Читать книгу Килл крик - - Страница 4

Пятница, 7 октября

Воздух полыхал.

В каменной стене наверху было прорезано громадное вытянутое готическое окно, за скошенными стеклами сияло вечернее солнце. В проникающих сквозь окно лучах танцевали пылинки.

А там, куда свет не доходил, в тени, не утихало движение.

Лица.

Внимательные. Тихие. Жадные.

Все глаза были направлены на мужчину лет сорока, с коротко, почти под ноль, подстриженными темно-каштановыми волосами. Симпатичный, высокий, одет в поношенные черные джинсы и рубашку хенли, под которой проступала стройная, умеренно мускулистая фигура. Закатанные рукава рубашки позволяли разглядеть скопище татуировок на левом предплечье. Кожа под чернилами была странная, словно изъеденная чем-то: по сути, всю левую руку и тыльную часть ладони покрывала рубцовая ткань. Темные линии змеились по руке на первый взгляд без всякого смысла, но в их абстрактном переплетении проступали силуэты.

Деревья. Полевой цветок. Пустая глазница черепа. И пламя, бесчисленные языки пламени, пожирающие все это.

Мужчина окинул взглядом три сотни студентов, сгрудившихся в амфитеатре лекционной аудитории Хоха в Будиг-холле. Куда ни повернись, повсюду восхищенные глаза. Официально студенты пришли сюда, чтобы слушать лекцию для первокурсников «Хоррор в массовой культуре: введение». Но он понимал, почему в зале нет ни одного свободного места. Он был не просто резидентом Лоуренса и выпускником Канзасского университета, он был автором бестселлеров, «экспертом» по ужасам.

Сэм провел ладонью по остриженной голове, почувствовал кожей короткие волоски.

Не облажайся! Ты же вроде как специалист по кошмарам.

Прошелся по аудитории, чувствуя, как все присутствующие следят за ним взглядом, точно хищники за жертвой.

– Чего мы не знаем? – задал он риторический вопрос, и голос эхом отозвался в самых темных и дальних уголках похожей на пещеру аудитории. – Что скрыто – намеренно скрыто – от нас? Готическая традиция имеет дело с тайнами, мрачными тайнами, ужасными тайнами, скрывающимися прямо за фасадом обычной жизни. Современный хоррор до сих пор находится под сильным влиянием этой традиции. Но тайны больше не поджидают нас в жутких старинных замках. Готика вторгается в нашу повседневную реальность. На старую ферму из «Техасской резни бензопилой». В японский пригородный дом из «Проклятия». Даже на видеокассету из «Звонка». В литературе восемнадцатого-девятнадцатого веков зло, распространяющееся, подобно заразе, обитало в ветхих руинах – мы видим это в «Монахе» Льюиса, «Удольфских тайнах» Радклиф и «Мельмоте Скитальце» Метьюрина, – но теперь оно проникло в наши города, в наши пригороды, в наши дома. И это гораздо страшнее, не так ли?

По аудитории пробежал одобрительный шепот, несколько голов в многоглазой массе перед ним кивнули.

Сэм начал прохаживаться по аудитории быстрее, все более увлекаясь темой.

– Так что же делает роман однозначно готическим? В основе «Кошмара на улице Вязов» лежит тайна, которую родители с улицы Вязов скрывают от своих детей: они взяли закон в свои руки и убили Фредди Крюгера. В «Пиле» зритель гадает, кто такой Конструктор и что им движет. Так почему же в этих фильмах не чувствуется такой связи с готической традицией, как в других ужастиках?

Студенты неуверенно поглядывали друг на друга, никто не хотел первым дать неправильный ответ.

– Ну хорошо, – наконец сказал Сэм. – Есть несколько основных причин.

Воздух наполнил химический запах: Сэм снял колпачок с маркера. Повернувшись к висевшей на черной стене внушительной белой доске, он быстро вывел начальный пункт своего списка.

– Первое: зло исходит из одного места, – прочел он вслух написанное. Развернулся, оперся на массивную деревянную кафедру и обратился к аудитории: – Да, уже из названия следует, что кошмар происходит на улице Вязов, но фильм как таковой не дает ощущения, что зло исходит именно отсюда. Мы почти ничего не узнаём о географии улицы Вязов, о том, как близко к ней находились обреченные детишки, не узнаём даже, действительно ли ужасные деяния Фредди совершались и совершаются только в этой части Спрингвуда. В итоге стерильно-безопасная улица Вязов оказывается не более чем эффектным контрастом для всепоглощающей угрозы «кошмара». Зато в «Техасской резне бензопилой» ужас сосредоточен в старом доме в техасской глубинке. Если бы роковое любопытство не привело подростков в логово Кожаного Лица, они бы остались целы. Зло – за той дверью. Не открывай дверь, и ничего не случится.

Маркер пискнул бурундуком, выписывая на доске следующий пункт.

– Второе: запретная история. С местом действия должна быть связана какая-то мрачная история, будь то любовная связь Квинта и гувернантки в «Повороте винта» или пригородная утопия «Полтергейста», где новенькие дома, как выясняется, возвели прямо на телах с оскверненного кладбища. Даже в этих случаях, когда сюжет прочно укоренен в области сверхъестественного, тайную историю намеренно скрывают от главных действующих лиц. Третье: атмосфера упадка и разрушения. Это может быть физическое разрушение, как в классике готической литературы: упомянутые мною ветхие руины и зловещие поместья до сих пор появляются в фильмах вроде «Других», «Женщины в черном» и «Багрового пика». Но разложение может быть и психическим, как в «Жильце» Романа Полански, где главный герой переезжает в безобидную на первый взгляд квартиру и начинает терять рассудок. Чаще всего мы наблюдаем комбинацию первого и второго – упадок и разрушение физических объектов ведут к ментальному упадку персонажа. Мы встречаем это снова и снова в таких книгах, как «Призрак дома на холме», и таких фильмах, как «Девятая сессия», где очистка помещения заброшенной психиатрической больницы «рифмуется» с умопомешательством одержимого жаждой убийства начальника бригады. И наконец… – Сэм вывел на доске последний пункт. – Четвертое: совращение невинных. То бишь вас, ребятки.

В аудитории раздался смех.

Сэм закрыл маркер колпачком, положил на бортик, идущий вдоль нижнего края доски, и вернулся к кафедре:

– Это, возможно, важнейший элемент любой хорошей готической истории. Уберите его – и что останется? Какая-то старая вонючая хибара с темным прошлым, о котором никто не помнит и на которое всем наплевать. А нам необходим персонаж, который обеспечит силам зла долгую жизнь. – Он достал с полки внутри кафедры потрепанную книгу и поднял повыше, демонстрируя аудитории изящный рисунок на обложке и набранные классическим шрифтом заглавие и имя автора. – «Уходя, гасите свет» Себастьяна Коула. У вас у всех должна быть эта книга.

Большинство студентов закивали, некоторые подняли свои экземпляры, показывая, что сделали, как велел Сэм: приобрели книгу.

– Вы, наверное, недоумеваете, зачем я заставил вас купить этот сборник, если мы собираемся обсуждать только один рассказ из него. Да потому, что Себастьян Коул – один из величайших авторов романов ужасов всех времен. И я хочу убедиться, что у вас у всех есть хотя бы одна его книга. Кто из вас уже читал Себастьяна Коула?

Поднялись несколько рук – увы, меньше, чем надеялся увидеть Сэм.

Прыщавый парень с центрального ряда выкрикнул:

– «Едва заметная тень»!

Сэм радостно кивнул:

– Есть мнение, что это лучшая книга Коула, хотя выбрать фаворита из обширного корпуса его работ затруднительно, по крайней мере, для меня. Итак, рассказ, который я попросил вас прочесть к сегодняшнему дню…

В воздух взвилась рука. Принадлежала она юноше ближневосточной наружности. Даже по тому, как парень сидел, было видно, что роста он выдающегося: длинные ноги неловко согнулись, колени упирались в сиденье впереди. Рука, казалось, сейчас дотянется до потолка.

– Да? – спросил Сэм.

– А ваши книги? – поинтересовался юноша. – Как все это отражается в них?

И тут же откуда-то из правой части аудитории другой, девичий голос выкрикнул:

– Расскажите про «Под ковром»!

Несколько не в меру рьяных студентов завопили и засвистели.

«Осторожнее, – напомнил себе Сэм. – Они хотят расколоть тебя, как орех».

Он сжал здоровой рукой другую, покрытую шершавой, словно у ящера, кожей.

Шум стих.

– О’кей. Это по-честному. Как готическая традиция представлена в моем творчестве? Ну что же, в «Под ковром» я попытался задействовать все четыре пункта и создать современный готический роман ужасов. Отец-одиночка, рабочий, переезжает со своим маленьким сыном на старую, заброшенную ферму в Оклахоме. Вот и первый пункт: зло исходит из одного места. Герой надеется, что пóтом и кровью сможет добиться урожая на здешней каменистой почве, сможет уговорить ее снова дать жизнь растениям, но он не знает, что этот забытый клочок земли стал бесплодным из-за событий, случившихся столетие назад. Если вы читали роман, то понимаете, о чем я. Если не читали, то я не буду портить вам удовольствие и скажу лишь, что здесь замешаны детоубийца, похищение ребенка и жестокая месть. Вот и второй пункт: запретная история. Третий пункт, упадок и разрушение, воплощен в самой ферме. Но также и в том, что происходит с отношениями отца и сына. Сначала – когда отцу не удается вырастить ничего, кроме сорняков, затем – когда у сына начинает проявляться странная, пугающая сверхъестественная сила. И вот вам четвертый пункт: совращение невинных. Видите ли, сила, которую начинает выказывать этот мальчик, – не Божий дар, а свидетельство того, что страшное зло хочет снова явиться в мир. Возьмите несколько сюжетных параллелей, затрагивающих темы плодородия и уязвимой маскулинности, добавьте несколько на первый взгляд неожиданных смертей и поражающего воображение насилия, хорошенько взболтайте, украсьте сверху потайным люком, который располагается в буквальном смысле «под ковром», и наслаждайтесь густым, насыщенным вкусом современного готического хоррора, достаточно острого, чтобы вы не забывали: для детского питания этот напиток не подходит.

В аудитории раздались добродушные смешки. Подняла руку бледная рыжеволосая девушка. И, даже не дожидаясь, когда Сэм ее заметит, спросила:

– В чем ваша тайна?

Сэм почувствовал запах дыма. Дыхание перехватило, он чуть не закашлялся. Воздух внезапно обрел резкий серый привкус золы и пепла.

– Простите, – сказал он, с трудом переведя дух. – Что вы имеете в виду?

– Вы говорили, что все эти книги и фильмы – про тайны, верно?

Тонкие губы девушки едва шевелились, голос был такой тихий, что, пытаясь расслышать студентку, Сэм невольно наклонился вперед. От этого непроизвольного движения его внезапно охватила необъяснимая тревога.

– Да… – начал Сэм.

Студенка не дала ему продолжить:

– Вы говорили, что литература – дело интимное, что писатель всегда вкладывает в свою историю частичку самого себя. Так в чем же ваша тайна?

Сэм молчал.

С последнего ряда выкрикнули:

– Она спрашивает, почему вы пишете ужастики.

Сэм посмотрел туда, откуда шел голос. Узкий луч света уже пересек аудиторию, но пока достиг только средних рядов. Галерка практически терялась во тьме. Угадать, какая из сидящих там бесформенных теней заговорила, было невозможно.

Тонкая струйка дыма скользнула вниз по горлу, между легких, сдавила тело изнутри, заставила Сэма выдохнуть сквозь зубы. Дымная змея свернулась под ребрами и сжала свои кольца еще туже, просунула серую голову в трахею. Задрала морду, ткнулась в верхние доли легких, ища лазейку.

– Почему вы пишете ужастики? – снова громыхнул голос.

Сэм Мак-Гарвер уже не стоял в просторной лекционной аудитории Канзасского университета.

Ему было десять лет, его одежда была запачкана чужой кровью, его лицо освещали яростные отблески неукротимого огня. Жалкий мальчишка, крохотный силуэт на фоне адского пламени.

Теперь уже взрослый, Сэм молча стоял перед студентами, пока не прозвенел звонок, избавив его от вопроса, отвечать на который он не хотел.

Илай Блок в измятом костюме сидел на веранде пивной «Фри Стэйт» с пинтой пива в одной руке и телефоном – в другой. К выпивке он еще толком не притронулся. Сейчас Илай был озабочен двумя задачами: написать помощнику ругательное электронное письмо, использовав минимум знаков, и дождаться своего самого важного клиента, Сэма Мак-Гарвера.

– Господи, хреново же ты выглядишь, – раздался голос.

Илай поднял голову. Сэм. Ну наконец-то.

– Ага, и чувствую себя аналогично. Ненавижу этот город. Уезжай отсюда в Нью-Йорк немедленно.

Сэм слабо улыбнулся:

– Не дождешься.

Илай, как мог, подвинулся на забитой людьми скамье:

– Садись.

– Я сейчас. Схожу возьму пива.

– Бери мое. – Не дожидаясь ответа, Илай сунул Сэму стакан.

Сэм устроился на выделенном ему клочке скамьи. Поднес стакан к губам и двумя большими глотками осушил его наполовину. С потолка веранды, покачиваясь, свисали на веревочках фонарики-тыковки. Одна тыковка все мигала и мигала, грозя в любую секунду испустить дух. Сэм откинулся на деревянные перила, глубоко вздохнул и стал смотреть, как умирающий фонарик гаснет и загорается, гаснет и загорается.

– Что, все настолько плохо? – спросил Илай.

Сэм глотнул еще пива. В стакане уже почти ничего не осталось.

– Ты чего хотел, Илай?

– Просто проведать. Узнать, как ты тут.

– И ради этого ты летел на самолете? Не мог просто позвонить и спросить?

Теперь настала очередь Илая подыскивать подходящие слова. Таковых не нашлось. Помолчав, он решил рубануть сплеча:

– Мне звонила Эрин. Она о тебе беспокоится.

– Зря она это.

– Я тоже о тебе беспокоюсь.

Сэм опрокинул в рот остатки пива. Отдал пустой стакан проходившей мимо официантке и шепнул:

– Мне светлого.

Официантка кивнула и исчезла в пивной.

– Ты ничего не пишешь, – без обиняков сказал Илай.

– Ты просто не в курсе.

– Да ну! Так у тебя есть что мне показать? Есть сколько-то страниц рукописи?

– Покажу, когда будет готово.

– А это когда? – Голос у Илая стал злым. – «Дурная кровь» выпала из списка бестселлеров больше года назад. Люди спрашивают, когда ждать новую книгу, а я не знаю, что им отвечать. И начинаю сомневаться, будет ли вообще новая книга.

– Она на подходе, – заверил Сэм.

– Ври больше. Я еще ни страницы не видел. И редактор твой – тоже.

– Оба всё увидите, когда я закончу.

– А когда ты закончишь? – В интонации Илая засквозило отчаяние. – Ты два года над ней работаешь. Или говоришь, что работаешь.

В толпе не было заметно никакого движения, но официантка каким-то чудесным образом снова оказалась рядом. Она подала Сэму свежее пиво – тот кивнул на Илая:

– Запишите на его счет.

Официантка бросила взгляд на Илая. Он утвердительно тряхнул головой, и официантка снова исчезла.

Илай потер потными ладонями брюки, словно пытаясь разгладить морщины на ткани:

– Чувак, что ты творишь? Ты ничего не пишешь. Запрятался в вонючую аудиторию и преподаешь: болтаешь о чужих книгах. – Он немного помолчал и, собравшись с духом, добавил: – А еще ты разводишься.

– Мы разъехались, – поправил Сэм.

– Угу. Конечно. И много ты знаешь разъехавшихся пар, которые разобрались со своими проблемами?

Сэм промолчал.

– Зачем ты пытаешься разрушить свою карьеру?

– Я не пытаюсь.

– Ну, поддерживать ее ты что-то не особо стремишься.

Толпа внезапно задвигалась: кто-то прокладывал себе дорогу к двери. Людская масса колыхалась, словно длинная гусеница, ползущая по листу. Бородатый парень, стоявший прямо перед Сэмом, был вынужден сделать шаг назад и ткнулся Сэму в плечо. Немного пива выплеснулось из его стакана, холодный ручеек побежал по запястью и дальше – в запутанный лабиринт шрамов.

– Все, что я пишу, кажется мне слабым, фальшивым, – внезапно признался Сэм. Он наморщил лоб, словно удивляясь собственным словам. – Что бы я ни написал, мне тут же слышится голос Эрин, который говорит, что я способен на большее.

– А ты способен? – спросил Илай. Это было не изъявление недоверия. Это был честный вопрос.

– Досадно, что тебе пришлось сюда лететь, – сказал Сэм и ополовинил второй стакан. – Я тебе всегда рад, Илай, но ты мог просто позвонить.

– Знаю, – ответил Илай.

Сэм встал, похлопал его по плечу и начал пробираться сквозь толпу к выходу с веранды.

Он уже одной ногой стоял на тротуаре, когда Илай крикнул ему вслед:

– Почему ты пишешь ужастики?

Сэм застыл как вкопанный.

Ну конечно! Тот самый голос, что раздался из сумрака на галерке в Будиг-холле.

Сэм медленно обернулся к Илаю:

– Это был ты?

Илай не стал отводить взгляд. Он был готов драться, если придется.

– Я должен был увидеть, что же отрывает дико талантливого писателя от собственно писания. Что бы ни мешало тебе закончить книгу, надо разобраться с этим и двигаться дальше. Нельзя вечно прятаться в аудитории.

– Твою же мать, Илай.

– Сэм, если ты считаешь, что Эрин права, если ты считаешь, что способен на большее, покажи нам это большее. Напиши о том, что тебя реально волнует. Если тебя хоть что-то сейчас реально волнует.

Сэм не снизошел до ответа. Нырнул в толпу и пропал.

Бутылка «Буллета» так и ждала на кухонной стойке.

Звякнуло стекло: Сэм достал из шкафчика бокал и налил себе виски на два пальца. Сделал глоток – горло обожгло, и затаившийся в груди удав ослабил свою хватку. На смену удушающей дымно-пепельной пелене пришло умиротворяющее спиртовое тепло. Он закрыл глаза и почувствовал, как жар растекается от груди к конечностям.

Из кухни перебрался в гостиную: пустой дом наполняла тишина. За гостиной была столовая, а наверху располагались две ванные комнаты и три спальни, одну из которых он приспособил под кабинет. Все было точно так же, как когда они въехали сюда с Эрин пять лет назад. Только теперь это были его комнаты, его дом.

Сэм поднес бокал к губам, но пить не стал. Застыл посреди гостиной – насекомое в янтаре, выпавшее из времени. Хорошо бы навсегда остаться в этом мгновении. Он не хотел ложиться в постель один. И не хотел сидеть перед пустым файлом на экране компьютера, слушая осуждающий голос в голове. Вот бы остаться здесь, прямо здесь, не шевелиться, уберечься от опасностей, которыми грозит малейшее движение.

Из дальней комнаты на втором этаже раздалось слабое «динь!»: компьютер в кабинете сообщал о новом письме.

Секунду спустя зажужжал мобильный в кармане.

Сэм вытащил телефон, экран зажегся.

Он увидел Эрин – на середине четвертого десятка прекрасная как никогда, зеленые глаза светятся радостью, руки обвивают талию Сэма, ее щека прижата к его щеке.

Пора бы уже сменить старые обои, Сэмми.

Сэм нажал на кнопку с изображением домика, и фотография, к счастью, скрылась под кучей иконок приложений.

На значке электронной почты появился красный кружок с цифрой 1.

Он ткнул в иконку. Выскочил список входящих. Непрочитанное письмо было выделено жирным шрифтом.

Сэм нахмурился, прочитав тему:

Приглашение

И над темой – адрес отправителя:

Wainwright@WrightWire.com

Он открыл письмо и принялся читать.

Пустой дом терпеливо ждал, когда Сэм нарушит тишину.