Читать книгу Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами - - Страница 5

Чтобы найти дома с такими комнатами, необходимо отправиться в восточную часть города, покинув искусственный блеск западной аристократической части Лондона, где пороку потакают и лелеют его. Уайтчепел, Уоппинг, Рэтклиффское шоссе и им подобные районы изобилуют такими местами, пользующимися дурной славой. Таких заведений много в Сент-Джордже, где их содержат по большей части евреи с сомнительной репутацией. И если человеку не повезет и он попадет к ним в когти, то точно станет добычей сынов Израиля.

Однако мы можем найти большое количество меблированных комнат низшей категории, не углубляясь в лабиринт восточной части Лондона. Их много в Ламбете, на Ватерлоо-Роуд и прилегающих улицах, на небольших улочках между Ковент-Гарден и Стрэндом; некоторые находятся на улицах, выходящих из Оксфорд-стрит. Есть категория женщин, известных как «драчуньи», которые снимают комнаты и через какое-то время сбегают, не заплатив за проживание. Такие женщины годами успешно вводят в заблуждение владельцев меблированных комнат. Одна такая «драчунья», излюбленным местом прогулок которой, особенно по воскресеньям, был Нью-Кат в Ламбете, сказала, что «она ни разу не вносила плату за комнату, годами не делала этого и не собиралась делать. Они же убили Христа, и обмануть еврея – это не грех». По крайней мере, этот грех она совершала безбоязненно. Она хвасталась этим, в городе ее знали как Мошенницу Сэл. Была еще одна, ее подружка, которая проходила под именем Мошенница Бетт. «Неужели вы не знали ее в свое время? Да Господь с вами, она была способна проделать столько же афер, сколько людей на луне! Она меняла места жительства, никогда не задерживалась долго на одном месте; ее вещи никогда не распродавали. А так как она ловко умела орудовать кулаками, жила неплохо. Только довольно крупный мужчина мог выкинуть ее из дома, а после того, как он это делал, она всегда давала ему что-нибудь на память о себе. О, у некоторых из них остались о ней воспоминания! Она покалечила многих… распявших Христа!» – «Она участвовала когда-нибудь в потасовках?» – «Во многих. Много раз попадала в тюрьму; знала каждого судью так же хорошо, как кидалу Джо, который был, можно сказать, ее особым другом». – «Он хорошо ей платил?»

Этот вопрос был задан лишь для того, чтобы удостовериться в размере компенсации, которую она и ей подобные имели обыкновение получать, но он привел ее в сильнейшую ярость. Моя собеседница была высокой, дородной женщиной лет двадцати семи, не совсем лишенной привлекательности, с круглым лицом, толстыми щеками и довольно хриплым голосом. У нее были толстые, мускулистые руки, а когда она стояла на ногах, производила впечатление грозного противника в уличной ссоре или потасовке.

«Хорошо ли он платил? Ты что, собираешься оскорбить меня? Зачем это ты задаешь мне такие «дешевые» вопросы? Так Джо был в тысячу раз лучше тебя!» Потом она пожалела об этих словах. Джо не был таким жуликом, каким – она готова поклясться даже перед смертью – был я. «Не хочешь ли ты промочить горло?» – «Ну, я бы не возражала».

Улица Нью-Кат. Вечер

Остановка в пивнушке, расположенной поблизости, в которой Мошенница Сэл, по всей видимости, чувствовала себя как дома, умиротворила и успокоила ее.

На просьбу дать «чуточку чего-нибудь крепкого» за стойкой откликнулась молодая женщина кратким вопросом: «Неразбавленное?» Последовал утвердительный ответ, на мраморную стойку был поставлен стакан джина, который был моментально проглочен. Второй и третий быстро последовали за ним, очевидно, к великой зависти какой-то женщины, которая, как шепотом сказала мне моя собеседница, звалась Пьяница Лу и была красавицей – чего бы ни стоил этот последний эпитет. Но слов «у нас с ней была ссора» было достаточно, чтобы объяснить тот факт, что они не заговорили друг с другом.

«Сколько, по-вашему, вы зарабатываете в неделю?» – наконец отважился я спросить.

«Хорошо, я скажу тебе, – был ответ. – Неделя на неделю не приходится, я зарабатываю фунта четыре или три – иногда пять. Бывало и по восемь, и по десять. А Джо, он хорошо зарабатывает, это да. Я хочу сказать, когда ему фартит. Однажды, после одного ограбления, он дал мне пятерку, и я на нее хорошо погуляла вместе с Пьяницей Лу. Иногда я получаю три шиллинга, полкроны, пять шиллингов или время от времени десять, в зависимости от того, что за мужчина. Кто такой этот Джо, о котором я говорю? Ну, мне нравится твое нахальство. Как бы то ни было, он взломщик. Я ничего такого не делаю, никогда не делала и не буду; это небезопасно, да. Как я начала вести такую жизнь? Это простой рассказ. Я была служанкой в Бирмингеме. Мне надоело работать и надрываться, чтобы заработать себе на пропитание и получать за это – плохую жизнь. Вкалывать за пять фунтов в год, да я бы скорее умерла с голоду, это точно. Через некоторое время я уехала в Ковентри, удрала из Бирмингема, как мы говорим в наших краях, и стала встречаться с солдатами, которые там квартировали. Вскоре они мне надоели. С солдатами хорошо – с солдатами-то – гулять и всякое такое, но они не платят, потому что, ну, у них нет денег. И я сказала себе: поеду в Лондон, да так и сделала. Я быстро нашла там себе место. Эта жизнь нехорошая, которую я веду, и сейчас я подумываю с ней завязать. До свидания вам. Надеюсь, мы узнаем друг о друге больше, когда снова встретимся».

Когда она ушла, я обратил внимание на женщину, о которой говорил выше. Пьяница Лу – это имя не было эвфемизмом, оно было рассчитано на то, чтобы создать у слушателя предвзятое мнение против его обладателя. До этого я лишь бросил на нее один взгляд, а более внимательное наблюдение удивило меня, так как произвело на меня благоприятное впечатление. Она выглядела как леди, хотя и была осунувшейся. На ней не было безвкусной одежды кричащих расцветок. Ее платье было опрятным и свидетельствовало о вкусе при его выборе, хотя и дешевым. Я заговорил с ней. Она взглянула на меня, не отвечая, и выглядела при этом подавленной. Предположив, что причиной было то, что она вчера вечером напилась и пришла теперь в пивную, чтобы добавить, но не сумела получить кредит, я предложил ей полкроны и сказал, чтобы она взяла себе на эти деньги, что хочет. В ее глазах появился огонек; она поблагодарила меня и, позвав барменшу, сделала заказ с победной улыбкой. У нее был достаточно аристократический вкус, чтобы предпочесть белый бренди обычным напиткам, которые отпускаются в питейных заведениях. «Глоток бренди», как она это назвала, придал ей сил. Она заказывала стакан за стаканом, пока не потратила все деньги, которые я ей дал. К этому времени она была совершенно пьяна, и я был бессилен остановить ее. Прижимая руку ко лбу, она воскликнула: «Ах, моя бедная голова!» Я спросил, что с ней случилось, и впервые она снизошла до меня или почувствовала себя в таком расположении духа, чтобы поговорить со мной. «Мое сердце разбито, – сказала она. – Оно разбито с 21 мая. Я хотела бы умереть; хотела бы, чтобы меня положили в гроб. Этого ждать недолго. Я уже делаю это. Я только что забила еще один гвоздь в свой гроб, и Пьяница Лу, как меня называют, не станет потерей для общества. Взбодритесь, давайте споем. Почему вы не поете?» – закричала она, и ее настроение изменилось, как это часто бывает с пропойцами и является симптомом, который предшествует белой горячке. «Пой, говорю тебе», – и она затянула:

Закончив свою песню, первый куплет которой – это все, что я запомнил, она впала в сравнительно спокойное состояние. Я попросил ее рассказать свою историю.

«А, я модистка, которую соблазнили, – довольно нетерпеливо проговорила она, – да не все ли вам равно!»

Мне пришлось некоторым образом стимулировать ее, чтобы заставить говорить и преодолеть нежелание рассказать о себе хоть что-нибудь, которое она, по-видимому, испытывала.

Она была дочерью уважаемых родителей; с юных лет воспылала любовью к двоюродному брату, служившему в армии, что в конце концов и привело ее к падению. После того как он ее покинул, она скатывалась все ниже и, наконец, оказалась среди падших женщин по ту сторону лондонских мостов. Я спросил ее, почему бы ей не найти себе пристанище, это могло бы спасти ей жизнь.

«Я не хочу жить, – ответила она. – Скоро я допьюсь до белой горячки и покончу с собой в приступе безумия».

И тем не менее я дал ей адрес председателя Ассоциации полночных встреч на Ред-Лайон-сквер. Я уже уходил, когда в бар вошел молодой француз. Он орал какую-то французскую песню, которая начиналась со слов: «Да здравствует любовь, вино и табак».

И я ушел, когда он завязал беседу с этой девушкой, чье пристрастие к бренди дало ей то красноречивое имя, которое я называл выше.

Люди, содержащие низкосортные меблированные комнаты, в которых живут такие женщины, алчны, скаредны и часто бесчестны. Они взимают за свои комнаты огромную плату, чтобы обезопасить себя от потерь в случае, если по ошибке приютят у себя «драчунью». Так что деньги, уплаченные их честными жильцами, покрывают недостачу, возникшую по вине жиличек-мошенниц.

Доктор Райан в своей книге о проституции приводит следующий необычный отрывок, когда пишет о таких низкосортных домах:

«Один хорошо информированный медик уверял меня, что поблизости к так называемой Флит-Дитч почти каждый дом представляет собой самый вульгарный и позорный бордель. Там есть большой акведук, с которого головорезы сбрасывают тела убитых, и через приличное расстояние они попадают в Темзу, где нет никаких шансов на то, что они вернутся назад».

Г-н Ришело с большой серьезностью приводит эту цитату и представляет ее как доказательство безнравственности и преступности, которые в такой ужасающей степени распространены в Лондоне. Как жаль, что этот хорошо информированный медик не назвал при этом своего имени в качестве гарантии подлинности своих слов!

Говоря о женщинах, ищущих клиентов на улицах, этот же самый автор сообщает следующее:

«Когда эти поистине несчастные создания фланируют по улицам, за ними пристально наблюдают, чтобы они не могли скрыться. А если они пытаются сделать это, то соглядатай – обычно девочка, нанятая для этой цели, или сутенер, или сводница – обвиняет беглянку в совершении преступления – в бегстве с одеждой содержателя борделя. Полицейский на посту немедленно арестовывает правонарушительницу и отводит ее в полицейский участок своего округа, но затем обычно передает ее в руки хозяина борделя за вознаграждение. Эта бесчеловечная и позорная практика происходит в этом городе каждую ночь. Когда жалкая, несчастная женщина возвращается в свое скверное пристанище, с ней жестоко обращаются и держат почти голой в течение дня, чтобы она не могла попытаться убежать. Часто ее морят голодом, а ночью снова отсылают на улицу сразу, как только она освобождается, а все полученные ею деньги забирает ее хозяин или хозяйка. Эта картина написана без преувеличения, это факт, который я сам подтверждаю. Я знал пятнадцатилетнюю девушку, у которой за ночь было двенадцать мужчин, и своему хозяину она принесла столько же фунтов стерлингов».

Каким живым воображением, вероятно, был наделен автор этих поразительных отрывков. Восхитительные и невероятные «Сказки 1001 ночи» – сама реальность по сравнению с ними. Если мы умножим 12 на 365, каков будет результат? Нас никогда до этого так не интересовала арифметика: 12 × 365 = 4380. Этот итог, разумеется, означает фунты стерлингов. Да это же почти равняется жалованью рядового судьи! Но, возможно, молодая пятнадцатилетняя особа не столь удачлива каждую ночь. Давайте сократим эту сумму наполовину: 4380: 2 = 2190. Две тысячи сто девяносто фунтов в год – это очень приличный доход. И после таких подсчетов можно ли удивляться тому, что карьера распутницы столь соблазнительна и привлекательна для определенного числа представительниц прекрасного пола? Такое прибыльное занятие нельзя включать в категорию тех, за которые «держат почти голыми в течение дня и часто морят голодом». Мы выдвигаем такое предположение по собственной инициативе, так как не были «свидетелями» случаев такого раннего распутства. Но мы делаем такое предположение, потому что это чем-то похоже на содержание негров в южных штатах Америки. Взрослый сильный негр являет собой живой эквивалент тысячи или двух тысяч долларов. Если бы его били и запугивали, он, вероятно, умер бы или, по крайней мере, не работал бы хорошо, что нанесло бы ущерб его владельцу, а это хозяин Помпея не замедлил бы обнаружить. По аналогии, с белой рабыней в Англии следует так же хорошо обращаться, иначе естественным последствием станет то, что она не будет столь продуктивно трудиться, и 12 фунтов, полученные от такого же количества мужчин за несколько часов, могут сократиться до стольких же шиллингов, с трудом собранных за больший промежуток времени.

Доктор Майкл Райан, очевидно, имеет широкие знакомства среди замечательных людей. Давайте рассмотрим утверждение «моего информатора – по-настоящему нравственного человека, уважаемого гражданина, главы семьи», который так рассказывает о вышибалах:

«В одном из парков два его знакомых, оба умудренные жизненным опытом мужчины (со всей скромностью мы утверждаем, что по-настоящему нравственные люди, уважаемые граждане и отцы семейств должны быть более избирательными в своих знакомствах, ведь рыбак рыбака… и т. д.) увлеклись двумя с виду добродетельными женщинами лет двадцати, которые ехали в фаэтоне, запряженном пони, и отправились провожать их домой до пользующейся самой дурной славой площади в городе. Они предавались безумствам и пьянству до следующего утра. Но когда визитеры собирались уйти, им было строго сказано, что они должны заплатить больше. Они ответили, что у них больше нет, но они зайдут еще, и тогда их порочные подружки громко закричали. В комнату вошли два типа отчаянного вида в сопровождении большого мастифа и пригрозили убить виновников, если они немедленно не заплатят деньги. Последовала жестокая драка. Мастиф схватил одного из мужчин за бедро и вырвал изрядный кусок мяса. Однако в конце концов сутенеры оказались поверженными: отбивавшиеся мужчины силой проложили себе дорогу на улицу через окна гостиной. Быстро собралась толпа, и, узнав причину ужасного нападения, люди бросились к дому и чуть не разрушили его до прибытия полиции (где же находились полицейские?). В суматохе пострадавшие скрылись».

Какое удивительное приключение! Гарун аль-Рашид приказал бы записать его золотыми буквами. Умудренный жизненным опытом человек, у которого страшный мастиф вырвал из ноги большой кусок мяса, вероятно, был образцовым спортсменом, чтобы суметь убежать и наказать своего обидчика после такого происшествия, особенно после того, как он выпрыгнул из окна гостиной. А потом еще эта толпа, эта беспощадная толпа, которая чуть не снесла дом до прибытия полиции! Толпа пострашнее тех, которые собирались в Сент-Антуанском или Сент-Жакском предместьях во время хлебного бунта в Париже, возводили баррикады и доставляли беспокойство правительству. Какой ужас должны испытывать по-настоящему нравственные люди при виде внешне добродетельных женщин, катающихся по паркам в фаэтонах, запряженных пони! Далее этот же уважаемый гражданин дополнительно сообщает нам, что «в одном дворе неподалеку от другой площади с дурной репутацией, который был снесен несколько лет назад, под полом были найдены несколько скелетов, и по ним велось следствие». Какие жуткие мысли мелькают в голове и затуманивают представления этого главы семейства!

Такие потасовки и беспорядки часто происходят в подобных домах, это нельзя отрицать. Есть несколько отдельных примеров, когда мужчины подвергались нападению или грабежу в состоянии опьянения. Но тому, что есть дома, чьи хозяева систематически грабят и убивают своих завсегдатаев, наш опыт не находит доказательств. Мы также ни на секунду не верим, что такое бывает. Иностранцы, которые пишут об Англии, слишком жаждут увидеть такие рассказы в печати и сами с величайшей радостью переносят их на страницы своих собственных изданий, представляя их таким образом, будто такое часто случается – может быть, каждую ночь – в домах, пользующихся дурной славой.

Проститутки определенной категории без колебаний грабят пьяных мужчин, если считают, что могут сделать это безнаказанно. Если им попадается господин, который не захочет передавать воровку в руки полиции и делать это происшествие достоянием гласности, они находятся в относительной безопасности.