Читать книгу Мёд - - Страница 2

Я очень стараюсь быстрее подготовить клетку, но не успеваю. Медведя привозят, когда я тащу ведро с водой. И как бы зря тащу – пить он точно не сможет: зверь едва живой, не шевелится даже. Крови – море!

Мишку выгружают из пикапа шестеро мужиков, которых нанял Михал Иваныч. Он тоже не курит – помогает тащить раненого и матерится, а мы с Мариной стоим рядом, держимся друг за друга. Тётя моя боится крови, а я не боюсь.

Но картинка – жесть!

Солома, которой я застелила пол в клетке, мгновенно становится алой. Бедный зверь. Есть подозрение, что его не просто подстрелили – издевались с особой жестокостью.

– Ветеринар уже едет, – Марина закрывает дверь клетки, её трясёт. – Миш, отойдём. Не могу смотреть.

Михал Иваныч держит мою тётю под локоть – ведёт её присесть на лавочку. Он в камуфляжном костюме, с фляжкой на ремне. Видимо, прямиком с охоты, с «добычей». И пока неясно, повезло той добыче или не очень.

Я разглядываю огромную окровавленную гору шерсти – дышит, но дыхание слабое. Глаза полузакрыты, язык из зубастой пасти выпал. У меня сердце сжимается. В такие моменты мне стыдно, что я человек…

– Дина, иди сюда! – зовёт Михаил.

– Ага, иду… – шепчу – в горле пересохло – и на ватных ногах иду к лавке.

Тётя Марина глотает что-то алкогольное – судя по запаху, из фляжки депутата – и морщится. Не каждый день в «Кони-пони» привозят медведя, да ещё в таком плачевном состоянии. На нерве все.

– Пойду с мужиками расплачусь, посиди с Маришей, – просит меня Михаил Иванович и идёт к бригаде, грузившей мишку.

– Что с медведем случилось? – я присаживаюсь рядом с тётей.

– В Боровках побывал, – она снова глотает из фляжки. – Там у них охотбаза частная. Ну вот… – кивает на клетку. – Привезли туда медведя, выпустили и устроили сафари для богатых клиентов. Они с перепоя его подстрелили, но не добили. Михаил Иванович сегодня к ним приехал кабанов погонять, а они ему предложили медведя… того, – и проводит ребром ладони по своему горлу. – Как развлечение. За деньги. Представь?!

Угу, представляю. Я бросаю короткий взгляд на депутата. Интересно, Михаил уродов уже добил или не стал руки марать – людей своих туда отправит? В любом случае, всем причастным конец.

– Дак я подхожу к зверю, а там месиво! – депутат вернулся, прячет портмоне в нагрудный карман. – И это месиво глядит на меня, а я на него. Как человеку в глаза смотрел.

– Миша! – тётя Марина хмурится. – Перебор сегодня с матом.

– Прости, Мариш, – депутат стыдливо сводит брови.

Михал Иваныч – в прошлом резидент мест не столь отдалённых, обладатель наколок, золотого зуба и блатного говорка – не выражается при Мариночке. Но иногда на эмоциях случается.

 Пока мы обсуждаем живодёров из Боровков, приезжает ветеринар, и всем становится не до разговоров. У медведя пять пулевых. Пять! Причём в стратегически важных для жизнедеятельности местах.

Начинается кипиш. Доктор просит тряпки и чистую воду – бежим я и Марина. Потому что дело к одиннадцати часам, и в «Кони-пони» подтягиваются первые посетители. Баба Маша занята на входе берёт деньги за посещение, конюхи на местах – и всё, персонал фермы на этом заканчивается. Карантин нас сильно подкосил.

У «Кони-пони» неплохой бизнес-потенциал, но надо вложиться. Сейчас это место выглядит как парк и почти контактный зоопарк – хоть весь день гуляй, глазей на животных, морковкой их корми, ранетками. Всё это за двести пятьдесят рублей. Тётя хочет домики поставить и беседки с мангалами. И ещё кучу всего придумала, но денег пока впритык – на корм и зарплату.

Ладно, это всё лирика, а тут практика, и не самая весёлая. У меня реально попа в мыле, я даже переодеться не успеваю – ношусь в платье.

Тряпки и вода на месте, медведь под наркозом – доктор выковыривает из бедняги пули. А у нас иппотерапия начинается через пятнадцать минут. Сегодня придут трое особенных деток с родителями, и после занятия надо обеспечить им чай с плюшками. Плюшек нет, их надо было заказать с утра.

– Алло, да… – прижимаю телефон щекой к плечу, бегу в домик для персонала. – Булочки французские. Двенадцать штук, пожалуйста.

Заканчиваю разговор с пекарней и вижу на экране смс.

11:21 Костя: Не обижайся на меня, котёнок!

Ой, иди ты в жопу!

Я сую телефон в карман платья, хватаю ещё ветошь и несусь к клетке с медведем.

А там ЧП: любопытная мадам из посетителей решила посмотреть, что тут такое интересненькое происходит. Посмотрела – теперь лежит в обмороке.

Михал Иваныч шлёпает слабоумную по щекам. Помогаю депутату оживить мадаму нашатырем. Спонсор нашатыря – ветеринар. Она не отвлекается от операции – нельзя.

Женщина в себе, но её конкретно шатает. Я увожу её подальше, усаживаю на лавочку и вызываю скорую помощь. Оказывается, у дамочки проблемы с сердцем в анамнезе.

Капец, а не день! Мой телефон снова пиликает – смска.

12:05 Костя: Котёнок, какие на тебе сегодня трусики?

Хлопаю глазами и не верю, что у Костика хватает наглости… Хватает. Ещё как! В следующем смс он просит меня найти укромное местечко и позвонить ему по видеосвязи. Типа я должна уединиться и поласкать себя на камеру, а он подрочит.

Слов нет! Приличных точно не нахожу.

Вырубаю телефон, сую его в карман – вечером включу, как раз мама должна позвонить, уже из санатория.

Скорая и булочки приезжают одновременно. Я иду по территории фермы, а за мной тянется шлейф сдобного аромата и бригада медиков.

Чую, к вечеру у меня будет дёргаться глаз.

***

Сижу на куске туристического коврика рядом с клеткой и смотрю на мишку – отходи от наркоза, но медленно. Он похож на лоскутное одеяло – шерсть в местах, где оперировала доктор, аккуратно выбрита. Заштопали его, конечно… Жуть! Но дышит увереннее.

Поить медведя нельзя до завтра, а очень хочется. Губы и нос у него пересохли. Бедненький. Я вытираю собравшиеся на глазах слёзы – ничего не могу с собой поделать. Смотрю на несчастного зверя и рыдаю. Тихо, чтобы его не напугать.

Ой, кажется, глаза открыл!

Подползаю на четвереньках ближе к клетке. Точно – открыл. А моргать сможет? Мой кот после наркоза не мог моргать, и врач говорила, чтобы я делала это за него – пальцами. Вроде, если не помочь, то глаза пересохнут.

Хм, а руки в клетку совать нельзя. И как быть?

Наблюдаю – медведь не моргает. Минуту, две, три… Чёрт, придётся, наверное, нарушить технику безопасности. В конце концов, если он глаза открыть-закрыть не может, значит и мне ничего не сделает.

На свой страх и риск я осторожно просовываю руки между прутьями и с молитвой «моргаю» за мишку. Он не шевелится, но издаёт стон облегчения. И – клянусь! – это почти человеческий вздох! У меня от этого звука мурашки по спине прыгают.

Выдыхаю – меня трясёт так, что зубы клацают. Адреналин – ого-го!

Зубы у медведя большие, острые, и когти с мой палец размером. Он занял собой практически всю клетку, бок шерстяной сквозь прутья выпирает – маловат ему домик.

– Хорошо тебе, увалень? – говорю, чтобы успокоиться, а голос дрожит. – Уже должно быть хорошо, – подбадриваю не то себя, не то зверя.

Пятки кожаные – милые, и не пахнет он совсем. Странно. Обычно от медведей так прёт, что хоть противогаз надевай.

– У-у-у… – жалобно стонет мишка.

Не знаю, откуда знаю, но уверена – он просит меня «поморгать». Я снова сую руку в клетку. Медведь пытается достать языком моё предплечье. Конечно, у него ничего не выходит. Наркоз ещё действует.

– Здесь тебя никто не обидит, – под моими пальцами приятно ходит мягкая шерсть. – Кормить будем вкусно, в просторный вольер переселим. С берлогой, между прочим. Зимовать тебе у нас по-любому.

Если выживешь, конечно.

У меня снова слёзы на глазах. Ветеринар сказала, что шансы у медведя не очень. Он потерял много крови, а переливание у нас на ферме сделать не выйдет. Михал Иваныч рвался оплатить это дело – любые деньги, но, увы, технически невозможно. Везти его в город?.. Скорее всего, мишка не переживёт ещё одну транспортировку.

Глажу, глажу, глажу зверя и… мы встречаемся взглядами. Я сейчас очень понимаю Михал Иваныча. Ощущение, что не дикому животному в глаза смотрю – человеку. Они у косолапого тёплого медового цвета. И во взгляде такое понимание, что до костей пробирает!

Не моргая, смотрю на медведя, и немного дурно от ощущений – голова кругом. Я животных люблю и не первый раз близко вижу мишку, но чтобы настолько осмысленный взгляд… не было.

– Подружились уже? – за моей спиной звучит голос Марины.

Упс… А я тут медведя глажу.

– Простите, тёть Марин, – встаю с колен, смотрю на неё виновато.

– У меня прощения просить не надо, – качает головой. – Оттяпает тебе руку по самое не балуйся, будешь знать.

Косолапый вздыхает разочарованно, с глубоким таким сожалением. Надеюсь, это не потому что он не успел «оттяпать по самое не балуйся».

– Мишка ещё от наркоза не отошёл. Не двигается даже, – оправдываю я зверя.

– Сейчас не двигается, а через секунду сможет, – упрекает Марина. – Ладно, поехали, я тебя до города подброшу.

– Мне на танцы сегодня, а я уже опаздываю. Можно на студию?

– Можно, – тётя берёт меня под руку.

Мы идём по деревянному настилу к воротам, и мне безумно хочется обернуться, посмотреть на зверя. Грустно ему будет одному ночью… Не оборачиваюсь, потому что мне тоже невесело, и добавлять себе впечатлений я не хочу.

Сажусь в машину к тёте, пристёгиваю ремень безопасности и обнимаю рюкзак. В нём одежда для танцев. Чтобы держать попу в тонусе, я записалась на стрип-пластику. Чисто для себя. Но с Костиком, конечно, вышел скандал. Он жутко ревнивый, просто к каждому столбу… Вспоминаю ту ссору и ещё раз убеждаюсь – не зря я его лесом отправила.

– Поехали? – спрашивает Марина с улыбкой.

– Поехали, – я пожимаю плечами. – Что-то случилось? – выражение лица у тёти довольное.

– На сладкое берегла, – она выруливает из ворот, и мы выезжаем на шоссе. – Михаил сегодня нам не только раненого медведя привёз, но и хорошие новости.

– Да вы что?! – я воодушевляюсь. – Рассказывайте скорее!

– Он выбил для нас дополнительное финансирование, – Марина сияет. – Я теперь могу нанять работников.

– Ого! Круто, тёть! – теперь и я улыбаюсь.

– Начнём с тебя. Принесёшь завтра документы, оформлю тебя на полставки помощницей конюха и на полставки своей помощницей. Итого целая ставка у тебя будет.

– Но… Э-э-э… Я учусь на очном.

– Не переживай. Работать будешь так же. Ну, почти. Полные дни по выходным и по будням из дома мне помогать с документами. Ты ведь у нас будущий юрист, договоры мне оформить поможешь с подрядчиками.

– Спасибо, тёть Марин!

А грудь распирает от эмоций! У меня наконец-то появятся собственные деньги, и на заочку переводиться не надо. Я все нервы себе испортила спорить с мамой на эту тему. Мне девятнадцать, хочется работу и зарплату, а мамуля – властная женщина. Никакой заочки – и всё тут! Типа там знаний не получишь.

– Было бы за что благодарить, – Марина подмигивает мне. – Но документов будет много. Миша из личных средств выделяет деньги на постройку домиков и беседок. Расширяемся.

– Офигенные новости!

– Не знаю даже… – тётя тяжело вздыхает. – С одной стороны – ферме это нужно, а с другой – я Мише теперь обязана больше, чем обычно.

– Михаил Иванович вам совсем не нравится как мужчина?

– Дина, блин! Вот что ты сейчас ляпнула, а?!

– Что?! Он за вами уже два года ухаживает. Замуж звал.

– Замуж выйти много ума не надо, Дианочка. Это влёт. Только что после свадьбы будет – никто тебе не скажет.

– Волков бояться – в лес не ходить, тёть Марин.

– Вот ты сопля! – хохочет она. – За Мишу меня, значит, сватаешь?

– Хороший мужчина и вас любит.

– Кхм… – у тётушки розовеют щёки. – Про любовь в нашем возрасте говорить не принято.

Добить её ещё одной крылатой фразой – про любовь, все возрасты и покорность? Не, не стану. Всё равно она за Михаила замуж выйдет. Он настойчивый.

До города едем молча. У каждой свои мысли. Тётя наверняка думает про уместность белого платья в её возрасте, а я не могу избавиться от мыслей о мишке. Скоро он отойдёт от лекарств, и станет ему больно. Завтра я встречусь совсем с другим медведем… с агрессивным. От боли добрее не делаются. Зверь есть зверь.