Читать книгу Священная Римская империя. История союза европейских государств от зарождения до распада - - Страница 3

Мы не знаем, где родился Карл Великий, а также не знаем с полной уверенностью когда, хотя, вероятно, это произошло 2 апреля 742 г. Он умер 28 января 814 г. в Ахене, который был местом паломничества христианских императоров, королей, князей и властителей на протяжении более тысячи лет. Короли в Париже (и даже короли Англии) удостаивали его своих даров. Людовик XIV положил на него глаз. Именно в Ахене Черчилль получил премию имени Карла Великого. Карл Великий в 1945 г. стал покровителем западноевропейской федерации, основанной на франко-немецком кондоминиуме и потенциале промышленных государств Европейского экономического сообщества.

Карл Великий построил европейскую империю, которая распалась вскоре после его смерти. Однако структуры Европы Каролингов определяли основные черты европейской политической и общественной жизни и институты церкви, культуры и образования в Европе до 1806 г. и оказывали свое влияние до 1914 г. Вне этой Европы остались Скандинавские страны, Британские острова, исламский средиземноморский регион и та часть Восточной Европы, откуда большой соперник – имперская монархия ромеев в Константинополе – отражала и отклоняла удары Европы Каролингов, а позже и перешла в контрнаступление. Эта «другая» Европа противостояла папской, «франкской» Европе Каролингов в Италии и на Балканах (вплоть до глубокого Средневековья почти до ворот Вены, так как у Восточной церкви имелись монастыри в Паннонии), в Моравии и в отдельных регионах России. Важно, что для византийцев и мусульман Ближнего Востока и гораздо позже для индусов и азиатов все западные европейцы были «франками». Карл Великий с помощью своих солдат-франков, епископов и монахов (последние вели свою собственную мини-войну против ирландских и англосаксонских монахов-миссионеров и епископов) и своих имперских чиновников построил imperium, проведя ряд тяжелых войн. Воцарение мира в империи (во времена Карла на западе она называлась imperium Romanorum atque Francorum) зависело от ведения войн, хотя до Тридцатилетней войны – первой полномасштабной европейской войны – все войны ограничивались небольшими территориями и по современным меркам вовлекали очень небольшие вооруженные силы.

Самыми значительными достижениями Карла, которые привели к образованию германского ядра Европы, были покорение саксов и уничтожение «племенного герцогства» Бавария, которое в лице Тассило имело своего последнего великого вождя. Старые саксонцы (не путать с жителями более позднего курфюршества или современными жителями Саксонии) населяли регионы между Вестфалией и Гольштейном, которые в будущем войдут в состав Германии; у них была своя языческая культура, и их лидерами были сильные и самоуверенные представители аристократии.

Их насильственное обращение в христианство руками Карла Великого вскоре сделало простых саксов приверженцами империи и превратило их в германцев и европейцев. Начиная с некоторых современников Карла, летописцы и критики на протяжении веков неустанно подчеркивали насильственный способ обращения в христианство. Даже в наши дни двойной аспект этого религиозно-политического включения саксов в Европу Карла Великого по-прежнему заслуживает пристального внимания. Именно саксы – саксонские епископы, аббаты и аббатисы, мужчины и женщины благородного происхождения, церковнослужители и миряне – построили Священную Римскую империю заново в X в. после того, как ее постиг крах под властью преемников Карла. Без своего саксонского фундамента тысячелетняя империя немыслима. В X и XI вв. во времена Оттонов христианские культура, литература, архитектура и духовность были уникальными и главными в Европе. Без христианской Саксонии не было бы Европы, не было бы Священной Римской империи. Но раны были глубоки и не зажили полностью. Сопротивление империи и Риму, римскому католицизму и латинской культуре имело глубокие корни в этих когда-то саксонских землях до времен Гитлера; именно здесь он сумел создать свой первый и самый прочный оплот в Северной Германии. За сто лет до Гитлера Генрих Гейне уже заметил это ментальное глубинное течение: «Говорят, что в Вестфалии еще есть старики, которые знают, где лежат в земле древние изображения богов; они рассказывают об этом своим самым младшим внукам, лежа на смертном одре, и те затем хранят этот драгоценный секрет в своей саксонской груди. В Вестфалии, которая когда-то была Саксонией, не все то, что захоронено, мертво. Человек, блуждающий в древних дубовых рощах, может все еще услышать звук голосов из далекой старины, уловить эхо тех таинственно звучащих песнопений, которые больше полны жизнью, чем вся литература маркграфства Бранденбургского. Однажды, когда я сам бродил по этим лесам, я прошел вблизи многовекового Зигбурга, и непостижимый трепет охватил мою душу. „Здесь, – сказал мой проводник, – когда-то жил король Видукинд“, и он глубоко вздохнул. Он был простым лесорубом и имел при себе огромный топор. В решающий момент, я не сомневаюсь, он даже сейчас нанес бы удар за короля Видукинда; и горе тому черепу, на который падет его топор!» («Духи природы», 1836).

В 785 г. вождь саксов Видукинд (Виттекинд) был крещен «по своей доброй воле». Саксонские территории были вынуждены принять христианское религиозное устройство и суровое правление франков. Веками позже Карл IV Люксембургский, который был первым и единственным императором между Оттоном IV и крахом старой империи, ступившим на землю Северной Германии, в рамках своей общей политики примирения (между германцами и чехами, Римом и Восточным Римом) предпринял попытку во второй раз установить мир между Видукиндом и своим собственным прославленным «предком» – Карлом Великим. Обнаружив, что могила саксонского герцога обветшала, Карл IV приказал восстановить памятник и поместить на могильную плиту гербовые знаки Карла Великого и Богемии. Эта политика примирения распространила его влияние как на прошлое (которое, несмотря на все это, остается «непокоренным»), так и на будущее. Многие склонны считать люксембургского императора лишь простым обывателем, но он лучше представлял себе исторически глубинную психологию и ее метаполитические и политические цепные реакции, чем многие нынешние политики и историки.

Другим поклонником Видукинда был Генрих Гиммлер, отец которого был домашним учителем баварского князя и который в годы своей юности прислуживал на мессах. Гиммлер благоговел перед «язычником» Видукиндом и считал, что в нем самом воплотился дух саксонского короля Генриха I, могилу которого он вскрыл, а собор, где она находилась, превратил в культовый центр СС.

Легенда о создании баварского монастыря Кремсмюнстер, основанного Тассило в 777 г., гласит, что сын этого последнего независимого герцога Баварии встретил свою смерть неподалеку от этого места в схватке с диким вепрем (вероятно, вепрь был тотемом рода Тассило); и по сей день монахи едят раз в год мясо дикого кабана, чтя память сына Тассило. Через десять лет после основания Кремсмюнстера Карл ликвидировал «империю» Тассило. Бавария, как и Саксония, была поделена на округа под контролем королевских графов и вместе с Саксонией стала жизненно важной частью и соперником империи. Сначала Вельфы, а затем Виттельсбахи как возможные претенденты на императорскую корону, причем Бавария при Виттельсбахах часто в союзе с французами, временами открыто становились в оппозицию империи.

В результате войн Карла Великого на востоке Европы против славян и аваров весь регион от устья Одера до Хорватии и Адриатики оказался под влиянием империи. К югу от Пиренеев была создана Испанская марка против арабов и захвачена Барселона; Балеарские острова стали другим завоеванием. В 778 г. небольшой арьергард возвращавшейся на север армии Карла во главе с Ruodland (Роландом) был уничтожен басками в Ронсевале. В XII в. Франция сделала «Песнь о Роланде» своей первой «Марсельезой». Крестоносный дух этой поэмы пробудил пламенный французский «национализм», который с готовностью приравнял «собак-язычников» (сарацин) VIII в. к германцам века XII.

Без Рима нет империи. Споры среди историков о значении и функции коронации императором Карла Великого и о намерениях двух главных действующих лиц – Карла и папы Льва III – изобилуют такими же многочисленными проблемами, которые представляли собой коронация и вызванная ею цепная реакция в то время.

В рождественский день 800 г. Карл слушал мессу в соборе Святого Петра. Пока его голова была опущена в молитве, Лев III возложил на его лоб золотой обруч как символ императорской короны, и римляне провозгласили его императором: «Карлу Августу, коронованному Богом, великому императору римлян, дарующему мир, – жизнь и победу!» Эйнхард в своем жизнеописании Карла Великого утверждает, что Карл был захвачен врасплох и опасался ревнивого негодования греков.

Современные исследования показали, что уже невозможно говорить о коронации как о каком-то неожиданном событии. Но мы по-прежнему можем допустить, что более близкие и далекие участники этого события придавали ему различные значения, связывали с ним разные надежды, и оно вызвало у них разные страхи. Франкам в целом коронация, вероятно, казалась бескомпромиссным и видимым доказательством их веры в Христа (и святого Петра): она демонстрировала, что Иисус Христос, король франков и военачальник его богоизбранного народа, выбрал Карла, чтобы руководить ими на земле. Представители церковной интеллигенции из числа ученых-нефранков, которые стекались с Британских островов, Испании и Италии ко двору Карла и в своих письмах и других произведениях открыто обсуждали занятие Карлом императорского трона, были удовлетворены, увидев, что Карл утвердился как защитник римско-католических христиан: поэтому Карл должен был приводить многочисленные племена, народы, князей и правителей, постоянно враждующих между собой, под крышу своей империи, чтобы, как Август и Христос, нести мир. В тот день перед римлянами Карл появился в римских одеждах (тунике и хламиде), которые он сильно недолюбливал: он выглядел, так сказать, как римский император, а его коронация – как абсолютно обычная коронация римского императора. Еще точнее: он казался римлянам владыкой их давних врагов-лангобардов, воителем в борьбе с ненавистными византийцами (которые тем не менее имели своих приверженцев и в Риме, и в Южной Италии) и не в последнюю очередь главой над папой римским.

Недовольство римлян папской властью сохранялось на протяжении Средних веков и почти до наших дней. Их поиски защитников от «тиранического» правления их епископа были долгими (коронация в XIV в. императора Людовика Баварского мирянином была лишь одним эпизодом), но в 800 г. одно, по крайней мере, казалось очевидным: Лев III – папа римский, который пал на колени по римско-византийской традиции, чтобы почтить только что коронованного императора, признал Карла своим защитником и главой над собой. Как личность Лев представляет собой загадку. Годом ранее он бежал от своих врагов в Риме к Карлу с целью получить убежище в Падерборне (Саксония). Обвинения, которые выдвинули против него римляне, были отчасти сняты благодаря клятве очищения, которую он дал (с прицелом на то, чтобы его сочли годным для проведения коронации?) на слушаниях его дела в Риме под председательством самого Карла.

Карл считал себя защитником западных христиан и принимал энергичные меры к тому, чтобы организовывать, направлять и контролировать их. Он разделил церковь империи на двадцать одно архиепископство, и Рим в его глазах был из них первым. Он созывал церковные соборы, следил за тем, чтобы спорные доктринальные вопросы решались согласно его собственным взглядам (в противовес мнению Византии), и разработал настолько долговечный римско-франкский порядок проведения литургий, что и в наши дни литургия римско-католической церкви сохраняет франкский отпечаток. Карл был убежден, что он получил свою миссию обращать неверных в христиан (на протяжении Средних веков Бог и Иисус Христос были приравнены друг к другу) от Бога – Христа – прославленного вождя франков; иными словами, обращать в христиан саксонские и иные племена, обитавшие на границах его империи. Сам он не был чрезмерно удивлен, что интересы Христа и императора Карла так близко совпали, но на протяжении веков это отождествление для людей становилось все более спорным и в конечном итоге стало настолько невыносимым, что разжигало крупные конфликты в Священной Римской империи.

Коронация Карла в Риме была бы невозможной без огромного численного превосходства вооруженных сил франков в Западной Европе и явной слабости главы папского престола, который со времен Стефана II (752–759) приобрел обыкновение искать убежища у франков от постоянных агрессивных действий со стороны лангобардов. Также не следует оставлять без внимания тот факт, что третьей силе – Византии – постоянно мешали споры о престолонаследии. Смелый план справиться с Византией путем заключения брака между Карлом и императрицей Ириной потерпел крах из-за свержения Ирины с трона, но интересно наблюдать, как на этом этапе в игру была введена «большая мечта» об эффектном политическом браке, так как это было решением, к которому часто стремились и за которое боролись династии старой Европы и не в последнюю очередь Габсбурги. Именно представители династии Оттонов впервые привезли в Европу порфирородную принцессу, да и тогда лишь после продолжительных и непростых переговоров.

У Карла уже было пять жен, и если по порядку, то: франкская, затем лангобардская принцессы, швабская, восточнофранкская и еще одна швабская, не говоря уже о многочисленных любовницах и наложницах (в этом он был похож на Давида и Соломона, которых он считал для себя примером и почитал как предков, потому что они были прародителями Христа). Он рассматривал свои браки как средство примирения народов внутри своей империи. В основе «великой мечты» об эффективном политическом браке лежит древняя и благородная идея о том, что человечество – это одна семья; кwa – это слово, от которого произошло немецкое слово «брак» (Ehe) и которое означает великий небесный порядок и законный порядок на земле. Таким образом, брак на земле устанавливает основу для одного неделимого порядка закона и мира.

Именно этот порядок Карл и его сподвижники надеялись установить, прикладывая энергичные усилия к объединению огромной империи. Королевские графы управляли округами (gaue), а их, в свою очередь, контролировали переезжающие с места на место королевские уполномоченные. Ежегодные собрания епископов и графов при дворе соглашались с законодательными и административными указами Карла. Церковь империи стала отвечать за образование, культуру и формирование людей.

Один император, одна церковь, один христианский мир, одна империя (у Аквитании и Лангобардского королевства были свои собственные органы управления, учрежденные Карлом): в большой степени эта работа по унификации так и не была реализована. Законодательство имело тенденцию оставаться лишь на пергаменте; с постановлениями синодов вопреки праведным надеждам не соглашались и не могли согласиться ни богатые епископы и настоятели монастырей, ни огромная армия «необразованных» представителей духовенства. Тем не менее как программа, как грандиозный проект империя Карла обладала сильной притягательностью на протяжении веков для императоров из династий Оттонов и Гогенштауфенов, для Максимилиана I и Карла V, для Людовика XIV и Наполеона. В своей собственной Европе, то есть в Испании и Италии и королевствах, которые он создал на территории старой империи, Наполеон стремился насадить реформированный свод законов при поддержке объединяющего влияния французского языка и литературной культуры. Эти честолюбивые устремления, безусловно, следует рассматривать в качестве преемников великой и смелой инициативы людей из окружения Карла Великого: точно так же, как Карл (который, как бы усердно он ни скрючивал свои пальцы, не умел писать) стремился ввести одно письмо (каролингский минускул), одну франко-римскую церковную культуру, один установленный порядок богослужения и один свод законов, чтобы сделать империю единой, Наполеон старался унифицировать Европу, используя в качестве «метра» (метрическая система измерения была изобретена во время Французской революции) законы, судебную систему, правила дорожного движения и временами экономические средства управления, которые он сам же и установил.

Веками поднимались протестующие голоса против этого «уродства» «универсальной монархии». В XVII в. французская пропаганда под руководством Ришелье и Мазарини размахивала перед немецкими князьями и народом устрашающим призраком империи как жестко централизованной монархией; и следует отметить, что это видение было создано французской монархией в процессе построения своего собственного государства путем подавления всех несогласных политических и религиозных групп и движений, даже тех, несогласие которых было чисто интеллектуальным. И уж если где-то и существовал потомок империи Карла Великого, то он был здесь.

Священная Римская империя превратилась во что-то совершенно отличное от централизованного государства Каролингов. Империя не превратилась ни в «универсальную монархию», ни в диктатуру. И уж точно она не стала «государством национального разнообразия» такого типа, которое обязано своим возникновением терпению и изобретательности, которые продемонстрировали люди в Англии, Франции и Сицилии XII в.

В Средние века империя была не территориальным оборотом речи, а в первую очередь объединением людей на основе сообщества. И тем не менее она покоилась на фундаменте, заложенном Каролингами, и оставалась таковой до 1806 г. Какой бы неустойчивой и проблемной ни могла показаться сама по себе империя Карла с ее бюрократией и законодательством, предназначенным для продвижения имперской культуры и ее «каролингского» возрождения, осуществленного интеллигенцией, стекавшейся из разных стран ко двору Карла, политические, церковные и интеллектуальные структуры, очертания которых впервые появились в Европе Карла Великого, продемонстрировали поразительную прочность. Эти структуры были поистине фундаментальными для создания в Центральной Европе «старой Европы», которая в интеллектуальном плане простирается от Рабана Мавра (немецкий богослов, писатель, поэт, лексикограф, аббат Фульдский, архиепископ Майнцский; крупнейший деятель «Каролингского возрождения»; автор одной из первых средневековых энциклопедий под названием «О природе вещей». – Пер.) до Гёте (который сочинил немецкую версию Veni creator spiritus Рабана Мавра – католического гимна «Приди, Дух животворящий») – от одного рейнского франка до другого. Не случайно в Средние века наследие Каролингов можно было обобщить как две вещи: оно состояло из имперских владений и империи. Все монастыри Священной Римской империи, настоятели которых стояли в одном ряду с князьями империи, были основаны в годы правления Меровингов или Каролингов. Церковь империи – первая и последняя опора Священной Римской империи – сохраняла каролингские черты до самого своего роспуска Наполеоном в 1803 г.

В империи Каролингов сорок два знатных семейства (по крайней мере девятнадцать из них были связаны родственными узами с королевским домом) занимали самые ключевые посты в имперской администрации. Это обычный порядок для всякого, кто хочет рассчитывать хоть на что-то в Европе, чтобы проследить своих предков до Карла Великого. Джон Фостер Даллес, которому его друзья и недруги приписывают стремление возродить империю Каролингов, присущее Аденауэру, приступил к этому с помощью профессиональных специалистов в области генеалогии. В противовес этим усилиям обеспечить Карла выдающимися потомками-политиками следует поставить исследования серьезных швейцарских историков (возможно, не без скрытых мотивов), которые доказали происхождение от Каролингов многих граждан Швейцарии, и далеко не все из них люди первостепенной важности.

Успеху и личности Карла присуща (и магически!) стихийная сила. Часть этой силы исходит от его каменного трона в Ахенском соборе. Карл устроил свою резиденцию в новом дворце в Ахене – «городе Карла» приблизительно в 786 г. Это место привлекло его своими термальными водами. Эйнхард, который руководил строительными работами, пишет, что король с удовольствием «упражнял свое тело, часто плавая, и в этом он был столь ловок, что, по справедливости говоря, нельзя сказать, что его кто-то мог превзойти. На самом деле именно поэтому он построил королевскую цитадель в Ахене и жил там непрерывно в последние годы своей жизни до самой смерти».

Королевская цитадель – ореол Карла, его спасительная сила, его «авторитет» с самого начала и до конца покоились на том, что он был королем франков – любимого Христом и избранного Им народа. В Европе, как и во все времена, всякий раз, когда развивается священная королевская власть (последние короли старого типа в настоящее время вымирают в Африке), монархия своими корнями уходит в древние, магические глубины. По сути, король – это чародей (короли Древнего Египта носили подобие львиного хвоста, как мастера-маги на доисторических скальных и пещерных рисунках). Он – бог на Земле, верховный жрец (как Мельхиседек), носитель власти и атрибутов божества, жрецов, магов. Каролинги с помощью папы низложили и лишили священного ореола Меровингов, которые обладали магией своих развевающихся длинных волос и когда-то проехали на своей священной повозке, запряженной волами, через земли святых, связанных родственными узами с их династией. Наследником их спасительной силы был Карл, а после него – французские короли (в XIX в. в период Реставрации роялисты все еще ожидали от королей излечения от золотухи касанием руки).

Трон Карла в Ахене стоит на вершине лестницы, как и трон Соломона, «истинного короля мира». Теодор Хеккер описал трон Карла как «внушающий самое большое благоговение, самый выразительный из всех немецких национальных памятников». Карл не был «немцем» – Deutscher, но в его эпоху появляется ранняя форма слова deutsch (означавшего «вульгарный», по контрасту с латынью). Карл приказал собрать старые песни и баллады германцев, большинство из которых были магическими песнопениями. Первоначально латинское слово carmen (отсюда charm – заклинание) обозначало не само заклинание как таковое, а магию, которое оно вызывало. Карл был простым человеком по образу жизни. Он носил одежду «франков» – льняную рубаху, короткие льняные штаны, накидку до колен, чулки, грубую обувь из козловой кожи и дорожный плащ с длинными рукавами. Наводящие страх саксы шли в бой в своих любимых соломенных шляпах, с которыми они не хотели расставаться. Карл и его люди сражались в железных шлемах, наручах и латах, которые защищали грудь и плечи. У них были кольчуги, доходившие до колен и локтей; их оружием были меч, пика, круглый щит, копье и дротик, а также боевой топор.

Настоящим фундаментом власти Карла была несокрушимая сила его франков и племен, которые они покорили.

В равной степени реальным – как выражение нерушимой веры в свою спасительную силу – было убеждение франков в том, что они ни в чем не уступают племенам, которые поддерживали свои старые империи в прошлом, – мидянам, персам, грекам и римлянам. Это отношение недвусмысленно выражается в предисловии, которое Отфрид Вейсенбург написал к своей книге «Гармония Евангелий»: «Почему одним только франкам не удалось начать восхвалять Бога на языке франков? Да, он еще не настолько отточен и ограничен правилами, но тем не менее у него есть свой собственный порядок употребления, и он изумительно прост. Почему франки не способны объединиться – те самые франки, которые, несомненно, не отстают от греков, римлян, мидян и персов? Они так же храбры, как и римляне, и никто не может сказать, что греки бросают им какой-то вызов».

В десятилетия, последовавшие за 800 г., в среде франков начала развиваться идея или, скорее, мировоззрение в пользу того, что греки передали imperium франкам как «имперскому народу». Первое упоминание о translatio imperii, произошедшем в 800 г., датируется 850 г. и исходит из франко-лотарингского источника «Жизнь Виллехада» (первого архиепископа Гамбургского), написанного, как известно, в монастыре Эхтернах. Это не было толкованием, которое придали имперской коронации Карл и его последователи в 800 г.; и идею такой передачи нельзя связать с Карлом в какой-либо момент до его смерти. Политики папы и идеологи папской курии с помощью «Константинова дара» (документа, состряпанного в Риме об этом периоде, который якобы подтверждал акт дарения Константином Рима и Папского государства папе римскому) позднее разовьют теорию передачи в идеологию папского всемирного владычества, которая станет грозным оружием против императора: папа, однажды уже передавший imperium от греков, может снова ее отнять, чтобы, возможно, вручить ее «истинному франку» в Париже.

Однако, как бы далеки ни были Карл и его круг от теории передачи империи (для них благодать была ниспослана прямо от Бога королю и императору; император был коронован Богом; сам Карл короновал своего сына Людовика;

Людовик (Людвиг) носил древнее и священное имя первого обращенного в христианство Меровинга – Хлодвига), в определенных важных вопросах Карл все же осуществил передачу. Камни для строительства своего Ахена он буквально перенес из разрушенных римских зданий в Трире, Кёльне и Ахене, колонны и мраморные детали – из Равенны. Более того, при посредничестве своих придворных ученых он перенес в свою империю древние, освященные веками знания, полученные из единственно священной древности antiquitas.

«Подлинный гуманизм» (Вальтер Рюэгг) эпохи Каролингов потребовал поставить древние слова и имена на службу искупительных лозунгов и притязаний на власть: Карл – он же «Давид», «Соломон» и «Август» – укрепляется и усиливается против Византии. Считалось, что слов, найденных в священных книгах, – в Библии – книге спасения или в произведениях доблестных римских и греческих мудрецов (хотя последние вызывали все больше подозрений), должно быть достаточно, чтобы сломить силы «язычников» и «еретиков» – людей, которые отказывались верить в великую цельность империи Карла (один Бог, один император, одна вера, одна империя, одна культура).

«Множественность перестает быть измерением с числом два». Сделав огульное заявление, можно сказать, что со времен Каролингов «франки» (то есть западноевропейцы, латиняне) были людьми, не способными сосчитать до трех. Ведь «три» означало множественность: множественность и многоцветность в божественной и человеческой природе, множественность в обществе. Голос греческой христианской духовности разговаривает с Климентом Александрийским, и сотни цветов распускаются под благотворным влиянием Троицы. Каролингский Запад толковал триединство с акцентом на «единого» Бога и очень скоро начал испытывать затруднения в связи с самой идеей триединства. «Греческие» умы истолковывали тройственную божественную природу как «процесс раскрытия себя в мировой истории» (становление, рост и изменение – все это связно с этим). «Римские» и «франкские» умы толкуют триединство как одно неделимое, неразрывное мощное Единство, в котором Бог Отец и Бог Сын сливаются один с другим, а Дух Святой играет поразительно подчиненную и скрытую вспомогательную роль.

Последствия споров тринитариев, от которых содрогалась империя Карла, чувствовались еще долго после его смерти. В 792 г. он приказал осудить епископа Феликса Уржельского как еретика на Регенсбургском соборе. Этот испанский епископ (в папской курии Испания сохраняла свою репутацию родины ересей до XVI в.) упорствовал в своем утверждении человеческой природы Иисуса Христа. Победившие богословы при дворе Карла думали иначе: для них Христос был полностью Богом, единым Богом.

Евангелие Каролингов было учением господ и доктриной господства; именно так Карл приказал своему духовенству проповедовать и провозглашать его в народе. В нем говорится не о страданиях Христа, «бедном Христе», Христе «обездоленных», а о Боге-Христе, короле благородного происхождения. Здесь уместно напомнить, что в империи Карла большое число маленьких народов успешно низводилось из состояния свободы в рабское состояние. «По своей собственной доброй воле» (фактически выбор был невелик: они могли избежать или бремени военной службы, или угнетения сильных мира сего) крестьяне и мелкие землевладельцы передавали себя и свое имущество под военную и судебную защиту крупных владык, особенно монастырских и церковных землевладельцев. Земельные книги монастырских и других владельцев достаточно четко представляют этот процесс, а потом уже в Средние века в основном будут существовать лишь различные формы крестьянской зависимости.

Огромная пропасть разделяла англосаксонских, ирландско-шотландских, испанских и лангобардо-итальянских церковнослужителей, которые часто приезжали ко двору Карла от огромного числа «неокультуренных» церковников, которые все еще участвовали в языческих жертвоприношениях или магических ритуалах, традиционных для их племен и народов. Степень, до которой каролингская Европа, внешне объединенная, сама сознавала эти контрасты, показывают политические и церковные меры, к которым прибегали Карл и его сподвижники в битве с испанскими «еретиками».

Феликс Уржельский был осужден как «еретик» в Регенсбурге в 792 г. Roma locuta causa finita: «Когда Рим сказал, то дело закрыто для обсуждения». Это заключение (именно в такой формулировке принадлежит к гораздо более позднему периоду) обнажает иллюзию, которая имела трагические, если не летальные, последствия для Европы, потому что, как показывает ее более поздняя история, ни одна из «ересей», ни одна из «несоответствующих» религиозных, богословских или политически «отклоняющихся» идей, которые впервые появились в империи Карла Великого, никогда не были «искоренены». Они живы и «работают» в наши дни. Здесь мы лишь укажем, как они вплетены в это конкретное «испанское» дело.

Вскоре после осуждения Феликса Уржельского в Регенсбурге полемика вспыхнула вновь. Испанец Мигетиус выступил с толкованием Троицы, которое во многом предвосхитило точку зрения мировой истории, автором «зародыша» которой был Иоахим Флорский в греческой Южной Италии в конце XII в., а позднее оно получило более радикальный и политический уклон благодаря его ученикам. Эта точка зрения принимала без доказательств три устроения: царствие Отца (совпадающее с Ветхим Заветом), царствие Сына (совпадающее с исторической длительностью существования империи и папской церкви) и царствие Святого Духа, Вечного Евангелия, которое еще должно было появиться. Воздействуя на историю, Троица настежь распахнула «средний век». Поэтому старая imperium и старая ecclesia – империя и папская церковь – рассматриваются как эфемерные эпохи, оправданные своим хронологическим местом в истории человечества на его пути к великому будущему. В тринитарном учении Мигетиуса Бог Отец был воплощен в Давиде, Бог Сын – в Иисусе, Бог Дух Святой – в святом Павле. Архиепископ Толедо Элипанд резко возражал, утверждая, что человеческая природа Христа не имела никакого отношения к божеству, и Феликс поддержал его, интерпретируя «адопционистскую теорию» Элипанда (то есть что Бог «усыновил» человека Иисуса) как договорные отношения хозяин – слуга (похожее толкование будет выдвинуто епископом Бамбергским Эберхардом в XII в.). Феликс внес миссионерскую ноту в свое адопционистское учение: «Мы все, как Иисус, усыновлены Господом как его дети и подобно ему получили такую же благодать».

Эта полемика распространилась по всей империи Карла, и вовлеченными в нее оказались Рим и Ахен. После своего осуждения в Регенсбурге Феликс нашел себе убежище на арабо-испанской территории, вероятно, у Элипанда в мавританско-христианско-еврейском Толедо. При вмешательстве ряда епископов этот вопрос был поднят снова в 793–794 гг. на соборе во Франкфурте в присутствии Карла Великого, выступавшего в роли «внешнего епископа» своей «ортодоксальной» имперской церкви. (Императоры Восточной Римской империи считали себя «внешними епископами» и позаботились о том, чтобы придворные богословы почитали их как таковых еще со времен Константина.) Феликс был снова осужден и снова обнаружил, что епископы готовы вступиться за него.

Весной 800 г. Феликс в конце концов отрекся от своих взглядов, позволив «убедить» себя Алкуину (англосаксонский ученый, богослов и поэт, один из вдохновителей «Каролингского возрождения». – Пер.), но оставил после своей смерти трактат, возрождавший старую «ересь».

Европа, которая была объединена с такими смелостью, энергией и насилием, была неспокойным континентом. После смерти Карла империя распалась. В этом контексте будет более важно – для историка как человека внимательного, стремящегося получить признание и информацию о своем прошлом – говорить не о вине, а о причинах.

Одна подавляющая личность заставила весьма разнородные компоненты сложиться в одну огромную империю. При сыновьях Карла эти компоненты заявили о своих правах. Единая империя имела своих епископальных и монастырских лидеров (Людовик Благочестивый надеялся восстановить единство империи посредством реформирования церковнослужителей) и временами получала поддержку от представителей высшей знати. Но институты и коммуникации, которые могли бы способствовать настоящему и долгому объединению Европы Каролингов, отсутствовали. В империи не было чиновничества, лично заинтересованного в том, чтобы части империи держались вместе. Те чиновники, которые существовали, становились феодальными владыками, каждый из которых стремился создать большую или маленькую «империю» для себя. Не было экономики, ориентированной на империю. Попытки построить экономику, основанную на деньгах, вскоре провалились. Империя Каролингов, по крайней мере, в своих центральных регионах вернулась к экономике, основанной исключительно на земле, и именно этот возврат к аграрной культуре в основном содействовал – в политическом плане – победе феодализма. Крупный земельный собственник сам обеспечивал свои нужды; самые насущные потребности удовлетворялись за счет обмена в небольшом масштабе на местных рынках.

Произошел возврат к былинному варварству времен Меровингов, известных жестокими, убийственными, предательскими и саморазрушительными действиями великих родов. Сварливые женщины, неверующие епископы, вероломные и своекорыстные магнаты снова вышли на сцену и сыграли свои роковые роли. Нетрудно понять, почему Юдифь – вторая жена Людовика Благочестивого, жизнь которой прошла в «безвременье», имела репутацию «дьяволицы». Будучи молодой женщиной, она собирала при своем дворе «гуманистов»; в более поздние годы она, к негодованию общественности, окружала себя колдунами и гадалками и имела обыкновение вызывать демонические силы – ведьминская кухня из «Макбета». В неистовстве страсти и одержимости интригами некоторые женщины этой эпохи и впрямь казались самим воплощением леди Макбет и ее зловещих сил.

Людовик Благочестивый, которого его отец сделал своим соимператором в 813 г., хлебнул горя из-за ссор между своими сыновьями от первого и второго браков. Его собственные вассалы почти все предали его, и когда его армия переметнулась к его сыновьям на «Поле лжи» (так называлась битва между Людовиком Благочестивым, императором Каролингов, и его мятежными сыновьями. – Пер.) – на Ротфельде неподалеку от города Кольмара, сам Людовик признался, находясь уже в убежище в Суассоне, что из-за своих преступных ошибок он непригоден управлять империей. Да, он возвратил себе корону из-за продолжающейся вражды между своими сыновьями и родственниками, но на протяжении всех Средних веков Людовик оставался классическим примером бесправного правителя, правителя, который утратил свою королевскую спасительную власть, свое сакральное достоинство и неуязвимость, свои территории, собственность, вассалов, жену и сыновей.

Новое начало было положено Верденским и Куленским договорами. Верден, который позднее в империи был известен как Виртен, был городом, за который состоялось немало сражений. На территории, окружающей крепость Верден, положили свои жизни полтора миллиона немецких и французских солдат в Первой мировой войне; перед Верденом почти незаметно канул в Лету старый «театральный» бой, когда люди воевали, стоя лицом друг к другу, демонстрируя артистизм и мастерство. Тот же самый Верден, где впервые за тысячу лет ведения войн сражение происходило, скорее, не между людьми, а между материальным обеспечением, был местом, где родились Франция и Германия.

Империя была поделена между тремя братьями. Людовику Немецкому отошла главная часть германских территорий (Восточная Франкия), Карлу Лысому – главная часть французских земель вместе с Бретанью и Страной Басков (Западная Франкия). Лотарь, который был императором, получил два императорских города – Ахен и Рим, центральные земли франков вокруг рек Мёз и Мозель, а также Бургундию и Италию; и как император он был номинально главой империи. Но в 855 г. Лотарь умер, у его троих сыновей не было законных наследников, и с практическими целями ведущая историческая роль выпала двум другим королевствам – Восточной и Западной Франкии. Тем не менее королевство Лотаря, занимавшее срединное положение, представляло исключительную важность для Европы: как «Средняя Европа», оно первое способствовало развитию европейского характера и сознания. Территория, которую оно охватывало, включает в настоящее время страны Бенилюкс и части Франции и Швейцарии. В позднем Средневековье этим королевством, которое тогда называлось Бургундией, правили князья, достаточно бесстрашные, чтобы сделать его процветающим, великолепным государством, вклинившимся между Францией и империей, так что судьба Бургундии оказалась во власти Габсбургов и королей в Париже. Карл V Бургундский впутал свою любимую родину в «мировую политику» своего времени; страна была захвачена испанцами и французами, войсками и правителями, присланными Габсбургами, а также из империи – все они стремились получить этот приз. Бургундия все еще вызывала восхищение у этого наводящего ужас «упростителя» нашего века, который так стремился построить Европу на свой лад, – Гитлера; и, более того, Гиммлер размышлял над созданием новой «старой Бургундии» как «срединной» территории между Великой Германией и Францией, значительно сократившей свои размеры (приблизительно до той территории, которую она занимала в период между IX в. и серединой XII в.).

Для французских историков история Франции начинается в 843 г. – год заключения Верденского и Куленского договоров. Карл Лысый (823–877) значится как первый король Франции. На тот момент Германия была совершенно неопределенной идеей, тогда как Галлия уже имела четкие очертания. Договор, заключенный между Карлом Лысым и его вассалами в Кулене через несколько месяцев после подписания договора в Вердене, был назван «основополагающей хартией королевства западных франков».

В то время как огромная империя чахла, в Западной и Восточной Франкии шел болезненный процесс формирования важных центров. Шайки грабителей терроризировали сельскую местность, арабские мародеры подожгли Марсель. В Понтрезине (коммуна в Швейцарии) был арабский плацдарм в Энгадине – pons Sarracenorum. Каждый год с севера приплывал датский флот с «норманнами», которые грабили побережье и доходили вверх по Сене до Парижа. Во времена Карла III они проникали до Ахена, Меца и Реймса. Сарацины захватили Палермо и Бари. В 846 г. они разграбили собор Святого Петра, «Золотой Рим» франков, чья привязанность к Риму возникла из их веры в святого Петра. В 884 г. сарацины разрушили монастырскую цитадель Монте-Кассино (которая была еще раз разрушена после ожесточенных боев во Второй мировой войне). Славяне под командованием Святополка – моравского князя-христианина – создавали Большую Моравскую империю, простиравшуюся от Фихтельгебирге (горы средней высоты в Германии, на северо-востоке Баварии и в Чехии. – Пер.) до самых ворот Вены (которая, возможно, уже была столицей обширной славянской империи в VII в. при Само-Франке) и глубоко вдававшуюся в Русь.

Когда мы рассматриваем эту неспокойную Европу, которую явно снова охватили – или на самом деле так было всегда – долгие века переселений народов, мы видим Германию, Францию и Бургундию, появившиеся как государства – преемники империи Карла. Италия тем временем возвращалась к своим местным правителям, которые постоянно враждовали друг с другом.

В какой-то момент, казалось, лидерству в умирающей империи, возможно, суждено перейти к энергичному Арнульфу Каринтийскому – незаконнорожденному внуку Людовика Немецкого. Он низложил Карла III на заседании сейма в Трибуре (на Рейне), разгромил норманнов в битве при Лёвене в 891 г., дал сражение жителям Моравии и в ответ на просьбу о помощи от папы римского Формоза промчался по Северной Италии и был коронован императором в Риме. Роковой сердечный приступ вскоре после коронации убрал Арнульфа с исторической сцены. При его сыне Людовике Дитя ведение государственных дел перешло к прелатам вроде архиепископа Атто Майнцского и франконскому роду Конрадинов. В 910 г. армия маленького Людовика была разгромлена у Аугсбурга мадьярами, которые с 900 г. ежегодно совершали набеги сначала на Баварию, а позднее и на Саксонию и Тюрингию.

Европа в виде империи Карла лишь недавно была вынута из колыбели ее двумя отцами – Карлом Великим и папой римским. Теперь она осталась без отца. Преобладающим настроением в монастырских летописях, написанных на островах, на которых царил зыбкий мир и которые постоянно заливали бури, близкие и далекие, был глубокий пессимизм. В X в. – «темном веке», как его называли более поздние историки, свет надежды начал гаснуть, особенно в Западной и Южной Европе. Тем не менее именно в этой Европе, лик которой был темен от постоянных вражды и войн, и появилась Священная Римская империя – империя Оттонов.