Читать книгу Патриархат заработной платы. Заметки о Марксе, гендере и феминизме - - Страница 9

Применение капиталом заработной платы затемняет сам состав рабочего класса и удовлетворяет потребность капитала разделять, чтобы править. Благодаря заработной плате как особому отношению капитал не только организовал разные рынки труда (рынки для черных, молодежи, женщин и белых мужчин), но также противопоставил «рабочий класс» «неработающему» пролетариату, который, как считается, паразитирует на труде первого. Когда мы получаем пособия, нам говорят, что мы живем на налоги «рабочего класса»; нас, домохозяек, постоянно изображают как прорву, в которую уходят зарплаты мужей. Однако в конечном счете социальная слабость не имеющих заработной платы – это слабость всего рабочего класса в отношении к капиталу. Как показывает история аутсорса производства, резерв неоплачиваемой рабочей силы и в «неразвитых» странах, и в метрополиях позволил капиталу уйти из тех областей, где рабочая сила сделала себя слишком дорогой; тем самым была подорвана власть, которой рабочие в них добились. Всякий раз, когда капитал не мог убежать в третий мир, он открывал ворота заводов женщинам, черным, молодежи или мигрантам из третьего мира. На самом деле неслучайно то, что, хотя капитал основан на наемном труде, более половины мирового населения все еще не получает заработной платы. Ее отсутствие и недостаточное развитие – важнейшие элементы капиталистического планирования как на национальном, так и на международном уровнях. Они представляются мощными инструментами, заставляющими рабочих конкурировать на национальном и международном рынке труда, внушая нам, что наши интересы различаются и противоречат друг другу. Вот основы идеологии сексизма, расизма и велфэризма (к неудовольствию тех рабочих, которым удалось получить какие-то деньги от государства), являющихся прямыми выражениями различных рынков труда, а потому и разных способов регулировать рабочий класс и разделять его30. Если мы игнорируем это применение капиталистической идеологии и саму ее укорененность в заработной плате как отношении, мы не только кончим тем, что будем считать расизм, сексизм и велфэризм нравственными болезнями, плодом «плохого воспитания» и «ложного сознания», но и ограничимся стратегией «воспитания», которая не позволяет нам «отстаивать наше дело иначе, как при помощи моральных императивов»31.

Наконец, мы согласны с Лопейт, когда она говорит, что наша стратегия, покуда мы стремимся обрести свободу, снимает с нас необходимость опираться на «доброту» мужчин32. Как показала борьба черных в 60‐х, их сообщества «донесли» до других свои потребности не добрыми словами, а организацией своих сил. В нашем случае попытка воспитывать мужчин всегда означала, что наша борьба приватна, что она ведется в одиночестве наших кухонь и спален. Там мы не могли найти силы для противостояния капиталу. Сила – вот что воспитывает. Сначала мужчины будут бояться, а потом они будут учиться, поскольку бояться будет капитал. Мы не боремся за более справедливое распределение того же труда. Мы боремся за то, чтобы покончить с этим трудом, и первый шаг к этому состоит в том, чтобы назначить ему определенную цену.