Читать книгу Деволюционист и Эмансипатрикс - - Страница 8

В следующий раз, когда Билли вошла в телесознание через сорок восемь часов, она обнаружила, что "прибыла" в самый разгар разговора. Ей рассказывали о мире.

– Я взяла трубку, – говорил кто-то, – и мистер Поварт четко сказал, что будет здесь в течение часа. [Сноска: слово "час" употреблено с большой натяжкой. Конечно, капелланский час может иметь совершенно иную продолжительность, чем наш].

– Полагаю, это не повредит, – ответила хирург, которую Билли теперь знала как Мону. – Да, осмелюсь добавить, что это даже к лучшему.

– А есть ли какие-нибудь причины для этого, дорогая? – спросила другая собеседница, женщина средних лет, роскошно одетая, с явно выдающейся внешностью.

– Нет, мама, – ответила девушка, – не то чтобы он хотел. Но мистер Форт тоже приезжает сегодня.

Женщина постарше не увидела в этом ничего тревожного.

– Я рада это слышать. Он произвел на меня впечатление очень милого мальчика, хотя и довольно импульсивного.

– Вы не понимаете. Мне будет очень неловко. Мистер Форт предупредил меня вчера вечером – конечно, в шутку, но по-моему, он говорил серьезно, – что намерен сделать предложение сегодня.

На лице матери промелькнуло беспокойство. Некоторое время она молчала. И пока сознание Моны было занято мыслями, которые Билли не могла постичь, ее подсознание безошибочно воспринимало все, что видели ее блуждающие глаза.

Капелланцы сидели на террасе большого красивого дома, архитектуру которого Билли условно отнесла к полумавританской. Окинув взглядом окружающую территорию, Мона сообщила Билли, что дом стоит на холме, высоко на гребне огромной горной гряды. Похожие дома усеивали пейзаж, видневшийся сквозь массу листвы. Это была именно то место, которое выбрала бы сама Билли.

Затем взгляд вернулся к матери, которая сказала:

– Может быть, дорогая, ты предпочтешь, чтобы я сообщила мистеру Форту о твоей помолвке?

Она смотрела на дочь, словно ожидая, что та откажется от этого предложения. Именно так и поступила кардиолог, гордо вскинув голову.

– Спасибо, но я не могу допустить, чтобы он подумал, что у меня не хватит духу сказать ему об этом самой.

Она извинилась и пошла в дом, проходя комнаты так быстро, что Билли почти ничего не успела заметить, кроме того, что дом просто кишел людьми в ливреях. Однако, оказавшись в комнате Моны, Билли обнаружила, что металлическая мебель – это общее правило; что на окнах нет сеток [Сноска: Капелланцы, похоже, полностью искоренили все виды насекомых, кроме тех, что приносят человеку непосредственную пользу], и что кровать расположена очень близко к полу. В остальном комната была похожа на все остальные.

Одежда Моны очень заинтересовала Билли. Все без исключения наряды были без юбок, а большая часть костюмов состояла из одного целого. Головные уборы ограничивались кепками, которых у Моны было великое множество, а из обуви она носила только высокие сапоги на шнуровке или туфли. Билли была уверена, что все они были из кожи.

С помощью не менее четырех горничных, все из которых были очень красивыми девушками, Мона переоделась в одежду из блестящего коричневого материала, похожего на шелковый бархат, но с гораздо более длинным ворсом, чулки с узором под гольфы и черные туфли. Затем она принялась внимательно осматривать себя в зеркале.

Билли убедилась, что оценка Смита "не старше тридцати" была достаточно точной. Девушка была еще молода лицом, хотя ее тело было удивительно крепким. И еще Билли заметила, что тонкость ее черт не пострадала при близком рассмотрении.

Наоборот, ее утонченность стала еще более поразительной. Возможно, именно высокий изгиб бровей делал ее лицо патрицианским, а также чувствительность ноздрей. В ее глазах не было ничего холодного, они были абсолютно темно-карими, большими и глубокими. А губы были отнюдь не надменными, а темно-красными, с пикантно вздернутыми уголками. Однако вся ее походка говорила о том, что она аристократка, но очень милая.

Когда она отвернулась от зеркала, со стороны входа в дом послышался смех. Билли сразу же узнал голос Форта. Мона окончательно уложила волосы и вышла на террасу.

– Как поживаете? – прохладно спросила хирург, взяв протянутую Фортом руку.

И снова Билли больше заинтересовала серая кожа летного костюма мужчины, так хорошо сочетающаяся с его прекрасной мускулатурой, чем его стандартный ответ. В следующий момент мать Моны сказала:

– Я пыталась поблагодарить мистера Форта за то, что он сделал вчера. Это был удивительно смелый поступок!

– Действительно, это было так, – с чувством сказала Мона. – И все же, как я ни старалась вчера вечером, мне не удалось заставить его понять, что это было что-то необычное, мама.

– Ну разумеется, – беспечно возразил атлет. – В этом не было ничего смелого. Смелым можно быть только тогда, когда боишься, а я не боялся. Я не могу поставить себе это в заслугу.

– Вы хотите сказать, – спросила Мона, – что никогда не боитесь?

– Нет, если я нахожусь в воздухе.

На минуту воцарилось молчание, и Билли снова с пользой для себя использовала взгляд Моны. Форт, безусловно, был симпатичным парнем, хотя и несколько неопрятным в некоторых деталях своего костюма. Он был из тех, кто лучше всего выглядит в несколько растрепанном виде, как бы то ни было. Что касается лица – большой, красиво изогнутый рот, слегка римский нос, глаза, такие же большие, как у Моны, но в отличии от ее карих, они были голубыми. Решительно, на него хотелось смотреть снова и снова. Большинство смельчаков имеют резкие черты лица, Форт же был добродушен. В его смелости было что-то положительно обнадеживающее.

Вскоре мать упомянула радикала Эрнола; похоже, эти люди были в частном порядке проинформированы о том, что Поварт скрывает от рабочих. Форт сказал:

– Я очень испугался, когда узнал об этом. Если к философии этого парня прислушаются, то нам всем, возможно, придется работать, чтобы зарабатывать на жизнь!

Его смех раздался громче остальных; затем он вспомнил о работе Моне.

– О, я совершенно забыл, честное слово.

– Не стоит об этом, – шутливо ответила хирург. – Я должна сказать вам, что эта моя служба в значительной степени маскировочная. Я принадлежу к Бригаде Иллюзий.

Форт был сильно удивлен.

– Вы – доброволец?

– Совершенно верно. Всегда должен быть кто-то из нашего класса, к кому люди могут обратиться, если у них возникнет подозрение, что мы не демократичны. Кроме того, мне всегда нравилась хирургия.

Она вкратце рассказала о своей работе.

– Да вы известная личность! – заявил спортсмен. – Мне стыдно перед вами, я ведь ничего не делаю, только развлекаюсь.

– Что вполне нормально, мистер Форт, – заверила его мать. – Я изо всех сил старалась не впутывать Мону в это дело, я планировала вывести ее в свет. Но она решила заняться хирургией, так что…

Остальное она оставила воображению Форта.

Через минуту Билли услышала звук приближающейся аэромобили. Вскоре машина оказалась достаточно близко, чтобы она смогла разглядеть, что она очень похожа на яхту, выкрашенную в белый цвет и имеющую очень высокие мачты. Полотнище уже было развернуто, и судно опускалось под управлением необычайно мощных крыльев.

– Это служебная яхта мистера Поварта, – пояснила Мона Форту.

Судно мягко приземлилось на краю лужайки, в некотором отдалении. Все трое на террасе не тронулись с места, когда Поварт в сопровождении восьми человек в форме стремительно спустился по короткой лестнице и быстро зашагал к дому. Восемь охранников, каждый из которых имел при себе коричневый кожаный футляр, похожий на кинокамеру, заняли неприметные позиции неподалеку. Однако эти футляры не предназначались для фотосъемки, Билли посчитала их чем-то вроде уменьшенных скорострельных пистолетов.

Не успел Поварт приблизиться на расстояние вытянутой руки, как Мона наклонилась к Форту.

– Это мой жених, – с явным усилием произнесла она, а когда выпрямилась, ее руки дрожали.

Форт воспринял это на удивление спокойно. Он скрыл любой намек на свои чувства, когда ему представили председателя. Поварт бросил на него один пронизывающий взгляд, затем подошел в своей твердой, уверенной манере и взял обе руки девушки в свои. Она осталась сидеть на своем месте.

– Я очень рад, что вы так хорошо выглядите. Вы чувствуете себя полностью восстановившейся, Мона?

– Да, спасибо, – прохладно ответила она. – Наверное, я должна сказать, что благодаря мистеру Форту.

Поварт обратил свой острый взгляд серых глаз на спортсмена.

– Если я могу хоть как-то показать вам, как я ценю это…

Форт энергично махнул рукой.

– Подождите, пока я сделаю что-нибудь, что будет стоить мне настоящих усилий!

Что-то в его голосе насторожило председателя. Он внимательнее присмотрелся к спортсмену, и Билли почувствовала, что сравнивает их. Они оба были крупными парнями, но в остальном не было никакого сходства. Один из них был темноволосым, а другой – блондином; кроме того, он был несколько тяжелее Форта и принадлежал к тому типу людей, которые должны быть всегда безукоризненно одеты. Его внешность была обусловлена четкими линиями лица, строгими глазами и сильным ртом.

Если один был импульсивным, то другой – спокойным. Форт любил рисковать, другой не действовал, пока не был абсолютно уверен. Билли решила, что из них двоих он был более твердым, более надежным, а также наименее симпатичным, именно по этой причине. Непогрешимость – страшная вещь.

Мать встала с какой-то репликой о том, что надо бы пойти в сад, и Форт предложил свою руку. Поварт воспринял их уход как нечто само собой разумеющееся и продолжал стоять, он редко садился, прямо напротив Моны.

– Я надеюсь, – сказал он в своей непринужденной манере, – что вы сможете догадаться надеть вот это, – и он достал из внутреннего кармана небольшой футляр из синего бархата.

И в следующее мгновение Билли, заглянув, так сказать, через плечо Моны, увидела кольцо из какого-то молочно-белого металла с одним овальным камнем кроваво-красного оттенка. При виде его хирург испустила слабый вздох.

– Подкуп и корысть! – воскликнула она и стала надевать кольцо на средний палец левой руки. Но не успела она это сделать, как остановилась.

– Чуть не забыла.

Она бросила на Поварта косой взгляд.

– Вчера вечером я все обдумала, и… Ну, вы же знаете, как женщины меняют свое мнение.

– Уверен, что вы не изменили полностью свое мнение обо мне? – спросил он скорее недоверчиво, чем озабоченно.

– Нет, просто мне нужно больше времени, чтобы все обдумать, вот и все. Не то чтобы я думал о вас меньше, чем раньше, но почему-то после такого близкого знакомства я не так убеждена в своей способности оправдать ваши ожидания.

Это было сказано так, как будто она заранее это сформулировала.

Поварт не проявил особого беспокойства.

– Конечно, мне очень жаль, но, возможно, это и к лучшему. Не сомневаюсь, что вскоре вы убедитесь в этом так же ясно, как и в тот день.

Он сделал паузу, пока девушка медленно протягивала ему кольцо.

– Почему бы не надеть его, Мона?

– Я бы предпочла не надевать его, пока не буду уверена. Но это ужасное искушение!

И Поварту ничего не оставалось, как отразить ее улыбку своей, а маленький футлярчик тихонько положить обратно в карман.

Почти тем же движением он достал часы.

– Вы должны меня извинить. Как обычно, государственные дела.

– Конечно, – ответила она, поднимаясь.

Она бросила быстрый взгляд вокруг, затем игриво покачала головой, когда Поварт сделал один нетерпеливый шаг к ней.

– В следующий раз, – сказала она; он поджал губы, крепко сжал ее руку и зашагал прочь. Через минуту он и его охранники вернулись на яхту, а еще через три минуты исчезли из виду.

К этому времени вернулись Форт и мать Моны. Между ними произошел быстрый обмен взглядами, после чего мать извинилась и ушла в дом. Форт вдруг почувствовал себя неловко.

– Что ж, мне пора идти.

Он сделал паузу; в его глазах мелькнул лукавый блеск – что-то вроде финальной реплики.

– В следующий раз, когда я буду спасать вас, юная леди, я позволю вам пострадать гораздо сильнее, чтобы у меня был повод почаще навещать вас, нежели я это делал до сих пор!

Его лицо быстро протрезвело.

– Я чуть не забыл. Могу я поздравить вас с помолвкой? Мистер Поварт – очень приятный человек.

– Благодарю вас; так оно и есть. Правда, в последнее время я стала сомневаться, достаточно ли я хороша для него.

Затем, многозначительно добавила:

– Помолвка откладывается на неопределенный срок. Не исключено, что я могу от нее вообще отказаться.

Форт секунду недоверчиво смотрел на нее, потом понял, что она говорит серьезно. Кровь бросилась ему в лицо, и он побелел и затрясся от волнения. Он сделал резкое движение к девушке и так же неожиданно для себя остановился.

– Что ж!

Его обычно непринужденная речь чуть не подвела его. Но он рассмеялся так же дерзко, как и прежде.

– Я убежден, что вы еще далеко не здоровы, мисс Мона! Я буду вынужден приезжать к вам почаще!

И с коротким, но очень напряженным взглядом, полным глубокого смысла, он повернулся, нахлобучил на голову фуражку, бросился к своей машине и исчез.