Читать книгу Девочка Каина - - Страница 4

НАСТЯ

Развернувшись на пятках, я на негнущихся ногах молча проследовала в кухню. Наверное, стоило бежать отсюда сломя голову под возгласы теперь уже бывшего парня, как это обычно делают героини фильмов и книг, но я, наверное, мазохистка. Я хотела посмотреть в глаза предателям. Как долго это продолжалось, и как могли они так со мной поступить? Вот так просто спать в нашей постели за моей спиной?

Один в любви клялся, вторая подругой себя называла. Только сейчас, увидев эту нелицеприятную, даже мерзкую, ситуацию, перед глазами стали всплывать воспоминания. Сигналы, которые я упорно не хотела замечать: постоянные визиты Алинки, когда Антон был дома, ее ненавязчивые, как мне тогда казалось, прикосновения, его оценивающий взгляд и улыбочка на губах.

Это сейчас я поняла, что он уже тогда ее взглядом раздевал, а тогда мне казалось, что он просто хорошо к ней относится, лучшая подруга моя, как никак. А оно вон как оказалось. Как могла я быть так слепа, как могла не замечать очевидного? Идиотка. Я настолько погрузилась в свои проблемы и бесконечные подработки, что не замечала то, что происходило у меня под носом.

– Я думал, ты ушла, – голос Антона, раздавшийся со стороны, привел меня в чувство. Парень стоял в дверном проеме, облокотившись плечом на дверной косяк и скрестив руки на груди. На лице ни единого признака того, что он хоть сколько-нибудь сожалел о содеянном.

– Как ты мог, Антон? Почему? И почему именно Алинка? – спросила сдавлено, а внутри все жгло от невыносимой боли. Он ведь вообще не чувствовал за собой ни грамма чувства вины.

– Почему? – усмехнулся и, словно удивляясь моему вопросу, выгнул бровь. – А ты не догадываешься?

– А должна? – сглотнуло ком в горле. Как же противно было видеть мерзковатую ухмылку человека, которого считала самым родным и близким после смерти мамы. – Чего тебе не хватало, Антон? Я ведь все для тебя делала.

– Все? Да ты же достала меня своими проблемами, – подняв руку он указал на горло и добавил, повысив голос. – Вот здесь у меня уже сидишь. Ты посмотри, в кого ты превратилась, тебе двадцати нет, а выглядишь на все тридцать. Вся в делах, вся в проблемах. Мне нормальная баба нужна, понимаешь, нормальная. С тобой же даже на людях показаться стыдно, да и в постели ты так себе.

– А с Алинкой, значит, не стыдно? И в постели она не так себе? – прошептала, вроде тихо, но он услышал. Горячие слезы ручьем потекли из глаз, заливая любимую рубашку. Каждое слово Антона било наотмашь, проникало в самое сердце. Да, в последнее время у меня не было времени следить за собой, как-то не до того было, мне Мишку из детдома забрать нужно, а деньги себя сами не заработают. – Что ж ты тогда бегал за мной столько? Цветы носил, в комплементах рассыпался? – припомнила ему те пару месяцев, что он таскался за мной щенком.

– Так тогда с тобой интересно было: красивая, живая. А потом превратилась в черт знает кого. Мне скучно с тобой, понимаешь, душишь меня своими проблемами бесконечными. И брат этот твой, Миша то, Миша се. Да Алинка – глоток свежего воздуха.

Последние его слова подействовали на меня лучше ушата с ледяной водой. Все вдруг встало на свои места, у меня словно глаза открылись.

– Проблемы говоришь? – усмехнулась, стерев слезы. Даже плакать уже не хотелось. Да и над чем плакать? Над куском говна, называющим себя мужчиной?

 Господи, да как можно было быть такой дурой. Перевела взгляд на несостоявшегося женишка. А он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то помочь мне решить проблемы. Когда полгода назад умерла мама, мне всем пришлось заправлять самой, у меня даже времени погоревать не было, мне мать нужно было похоронить, с долгами рассчитаться.

 Квартиру банк отнял в качестве погашения задолженности. Мишку опека забрала. А Антон, он ведь и не поддержал меня толком, даже пожить у него не предложил. Я тогда у Алинки перекантовалась пару дней, пока комнату себе не нашла. В мыслях один за одним пролетали события полугодовалой давности.

 Я ведь со всем сама справлялась, ни от подруги, ни от парня я не получила нужной поддержки. Антон лишь красиво говорить умел и на работу постоянно ссылался, мол новое звание, повышение. А Алинка… да черт его помнит, я тогда в таком состоянии была, не понимала даже, что никому не нужна.

– И какими же проблемами я тебя так достала? А ну-ка напомни мне, разве я хоть раз тебя о чем-то попросила? Нет, Антон, я со всем справлялась сама, пока ты жил в свое удовольствие. Ты же даже не в состоянии рубашку себе погладить, боже, это как же я была слепа.

Подскочив с места, я прошла мимо парня, вышла в коридор, в дверях которого стояла Алинка, подслушивала. Улыбочка на губах, довольная такая, словно в лотерею выиграла, только не догадывается она – тот еще лот.

– А знаешь, – уже у самой двери обернулась к парню, – это не я так себе, просто размерчиком тебя природа обделила, да и пользоваться ты так и не научился, а она, – кивнула на улыбающуюся подругу, – просто хорошо притворяется.

Не дожидаясь ответной реакции, я пулей вылетела из квартиры Антона, сбежала вниз по лестнице и только оказавшись на улице, позволила себе разрыдаться. Нет, не из-за предательства двух близких мне людей, а от безысходности. Я просто не знала, что теперь делать и как жить дальше. А главное, как вернуть Мишутку.

***

Я не буду плакать. Не буду, даже несмотря на весь ужас, который увидела. Нет. Заставляя себя делать рутинную работу, отвлекаться на мелочи, я собралась до кучи и на следующий день уже стояла перед воротами детского дома, где был мой Мишутка. Вот самое важное и ценное в моей жизни, и, если я не смогу бороться, все будет зря.

На входе меня встречала Людмила Павловна в идеальном костюме, с прилизанной прической. Снисходительно улыбаясь, призывно помахала мне рукой.

–Доброе утро, Настенька, у вас есть полчасика, – пригрозила указательным пальцем и впустила меня в просторный зал со множеством дверей.

Всюду были забавные зверушки, но все это настолько затертое и древнее, что сердце против воли пропустило удар.

–Я помню, Людмила Павловна, все помню, – сжимая в руках игрушечную машинку, двинулась по коридору в общий зал, где играли дети разного возраста. Одежда невзрачная, взгляд потерянный, они все были на «передержке», пока решался вопрос с лишением родительских прав или еще какими проблемами.

Миша сидел у окна и держал в руках мяч. Сам, никого рядом с ним не было. Да, я слышала, что он замкнулся и даже с детьми не коммуницировал. Психолог пыталась поработать с ним, но деталей мне не говорят.

Малыш был в синем пушистом свитерке с шариками, который я в тот злополучный вечер надела на него, пока соцслужба ждала у дверей. Слезы собрались в уголках глаз, нет. Нельзя плакать при нем.

–Мишутка, – махнула ладошкой, опустив машинку на пол. Раскинула руки в сторону, ожидая, что он побежит…как обычно. Это был наш ежедневный ритуал. Но Миша даже не посмотрел в мою сторону, хоть и очевидно, что слышал.

Я несмело подошла ближе, впиваясь ногтями в ладошки. Вполне понимала причины такого поведения, но сделать ничего не могла.

–Родной, привет, – опустилась перед ним на колени и погладила спутавшиеся кудряшки. Весь в отца. Только цвет кудряшек напоминал растущий колосок, а не вороново крыло.

Миша отвернулся и закусил губу. Плечики сотрясались, и я не выдержала, обняла его сама, беззвучно глотая слезы.

–Ты меня бросила. Ты говорила, что всегда будешь рядом, но тебя нет, – прошептал и начал вырываться из объятий.

Это удар в сердце, конечно, но как объяснить ребенку, что не всегда ты можешь исполнить свои обещания?

–Посмотри на меня, – повернула личико к себе. —Я никогда тебя не брошу, Миша, никогда. Просто мне надо кое-что сделать, чтобы ты смог остаться со мной. Это все так сложно пояснить…—замирая на секунду, пыталась собраться с мыслями. —Я никогда не оставлю тебя, никогда-никогда, что бы ни случилось.

–Мама тоже так говорила, а потом ушла и больше не вернулась, —предательский ком в горле начал душить. Миша смотрел на меня своими небесно-голубыми глазами и буквально убивал словами.

–Мама смотрит на тебя с облачка, заботится о тебе, – коснулась грудной клетки в области сердца. —Она всегда с тобой, пока ты о ней помнишь, малыш. Вот здесь.

Малыш перевел на меня печальный взгляд, а потом сам наконец-то обнял. Маленькие ручки обвили шею и сцепили замком. Это было лучшее, что случилось со мной в последнее время.

Дышать стало значительно проще, вот что давало мне силы двигаться, не отчаиваться. Словно кол из груди вытащили.

Мы провели вместе больше, чем полчаса, и под конец он уже улыбался намного больше и чаще. С радостью принял подарок и даже принял других детей в нашу импровизированную гонку с препятствиями.

Спрашивал, как поживают его игрушки, как будто это на самом деле очень важно. Но для ребенка это все, вся реальность заключена во мне и игрушках, и пусть это будет так, лишь бы он никогда больше не переживал то, что сейчас происходит.

Нас не прерывали, спасибо за это Людмиле Павловне, но, когда время все же подошло к концу (обед никто не отменял), Миша закапризничал.

–Нет, ты сейчас уйдешь, и опять я буду один, – засипел, вцепившись в меня мертвой хваткой.

–Мой сладкий, я обещаю тебе, что приду в ближайшее время. И заберу тебя совсем скоро, а ты будь мужчиной. Терпеливым и собранным, Миша. Как тебя учили быть? Сильным и терпеливым, – поцеловала брата в лоб, а затем обняла так крепко, как только смогла.– Ты же мужчина, Миша. Самый лучший в мире.

–Настя, забери меня, я не хочу жить здесь, не хочу без тебя, – мы так сильно сжимали друг друга в объятиях, что было страшно.

Последнее, что отпечаталось в моей памяти о нашей встрече – это молящий взгляд и дрожащая губа. Однако же слез не было. Он мужчина. Его так воспитывали, что мужчина справится со всем.