Читать книгу Десять писем - - Страница 3

Пять лет назад. Клиника LesAlpes. Швейцария.

Я сидела на большой террасе, подперев рукой щеку, и задумчиво вертела в руках зелёное яблоко, скользя пустым взглядом по заснеженным вершинам гор. Я уже была когда-то здесь. В этих горах. Несколько лет назад. Сколько точно – сложно вспомнить. Наверное, эти разноцветные таблетки замедляли работу головного мозга. Я давно это подозревала. Все две недели, что находилась здесь не по своей воле.

Первые дни были самыми страшными. Я натурально сходила с ума и постоянно думала, что умру раньше, чем стрелка часов отсчитает свои очередные шестьдесят секунд. На второй неделе появились небольшие проблески вменяемости. Детоксикация организма и антидепрессанты сделали своё дело. Боль была не такой сильной, а местами, впав в полную апатию, я оставалась безразличной ко всему окружающему миру, чувствуя лишь вселенскую усталость.

Меня ничего не интересовало, а взгляд чаще всего оставался равнодушно безликим даже к окружающей меня с любого ракурса живописнейшей природе. И именно таким взглядом я наградила появившийся передо мной поднос с едой. Запечённая курица с овощным салатом и стакан свежевыжатого апельсинового сока с торчащей из него гламурно-розовой трубочкой.

– Ты мало ешь, – прозвучал приятный мужской голос, и мне пришлось поднять голову.

Передо мной стоял молодой парень приблизительно моего возраста в простой белой футболке и синих шортах. У него было худое телосложение и заметно осунувшееся лицо, будто он резко потерял в весе. Но его взъерошенные светлые волосы, местами выгоревшие на солнце, и лёгкий прищур глаз от палящего солнца делали его образ по-мальчишески милым. А когда на моё пристальное рассматривание он отреагировал широкой улыбкой, показывая очаровательные ямочки на щеках, я приняла окончательное решение о его привлекательности.

Никак не смутившись моего молчания, он спокойно сел напротив, подперев подбородок рукой, и, внимательно посмотрев мне в глаза, сказал:

– Тебе нужно хорошо питаться, чтобы поправиться.

Ну вот. Плюс один в копилку тех, кто хотел бы меня вылечить.

– Считаешь, я больна? – не отрывая глаз от его лица, я положила надоевшее мне яблоко на стол.

– А ты считаешь, нет? – вопросом на вопрос ответил он, забирая моё яблоко со стола и подкидывая его вверх, ловко перехватывая другой рукой. 

Я проследила за полётом.

– Нет, – процедила я сквозь зубы, ожидая очередную лекцию о стадии отрицания. Как оказалось, вокруг одни психологи с красными дипломами и степенями магистра, чётко знающие меня лучше, чем я сама.

– Ну, нет, так нет, – легко пожал он плечами и, перестав подкидывать, вонзил зубы в плотную мякоть.

Вот как. Хорошо, ты меня удивил.

– А ты болен?

– А ты как думаешь?

– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– Нет.

– Что нет? Не болен или не всегда?

– Не всегда.

– Чёрт, похоже, ты всё-таки болен, – раздражалась я от бесполезного диалога, пока он, улыбаясь, хрустел уже ненавистным мне яблоком.

– Похоже, да, – и неожиданно громко расхохотался, увидев мою реакцию на свой ответ. На нас даже стали оборачиваться из-за соседних столиков.

А потом так же резко его смех оборвался и лицо приняло полностью серьёзное выражение. Откинув недоеденный фрукт на поднос и, игнорируя правила приличия, до которых, собственно, мне тоже не было никакого дела, он вытер рот рукой и в упор уставился на меня. 

– Здесь все больны, – сказал он самую очевидную вещь.

– Пожалуй, соглашусь, – протянула я, оценивая его переменчивое эмоциональное состояние, и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди. – Как тебя зовут?

Он слегка улыбнулся.

– Зови меня друг.

Друг, значит. Друг с насыщенным глубоким цветом глаз, так идеально вписывающимся в окружающий пейзаж.

Настоящее время. Нью-Йорк.

На следующее утро я стояла в ванной комнате перед зеркалом и критически рассматривала в отражении девушку, отдалённо напоминающую меня. Первой красавицей Америки мне не стать. На голове гнездо, под глазами залегли тёмные круги, а губы искусаны до мелких кровяных трещин. Чувство, будто это место вытягивало из меня все жизненные силы.

Вчера я долго не могла уснуть, раз за разом прокручивая в голове не самое удачное завершение дня. Алекс никогда не отличался ангельским терпением, но за прошедшие сутки он превзошёл сам себя.

Отчасти я его понимала. С детства он был загнан в жёсткие рамки со стороны отца. Куча требований и правил, которым приходилось соответствовать.  В нем бурлила бешеная энергия, которая не могла найти выход. И пока Ричард сдерживал его порывы, но рано или поздно этот снаряд разорвётся, посеяв настоящий хаос среди мирных жителей. И я не боялась взрыва. Я боялась не оказаться в радиусе поражения.

В одну минуту я испытывала ненависть к нему за его скотское поведение по отношению ко мне, а уже в другую я представляла порочные сцены с его участием такого масштаба, что будь сейчас на дворе ⅩⅥ век, инквизиция явилась бы по мою душу. Что со мной не так?

«Он красивый! – трогательно прощебетала наивная дурочка внутри меня. —И ты его хочешь.»

– Он козел, – фыркнула я, полностью игнорируя вторую часть предложения.

Я наклонилась ближе к зеркалу. От вчерашнего солнца на носу у меня появились небольшие веснушки.

Улыбнувшись сама себе, я решила: к черту Миллеров! Я ни за что не испорчу себе сегодняшний день. У меня были грандиозные планы – по максимуму опустошить счёт Алекса.  Специально для меня он сделал карточку и привязал её к одному из своих личных счетов. Вчера после ужина он торжественно вручил мне её, не забыв напомнить, что все мои расходы полностью контролируются. Когда я жила в Англии он такой ерундой не занимался. Хотя, если подумать, самые крупные суммы за квартиру и учёбу пролетали мимо меня и оплачивались напрямую кем-то из двух глубокоуважаемых мужчин нашей семьи. За все время проживания на другом континенте я не совершила ни одной серьёзной покупки.

Приняв душ, я начала сушить голову феном, наряду с этим мысленно составляя приблизительный список необходимой мне одежды. Он вышел весьма внушительным. Большую часть своего гардероба, не принятого в высших кругах, пришлось оставить в Лондоне. Наверное, гардеробная Лекси сейчас ломилась от обилия в нем вещей. Она была ещё той шмоточницей и никогда не упускала возможности залезть ко мне в шкаф.

Надев короткие джинсовые шорты и белую футболку, я вышла из комнаты и начала неторопливо спускаться вниз по лестнице, на ходу набирая сообщение Лекси и параллельно соображая, сколько сейчас времени в Соединённом Королевстве. Не отрываясь от телефона, я остановилась на последней мраморной ступени и, заметив какое-то движение спереди, подняла голову. Далее тишину холла разорвал оглушительный визг, разнёсшийся эхом по вестибюлю, и копна черных, как смоль, волос врезалась мне прямо в лицо.

– Боже, Ви, я не могу поверить, что это ты! – заорала мне прямо в ухо Беатрис Холл, сжимая меня в удушающих объятиях. Она обнимала меня так крепко, что казалось, когда в моих лёгких закончится кислород, я не смогу вздохнуть.

От неожиданности я не сразу сообразила, что стою столбом. Я обняла её в ответ, и меня сразу окутал её любимый аромат духов от знаменитого дома Chanel. Почему-то в её объятиях мне стало так уютно и хорошо, будто я вернулась в наше беззаботное прошлое.

Но чувство радости быстро сменилось чувством глубочайшего стыда. Трис – моя лучшая школьная подруга. Мы были с ней не разлей вода до тех пор, пока наши интересы совпадали. В последний год учёбы наши пути разошлись. Вместо перспективной дороги с красочным будущим я выбрала гнилое болото, затянувшее меня так быстро, что, не успев оглянуться, я оказалась по самые ноздри в дерьме. Но она боролась за меня до последнего.

Звонила мне. Звонила много раз в то время, когда я уже вышла из клиники и переехала жить в Лондон. Даже писала мне письмо на электронную почту. Я ни разу не ответила. Не могла. Я сменила номер и зажила новой жизнью. И даже когда меня охватывали сомнения, и я хотела ей позвонить, в последний момент я думала, что уже не нужна. Мне начало казаться, что я заблуждалась.

Она выпустила меня из своих спартанских объятий и, сделав шаг назад, принялась внимательно рассматривать меня с головы до пят. Вернувшись взглядом к моему лицу, она сказала:

– Как всегда, красотка, – широкая улыбка озарила её лицо. – Мы столько лет не виделись, почему ты не позвонила мне, как прилетела?

– Я вернулась только вчера и надо было поприсутствовать на семейном ужине, – пожала я плечами, преодолевая последнюю ступень и становясь теперь с ней одного роста.

– Ты куда-то уезжаешь?  Если ты сейчас занята, – замялась Трис, – мы могли бы встретиться позже.

– Я собралась по магазинам, – сказала я, тепло улыбнувшись. – Поехали со мной?  Заодно расскажешь, какой грустной была твоя жизнь последние пять лет из-за отсутствия в ней меня.

Беатрис звонко рассмеялась.

– Договорились.

Рик отвёз нас в Мидтаун, где мы за несколько часов обошли большую часть торговых комплексов центральной части Манхэттена. Я оторвалась по полной, накупила одежды на год вперёд и подарила Трис комплект провокационного нижнего белья от Lise Charmel, в котором она планировала соблазнять своего парня Нейта. Себе я тоже взяла пару комбинаций из их последней коллекции. Соблазнять мне было некого, но внутренняя стерва с сердечками в глазах трепетно хлопала ресницами и томно нашёптывала одно имя.

Завершением моей великой миссии стало посещение флагманского магазина Tiffany&Co. Это десятиэтажное торговое здание на Пятой авеню покорило меня своим размахом. Я питала слабость к украшениям и никогда не оставалась равнодушной к роскошным ювелирным изделиям престижного американского дома. Мы провели там почти два часа, и уже под конец, когда от блеска драгоценных камней рябило в глазах, я все же сделала выбор в пользу лаконичного браслета из белого золота с бриллиантовыми вставками.

Мы сгрузили все свои покупки Рику в машину и, купив кофе, решили прогуляться по Вашингтон-Сквер-парк. Казалось, в этом парке собралась добрая половина жителей Нью-Йорка.

– Расскажи о Нейте, – попросила я Трис, рассматривая группу студентов, которые расположившись на траве усердно что-то записывали в своих тетрадях под диктовку грузного усатого мужчины.

– Мы познакомились год назад в DLA, – начала воодушевлённо она. – Ты же знаешь, я всегда хотела попасть в эту юридическую компанию и стать выдающимся адвокатом.

– Считай, первая цель достигнута. Или ты уже самый выдающийся адвокат Америки? – улыбнулась я, отпивая горячий кофе. Почему мы взяли именно его в такую жару?

Она заливисто рассмеялась.

– Пока нет. Но Нейт да. За два года стажировки он успел добиться невероятных успехов. Он был допущен к делам корпорации вашей семьи, а ты сама понимаешь, стажёров туда не берут. Многие считают, у него талант, – задрав повыше подбородок, с гордостью произнесла она. – Поскольку стажировка в этом году окончена, твой брат очень хочет, чтобы он занимался только делами корпорации и ушёл из DLA, но Нейт пока отвергает его предложение.

– Алекс? – переспросила я, останавливаясь напротив фонтана, в который сейчас двое мальчишек опускали свои босые ноги и весело хохотали. В такую жару хотелось нырнуть туда с головой.

– Да, – Трис остановилась рядом со мной.

– Значит, он и правда талантлив, раз сам Александр Миллер обратил на него внимание, – я повернулась к ней лицом, улыбнувшись уголками губ. – Он же чёртов педант, не говори, что Нейт такой же.

– Поверь, он совсем не такой, – она взяла меня за руку и потянула к ближайшей лавочке.

Под знойными лучами солнца дерево скамьи нагрелось и казалось обжигающе горячим для оголённых участков кожи. Я вытянула ноги вперёд, надеясь слегка загореть, и стала мечтать о прохладном лимонаде вместо тёплого капучино.

– Я слышала, у Ричарда было два инфаркта, – осторожно начала Трис, сняв солнечные очки и облокотившись локтем о спинку скамейки.

Я перевела на неё взгляд. Беатрис никогда не загорала.  Её густые черные волосы, алебастровая кожа и выразительные синие глаза полностью оправдывали звание снежной королевы школы. Она очень мало кого к себе подпускала и на всех смотрела свысока. Но почему-то этой чести удостоилась я. Если узнать её поближе, то снежная королева всего лишь оболочка. Внутри она очень добрый и ранимый человек.

– Да, – ответила я, выплывая из своих размышлений. – Ему уже гораздо лучше.

– Мне очень жаль. Он прекрасный человек, надеюсь, он полностью поправится, – она накрыла мою руку своей.

Я промолчала, но руку не убрала.

– Тебе понравилась жизнь в Лондоне? – решила сменить она тему.

– Очень, – улыбнулась я.

– Почему тогда вернулась?

До нас неожиданно донеслись отголоски мелодии. Я покрутила головой, но источник этого великолепия в поле моего зрения не оказался. Играли на саксофоне.

– Я люблю Нью-Йорк, – ответила я, сильнее вслушиваясь в магическое звучание нот. Звуки, издаваемые этим музыкальным инструментом, я всегда считала по-особенному завораживающими. Волнующая и безумно трогательная композиция заполнила окружающее пространство. – И меня посещали мысли о возвращении.  Алекс принял решение за меня.

– С Алексом тяжело поспорить, – грустно произнесла она. – Но я очень рада, что ты вернулась. Я так скучала, – её голос дрогнул.

– Не вздумай реветь, – сказала я, обнимая её за плечи. Слезы Трис под проникновенную музыку могли бы способствовать падению всех моих душевных бастионов.

– Давай лучше отметим наше долгожданное воссоединение, –  шутливо щёлкнув её по носу, я достала телефон, чтобы позвонить Рику.

– У Энди сегодня вечеринка. Давай сходим? – неожиданно предложила она.

Увидев мой вопросительный взгляд, она пояснила:

– Энди – это друг Нейта, его родители уехали отдохнуть за границу, и их огромная вилла в его распоряжении. Будет круто, обещаю!

Закусив щеку, я с сомнением смотрела в её кукольное лицо, обдумывая, как лучше поступить.

По личным меркам Алекса, чтобы быть достойным членом их высокопоставленной семьи, я должна всего лишь делать все, что он говорил. И маловероятно, что в составленную персонально им мою дневную программу, входило посещение вечеринки Энди. Звучало нереально. Но в мои личные планы не входило умасливание Алекса. По крайней мере, сегодня.

– Идём, – согласилась я, и лицо Беатрис просияло.

***

После парка я не поехала в Гринвич. Стыдно признаться, но я действительно боялась, что меня могут запереть дома. Я отправила Рика вместе со всеми покупками домой, а мы с Трис поехали в её квартиру в верхнем Вест-Сайде.

Я приняла душ и одолжила у подруги белые шорты с высокой талией и чёрный короткий топ с шнуровкой на груди. Мой наряд мало оставлял места для воображения, поэтому скромные белые конверсы, и прозрачный блеск для губ дополнили мой далёкий от благопристойности образ.

Пока мы ехали в такси и Трис без остановки щебетала мне о трудностях адвокатуры, я думала о том, что мне очень жаль, что последний год школы я отдалилась от неё. Я её не винила, у неё были большие планы на будущее, и она не хотела портить свой выпускной год вечеринками с алкоголем и наркотой. После одной из них я до сих пор испытывала жгучий стыд.

FLASHBACK

– Ви, тебе нужно остановиться, все зашло слишком далеко, – металась Трис по ванной комнате, пока я после очередной вечеринки извергала содержимое своего желудка в унитаз. – Рано или поздно у тебя будет передоз, если это уже не он, – не могла остановиться она.

Я свесила одну руку в унитаз и, положив голову сверху, прошептала:

– Не волнуйся, я в порядке.

– В порядке? – она подошла и села возле меня на корточки.

– Что с тобой происходит? Про тебя ходят слухи, – виноватым голосом прошептала она, заглянув мне в глаза. – Говорят, что ты… что ты…, – она боялась закончить предложение, а я не собиралась ей помогать. 

– Что ты наркоманка и спишь со всеми подряд, –  все же решилась она на откровенный диалог.

Я встала и подошла к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Все это время она молчаливо стояла позади меня. Подняв голову, я посмотрела на Трис в отражение зеркала, и мстительная улыбка исказила черты моего лица.

– Да, это масштабные новости, – мой голос даже для меня был мерзкий. – Конечно, то, как некоторые бегают по психологам, чтобы убедиться, что в их жизни ещё будет секс, не станет такой сенсацией, как то, в каких групповухах я участвую. 

Сначала Трис просто хлопала глазами, но потом её лицо вспыхнуло, и, сжимая от злости кулаки, она процедила:

– Убирайся!

В примирительном жесте я с насмешкой подняла руки вверх и вышла из ванной комнаты, громко хлопнув дверью. 

Пока я ехала домой меня сжигал стыд. Только со мной она делилась своими переживаниями, что до сих пор девственница. И дело не в том, что ей не с кем, а в том, что она вообще не могла возбудиться, и думала, что фригидная. Она очень переживала по этому поводу и даже посещала психолога. Боже, какая я сука.

Настоящее время.

Подъехав к большому особняку в районе Лонг-Айленд, Трис, весело напевая какую-то идиотскую песню, схватила меня за руку и потащила к парадным дверям. Стоило мне попасть внутрь, как на мои барабанные перепонки обрушился шквал мощнейших битов. В парадной дома люди расползались как насекомые, а музыка орала так, что мой мозг начал ощутимо пульсировать через черепную коробку. Мне по инерции захотелось закрыть уши. Трис тянула меня через просторный холл и, особо не церемонясь, расталкивала на пути пьяных гостей. Некоторые из них казались полностью невменяемыми. В конце него мы свернули направо и через стеклянные раздвижные двери вышли к бассейну, подсвеченному по периметру подводными фонарями.

Сразу стало понятно, какой социальный слой общества развлекался здесь.  Под навесом стоял широкий стол с цветным орнаментом, на котором покоилась тонна элитного алкоголя. Шлюхи на любой вкус призывно трясли своими огромными, едва прикрытыми бикини сиськами. Они заливисто смеялись и игриво брызгали в друг друга водой. Парни, сидевшие на бортике бассейна, пили пиво и пожирали их плотоядными взглядами. Откуда-то слева раздались женские громкие стоны. Пышногрудая блондинка оседлала лежащего на шезлонге парня и совершала характерные имитирующие движения вперёд-назад, в экстазе запрокинув голову вверх. Парень в свою очередь с расфокусированным взглядом и сигаретой во рту агрессивно сминал её упругие ягодицы, заставляя двигаться ещё быстрее. Мерзость.

Пройдя мимо всей этой вакханалии, мы свернули в узкий тёмный коридор и открыли последнюю дверь слева. Мы попали в комнату, где по сравнению с другими помещениями этого безнравственного театра стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь негромкой музыкой и разговорами, находящихся внутри мужчин.