Читать книгу Как жить ярко в 50+. Записки неугомонной пенсионерки - - Страница 4

Так или иначе, но через некоторое время после окончания института я попала в академическую среду. Звучит красиво, не правда ли? Академия наук СССР, Башкирский филиал. Очень престижно на тот момент. С улицы не попасть.

Помогли комсомольские связи – после вуза я два года работала в районном комитете комсомола заведующей сектором учета. Даже собиралась (правда, не особо активно) переходить в областной комитет, но что-то пошло не так. А спустя время, таких структур как ВЛКСМ и КПСС и вовсе не стало. И совершенно напрасно, на мой взгляд.

Я проработала на одном месте больше 30 лет – это стены Института биохимии и генетики Уфимского научного центра Российской Академии наук. В нашем центре было более десятка институтов, где занимались физикой, химией, геологией, биологией, историческими, экономическими исследованиями и другими.

В нашем институте велись экспериментальные работы в области молекулярной биологии, биохимии и генетики микроорганизмов, растений, насекомых, и человека.

Я, будучи микробиологом, прошла переподготовку в Московском государственном университете, в Пущинском биологическом центре и получила диплом молекулярного генетика. Защитила кандидатскую диссертацию, стала преподавать в вузе, получила диплом доцента. Преподавание мне нравилось, и студенты тоже давали мне хорошие отзывы.

Позднее я стала заниматься научно-организационной деятельностью: заведовала аспирантурой, трудилась ученым секретарем диссертационного совета, редактировала научный он-лайн журнал «Биомика».

Но все время в мозгу свербила мысль, что я занимаюсь не совсем своим делом. Научно-экспериментальная работа не приносила мне ни морального, ни, тем более, материального удовлетворения, поскольку зарплаты ученых, особенно в годы после перестройки, были довольно низкими. Хотя, не скрою, возиться в лаборатории с микроорганизмами, колбочками, чашками Петри, наблюдать за их ростом, а также проводить анализ ДНК при помощи электрофореза в первое время было довольно увлекательно. Мы проводили манипуляции на уровне генов, используя методы генетической инженерии, и это был настоящий пик биологической науки!

Уйти из института я, наверное, могла бы лет в 30, после рождения второго сына, если бы была более решительная. И для этого были все основания.

Лирическое отступление второе. Семейный клуб

Очень большую роль в моей жизни сыграла еще одна встреча.

Через год после того, как я вышла замуж, мне позвонила любимая тетушка моего мужа Салима с просьбой помочь провести свадьбу ее сыну Саше. Честно сказать, я очень удивилась такому предложению, хотя на самом деле, я таких свадеб своим подружкам провела немеряно. Понятия свадебный тамада в наше время еще не существовало, как и коммерции в принципе. Точнее, она только-только начинала зарождаться. Главными организаторами на свадьбе, за редким исключением, были свидетели и друзья-подружки жениха и невесты – они и обеспечивали культурную программу торжества.

Дорогие читатели, вы видите еще одну упущенную возможность создать свое дело? Да, я не стала свадебным организатором и владельцем такого агентства.

На самом деле, предварительная договоренность у тети Салимы была с другой женщиной, но вдруг выяснилось, что день этой свадьбы по срокам совпадал с рождением ее сына.

Тетя Салима упросила меня встретиться с Ниной Филипповой, чтобы она передала мне что-то вроде сценария.

Мы встретились; свадьбу я провела; все прошло хорошо.

А с Ниной мы снова увиделись спустя года три – оказалось, что мы живем на одной улице, совсем недалеко друг от друга. Я гуляла со своими малышами Фархатом и Искандером, а Нина – с Ромой и Ваней примерно того же возраста.

Мы разговорились – женщинам же всегда есть что обсудить, когда у них дети-одногодки. И Нина рассказала, что в ее окружении есть много таких мамочек с детишками одного возраста. Причем у каждой из этих мам и даже у пап есть чему научить не только своих детей. Фактически был организован семейный клуб, где родители учат малышей всему, что умеют сами.

Так мы попали в клуб раннего развития детей, где использовались методы многих новаторов в воспитании. Одна из них – большая семья Бориса и Елены Никитиных, где деток закаляли с раннего возраста, активно занимались с ними физкультурой и умственным развитием.

Родители стали интересоваться движением педагогов-новаторов, авторов новой системы альтернативного образования (в противовес старой авторитарной системе), среди которых наиболее были известны имена Ш. Амонашвили, С. Соловейчика, В. Шаталова, Е. Ильина и других.

Нина ввела меня в круг своих единомышленников, и я тоже стала активной поклонницей этих методов воспитания. Не только плавать раньше, чем ходить, но и буквам можно научить чуть ли не в грудном возрасте. Мы изучили игровой метод обучения чтению по кубикам Николая Зайцева. Он подходит для малышей, даже имеющих задержки в развитии.

Я съездила в Ленинград на семинар по альтернативной педагогике для педагогов и родителей. Узнала много интересного по теме воспитания детей и саморазвития. Впервые услышала о методе нейролингвистического программирования (НЛП).

Вскоре я перевела своих детей в детский сад, директор которого входила в круг приверженцев альтернативного воспитания. В нашем семейном клубе занятия, точнее, веселые уроки, тоже продолжались – кто-то из пап показывал движения у-шу (совсем мало распространенного еще в нашей стране), мы занимались английским, театральными постановками, много гуляли и знакомились с миром вокруг. Все это было на добровольной основе, денег здесь никто никому не платил, все было взаимовыгодно.

Вот что тут говорить – мне прямая дорога лежала в сторону организации детского клуба уже на платной основе. Да даже просто студию обучения малышей чтению по кубикам Зайцева можно было для начала открыть. Ведь в то время ничего подобного еще не было.

Это спустя лет восемь-десять студии раннего развития стали появляться, как грибы после дождя. Но опять мне не хватило смелости и решительности стать бизнес-вумен.

К слову сказать, когда наши дети стали уже школьниками, мы продолжили работу в семейном клубе, и Нина предложила мне возглавить Родительскую Ассоциацию при уже существующей Педагогической лиге. Нужно было только зарегистрировать юридически это сообщество. И этим вопросом – составлением документации, хождением по инстанциям (интернета пока еще не было) я занялась с большим рвением. Но… нам почему-то в регистрации отказали!

У меня опустились руки, я не люблю преодолевать слишком сложные препятствия.

Профсоюзная богиня

Итак, я могла бы уйти, но не ушла. Времена в 90-е годы были неспокойные, предприятия рушились одно за другим, люди оставались без работы. Классные заводские специалисты, инженеры, преподаватели превратились в челноков, выезжающих в Польшу, Турцию, Эмираты и другие страны для поставок ширпотреба.

А в Академии наук, несмотря на то, что ее тоже временами трясло, было как-то поспокойнее.

И еще мне «помешала» уйти общественная работа: по возвращении из третьего декретного отпуска мне предложили вести возглавить профсоюзный комитет – и я согласилась! Отказавшись даже думать о написании докторской диссертации. Для меня звание доктора наук всегда казалось очень высокой планкой в своем деле.

И повторюсь, самостоятельно я не написала ни одну научную статью, но зато с удовольствием редактировала по просьбе некоторых коллег их статьи, а также научные работы диссертантов, иной раз задерживаясь на работе допоздна. Настолько меня увлекал этот процесс, что я даже времени не замечала.

Тут я опять «спотыкаюсь» о нереализованные в полной мере свои способности, в данном случае – желании и умении редактировать чужие тексты. Ничто не мешало бы мне монетизировать этот талант, если бы на тот момент я обладала хотя бы капелькой бизнесового мышления. Но увы… с сожалением приходится констатировать очередной факт недомыслия. Зарабатывать себе на жизнь техническим редактором я не сподобилась, хотя могла бы! И даже после выхода на пенсию!

А вот на месте председателя профсоюзной организации института я, можно сказать, села на своего конька! Мозги у меня стали активно шевелиться, чего никогда не было, когда я проводила исследования в лаборатории или пыталась осмыслить полученные результаты.

Итак, на профсоюзной работе у меня, наконец, появилась сфера приложения моих организаторских способностей. Однако науку с момента развала СССР постоянно лихорадило – то урезание бюджета, то внутриструктурные преобразования и слияния разных институтов, то засилье бумагомарания, навязанное чинушами.

Ученые, народ в основном спокойный и интеллигентный, если и не бастовали как рабочие, то, по крайней мере, пытались защитить интересы научного сообщества на митингах и в письмах протеста к руководству страны. Какие-то подвижки в пользу науки иной раз все же совершались, но все постепенно шло к тому, что академические исследования настойчиво переводились на рельсы получения конкретных результатов с практическим выходом. Хотя для этого существовали отраслевые институты. В этот момент из научного центра ушли многие сотрудники, перейдя на работу в вузы или другие места, где было больше перспектив. А я – нет.

Несмотря на все это, профсоюзная работа каким-то образом продолжалась. Точнее, именно благодаря активному протестному профсоюзному движению, наука в стране была сохранена.

Именно на посту председателя профсоюзной организации я нашла для себя точку опоры. Это была общественная работа и от научных исследований меня никто не освобождал, но все равно мне стало намного интереснее. Моя душа, что называется, развернулась! Своим коллегам-ученым я создавала довольно кипучую, на мой взгляд, жизнь вне стен лабораторий – организацией праздников, (в том числе для наших детей), спартакиад, конкурсов, юбилеев и прочих запоминающихся событий. Сама писала сценарии и вела свои мероприятия.

Вела фотолетопись научной и вне научной жизни, собирала истории наших ветеранов и даже написала целую книгу их воспоминаний. Ее напечатали небольшим тиражом как специальный выпуск журнала «Биомика» к 50-летию института. К тому же я оформила своими и архивными фото несколько стендов, которые висят в институтском фойе до сих пор.

И была у меня потаенная мечта, которую я почему-то никогда и ни с кем не обсуждала. По ночам мне снился настоящий бал – дамы в прекрасных платьях и кавалеры во фраках. Я буквально им грезила, в моих ушах постоянно звучала прекрасная музыка Штрауса – вальсы, польки, марши… Но почему-то я ничего не сделала для воплощения этой мечты. Были какие-то другие интересные и красивые проекты, но эта мечта так и осталась на тот момент нереализованной. Я даже не представляла, как к ней подступиться.

Спойлер. Спустя с десяток лет мечта о бале все-таки осуществиться, но это будет уже не мой проект!

Опять приходится с сожалением констатировать – если бы у меня была хоть толика бизнесового мышления, я могла бы все это сделать делом своей жизни. Создание собственного агентства праздников – первое, что напрашивалось на ум. Но напрашивалось не тогда, когда это реально могло осуществиться, а уже спустя много лет, когда людям (и мне) стали открываться новые знания, появились специалисты помогающих профессий, а психологические консультации постепенно стали нормой жизни для многих ищущих себя людей.

Вот и четвертая непрожитая жизнь потенциальной владелицы своего праздничного агентства, да еще и не одного: свадебного, детского, игрового… Когда все это до меня дошло, мне было уже далеко за 50, вокруг было уже очень много подобных агентств, а энергии начинать конкурировать с ними, да и самого желания у меня уже не было.

К тому же мне совсем не хотелось покидать наше высокоинтеллектуальное и интеллигентное сообщество ученых и нашу чисто мужскую лабораторию молекулярной биологии, где я долгое время была единственной женщиной и где мне было до поры до времени достаточно комфортно. Не хотелось расставаться с заведующим лабораторией доктором наук, профессором Алексеем Чемерисом, и моими ставшими родными коллег по лаборатории Фуатом Гималовым, Юрием Никаноровыми и другими сотрудниками, с кем мы начинали много лет назад вместе работать.

Не хотелось менять все это непонятно на что. Особенно, когда у тебя уже есть не просто рабочий стол в лаборатории, а отдельный кабинет ученого секретаря диссертационного совета.

Работать с людьми и бумагами я умела. Поэтому спустя время мне предложили также заведовать еще и институтской аспирантурой.

Лирическое отступление третье, квартирный вопрос

Был еще один момент, который тормозил процесс моего ухода из Академии.

Наверное, многие помнят времена, когда в организациях выделялись бесплатные квартиры для сотрудников. Последний раз такое событие в Уфимском научном центре произошло еще в 80-х годах прошлого столетия. И вот наконец, после длительного перерыва Российская академия наук начала в 2002 году процесс строительства нового дома для уфимских ученых. На каждое подразделение Центра выделялось, в зависимости от численности, от двух до пяти квартир. В списках очередников, которые все эти годы после развала СССР безнадежно, но продолжались вестись, началось движение. Народ быстренько стал собирать справки, находить причины попасть в льготную очередь или хотя бы просто не оказаться в самом низу. Я, как многодетная мать, как раз и состояла в такой льготной очереди, так как жили мы тогда семьей в пять человек в маленькой панельной квартирке.

Желание оказаться впереди других приводило к конфликтам и ссорам между коллегами. Как известно, квартирный вопрос испортил не только москвичей. Однако пыл очередников охладило известие о том, что квартиры будут не совсем бесплатными. За них придется какую-то часть суммы доплатить. Какую же? Радость предвкушения получить новое жилье стала испаряться, а распри – затухать. Далеко не все из сотрудников имели для такой выплаты достаточные финансовые возможности.

Когда же спустя год после начала строительства выяснилось, что выделенных Российской Академией наук денег хватило только на разработку проекта и рытье котлована, стало понятно, что придется не просто доплачивать какую-то сумму, а вложиться чуть ли не полной стоимости (за вычетом этих двух позиций – проект и котлован). Тут уже почти все окончательно приуныли. Особенно, когда строительная организация вдруг запросила от претендентов на жилье оплатить сразу всю сумму за квартиры, как будто дом был уже построен и сдан! Понятия ипотеки в те годы еще не существовало, банковские кредиты выдавались под высокие проценты, а дефолт 1998 года подкосил многих людей, и никто не давал взаймы больших сумм.

Где быстро взять миллион, если твоя зарплата составляет всего 8-10 тысяч рублей?

Одна моя знакомая дала такой совет – составь список из ста своих знакомых и попроси у всех понемногу, сколько не жалко дать на время. Я так и сделала, хотя это был, конечно, не единственный источник.

От сложившейся ситуации выиграли те, кто был при деньгах – академики, профессора, директора институтов. Они без особого труда выкупили ставшие ничьими квартиры, от которых были вынуждены отказаться действительно нуждающиеся в жилье ученые, много лет ожидавшие этого события. А спустя несколько лет, когда цены на недвижимость взлетели, соответственно ими распорядились.

Я понятия не имела, где мы возьмем деньги, но от своей очереди на трехкомнатную квартиру почти в 100 квадратных метров отказываться не стала.

Не буду описывать всех перипетий поиска денег, дальнейшего строительства и процедуры получения свидетельства о праве на жилье. Это было очень драматично и стоило больших нервов всем, кто в этом участвовал. Но, наконец, в 2006 году наша семья получила ключи от прекрасной (хотя и совершенно черновой) квартиры с видом на лесной массив и загородные дали.

И я не устаю благодарить мироздание, себя и своего мужа, что мы, пусть и с большим трудом, но справились с этой ситуацией.

Мечтать полезно

Покидать стены Академии наук я вроде как не собиралась, но мечтать о другой жизни никому не возбраняется. Жаль, не попались мне на пути люди, которые могли бы подсказать, что и как можно сделать. А то мы всем семейством в годы перестройки просто ломали головы, каким бы бизнесом можно было бы заняться. Я тогда довольно долго находилась в декретном отпуске, вполне можно было помечтать о чем-то новом, и мы с родственниками даже проводили своего рода мозговой штурм на эту тему. Брат мой после развала СССР был вынужден уйти из армии, уехать из военного городка, где он служил на Дальнем Востоке и вернуться в родной город, оказавшись фактически в нулевой точке – ни работы, ни жилья. И у него тоже голова болела о том, где он может приложить свои навыки и умения.

Вот тогда у меня появились первые размышления о своем деле. Были попытки, правда, не слишком настойчивые, все же предложить мужу начать проводить свадьбы – как я это делала много раз совершенно бесплатно для своих подруг в качестве свидетельницы. Я бы все организовывала, а муж снимал бы счастливых женихов и невест и делал фотографии (он, будучи классным экспертом-криминалистом, делал качественные снимки не только на месте преступлений). Но сотрудникам МВД было запрещено заниматься бизнесом, а уходить из этой структуры он не собирался в принципе. К тому же у него было, как сейчас говорят, ограничивающее убеждение, что во всех ЗАГСах уже есть свои штатные фотографы, и соваться в их занятую нишу даже не стоит.

Ах, как он ошибался, однако!

А у меня, видимо, было мнение-сомнение – что я одна такой вид деятельности не потяну. Нечего и думать! Все, лавочка закрыта. Организатором свадеб и владелицей свадебного агентства я не стала, хотя все предпосылки для этого были.

Лирическое отступление четвертое, фотографическое

Впервые с фотоаппаратом, а точнее, с процессом получения фотографий (их печати), я познакомилась еще в самом раннем детстве. Мой отец был владельцем фотоаппарата ФЭД (Феликс Эдмундович Дзержинский), а по тем временам такой аппарат у советских людей был еще редкостью! Отец очень любил фотографировать нашу семью и многочисленных родственников, кому потом он считал своим долгом напечатать и подарить все-все снимки, где они были запечатлены. Благодаря ему наша семейная история неплохо сохранилась в виде фотоальбомов.

Так вот я очень хорошо помню, как мы с папой, а потом и с братиком запирались в темной крохотной кладовке, которая была, помимо склада всякого-разного, еще и фотолабораторией с большим увеличителем и кучей ванночек. Где при свете красного фонаря начиналось твориться волшебство – после нескольких манипуляций с засветкой и проявкой фотобумаги на ней начинали проступать сначала просто пятна, а потом лица и фигуры людей. Это было очень увлекательно!

Позднее отец подарил нам фотоаппарат «Смена», и с тех пор я очень люблю фотографировать! Странно, что не купила себе профессиональный фотоаппарат, хотя временами мечтала о нем! Выполняя одно из упражнений очередного тренинга, где нужно было представить, кем бы я могла быть, если у меня не было никаких ограничений, одним из первых в списке оказался «детский фотограф». Это на меня так произвела впечатление одна очень удачная фотография моего первенца, сделанная фотографом в парке, что я нафантазировала себе и такой вид занятий.

Но все же только как фотограф-любитель. Камеру я, можно сказать, не выпускаю из рук, благо она все время в руках в виде крайне практичного приложения к телефону. Но делом жизни или хотя бы хобби, приносящим доход, я его делать так и не стала.

Когда же на пенсию?

Вернемся ненадолго к теме работы в Академии наук.

Научно-организационная работа, общение с аспирантами, докторантами и преподавание в вузе нравились мне гораздо больше, чем исследовательская и аналитическая. Появилось, наконец, то самое моральное удовлетворение. И я, возможно, так и сидела бы в своем кабинете еще много лет. Как говорится, из стен Академии наук выносят, по большей части, «вперед ногами». Поскольку служение науке присуще исключительно преданным этому делу людям, случайные здесь не задерживаются (за редким исключением вроде меня). Так и сидела бы, если бы не очередная реорганизация в академической сфере. Академию наук с ее почти 300-летней историей зачем-то преобразовали в Федеральное агентство научных организаций, которым руководили уже не академики, а чиновники. Работа с бумагами, планами и бесконечными никому не нужными отчетами стала превалировать над всем остальным. И это уже было выше моих сил.

К счастью, эта структура (ФАНО) уже через 5 лет была ликвидирована, как совершенно не оправдавшая возложенных на нее надежд.

Но на тот момент свободный труд ученых, которые и так отдавали все свои силы науке, задерживаясь на работе допоздна, вдруг стал подконтрольным. Вплоть до внедрения пропускной системы и установки вертушки на входе, как на заводской проходной. С фиксацией времени прихода на работу. Время ухода, правда, никого не интересовало. Чтение лекций студентам в рабочее время и отлучки в связи с этим из лабораторий тоже оказались под запретом. Студентам разных вузов, где преподавали большинство наших докторов и кандидатов наук, приходилось самим приезжать в Академию в вечернее время.

К тому же я все чаще стала сталкиваться с ситуациями, когда лично мой труд стал обесцениваться руководством. Я стала всерьез подумывать о том, чтобы все-таки поменять сферу своей деятельности. Но так как мне было уже под 50, уходить просто так в никуда и пытаться открыть свое дело в этом возрасте я уже не видела особого смысла. Да и энергии мне тогда еще не хватало.

Я с нетерпением стала ждать наступления пенсионного возраста. Чтобы уходя из науки, иметь хоть и мизерную, но подпитку в виде пенсии. Конечно, я не сидела сложа руки, а активно искала сферы приложения своих сил. Благо для этого открывалось все больше возможностей.

Мир вокруг стал меняться, открывались все новые знания о развитии человека; двери в прошлую жизнь стали закрываться. Зато стали открываться новые – без ограничений. Желание изменить свою жизнь, сделать ее лучше, интереснее и упорная работа по преодолению ограничивающих убеждений, которых накопилось за всю жизнь целый воз, стали приносить свои плоды.

Лирическое отступление пятое, благодарственное

В 1998 году у меня появился свой домашний компьютер, которым одарил меня мой муж, приурочив этот подарок к моменту начала оформления моей диссертационной работы.

По общепринятым меркам, я, даже как соискатель ученой степени, защитилась довольно поздно – в 39 лет, уже после рождения третьего ребенка.

В этот же год мы отмечали 70-летний юбилей моего отца. И когда наша семья готовилась к этому празднику, я, изучив папину биографию, вдруг обнаружила, что чуть ли не один в один повторила его жизненный путь.

Как и отец, я была членом КПСС (Коммунистической партии Советского Союза) и работала в аппарате райкома комсомола. Папа дошел до обкома партии, но я, правда, так высоко забраться не успела.

Отец долгое время работал в одном из институтов Башкирского филиала Академии наук, и я там провела все свои годы вплоть до пенсии, разве что в другом институте.

Отец защитил диссертацию в 39 лет. Мама дорогая – я тоже!

Отец преподавал в вузе, он был доцентом. Совпадения накапливаются – я тоже имею диплом доцента: в течение десяти лет читала студентам лекции, проводила семинары и практикумы по микробиологии в одном из уфимских университетов.

Отец трудился ученым секретарем. И меня эта стезя не минула тоже!

Помимо схожего пути по карьерной лестнице, многое совпадало и в других сферах.

Отец очень любил организовывать семейные праздники, и мне передалась эта любовь. Также, как и любовь к путешествиям.

Он уважал физкультуру и до последних дней активно делал утреннюю зарядку. Нас с братиком он научил плавать и играть в шахматы, поставил еще в детсадовском возрасте на лыжи, а в школьном – на коньки. Я пошла в деле занятий спортом еще дальше. И даже завершив юношескую спортивную карьеру, продолжала заниматься физкультурой уже в виде занятий фитнесом. А после выхода на пенсию вернулась в спорт, теперь уже ветеранский и постоянно участвую в соревнованиях для старшего поколения. И даже нередко в них побеждаю!

Безусловно, я очень благодарна своим родителям за то, что они создавали мне условия для моего развития. Купили по моей просьбе пианино. Выделили деньги для покупки абонемента в бассейн, откуда я и попала в спортивную школу. Радовались моей самостоятельности с детского возраста.

От мамы мне передались любовь к пению и танцам – она постоянно участвовала в заводской самодеятельности. Хотя специально заниматься танцами мне было некогда, но на студенческих дискотеках я танцевала с удовольствием.

На всем этом благоприятном фоне детских лет как-то совершенно диссонансом звучат мои размышления о том, что уже в более взрослом возрасте, на пороге окончания школы, мне вдруг отказали в самостоятельном принятии решения по выбору дальнейшего жизненного пути.

Что это было? Почему отец не хотел отпускать от себя сначала меня, а потом и брата, который вознамерился ехать учиться в другую союзную республику в военное училище?

Честно сказать, я так и не нашла ответа. А спросить уже нет возможности.