Читать книгу Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 - - Страница 111

Норильск, 23. VIII. 48 г.

Родная моя деточка, несколько времени не писал тебе, но думал о тебе непрерывно. Трудно, да и, говоря откровенно, невозможно отрешиться от жизни, оборвавшейся в феврале этого года. Поэтому носишь в сердце боль и утоляешь ее новой болью. К счастью, я давно успел выработать и пытаюсь развить т. н. философское отношение к обстоятельствам. Я не должен отрекаться от будущего, если в прошлое отошли все годы жизни. Мое будущее это ты, твой образ, твое имя, ради тебя я живу и буду жить, пока хватит сил. Должен сказать тебе, что порой ловлю себя на мысли о том, что я неблагодарен судьбе: я встретил тебя и, объяснюсь без лишних в нынешних обстоятельствах украшений, – эта встреча самое значительное событие в моей жизни. Равного ему нет. Ты была и остаешься для меня примером душевной красоты, благородства, воли. Можно ли сетовать на встретившиеся на моем крестном пути тревоги? Был ли вообще этот путь «крестным» или радостным, или же тем и другим? Если бы я сегодня знал, что все кончилось, что я уже стою за порогом, которого, как кажется, и не переступал и, во всяком случае, не заметил, то я мог бы сказать: то, что я встретил, было истинным счастьем, т. е. всеобъемлющим, глубже и больше которого не существует. Я его не всегда умел оценить; когда я думаю, как недостаточно я его берег, как я ответственен перед ним за свою недостойность, мне делается тяжелее всего. Есть ли за это прощение или нет, я не знаю. Мой долг, приятный и необходимый для меня самого, сказать тебе это все о тебе, – моем счастье, ставшем моей жертвой. Вопреки этому, что я говорю о себе, прошу: не теряй веры в людей, будь себе самой примером. Я не хотел бы тебя огорчать такими мыслями. Я не ослабел духом, верю в будущее: знать, что ты есть и такая как ты есть, это достаточное основание, чтобы тянуться к жизни. Сказать тебе о своей жизни? Это труднодоступный материал для пера. Я здоров, работаю в условиях в общем тождественных тем, что были в начале первого круга житейских испытаний. Пока попытка обратиться к медицине оказывается несостоятельной, но буду к медицине стремиться. Сил пока хватит.

Я жду с нетерпением твоих вестей, то, что пришло в Красноярск после твоих писем от 10 июля, я уже не получил. Пошли мне все это сызнова. Добралось ли к тебе мое письмо для К. Е.226?

Теперь о делах домашних. Я рад был узнать из твоего письма, что здоровье Сани227 не внушает опасений. Не понимаю, почему ему не удается оставить свою профессию горнорабочего, которая ему, как уже немолодому и слабому человеку, явно не по силам. Надо ему всячески помочь выбраться из его одиночества, а если этой возможности нет и он останется в своей глуши, то пусть переменит работу.

Вова мог бы связаться с его администрацией и добиться того, чтобы ему создали человеческие условия жизни и работы.

Очень жду твоих весточек. Что они для меня значат, ты знаешь сама. Что касается материальной помощи, то не знаю, принимают ли посылки. Справься о возможности послать авиапочтой. Пошли марки, бумагу. Чернильных карандашей не шли. Хотел бы иметь запасную трубку (простую и дешевую) и пачку трубочного табаку.

Из продуктов сама знаешь, что нужно. Пока же телеграфом переведи руб. 100–150 денег. Если можно слать посылки, то денег более 50 руб. в месяц не посылай. Вот и вся деловая часть.

Почему Манечка не написала ни разу? Меня это тревожит и огорчает. Телеграфируй, как ее здоровье. Я по ней часто и сильно грущу, всегда люблю, всегда помню, всегда чувствую себя с ней.

Будь же здорова, моя любимая, деточка моя родная, ребенок мой! Будь здорова, бодра и работоспособна.

Верю в твои большие успехи и жду их. Как хотелось бы что-нибудь знать о дорогом мне Н. П., о Вове, Нат. В. Как Клава, сердечный ей привет и спасибо за ее доброту, в которой не сомневаюсь.

Целую и целую тебя. Твой навсегда. Саня.

От Лены посылки не получил. Пусть вернет деньги (и письма!).

Доверенность Минне вот-вот вышлю. Если Вова будет писать о Сане, то еще важней, чем письмо администрации, чтобы он договорился с его московским начальством, его директива была бы обязательной. Ну вот и все мои дела и советы.

Еще целую и бесконечно и с надеждой люблю мою Труворочку.

С.