Читать книгу Зеркало с кровавыми разводами - - Страница 3

Поздним вечером столбик термометра застыл на привычных для петербуржцев плюс пяти. Свирепствовал ветер. От залива веяло пронизывающим холодом, поэтому ощущалось это безобразие чуть ли не ниже нуля. Марк пожалел, что не оделся теплее. Поеживаясь, он зашел в ТРЦ. Непривычно красивые для охраны два молодца, дежурившие у входа, кинули на него короткий взгляд, но не проронили ни слова. Расстегнув демисезонную парку, он пристальнее посмотрел на встретившихся ему сотрудников молла – охранников, продавцов-консультантов: у всех были голубые глаза.

Все, кроме уж совсем отшельников, не пользующихся Интернетом, знали, что человекоподобные роботы уже используются вовсю, но никто не говорил, что у них должны быть глаза одного цвета. Марк голосом осуществил поиск ТРЦ по геолокации. Выяснил, что у всего персонала этого комплекса голубые глаза. По словам гендиректора и собственника бизнеса, это символизирует единение с морем, небом и является важной частью айдентики бренда.

Теперь ТРЦ, супермаркеты и другие магазины даже в Западной Европе работали круглосуточно. Андроиды считались особой категорией имущества, поэтому за соблюдение трудовых прав «работников» можно было не переживать. В США и некоторых азиатских странах наиболее ушлые предприниматели уже установили душевые кабины в общественных туалетах и поставили капсулы для сна в холлах, но представители гостиничного бизнеса пытались бороться с новым порядком, опасаясь за свой карман. В Европе, включая Россию, подобные практики были запрещены законодательством: власти апеллировали к тому, что у людей должен быть дом, осуждали переработки, вынуждающие граждан спать, где придется, и не видеть родных сутками.

Марк поднялся на второй этаж. Купил дешевый американо в вендинговом автомате, расположился на диване перед столом, сняв куртку, и достал ноутбук. В помещении было непривычно малолюдно. Редкие полуночники примеряли одежду в некоторых магазинах и спешили восвояси. Раньше молодежь бродила вовсю. Сегодня же мир как будто остановился и опустел так же, как в 2020 году, когда началась пандемия. Должно быть, многие, начитавшись тревожных новостей, предпочли от греха подальше провести эту ночь дома, так как по предварительным данным все нападения совершались только на улице и в общественных местах.

Включив компьютер и периодически глотая кофе, Марк уткнулся в экран. Включил видео со скрытой камеры наблюдения у входа в подпольное казино на улице Рубинштейна. Пару месяцев назад он нашел доказательства того, что там не только бар, но пообещал не сдавать контору правоохранительным органам, если бизнесмены предоставят ему доступ к своим камерам, о существовании которых не было информации в Интернете. Руководители заведения согласились.

С помощью специальной программы Марк нашел время, когда нападавший совершил подобное преступление на улице Рубинштейна на небольшом расстоянии от тех домов, которые должны были попасть на камеру. Оказалось, что это всего один случай, по крайней мере, из тех, о которых уже известно. Это случилось вчера, 7 апреля в 15:41. Марк включил нужный фрагмент: парень в синих слегка зауженных джинсах, белых кроссовках и застегнутой до самой шеи серой толстовке как будто случайно проливает на пожилую даму, идущую ему навстречу, чуть-чуть кофе из пластикового стаканчика. Дежурно извинившись, он идет дальше, не ускоряя шаг. Нападавшего отлично видно: рост примерно метр семьдесят, спортивного телосложения, но не качок, стрижка флэттоп, светлые волосы, карие глаза, короткая аккуратная бородка. Марк сделал скриншот. На камеры, о существовании которых всем известно, ни один из нападавших не попал ни в одном городе мира. По меньшей мере, петербуржец не обнаружил ни одного такого случая.

Марк попытался установить личность этого нападавшего, но общедоступный поиск в Интернете не принес никаких результатов. На открытых профилях в соцсетях и страницах на сайтах знакомств, которые он промониторил с помощью программы, фотографии такого человека не было. Зато быстро удалось узнать имя пострадавшей: Ангелина Петровна Чеботарева, сейчас на пенсии, в прошлом – директор Ромашинского детского дома-интерната для детей с легкой степенью умственной отсталости. Группа приемных родителей, чьи дети раньше воспитывались в этом учреждении, обвинила руководителя в воровстве конфет и других сладостей, которые привозили спонсоры на Новый Год. По словам сирот, им ничего не доставалось. Тем не менее, уголовное дело возбуждено не было: слова детей с отставанием в развитии правоохранительные органы не восприняли всерьез. Некоторые приемные матери повозмущались, оставили жалобы в какие-то общественные приемные, но вскоре все затихло, тем более что Ангелина Петровна ушла на пенсию, а при новом директоре конфеты уже никто не отбирал.

Марк нашел видео выпускника учреждения. На нем мужчина средних лет, одетый в клетчатую фланелевую рубашку и светлые джинсы, сидит на диване в квартире-студии в стиле минимализма.

«Отбирали ли у нас конфеты, шоколадки и другие сладости? – спросил бывший детдомовец на видео. – Нет, нам доставалось их сполна. Забирали ли директор, воспитатель и другой персонал излишки себе? Разумеется. В начале 2010-х годов корпоративные спонсоры стали буквально заваливать сиротские учреждения подарками, особенно сладостями под Новый Год. По самым скромным подсчетам, на одного воспитанника приходилось чуть ли не пять килограммов, при том, что некоторым сладкое в принципе нельзя, например, из-за аллергии, а у кого-то сахарный диабет. Нам давали столько, сколько мы могли съесть без вреда для здоровья, часть оставляли нам впрок, но так, чтобы не истек срок годности, а остальное забирали себе. Могли ли они поступать по-другому? Наверное, но спонсоры сеяли добро бездумно, так что мы имели то, что имели. Я не исключаю, что часть шоколадок персонал дарил на тот же Новый Год или Рождество еще своим друзьям или родственникам. Чувствовал ли я себя обездоленным из-за этого? Вряд ли. Гораздо больше я переживал из-за того, что меня никто не усыновляет…»

Марк выключил видео. Сам он в силу возраста начало 2010-х не помнит, но старшие воспитанники рассказывали, что тогда все так примерно было и в их детдоме.

Еще раз пересмотрев кадры нападения, Марк обратил внимание на то, что хулиган в капюшоне и, судя по всему, несмотря на 28-градусную жару, он совсем не испытывает дискомфорт. А ведь мог хотя бы расстегнуть толстовку!

«Возможно, правонарушитель – это обиженный выпускник этого детдома, – предположил Марк. – Такой мог не расстёгиваться, ведь за годы нахождения в системе он привык то париться под горячим душем, когда няня забывала сделать воду похолоднее, то мерзнуть, постукивая зубами».

Тем не менее, картинка не очень складывалась: очевидно, речь идет о международной банде, а столько выпускников детдомов на Земле точно не найдется. Значит, каждый случай индивидуален. Что объединяет эти преступления? Или только схожи методы, а мотив у каждого свой? Или кто-то один начал, а остальные просто бросились повторять, самостоятельно выбирая жертв, но все нападавшие не связаны между собой? Ведь если преступники связаны, то должны же они как-то общаться? Но где и как – никаких зацепок.

Поиск в законном сегменте Интернета больше ничего не принес, зато в Даркнете в слитой базе данных андроидов Марк нашел по фотографии нападавшего. Если верить программе, сходство составляло 98%. Напротив изображения хулигана в таблице значился его серийный номер: HM-RU064512. Машина считалась адроидом, живущим у семьи в Выборге, но фамилии владельца и адреса не было. В отличие от настоящей базы, слитые не могли похвастаться полнотой информации, а по серийному номеру больше ничего найти не удалось.

В глазах помутнело, по коже пробежали мурашки.

– У Вас все в порядке? – спросил андроид-охранник, дежуривший на этаже, подойдя к парню.

Поперхнувшись от неожиданности, Марк утвердительно кивнул, стараясь не выдавать внезапно нахлынувший страх. А ведь во всем ТРЦ сейчас, похоже, кроме него, остались одни андроиды. Если они действительно способны причинить вред человеку, то он в западне: даже служба спасения приехать не успеет. С другой стороны, вероятно, он просто себя накручивает, да и на улицу уходить он не мечтает, так что хочет он этого или нет, но ночь ему придется провести в компании андроидов. Может быть, он ошибается, и роботы и в самом деле милейшие существа. Охранник-человек вообще к нему не подошел бы, а этот пусть и неживой, но проявляет заботу.

Марк изучил новости: пока никто – по крайней мере, с доказательствами – не утверждал, что за серией преступлений стоят андроиды, а первому публиковать такой пост стало боязно. Что, если он ошибается, а из-за его халатности в мире начнутся массовые беспорядки или даже не одна гражданская война? Допустить такое он явно не жаждет. А ведь вероятность того, что хулиган – человек достаточно велика. В эту серую базу иногда злой шутки ради вносят самых обыкновенных людей, на которых кто-то разозлился, или тех, кого просто по приколу называют роботом из-за того, что он, например, плохо считывает эмоции. Такие преценденты уже случались и в первый раз люди, которых ошибочно назвали роботами, потребовали удаления их имен: они опасались, что на них могут напасть андроидофобы. Говорят, что те данные действительно исчезли, и вроде бы администрация какого-то серого сайта даже выплатила им компенсацию за моральный ущерб, но тем не менее всегда оставался риск того, что кого-то снова внесут в базу по ошибке или со злости.

Положив куртку на диван и свернув ее словно подушку, Марк прилег и задремал, так и не решившись опубликовать пост со своими догадками.

***

Потянувшись, Лиза встала и прошла на кухню. Голосом включила кофемашину и запустила умную колонку – она выглядела так же, как на рубеже 2010-2020 годов: архаичная модель, к тому же, уже бывшая в употреблении. На андроида, даже старого, в доме, естественно, не хватало денег.

– Лейла, что нового в мире? – спросила петербурженка, открывая холодильник и с аппетитом уминая соленый огурец, не разрезая его.

– Вот что мне удалось найти в Интернете по этому запросу, – начала говорить Лейла, и Лиза почувствовала, что ее подташнивает. – С седьмого апреля более миллиона человек в 138 странах стали жертвами неизвестных. Чаще всего хулиганы прыскали в них из баллончиков трудно смываемой краской разных цветов в лицо или на одежду или, будто случайно, проходя мимо или навстречу, обливали кофе, чаем, глинтвейном или другим горячим напитком; многие не обращалась в полицию, но теперь собираются это сделать. Чуть более ста тысяч человек написали заявления с жалобами на синяки, ушибы и вывихи, реже переломы рук и пальцев. В тридцати пяти с половиной тысячах случаев речь идет о ножевых, огнестрельных ранениях, сотрясениях мозга и травмах позвоночника; таким жертвам потребовалась госпитализация, но медики оценивают их состояние как средней тяжести или стабильно тяжелое и уверяют, что их жизням ничего не угрожает. Все пострадавшие, давшие комментарии, сходятся во мнении, что злоумышленники ничего у них не украли, ничего не требовали и не объясняли мотивы своих поступков. Ни один из пострадавших не столкнулся с сексуальным насилием. Жертвы утверждают, что не были знакомы с преступниками.

По словам немецкого блогера-миллионника Питера Волнеса, абсолютно все пострадавшие – совершеннолетние, 64% из них мужчины, 89% жертв моложе 75 лет. Сообщается, что пострадавшие в большинстве случаев не были знакомы между собой. Они придерживаются разных политических взглядов и вероисповедания, среди них встречаются заядлые охотники и, напротив, вегетарианцы и веганы; многодетные родители и бездетные; неоднократно судимые и никогда не привлекавшиеся; безработные, пенсионеры, врачи, ученые, студенты, совершеннолетние старшеклассники, учителя, маркетологи, актеры, IT-специалисты, бизнесмены, политики, топ-мененджеры и даже два астронавта. По предварительным данным, среди пострадавших не было ни одной беременной женщины. Криминальная полиция Германии пока не ответила на запрос немецкого блогера. Пресс-служба Интерпола сообщила, что выступит с официальным заявлением завтра в полдень. Власти США, России, Германии и десятков других государств призвали жителей без крайней необходимости не покидать свои дома и рекомендовали компаниям перевести наибольшее количество сотрудников на удаленный режим работы; в США, России, Евросоюзе, Канаде и многих других странах школьников и студентов перевели на дистанционное обучение, а детские сады принимают только тех, у кого оба родителя или единственный родитель работает неудаленно.

Голосовой помощник собирался вещать что-то еще, но Лиза остановила его. Взяв умный тест на беременность, она ушла в туалет. Чтобы женщины ничего не перепутали, тесты теперь изъяснялись просто и доступно: «Беременна» или «Не беременна». Результат Лизы: не беременна.

«Но тест может врать, – раздосадовано подумала девушка, вымыв руки. – А что если…?»

Обрадовавшись своей идее, она молнией вылетела из санузла, взяла смартфон, изменила настройки приватности, сделав профиль в соцсети открытым, и написала: «Иду делать аборт». Чтобы не столкнуться с уймой тех, кто будет читать ей нотации, отговаривать или пытаться понять, чем она руководствовалась, она отключила возможность оставлять комментарии.

«Неизвестными явно движут какие-то мотивы социальной справедливости, надо отметать одну версию за другой, может, тогда Марк продвинется хоть в этом расследовании», – предположила она.

Сходив в душ и позавтракав, Лиза прикрепила к своему пальто скрытую камеру. Намеренно пошла по двору, где не было других искусственных глаз. Нападавший не заставил себя долго ждать: пробегая мимо нее, как будто куда-то очень спешил, он ненароком толкнул ее, она упала, но отделалась легким ушибом. Хулиган извинился, помог ей встать, предложил вызвать такси и сопроводить до больницы, но девушка отказалась, а когда изменила свое мнение, решив, что это отличный шанс побольше узнать о правонарушителе, от него уже и след простыл.

Чуть придя в себя после легкого шока, охватившего ее сразу после нападения – она не думала, что все произойдет в первый же день и так быстро, словно по мановению волшебной палочки – Лиза дрожащими от нетерпения руками набрала Марка и рассказала ему о случившемся, одновременно переслав ему фотографию хулигана, сделанную при помощи умной камеры. Узнав, что на нее напали, когда она написала, что идет делать аборт, Марк отнесся к ее версии скептически. По предварительным данным, среди пострадавших не было ни одной беременной женщины: судя по всему, этические принципы банды не позволяют им трогать ни несовершеннолетних, ни беременных.

– Думаешь, это совпадение? Но у меня же маленький срок, ничего не видно.

– Преступники явно руководствуются не внешним видом и не стереотипами, – возразил Марк. – На сто сорок шесть молодых людей и девушек напали аккурат на следующий день после того, как им исполнилось восемнадцать лет, то есть именно тогда, когда они и стали взрослыми, хотя в обыденном сознании недалеких людей еще бытует мнение, что ты становишься совершеннолетним в день рождения. Шестьдесят пять молодых жертв еще были учениками старшей школы, некоторые из них шли вместе со своими более юными сверстниками в одной компании, но нападали только на взрослых, так что преступники точно видели документы будущих жертв, – пояснил Марк, изучая информацию на ноутбуке. – Подожди, а ты что правда беременна и хотела сделать аборт? – ошарашенно уточнил он.

– Наконец-то, спросил, – скептически отметила Лиза. – Нет, просто хотела отметать одну версию за другой.

– А ты как вообще? – с сочувствием добавил он, почувствовав свою вину. – Тебе в травмпункт не надо?

– Для полиции? Там следов никаких нет. Ну, скорее всего, – отмахнулась она.

– А просто так? Ты в порядке?

– Ага.

– А кто-то знал, что ты не беременна?

– Я сделала умный тест. Больше никто не знал.

– То есть правонарушители имеют доступ к базе данных Минздрава… – задумчиво подытожил он.

– В смысле? – удивилась Лиза.

– Ты что не читала пользовательское соглашение? Все результаты, полученные с помощью умного теста, автоматически направляются в базу данных Минздрава и органов опеки. Это сделано для того, чтобы подростки не пугались, если они беременны, и не скрывали это до последнего ото всех, рискуя своим здоровьем, возможно, даже своей жизнью и жизнью плода, а остальные вовремя вставали на учет и шли делать УЗИ, не пуская все на самотек. Все сходится: ты не беременна, поэтому на тебя могли напасть. Но вряд ли на тебя напали именно из-за желания сделать аборт. Во-первых, оно мнимое, и нападавшие понимали это, во-вторых, среди других пострадавших сотни тысяч человек никогда даже не думали делать аборт и не советовали это своим женам или девушкам.

– Ясно… А тебе удалось установить личность этого нападавшего? – с надеждой спросила Лиза.

– Я в процессе… – ответил он, обнаружив фотографию хулигана на странице в соцсети у какой-то, скорее всего, бездетной пары средних лет, живущей в Приозерске. – В душ пустишь? Ты сейчас дома или где?

– Ага. Скоро буду, у меня сегодня нет работы.

***

Сходив в душ, переодевшись и позавтракав, Марк разместился в комнате за двумя мониторами.

– Ты лучше присядь, – слегка взволнованно попросил мужчина, когда Лиза подошла к нему с немым вопросом.

Она приземлилась в офисное кресло на колесиках и подъехала к компьютеру. Марк открыл страницу в соцсети той семьи из Приозерска. Лиза посмотрела на пост, опубликованный в 2036 году: «С 14 июля в новом составе».

Текст сопровождался фотографией пары средних лет во дворе двухэтажного коттеджа в окружении цветов и пары яблонь, золотистого ретривера, сидящего перед ними, и парнем, стоящим между взрослыми. На вид ему было лет восемнадцать-двадцать.

– Да, именно он на меня и напал, – спокойно подтвердила она.

– Он андроид, – нервно поперхнувшись, тихо констатировал факт Марк.

– С чего ты это взял? – она скептически фыркнула и принялась внимательно просматривать другие посты и фотографии семьи, благо они были доступны всем пользователям соцсети, а не только френдам. При этом написать им личное сообщение, отправить заявку в друзья, оставить комментарий или даже поставить какую-либо реакцию под постом не позволяли настройки приватности.

– Ты просто пересмотрел фантастические фильмы и сериалы, – высказала свое мнение Лиза. – Очевидно же, что у пары не было детей, поэтому в 2036 году они усыновили подростка. Надо написать заявление в полицию, благо у нас есть его фотография и ID страницы его семьи. Непонятно, правда, в чем я перед ним провинилась, отродясь его раньше не встречала… Или он нападает на всех подряд, как-то рандомно?

– Лиза, твоего якобы подростка – который, к тому же, больше напоминает переростка – зовут Джон, – добавил Марк, изучив другой пост, где упоминалось имя парня. – И с каких пор россияне стали усыновлять американских или британских детей? – Он повысил голос. – А вот для андроида, пусть и живущего в России, это как раз таки очень типичное имя. Ванями их пока почему-то никто не называет.

– Он просто мог выглядеть старше своих лет. А насчет усыновления, конечно, такого отродясь не случалось, но поверить в это все-таки в разы легче, чем в то, что роботы стали нападать на людей, – нервно сжав губы, парировала Лиза. – Тем более, что у нас в стране уже пять лет как нет детдомов, логично, что рано или поздно началось бы международное усыновление.

– В США и в Британии тоже почти нет сирот.

Лиза пожала плечами:

– Возможно, этот Джон с особенностями развития. И как мы уже успели убедиться, у него, очевидно, трудное поведение. Наверное, соотечественники не спешили его усыновлять, поэтому Джона отдали на международное усыновление.

Марк слегка колеблясь и понимая, что она раскритикует его за излишнюю осторожность и неуверенность, рассказал Лизе, что хулиган, напавший на пожилую даму седьмого апреля на улице Рубинштейна, скорее всего, тоже андроид.

– Почему ты тогда сразу, еще вчера, не опубликовал пост? – возмутилась Лиза. – Срочно пиши, пока тебя никто не опередил.

– Почему тебя интересует только хайп и деньги? Тебя не напрягает то, что я могу спровоцировать массовые беспорядки на большей части Земли?

Лиза закатила глаза:

– Если уж началось восстание машин, то беспорядки точно не заставят себя долго ждать, но ты хотя бы, наконец, сможешь подключить монетизацию к блогу и, может, даже прославишься. Тормоз, блин, – раздраженно сказала девушка, беря свой смартфон и увидев новое видео Питера Волнеса, в описании к которому было указано, что хулиганы – скорее всего, андроиды. – Волнес тебя, конечно же, опередил.

Лиза поставила гаджет перед собой и Марком и включила видео. Перевод с немецкого на русский язык уже неплохо делал искусственный интеллект.

«Нашей команде предположительно удалось установить личность одного подозреваемого, – говорил мужской закадровый голос.

На экране появился пригород Копенгагена. Пожилая женщина, чье лицо было заблюрено, одетая в синий флисовый спортивный костюм, вышла из частного двухэтажного дома, держа на поводке светлого лабрадора.

– В пригороде Копенгагена на вышедшую гулять с лабрадором 97-летнюю женщину, которая попросила не называть своего имени, напал 22-летний Крис Лейзл. С разбега он сбил пенсионерку с ног, она упала и получила компрессионный перелом позвоночника. Нападавший скрылся с места преступления, а собака оказалась очень добродушной, поэтому на происходящее никак не среагировала. Скорую помощь пострадавшей вызвала молодая соседка, которая привезла дочь из школы раньше обычного, так как у ребенка заболел живот. Момент преступления попал на камеры видеорегистратора автомобиля этой соседки. В интересах следствия мы не публикуем кадры преступления, – продолжал мужской закадровый голос.

– На данный момент пострадавшая в больнице, ее жизни ничего не угрожает, – говорил ведущий. – Датчанка и ее родственники уверяют, что раньше никогда не встречали нападавшего, но один из правнуков решил провести собственное расследование. Подросток, замазав по просьбе родственницы ее лицо, переслал кадры своим друзьям, соседям, сестрам и братьям, а те, в свою очередь, показали видео своим близким. В тот же день одноклассник его девятилетней двоюродной сестры – Бернар Мартен, увидев пост, рассказал, что Крис Лейзл – так, по словам ребенка, звали уборщика, – мыл полы в его школе в Хельсингёре, где мальчик жил и учился два года назад. Было это, соответственно, в 2038 году, тогда все клининговые услуги в Европе уже оказывали андроиды. Мы связались с родителями Бернара, и они подтвердили слова сына. Мальчик учился в публичной школе, поэтому, подняв информацию о государственных тендерах, мы нашли серийный номер уборщика-андроида, который действительно внешне очень похож на нападавшего, попавшего на камеру. Напротив его номера в базе данных указаны имя и фамилия: Крис Лейзл.

На экране появилась фотография нападавшего: парень роста выше среднего, русые волосы, гладко выбритое лицо, зеленые глаза.

– Нам удалось выяснить, – продолжал мужчина средних лет, теперь он гулял по набережной в Хельсингёре, – что это робот HM-DK098614. Он является так называемым человекоподобным роботом, способным выполнять только неквалифицированную и низкоквалифицированную работу. Робот HM-DK098614 вспомогательный, по документам он числится собственностью муниципальных властей. Таким машинам запрещено покидать населенный пункт без сопровождения человека, но, как мы понимаем, – тут мужчина усмехнулся, – если роботу чего-то захотелось или он сбежал, то его уже ничто не остановит. – Непонятно, почему мененджер, курирующий работу роботов, оперативно не сообщил о бегстве подопечного в полицию. Кроме того, согласно рекомендациям Еврокомиссии, к работе в детских учреждениях могут допускаться только роботы с классом 2 и выше, но у Криса Лейзла, как мы видим, класс 0, то есть он туповатенький, – пояснил ведущий. – В пресс-службе Министерства детей и образования Дании на наш запрос пока не ответили. Власти много десятилетий убеждали нас в том, что роботы никогда не причинят вред человеку, но, возможно, восстание машин началось гораздо раньше, чем можно было себе представить. Кто или что надоумило роботов нападать на людей, чем они руководствуются в выборе жертв, все ли взбунтовавшиеся андроиды являются беглецами и одинаковые ли у них классы и прочие технические характеристики, нам только предстоит выяснить. Берегите себя, ставьте лайки и подписывайтесь на уведомления».

– Ладно, – чуть более дружелюбно сказала Лиза, когда они досмотрели видео. – У нас еще есть шанс первыми установить мотив нападавших, а если повезет, то и что-то еще. А заявление в полицию я все-таки подам: думаю, не помешает.

– Да, конечно.

Лиза через Интернет отправила заявление в правоохранительные органы, приложив фотографию нападавшего и ID страницы его семьи.

– Что-нибудь еще нашел? – спросила девушка.

– Пока ничего существенного.

***

18 апреля 2000 г.

Худощавый мальчик лет одиннадцати с синяком под левым глазом, нервно переминаясь с ноги на ногу у кабинета социального педагога, наконец решился зайти внутрь. Дверь закрылась на удивление бесшумно, поэтому женщина средних лет, одетая в бордовый брючный деловой костюм и склонившаяся за пузатым монитором персонального компьютера, ребенка заметила не сразу. Лишь когда она подняла голову, чтобы сделать очередной глоток кофе из почти пустой чашки, стоящей на столе справа от нее, голова мальчика оказалась прямо перед ее лицом, так как он подошел к ней почти вплотную. От неожиданности педагог чуть не вскрикнула. Слева от нее на столе красовался почти новый раскрытый справочник по Windows 98 на глянцевой бумаге со множеством иллюстраций.

– Что тебе? – раздраженно рявкнула Мария Владиславовна.

– Я это… ну, как это, – мальчик так сильно сжал кулаки, что от его ногтей на ладонях остались следы, – сдаваться пришел, вот.

– То есть Тетрис у Кадушкина все-таки ты украл? – победоносным тоном поинтересовалась она.

– Не, это не я… Ч-честно… Я это… пожаловаться хотел.

– Выкладывай, коль пришел, – Мария Владиславовна обвела его слегка недоуменным взглядом.

– Ну меня это, дома бьют…

– В детский дом, значит, хочешь? – с полувопросительной интонацией уточнила она.

– Не то чтобы хочу… Но да, похоже на это, – мальчик принялся сосредоточенно рассматривать поношенный и частично порвавшийся носок своего правого кроссовка.

– Ты уж определись, пожалуйста, – сухо сказала она, наконец окончательно оторвавшись от своего напитка и техники. – Либо мы в милицию заявление пишем и тебя в детский дом определяют, либо… считай, что этого разговора не было. Третьего не дано.

– А, ну ладно тогда. Не было. До свидания!

– И тебе не хворать.

Когда мальчик с понурым видом поплелся к двери, у него развязался левый ботинок.

– И шнурки завяжи! – крикнула ему вслед Мария Владиславовна.

Когда ребенок выполнил ее указание, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь, она налила себе новую чашку растворимого кофе и чуть не ударила рукой монитор дорогущей вычислительной машины, но вовремя удержалась, памятуя о том, что с учительской зарплатой она ввек за нее не расплатится. Директриса поручила ей научиться пользоваться этим результатом научного прогресса – мол, у нее все равно работы мало по своему профилю. Затем надо будет научить всему, что она узнала, коллег. Мрак. Как будто Мария Владиславовна, простая советская женщина, рождена для того, чтобы покорить эту коробку, наполненную разумом.

«Эх… Ну ничего, может, когда-нибудь техника до того дойдет, что вместо нас работать будет. Да, Гоша?», – подумала она.

Гошей она называла персональный компьютер.

«Гоша-Гоша. – Она с симбиозом отчаяния и надежды посмотрела на экран, при том, что чудо техники даже к Интернету подключено не было. – Вот что нам делать с Огурцовым? Бьют, видите ли. Эти дети соврут недорого возьмут. Всех били и ничего, людьми выросли. Молчишь, тупая ты машина? Никакой ты не робот, тьфу на тебя… Сколько зато разговоров-то было, сколько мечт… Все это сказки и думы чудаков-фантастов… И не более того».

Залпом выпив вторую чашку кофе, социальный педагог, сморщившись, с новыми силами уткнулась в компьютерный справочник.

В 2040 году 51-летний Огурцов пришел в полицию: писать заявление на своего отца, все детство колотившего их с братом и матерью, потому что на его отца напали и, скорее всего, стоял за этим как раз потомок «Гоши» образца счастливого будущего.

Срок давности у тех преступлений истек много лет назад, так что Огурцова-старшего наказал только андроид, но заявление Огурцова все равно приняли, так как были нужны любые зацепки по поводу того, как андроид – или все-таки человек – выбирает своих жертв.

Вернувшись домой, Огурцов на странице в соцсети рассказал о своем детстве и о том, что, наконец, пришел в полицию, пусть теперь уже это и почти не имело смысла. После его признания многие люди разных возрастов – в некоторых случаях еще не истек срок давности – обвинили жертв андроидов в применении физического насилия к ним или к их близким. Многие сообщили об этом в полицию.

При этом оставалось совершенно непонятным, каким образом роботы смогли узнать, что именно выбранные жертвы были абьюзерами. Почти все пострадавшие от побоев раньше никогда не писали об этом в Интернете, почти никто в свое время не подал заявление в полицию или в милицию, некоторые совсем никому не сообщали о том, что творится или творилось у них дома: ни другим родственникам, ни друзьям. Ни в личных беседах, ни в интернет-переписке, ни по телефону, никак. У многих потерпевших и раньше-то синяков на открытых частях тела не было видно, а спустя годы у большинства и вовсе не осталось никаких физических следов, так что вопросов было больше, чем ответов, но взаимосвязь была вполне существенной: сотни тысяч близких пострадавших от рук андроидов сообщили о своем незавидном прошлом, то есть примерно половина всех, кто пострадал от роботов. Скорее всего, какие-то близкие до сих пор стесняются или не решаются об этом говорить, другие, может, вообще уже умерли, ведь совершенно неясно, на какой именно год ориентировались роботы, когда планировали свои преступления.

Но были и те – особенно среди некоторых близких жертв андроидов – кто счел эту версию ошибочной и даже опасной. Несколько десятков тысяч человек, в основном девушек и женщин, вышли на центральные улицы своих городов во многих странах, скандируя, что их близкие, пострадавшие от роботов, – милейшие люди, никогда ни на кого руку не поднимавшие. В то же время некоторые соседи пострадавших придерживались другого мнения и считали жертв андроидов виновными в побоях.

– У этих женщин стокгольмский синдром, – говорила пожилая немка, пришедшая в то утро в отделение. – Я с Людвигом Хардом в одном доме живу буквально вторую неделю, сожалею, что не пришла к вам раньше. Он кричит на свою жену, это отчетливо слышно даже мне, хотя у меня слуховой аппарат. Каждый вечер, наверное, как приходит с работы. Или с пьянки, уж точно не знаю. Я не слышала, чтобы именно бил, доказательств у меня нет, но кричать же тоже нельзя. Надо его проверить. Возможно, физическое насилие там тоже есть или вот-вот начнется, – резюмировала бдительная горожанка.

***

Изучив имеющиеся данные, Марк счел, что этот принцип в выборе жертв ошибочный. Среди тех, кому, например, андроиды сломали позвоночник, встречались как те, кто годами, а то и десятилетиями жестоко до полусмерти избивал жену, детей и пожилую мать, зачастую еще и бабушку, так и те, кто всего один раз поднял руку на любовника или мужа. То есть буквально руку, не утяжеленную чем-либо еще, дав легкую пощечину. Ущерб здоровью, систематичность насилия и его продолжительность явно были не сопоставимы.

Наблюдалась и несколько иная ситуация: тысячи близких обвинили в постоянных истязаниях тех, кому от робота досталось символически. Шесть таких пострадавших, которых андроид почему-то решил пощадить, действуя в отношении них невероятно гуманно, и вовсе в свое время отрубили своим близким пальцы или руки.

Наконец, Лиза, на которую напал андроид, хоть за словом в карман и не лезла, но руку на него никогда не поднимала, хотя, наверное, могла. Особенно, если учитывать, что он до сих пор – и так уже почти десять лет – живет за ее счет в квартире, которую купили ее родители. Лишь изредка у него случались временные, но обычно небольшие заработки. Спрашивать ее об этом напрямую он бы, очевидно, постеснялся, но мужчина очень сомневался в том, что она колотила сковородкой кого-то из своих предыдущих партнеров, не говоря уже о кровных родственниках. Младших братьев или сестер, которых она могла бы физически наказывать, упиваясь своей властью над ними или просто потому, что они ее в какой-нибудь момент раздражали бы, у нее не было, так что мозаика не складывалась.

Чуть призадумавшись, Марк смог теоретически представить себе, что Лиза в детстве или в юности ударила кого-то из одноклассников, хотя и в это верилось с трудом. Ко всему прочему, многих остальных жертв обвиняли в насилии именно в отношении близких кровных родственников, супругов и сожителей, а не посторонних людей или одноклассников.