Читать книгу Время моё – листопад - - Страница 3

Убегу в шальную осень

Из непуганой своей.

Пусть листва следы заносит

На тропинке у дверей.

Во все тяжкие, как в омут!

– Что ж ты съёжилась, душа?

– Из перин да на солому?

Чем была нехороша

Жизнь твоя – речная заводь,

Безупречна и тиха?

– Непорочной в тине плавать —

Полсаженки до греха.

Мы с тобою вдвоём. При свечах.

Даже сердце не в такт застучало.

Паутина намёков в речах…

Романтической ночи начало?

Страж неверный (увы) полумрак

Нашу тайну укроет едва ли.

Под ритмичное (помнишь?) тик-так

Было дело, не раз рисковали.

Мы в законе давно. При свечах

Вдруг решили тряхнуть стариною,

Чтоб инстинкт основной не зачах?

Нет. Всему катаклизмы виною.

Упрекнут – не осталось стыда!

А инстинкт, он живуч, хоть и древний.

Если ветер порвал провода,

Чем заняться в потёмках в деревне?

Она к нему на зов спешила.

И знала, глупо прятать шило,

Хоть сколь надёжен будь мешок.

Ему же кличку «женишок»

Со зла приклеили соседки.

Её шпыняли: мол, объедки

Чужие не противны разве?

И ни одной ехидной язве

Не дал Создатель угадать

Того, что не нужна кровать

Двум чудакам. Те двое в паре

Играть учились на гитаре.

Пол и возраст: женщина с пробегом.

Положенье: мужняя жена.

Темперамент: баба не из снега,

И силёнка «в лошадях» дана.

Род занятий: повар, поломойка,

Швец и жнец, и на дуде игрец.

Языки? Владею: учит стройка.

Габариты: точный образец

В нашем парке возле туалета.

Именуют «Девушка с веслом».

…На хрена же мне анкета эта,

Вдруг направят в Африку послом?

Ты меня узнаешь ли, Создатель!?

Я сегодня пироги пекла,

Бабочку, ожившую некстати,

С трепетом снимала со стекла.

Я – поверишь? – косы заплетала

Паспорту и сути вопреки,

Дура-дурой что-то лепетала

О забытых встречах у реки.

Невпопад бледнела и краснела,

И теряла разговора нить,

А пуды недевичьего тела

Норовила к стулу прислонить…

Солнышко, устав, ушло за горку.

Разобрался с бабочкою кот.

Пироги сгорели. А Егорку

«Скорая» успеет, довезёт?!

Выцветшая шляпа. Драная футболка.

Дачница. Не скроешь. Это как наколка.

В позе непристойной (здравствуй, Камасутра!)

Несмотря на возраст, начинаю утро.

Райское блаженство. Солнце жарит… спину.

Буду с урожаем или в грядках сгину?

Седенькие кудри спрячут под платочек.

«Дура, – люди скажут. И на гроб цветочек. —

Кто же так радеет о своём желудке?!»

Им ответит дочка: «Есть просили утки».

Ах, как парила в вышине

Диковинною райской птицей!

А ты готовил клетку мне,

Манил пониже опуститься.

Всё сыпал сладкое зерно,

Из родников носил водицу.

И соблазнил. Не мудрено.

К тому же обещал жениться.

Вот. Окольцована давно,

Но родники сменились лужей,

Прогорклым сделалось зерно,

А душу опалило стужей.

Крыла размах уже не тот,

Тускнеют и редеют перья,

Всё реже хочется в полёт,

Так приземляют суеверья.

Но глаз досужих сторонясь,

Однажды вдруг вспорхну… На крышу.

«Про долг забыла, ведьма. Слазь!»

Оттуда точно не услышу.

Под крылом у деревенской ночи

Провожу добра переучёт.

Спит курятник. Чутко дремлет кочет,

Речка полусонная течёт.

Над избою – лунная лепёшка,

Звёздных крошек вечный хоровод,

И бабуси сказочной сторожка,

Кажется, привидится вот-вот.

По-над полем пелена тумана,

Где-то там тропинку ищет ёж.

Всё сочту надёжно, без изъяна.

Малость у меня не украдёшь.

…Ох, и далеко ещё до свету,

А бобылке широка кровать.

Как призвать бессонницу к ответу?!

Я уже замучилась считать.

Пролетели нынче с бабьим летом:

То не лето было, а каприз.

Песней отзвучало недопетой,

Чтоб дождём холодным на карниз

Падать, наваждение смывая

И мечтаний глупых тонкий флёр.

Бабам лета много не бывает,

Потому охочи до афёр

Даже в пору «женщина с пробегом».

Приголубь, про чувства ей соври —

Быть не обязательно стратегом —

И редут падёт на «раз-два-три».

Нынче с бабьим летом пролетели.

В недра сундука – крутой наряд!

Да и мужики, как свиристели,

Разом полиняли, говорят.

Заботы одолели – не вздохнуть.

Житьё в деревне не сулит поблажки.

То на цветах росы мучнистой муть,

То жрут картошку мерзкие букашки.

Лозиный стан корявым стал давно,

И мужики проходят равнодушно,

И водка расслабляет, не вино,

Когда в конце сезона станет скучно.

Заботы одолели – не вздохнуть.

От службы государевой икота.

Мне б, осердясь, ногою двери пнуть —

Катись к чертям, любимая работа.

Да не в запой уйти, а на покой.

Встречать рассветы, умиляться птичкам…

И, под чужою распалясь рукой,

Себя доверить не ключам – отмычкам.

…«Спустись на землю, – муж глядит хитро,

Зловредную ухмылку не скрывая,

(Ох, бессердечно мужнино нутро), —

Опять на ужин курица сырая».

Я снежной бабой у тебя в дому

Варю, стираю, глажу, подметаю…

Не разгадать ни сердцу, ни уму,

Ну отчего я даже не подтаю.

Ну отчего, закована в броню,

Над мыльными страстями сериалов

Горючую слезу не уроню:

– Вот, и в кино не стало идеалов.

За поворот в тревоге не стремлюсь,

Счёт не веду минутам ожиданий.

И не боюсь ни Алевтин, ни Люсь,

Ни снов дурных, ни долгих расставаний.

Такою ли ты вёл меня к венцу,

Внушая, что жена должна быть нежной?

Как скоро сказка подошла к концу.

Я обернулась бабой. Только снежной.

Назойливо и беспардонно,

Плебейски голову склонив,

За мной шпионит всесезонно

Не от того ли, что ревнив?

Свои филёрские замашки

Он перестал давно скрывать,

А я, как дура, и в рубашке

Уже стесняюсь лечь в кровать.

Под наблюденьем неустанным

Постылым стал безгрешный сон.

Гордись, Изольда, что с Тристаном

Дышать могла ты в унисон.

В одном отрада – до рассвета

Ночную разгоняет хмарь

(Что ж, амнистирую за это)

Бесстыжий уличный фонарь.

Светом фар распугивая тьму,

Повороты тормозам вверяя,

Мчусь к тебе в заветную тюрьму,

Сердцем километры отмеряя.

За калиткой старой – тайный ход.

И луна с ухмылкой воровскою

Верит, что в острог меня ведёт,

А по мне так – в царские покои.

Пёс пролает: «Ладно, не дрожи.

Ждут тебя давно в застенке этом.

Вон, морозных окон витражи

Ожиданьем долгим отогреты».

Рук твоих оковы горячи.

Не сыскать желаннее темницы…

…Схороню-ка в сумочке ключи.

Ну, как надоест мне здесь томиться.

Как ни крути, а времечко к закату.

Оглянешься, как будто не жила.

Вчера ль писала в армию солдату:

«Жду – не дождусь». Черёмуха цвела.

Цвела и осыпалась. Мимо лето.

Цыганка ворожила на фату.

– А что солдат?

– Да, затерялся где-то.

К венцу повёл, вишь, девушку не ту.

Там незаметно осень отрыдала,

Да не одна. Растаял вьюги след.

Прикрой-ка, внучка, в печке поддувало.

Стучатся? Не припёрся бы сосед.

В платье линялом, как нищенка с паперти,

Старою девой, уставшею ждать

Мёда хмельного на свадебной скатерти,

Осень за окнами бродит опять.

Бита ветрами – разбойною вольницей,

От бессердечных страдает дождей.

Ворон кружит над заброшенной звонницей —

Мудрая птица, но не чародей.

Не возвратит он тоскующей осени

Прежний наряд из парчи и шелков.

Бабы крамольные планы забросили

Вырваться вдруг из привычных оков.

Не мудрено, ведь их лето короткое —

Искры горячей растаявший след.

Выпьем по стопке. Закусим селёдкою.

Бабьим мечтам – поминальный привет.

Я в бабье лето – камнем, как в любовь.

Последнюю. С горчинкой. Возрастную.

И удивлённо поднимает бровь

Мой благоверный: «Как тебя, шальную,

Мне удаётся столько лет держать

На поводке коротком? Вот загадка.

Сдаётся, что монголов диких рать

Попроще усмирить». Он для порядка —

Покуда осень – каждый год вот так

На горло бабьей песне наступает:

Во мне и в браке словно ищет брак,

А лето отцветает, тает, тает…

«Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдёт».

А. Н. Некрасов

Настороженно гляну ввысь,

Что там зреет к исходу дня?

Крикну кошке соседской: «Брысь!»

Осмотрюсь: не видать коня?

Не видать. Хорошо-то как!

Заспешу. Не свистите вслед.

Редко в жизни везёт мне так —

И пожара сегодня нет.

Удивляла осень. Удивляла.

Явно не спешила одеяло

Состегать из листьев-лоскуточков

Паутинки тоненькою строчкой.

Ах, как эта осень удивляла.

Яркая бессовестно, гуляла

Над природой проявляя власть,

Про запас куражилась и всласть.

Оторопь у туч. И нет ответа,

Отойдёт ли нынче бабье лето.

Ну, а я тому загулу рада —

Мне за рабство летнее награда

Нынешний осенний беспредел.

Сфер влиянья шалый передел.

Разогнусь и полюбуюсь небом.

Эх, годков с десяток сбросить мне бы.

Пасмурно за окнами и сиро.

И тоскою-плесенью душа,

Как головка импортного сыра,