Читать книгу Юная шаманка Пом - - Страница 3

В районе Сонбук[6]на склоне холма прятался деревенский домик в традиционном стиле. По его стенам замысловатым узором вился плющ. Первые лучи весеннего солнца танцевали на черепичной крыше. На грубых деревянных воротах круглый год была приклеена надпись: «С приходом весны приходит удача»[7], а во дворе, на стене дома висели желтые амулеты с древними иероглифами[8]. Поговаривали, что здесь живет шаманка. «Не верится, что в Сеуле до сих пор есть такие дома», – говорили местные.

Секретарь исполнительного комитета Национального собрания Хон стоял посреди двора и смотрел на этот дом в традиционном стиле. Большие глиняные горшки для солений на помосте вдоль забора пробудили в нем теплые воспоминания о детстве в родном городе. Глядя на стесанные края керамических кадушек с щербинками, он улыбнулся: его мама тоже точила так ножи. Сколько бы отец ни ворчал, что горшки для этого не предназначены, она не слушала. Родись мама сейчас, благодаря уму и своенравному характеру наверняка дослужилась бы до министра.

Хон тяжело вздохнул. Его мать умерла, так и не увидев сына в числе парламентариев. Каким бы успешным ни был человек, ему одиноко, если рядом нет родной души, которая поддержит его. После смерти матери он продолжал подниматься по карьерной лестнице, но уже не испытывал от этого удовлетворения.

Господин Хон снял обувь и взошел на веранду. Он заметил, что раздвижные входные двери были оклеены пергаментной бумагой. Внутри слева находилась большая гостиная, а справа – комната поменьше. Хон слегка кашлянул, давая знать о своем присутствии, и вошел в комнату. Не похоже было, чтобы тут жила шаманка. Он ожидал увидеть красочный алтарный портрет Будды, но внутри было просторно, а в середине комнаты возвышался бамбук в кадушках. За кадушками сидела шаманка.

– Мне директор одной крупной компании вас посоветовал, – начал Хон.

Никакой реакции. Он натянуто улыбнулся. Пройдя мимо стеблей бамбука, Хон удивился тому, что увидел перед собой. За низким столиком сидела молодая девушка, может быть даже школьница.

Она была одета в бело-синий старомодный ханбок[9], а макияж на лице смотрелся вызывающе. Выглядело все это так, будто она стащила одежду и косметику у мамы. Ее веки покрывали густые тени, а поверх них были нарисованы стрелки, наверное, чтобы произвести впечатление на клиентов. Хон многое повидал в жизни, но его поразила уверенность, исходящая от юной шаманки. Ему даже показалось, что знакомый подставил его, рассказав про этот дом.

«Бред какой-то! И вот сюда политики и акулы бизнеса приходят каждую весну? К этой малявке?» – подумал Хон.

Сидевшая в позе лотоса шаманка небрежно, без капли почтения махнула рукой, приглашая его устроиться напротив. Какое высокомерие! Может, уйти? Но ее взгляд был невероятно живым. Хон давно такого не видел: она словно гипнотизировала глазами. Он передумал и сел.

– Ты можешь сказать, кто из них выиграет выборы? – Хон положил на столик три фотографии. – Назови одного. Если поможешь, я щедро заплачу.

В верхней части снимков белой ручкой были написаны даты и время рождения кандидатов. Шаманка по очереди брала фотографии и без особого интереса смотрела на них.

– Откуда мне знать? Люди выбирают сердцем. Сложно прочитать мысли и одного человека, а вы хотите заглянуть в души пятидесяти миллионов, – надменно произнесла она и усмехнулась.

– Пятьдесят миллионов – это все население Кореи. А избирателей – тридцать пять миллионов, то есть семьдесят процентов, – возразил Хон.

– Это ничего не меняет.

Такая дерзость удивила Хона. Может быть, она поддерживает оппозиционную партию? В последнее время ее представители создавали что-то наподобие политических лагерей для молодежи, где промывали будущим избирателям мозги. По крайней мере, ему показалось именно так.

Хон разозлился. В этом чертовом доме он почувствовал себя униженным, но был не в том положении, чтобы поставить шаманку на место. Как настоящий политик, он сохранил самообладание и спокойно сказал:

– М-да, признаться, я разочарован. Я был наслышан о тебе. Но, похоже, ты служишь слабым богам.

Хон незаметно пошел в атаку, пытаясь достучаться до девушки. Та вдруг пришла в ярость и сжала кулаки. Ее лицо покраснело. Она тряслась от гнева, будто ее обвинили в чем-то непристойном в школе.

– Что такое? Ну видно же, что никакая ты не шаманка.

Скривившись, она взглянула на фотографии и отложила одну. Хон перевернул ее и увидел изображение мэра Юна. Значит, мэр вылетит из президентской гонки? Это играло ему на руку: у Хона практически не было шансов одержать над ним победу. Оставались двое: глава партии и министр юстиции.

– Отлично, теперь выбери одного. Используй свои силы. Да, я должен извиниться за свои слова. Мне не следовало обвинять твоих богов в слабости.

Конечно, Хон не верил этой надменной девчонке. Тем не менее ему было любопытно, кого же шаманка назовет следующим президентом.

Та небрежно перемешивала фотографии, словно игральные карты. Хон как завороженный смотрел на ее руки и напряженно замер, когда она остановилась. Кто же: глава партии или министр юстиции?.. Одно движение – и фотографии исчезли со стола.

– Как ты посмела меня обмануть?! – взорвался Хон. Он почувствовал себя одураченной жертвой мошенника.

– Кого бы я ни выбрала, к вам это не имеет никакого отношения.

– Что это значит?

– Что вы проиграете от этого.

Хон вздрогнул. Он смог так высоко продвинуться по карьерной лестнице благодаря нужным связям. А сюда пришел, чтобы узнать, какими знакомствами следует заручиться в будущем. И вот шаманка говорит ему, что в этом нет смысла!.. Ему вспомнились его провокационные сделки с политиками и бизнесменами.

Он покачал головой и посмотрел на шаманку. Было очевидно, что своими загадочными речами она тянула время, чтобы нажиться, но Хон решил дослушать до конца.

– Ладно. Как ты можешь решить мою проблему? Может, амулет какой дашь или заклятие на кого-то наложишь?

– А, по-вашему, ее можно решить?

– Чертова девчонка! Я именно за этим сюда и пришел.

– Куда полетит поломанный воздушный змей – знает только ветер.

Терпение Хона лопнуло.

– Значит, так, слушай меня внимательно. Один звонок – и я сделаю твою жизнь невыносимой.

– Если вы закончили, прошу на выход.

– Да как ты…

– Вы слишком далеко зашли.

«Сейчас вся молодежь такая? Ни стыда ни совести!» Хон с недовольным лицом встал, посмотрел на нее и сказал:

– Ничего, завтра ты узнаешь, как выглядит мир взрослых.

Как только он вышел из дома, шаманка посыпала землю перед воротами солью[10].

Все произошло гораздо быстрее, чем говорил Хон. Через два часа в дверь шаманки постучали. Тучный мужчина средних лет открыл калитку и зашел во двор. Бабушка, которая в тот момент полола сорняки в огороде, поздоровалась с гостем. Приподняв край широкополой соломенной шляпы, она смотрела на него. Гость представился господином Чхве, главой Департамента образования района Сонбук.

– Мы получили на вас жалобу. Здесь живет ребенок, который не посещает общеобразовательное учреждение и проводит все время дома?

– Дома? А, нет, дома не продаем.

Какой странный говор. Чхве вспомнил, что во время путешествия на остров Чечжудо слышал похожие интонации у местных жителей. Он заговорил громко и четко, словно зачитывал декларацию:

– Женщина, все граждане Республики Корея имеют право на школьное образование, более того, организация процесса обучения детей – обязанность взрослых. А у вас в доме живет пятнадцатилетний ребенок. Я не знаю, что вы думаете обо всем этом, но этот подросток проживает в районе, который находится под моей юрисдикцией!

Пока Чхве произносил свою пламенную речь, бабушка обмахивала лицо шляпой.

– Хочешь, чтобы тебе погадали? Только не трать наше время, если не веришь в предсказания.

«Похоже, бабуля глухая». Чхве внимательно наблюдал за ней. Выглядела она для своих лет моложаво и больше походила на актрису. На ней были просторные льняные брюки, а вокруг пояса повязан кардиган. Сначала Чхве подумал, что они куплены на рынке, но, приглядевшись, понял, что это «Шанель».

Он поднялся на веранду и вслед за ней вошел в комнату. Внутри Чхве увидел шаманку в ханбоке, сидящую среди зарослей бамбука.

– Будь осторожней, не увлекайся, – вдруг сказала ему бабушка.

– Бабуль, тут это, рядом с тобой надзиратель стоит…

Но та уже ушла, закрыв за собой дверь. Внезапно атмосфера стала напряженной. Чхве прошел мимо стеблей бамбука и сел напротив шаманки. На первый взгляд она показалась ему простушкой. Театр одного актера, да и только. На пятнадцатилетней – ханбок, который был в моде в восьмидесятых, а лицо покрыто толстым слоем макияжа, словно она играет роль в школьном драмкружке. Ее бабушка носит «Шанель» и обряжает внучку в такое вот старье?

Чхве принялся рассказывать о том, что привело его сюда. Больше десяти минут он объяснял, иногда вставляя в речь сложные юридические термины, что, согласно законодательству, ей необходимо посещать школу.

Спокойно выслушав его, шаманка произнесла:

– Значит, вы обрекаете нас на голодную смерть…

Чхве не на шутку разозлился: что за бестактность? Ее в семье кто-нибудь учил хоть каким-то манерам?

– Если я пойду в школу, на что мы, по-вашему, с бабулей жить будем?

– Несовершеннолетним запрещено работать. Еще я выяснил, что ты не платишь налоги. А должна, твоя деятельность попадает под действие налогового законодательства. Получается, ты и его нарушаешь. Выбирай: хочешь отправиться в приют, где твоим воспитанием будут заниматься неприветливые монахини, или хочешь получить государственное образование в общеобразовательной школе и стать достойным членом общества?

Случай был нестандартный, поэтому Чхве старался говорить настойчиво и убедительно. Как и ожидалось, возраст ничем невозможно скрыть. Шаманка опустила глаза и посмотрела на металлический колокольчик на столике.

Настало время ослабить натиск, и Чхве заговорил мягче:

– Не переживай, я помогу тебе оформить государственные выплаты. По документам ты, можно сказать, сирота. Отец умер, когда тебе был год, а личность твоей матери не установлена. Социальные льготы в Корее лучше, чем ты думаешь. С голоду вы точно не умрете. Если ты сделаешь, как я говорю…

– Хм… – Она подняла на него лицо. – Вы хотите, чтобы я поверила человеку, которого впервые вижу? Такого даже от аферистов не услышишь.

Шаманка впилась глазами в Чхве. Ее взгляд был острым, словно нож. Внезапно она начала звонить в колокольчик.

Чхве вдруг замутило.

В унисон звону колокольчика она принялась стучать рукой по столу:

– Ты! Ты вечно носом землю роешь! Лопнувший гнойник! Жмот, которого жадность в могилу загонит! Вот тебе!

Чхве похолодел: шаманка говорила словами его дедушки.

Внезапно звон прекратился. Ее глаза снова приобрели обычное выражение.

– Пришлось показать вам, на что я способна, – неожиданно произнесла она.

Безразличное лицо ничем не выдавало ребенка, только что говорившего голосом старика.

– Ч-что ты сейчас сказала? – Голос Чхве дрожал.

Ему было хорошо известно, что все шаманы – мошенники и проходимцы, но жмот… Откуда она узнала? На работе Чхве слыл человеком экономным, а в университете о нем и вовсе говорили, что он своего не упустит.

– Откажитесь от того, что собираетесь сделать.

– Это кто такое сказал?

– Просто не делайте этого!

Уголки губ, накрашенных красной помадой, слегка дернулись вверх. Это напомнило Чхве лицо дьявола из «Фауста», на которого он бесплатно ходил в театр с будущей женой еще: холодное и зловещее. Он стал лихорадочно шарить по карманам. Ему вдруг захотелось как можно скорее уйти отсюда. Наконец Чхве швырнул на стол визитку:

– Здесь адрес нашего управления. Если не явишься в течение недели, ты и твоя глухая бабка будете отвечать за все по закону. Подумай хорошенько!

– Бабуля, проводи нашего гостя!

Чхве удивился ее тону. «Это она так с бабушкой разговаривает?» Но еще больше его поразил ответ:

– Хорошо, госпожа.

Ничего в этом доме не поддавалось здравому смыслу. Но Чхве больше не хотел в этом разбираться.

– Мы еще посмотрим, кто кого!

И, сгорая от возмущения, он покинул дом шаманки.

Бабушка посыпала землю перед воротами солью, надела широкополую соломенную шляпу и продолжила полоть сорняки, напевая битловскую Michelle.

Шаманка, оставшаяся сидеть перед бамбуком, глубоко вздохнула, потом взяла горстку риса и рассыпала ее на столе. По мере того как она собирала зернышко за зернышком, ее лицо становилось все мрачнее. Она отодвинула кучку риса на край стола. А потом опять рассыпала. Зернышки расположились точно так же, как и в прошлый раз, словно были выгравированы на дереве.

Какое-то время шаманка сидела неподвижно, а затем открыла ящик стола. В нем лежали фигурки персонажей комиксов, афиши мультфильмов, стеклянные шарики, шагающие пружинки, куклы вуду и игрушечный набор пластиковых волшебных палочек, популярных среди младшеклассников лет семь назад. Наконец она нашла, что искала, – антикварный компас размером с блюдце. Он назывался пхэчхоль[11], внутри были выгравированы китайские иероглифы.

Бабушка, сидя во дворе в тени, наливала рисовое вино в бумажный стаканчик. Увидев внучку, она спрятала бутылку за спину:

– Госпожа, куда вы?

Юная шаманка молча открыла ворота. Это был ее первый выход в люди за последний год.

Она все быстрее шагала по переулку. При виде нее прохожие оборачивались – ханбок, яркий макияж, встревоженный взгляд, будто она только что узнала плохую новость… Чем ближе она подходила к главной улице, тем больше людей обращало на нее внимание. Но она этого словно не замечала.

Из универмага, полного посетителей, доносилась незнакомая мелодия. На противоположной стороне улицы в магазине студентки выбирали на распродаже обувь. Опустив глаза, она поняла, что забыла обуться. Ее носочки насквозь промокли в лужах. Осталась в прямом смысле босой. Приятного мало.

Посередине многолюдной улицы она остановилась и начала делать пассы руками. Стрелка компаса перестала крутиться. Она указывала на север. Сжав кулаки, шаманка прокричала:

– Так у нас гости из мира тьмы!

Прохожие оглядывались на девушку в ханбоке, которая разговаривала сама с собой.

Это произошло за двадцать один день до убийства в школьной лаборатории.