сейчас грустно, но может я смогу помочь?

– Ты? — Он усмехается, качая головой. — Никогда.

Слезы наворачиваются на мои глаза, но я сдерживаю их. Как Леви может так говорить? Мы всегда помогали друг другу. Резко во мне поднимается злость из-за того, как он со мной разговаривает. Я могу выдержать такой неприятный тон от отца, но не собираюсь выслушивать его от других.

– Знаешь что? Отлично! Ведь я помогаю только своим друзьям. — Может, эти слова произведут на него эффект и он одумается?

– Перестань помогать другим. Помоги себе. — Он разворачивается и, сделав один шаг, снова останавливается. — Мне твоя помощь не нужна, я справлюсь сам.

Гнев и обида ползут по моей коже, вызывая на ней зуд. Мне кажется, словно меня пнули в живот, выбив весь воздух. Леви уходит, и я собираю всю свою гордость, которая валяется осколками на асфальте, крича ему вслед:

– Ты прав, для тебя я теперь только Аннабель и никак иначе!

– Отлично! Тогда буду звать тебя Бель.

Я помню, что все изменилось, когда нам было десять лет. Примерно тогда давление отца становилось сильнее, с каждым годом он был требовательнее, а я – отстраненнее. Леви всегда смотрел на меня глазами, полными надежды и веры. Но потом мы оба сломались: он погряз в своем горе, а я – в страхе и неуверенности. Мне казалось, что десятилетняя девочка не может принести радость в жизнь мальчика, ведь она не могла порадовать даже родного отца.

Недостаточно. Для всех.