Читать книгу Избранные Богом - - Страница 2

Бейсбол, хот-дог, яблочный пирог, «Шевроле». Все это у нас ассоциируется с Америкой. Осталось лишь дополнить этот ряд известным каждому американцу правилом: «Никогда не касаться религии и политики».

Но, как известно, правила существуют для того, чтобы их нарушать. И, возможно, ни одно из правил не нарушается так часто, как призыв не обсуждать религиозные и политические темы. Коснувшись же религии, мы нередко переходим к вопросу о пред-определении, что, к сожалению, знаменует конец всякой беседы и начало спора, скорее подливающего масла в огонь, чем проливающего свет на проблему.

Спор о предопределении определенно неотвратим (простите за каламбур). Очень уж эта тема привлекательна. Она дает возможность взглянуть на все философски. Как только разговор касается предопределения, мы сразу становимся суперпатриотами, пытающимися защитить древо человеческой свободы с ревностью и рвением, которые не снились даже Патрику Генри[1]: призрак всемогущего Бога, принимающего решения вместо и даже, возможно, против нас, заставляет многих восклицать: «Свободная воля или смерть!»

Уже само слово предопределение окружено зловещим ореолом. Оно ассоциируется с вызывающим отчаяние фатализмом и навязчивым убеждением, что под сенью его значения мы превращаемся в бессмысленных марионеток. Это слово рисует образ божества, играющего нашими жизнями в безумную игру, в которой мы – всего лишь заложники ужасных прихотей, закованные в кандалы задолго до своего рождения. Уж лучше бы нашу жизнь определяли звезды – в этом случае мы могли бы хоть что-нибудь узнать о своей судьбе из гороскопов.

Добавьте к ужасу от слова предопределение общепринятое представление о самом знаменитом учителе этого слова, Жане Кальвине, и вот мы содрогаемся пуще прежнего. Пред нами живо предстает лик этого неумолимого, угрюмого тирана, этакого Икабода Крейна[2] XVI века, наслаждающегося сжиганием непокорных еретиков. Этого обычно хватает, чтобы мы быстро оставили неблагодарную тему, в который раз поклявшись больше никогда не касаться религии и политики.

Удивительно, но, несмотря на всю неблаговидность темы, мы продолжаем к ней возвращаться. Интересно, почему? Неужели из-за любви к неблаговидности? Вряд ли. Скорее уж потому, что не можем молчать. Ведь это доктрина, о которой ясно говорит Писание. Мы говорим о предопределении потому, что о нем говорит Библия. И если мы хотим строить свое богословие на Библии, нам не избежать этой темы. А еще мы вскоре обнаружим, что «изобрел» ее вовсе не Жан Кальвин.

У каждой церкви обязательно есть какое-нибудь формально выраженное отношение к доктрине о предопределении. Напомним, что, например, католики исповедуют ее несколько иначе, чем пресвитериане, а взгляд лютеран отличается от мнения епископальной церкви.

Сам факт существования разнообразных точек зрения на пред-определение лишь в очередной раз подтверждает мысль о том, что если мы хотим строить свое мировоззрение на библейском основании, то должны выработать свое отношение к этому вопросу. Ведь нельзя игнорировать такие хорошо известные отрывки, как:

Так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей (Еф. 1:4,5).

В Нем мы и сделались наследниками, бывши предназначены к тому по определению Совершающего все по изволению воли Своей (Еф. 1:11).

Ибо, кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями (Рим. 8:29).

Если мы хотим твердо стоять на библейских позициях, тогда дело не в том, иметь или не иметь доктрину о предопределении, а в том, какой должна быть эта доктрина. И если Библия – Слово Божье, а не измышления человека, и Бог Сам провозгласил существование такого понятия, как предопределение, то нам следует доктринально оформить это понятие.

Продолжая размышление, нам придется сделать и следующий шаг. Мало придерживаться «какой-нибудь» точки зрения на предопределение. Поиск правильного понимания предопределения относится к сфере наших обязанностей, если мы не хотим слышать в свой адрес обвинений в искажении Писания и пренебрежении Словом Божьим. Именно здесь начинается настоящая битва, битва за аккуратное и последовательное осмысление всего того, чему учит о предопределении Библия.

Я сам столкнулся с этой проблемой уже в первые годы моей христианской жизни. В колледже, где я учился, один из профессоров философии был убежденным кальвинистом. Он-то и познакомил меня с так называемым «реформатским» пониманием предопределения. Мне оно не понравилось, очень не понравилось, и я боролся с ним на протяжении всех лет учебы.

Закончив колледж не реформатом или, если угодно, не кальвинистом, я сразу поступил в семинарию, где в числе преподавателей значился один из корифеев кальвинизма Джон Герштнер. Надо сказать, что Герштнер разбирался в вопросе предопределения так же, как Эйнштейн в физике или Арнольд Палмер[3] в гольфе. Мне легче было бы поставить под сомнение теорию относительности Эйнштейна и согласиться на соревнование с Палмером, чем бросить вызов Герштнеру. Но, как говорится, глупцы врываются туда, куда ангелы боятся даже заглянуть.

Вновь и вновь на занятиях я «пытал» Герштнера, выставляя себя в классе каким-то маньяком-саботажником. В течение первого года мне удавалось это сравнительно неплохо. Но потом я постепенно стал сдаваться. Мучительно сдаваться. Все началось с пасторской практики в одной из церквей – именно тогда я сделал запись, которая до сих пор лежит у меня на столе на самом видном месте:

НУЖНО ВЕРИТЬ, ПРОПОВЕДОВАТЬ И УЧИТЬ ТОМУ,

ЧТО НАЗЫВАЕТ ИСТИНОЙ БИБЛИЯ,

А НЕ ТОМУ, ЧТО ТЫ БЫ ХОТЕЛ,

ЧТОБЫ ОНА НАЗЫВАЛА ИСТИНОЙ.

Я долго не мог смириться с этим. Последний кризис случился в конце моего обучения. Мне предстояло прослушать довольно объемный курс, посвященный личности Джонатана Эдвардса. Весь семестр под руководством Герштнера мы занимались изучением самой знаменитой его книги «О свободе воли» (On the Freedom of the Will). В то же время я посещал курс экзегетики Послания к Римлянам. Я был единственным слушателем и работал с профессором один на один. Прятаться было не за кого.

Такого сочетания дисциплин я выдержать не смог. Герштнер, Эдвардс, профессор экзегетики и в довершение всего апостол Павел составили команду, противостоять которой я был не в силах. И последней точкой моей капитуляции стала девятая глава Послания к Римлянам. Я просто не мог игнорировать учение апостола, содержащееся в этой главе. С неохотой я вздохнул и сдался, но только не сердцем, а разумом. «Хорошо, – подумал я, – верить я буду, но любить это меня никто не заставит!»

Но вскоре обнаружилось, что Бог сотворил нас так, что сердце всегда следует разуму. Я не мог безнаказанно любить разумом то, что ненавидел сердцем. И когда я стал видеть убедительность этой доктрины и заключенных в ней идей, мои глаза узрели милость благодати и величие утешения Божьей суверенности. Постепенно доктрина о предопределении стала мне нравиться, пока, наконец, моей душе не открылись глубины и выси милости Божьей.

Больше я не боялся ни бесов фатализма, ни уродливой мысли о том, что я – всего лишь марионетка в Его руках. Сегодня я радуюсь пребыванию в милостивом Спасителе, Который един – Бог бессмертный, невидимый и премудрый.

Говорят, что нет большего зануды, чем бывший пьяница. Тем, кто так считает, я предлагаю пообщаться с обращенным арминианином. Именно они как никто другой становятся пылающими кальвинистами, зелотами предопределения. Сейчас перед вами книга одного из таких обращенных.

Моя битва кое-чему меня научила. Например, я уяснил, что не все христиане такие же ревнители доктрины о предопределении, как я. Есть люди, ничем меня не хуже, а то и лучше, которые не разделяют моей точки зрения. Понял я и то, что многие неверно судят о предопределении. А еще я осознал, что такое боль заблуждения.

Когда я учу доктрине предопределения, то часто расстраиваюсь из-за тех, кто упрямо ее отвергает. Порой хочется крикнуть: «Неужели вы не понимаете, что вы противитесь Слову Божьему?» В таких случаях я сознаю, что виновен, по крайней мере, в одном из двух грехов. Если мое понимание предопределения правильно, то я проявляю в лучшем случае нетерпение по отношению к людям, еще борющимся с этой доктриной, как однажды боролся я сам, а в худшем – высокомерие и превосходство над теми, кто со мной просто не согласен.

Если же мое понимание предопределения неправильно, тогда грех мой становится куда серьезней, ведь в этом случае я злословлю святых, которые, противостоя моей точке зрения, сражаются за ангелов. Поэтому я прекрасно сознаю, чего мне стоит мое убеждение.

Битва за учение о предопределении приобретает тем больше серьезности, чем больше мы видим величайших людей, стоящих по обе стороны «баррикад». Ученые и руководители прошлого и настоящего занимали разные позиции. Даже мельком взглянув на историю церкви, начинаешь замечать, что спор о предопределении шел не между либералами и консерваторами, верующими и неверующими. Спорили верующие – благочестивые и искренние христиане.

Пожалуй, будет полезно отметить то, как делились по вопросу о предопределении великие учителя прошлого.

Может показаться, что я подтасовываю карты. Наиболее известные мыслители, титаны, так сказать, классической христианской мысли оказались на стороне реформатской позиции. Но это – исторический факт, пренебрегать которым нельзя. Можно, конечно, предположить, что все эти люди – Августин, Фома Аквинский, Лютер, Кальвин, Эдвардс – ошибались. Что ж, по многим вопросам они действительно не соглашались друг с другом. Никто не безгрешен.

Только вот истина не определяется голосованием. Величайшие мыслители прошлого могли заблуждаться. И важно понять, что реформатскую доктрину о предопределении изобрел не Кальвин. Он не добавил ничего нового к тому, что уже было сказано до него Лютером и Августином. Правда, лютеранская церковь позже перестала разделять точку зрения Лютера, последовав за Меланхтоном, тоже, кстати, изменившим свой взгляд лишь после смерти Лютера. Заметим также, что в своем знаменитом богословском труде «Наставление в христианской вере» Жан Кальвин писал о предопределении куда меньше, чем Лютер в своих произведениях.

Впрочем, оставим лекции по истории. Отметим лишь, что по вопросу предопределения эти великие ученые мужи разделяли одну точку зрения. Повторю: само их согласие еще ничего не доказывает – они вполне могли ошибаться. Давайте просто обратим на это внимание. Нельзя отвергать реформатскую доктрину только потому, что ее придерживаются пресвитериане. В свое время меня очень беспокоил «хор» титанов классической христианской мысли, в один голос исповедовавших пред-определение. И вновь я повторю, что они не безгрешны, но заслуживают нашего уважения и внимательного отношения к их мнению.

Среди современных лидеров христианства состав сторон более уравновешен (но помните, что сейчас мы говорим только об их отношении к доктрине предопределения, понимая, что между упоминаемыми здесь людьми остаются значительные расхождения по другим вопросам).

Не знаю точно, что говорят о предопределении Билл Брайт, Чак Суиндол, Пэт Робертсон и другие известные лидеры, но, например, Джимми Сваггарт во всеуслышание заявил, что считает реформатскую точку зрения бесовской ересью. Его нападки на эту доктрину были, мягко говоря, не самыми взвешенными и здравыми. В этих нападках Сваггарт не учитывал искренность и озабоченность тех великих представителей христианства, которых мы перечислили в графе «иные точки зрения» и чье мнение действительно достойно нашего самого пристального внимания.

Надеюсь, что мы не остановимся на полпути. Нельзя однажды сказать, что уже понял все и обо всем. И речь здесь идет даже не о скептицизме, нет. Мы часто видим тех, кто постоянно чему-то учится, но никогда не достигает познания истины. Бог же оказывает благоволение убежденным людям. Он же, разумеется, и заботится о том, чтобы наши убеждения были истинными. Я приглашаю Вас попробовать себя в трудном, но, по-моему, очень полезном путешествии, которое поможет вам осмыслить доктрину о предопределении.