Читать книгу Пакет с паникой - - Страница 3

Этот «инфаркт», который я описала в начале книги, был панической атакой, она происходила со мной не впервые. Когда я еще не знала названия этого состояния, то именовала его просто встряской. Я не умела справляться с волной страха, которая обрушивалась на меня в моменты атаки, я вызывала скорую, пугала друзей и родителей перспективой обморока, даже как-то раз пришла к соседям за валидолом…

Единственное, что хоть как-то помогало мне успокоиться – это наличие рядом родных и близких, а также – переключение внимания. Переключить внимание, когда ты вот-вот закончишься, довольно сложно, ведь ты реально считаешь в момент панической атаки, что тебе конец. Но я пыталась. И в этот раз я снова постаралась вырвать себя из предынфарктных мыслей прямиком в интернет. Я включила компьютер и вышла в сеть.

В интернете ночью было комфортнее всего. Я зашла в одну из соцсетей и начала смотреть фотографии своих друзей. Потом читала шутки и смешные комментарии в другом паблике… Мне попадались какие-то картинки с дурными кошками и видео с идиотской озвучкой. Смотрела шокирующие фото звезд до и после хирургических операций, зашла на форум с обсуждением нелепых случаев из жизни… И читала, читала, читала… Мне стало лучше. Я немного успокоилась. Каждый раз после панической атаки я испытывала жуткое чувство стыда, мне казалось, что взрослый активный человек не может иметь таких нелепых слабостей, винила себя в неумении быстро собрать эмоции и испытывала дискомфорт от своего дурацкого поведения. Я решила просто сделать вид, что ничего и не было, стереть из памяти этот случай, радовалась, что не разбудила родителей, что весь этот конец света как начался, так и закончился внутри моей комнаты. Была уже глубокая ночь, и я вполне себе приготовилась провалиться в сон.

Но напоследок решила зайти еще на один сайт. Там я вела свою страничку, писала личные мысли, коллекционировала фотографии со смыслом, публиковала тексты. Это был такой уютный уголок для тонкого человека. Я точно знала, что ни один мой знакомый не зарегистрирован на этом ресурсе, и мне было хорошо от этой мысли. Здесь никого… только я, очень личная, лиричная и вечно грустная. Потому что писала я там, в основном, когда мне было хреново.

На этом сайте, как и в других соцсетях, была общая стена из публикаций всех пользователей. Я листала все эти депрессивно-романтичные посты, и один из них зацепил меня особенно сильно. Писала девушка, текст был примерно вот такой: «Я боюсь, что опасна не только для себя, но и для близких, я постоянно боюсь умереть на глазах своих родных, я разрушаю свою жизнь, она мне не принадлежит, я не понимаю, почему постоянно испытываю это…»

Меня как током дернуло от ее слов, это был не просто пост, а скорее крик о помощи… Я не собиралась отзываться на него… я просто почувствовала, что не одна. Пару минут я думала, как поступить: пролистнуть ленту дальше и остаться сторонним наблюдателем или… Не знаю, что мной двигало, но в итоге я написала ей. Возможно, виновата во всем была ночь… ведь в это время все мы становимся более откровенны, словно нас никто не видит… либо я просто была в состоянии эмоциональной истощенности после атаки. Но все же я написала, и это факт: «Привет, пожалуйста, расскажи, что с тобой происходит… я чувствую то же самое».

Я даже не знала, кто она, на самом ли деле страдает паническими атаками или это просто психически нездоровый человек, может быть, ее бросил парень, и она написала это все на эмоциях, чтобы привлечь внимание. Но мне стало не все равно, она сделалась мне небезразлична в эту самую секунду. Девушка была не в сети. Я посидела у монитора еще немного и пошла спать.

Я не выключала компьютер, мне было страшно засыпать в полной темноте, я боялась снова потеряться в своих мыслях, дополнительно я включила телевизор – канал про спорт, убавила звук и под турнир по покеру уснула.

Утром я чувствовала себя прекрасно и легко. Я всегда просыпалась без плохих мыслей, с отличным самочувствием, с ощущением, что плохой сон закончился и все прошло, наконец-то настал новый свежий день. Но это чувство длилось всего пару часов. Затем я снова возвращалась в себя…

Утро тревожного человека – это множество необходимых для жизни ритуалов. Я заставляла себя проглотить завтрак, который не приносил никаких эмоций, рисовала лицо, придумывала историю, чтобы не встречаться вечером с друзьями, и готовилась как-то выдержать еще один день на работе, где нужно много общаться.

Я уже собралась выходить, но вспомнила, что компьютер работал всю ночь, и решила выключить его, чтобы, так сказать, дать машине отдохнуть. Я закрывала вкладки в браузере и вдруг увидела сообщение на том самом депрессивном сайте. От той девушки, которой я написала ночью.

Утром все по-другому. Утром ты чувствуешь себя нормальным, здравым, утром тебе неловко за слабости, и когда я стояла у монитора, раздумывая, открыть сообщение или нет, то чувствовала какой-то стыд, не знаю… словно ты голый и на тебя светит прожектор. Да, вчера мне было плохо, но может, забудем об этом?

Не открывать сообщения сразу – это тоже своеобразный страх тревожных людей. Заниженная самооценка, завышенная самооценка, боязнь несоответствия собственным ожиданиям – все эти моменты вызывают пусть и маленькие, но приступы паники. Я много раз откладывала открытие сообщений от важных людей по значимым вопросам, потому что просто боялась прочитать то, что меня обидит. В 100 процентах случаев мои страхи были напрасны. Я всегда ждала критики, а получала похвалу. Но даже когда работа была выполнена идеально, мой мозг находил тысячи причин, почему клиент может оказаться недоволен. Я ждала волну критики, а получала – «великолепная работа, выше всяких похвал»… Посмотрите, как мозг может играть с нами, как наши фантазии способны деморализовать нас. Как легко мы можем становиться заложниками своих же предубеждений.

Это сообщение я тоже не читала, я переживала, что она напишет какую-то гадость или пошлет меня куда подальше… я ожидала чего угодно, только не нормальной реакции. Прежде чем читать сообщение, я решила просто зайти на страничку этой девушки и сделать свои выводы о ней.

И меня накрыло. Снова. Уже пора было бежать на работу, но я смотрела ее профиль и не могла остановиться. Он состоял из фотографий, вырванных из интернета, острых философских мыслей и боли. Это был такой отчаянный и очень подавленный человек. Но самое ужасное, что я понимала каждую из ее картинок. «Она не могла ответить мне грубо» – вот, что я осознала в тот момент. И прочитала сообщение.

Девушка написала: «Привет. Как давно это с тобой происходит?»

Так началась наше знакомство. Мы стали переписываться с ней в свободное от работы время или поздно ночью, я выбегала в сеть, и мы обсуждали все на свете, иногда могли общаться до самого утра. Она всегда была на связи.

Море – Море. Так она называлась в сети, а в жизни ее звали, разумеется, Марина.

Ей было 30, когда мы познакомились, она очень грамотно излагала свои мысли. Она не была похожа на неврастеника, на суицидницу или душевнобольную. Наоборот, девушка обладала фантастическим чувством юмора и интеллектом.

Марина жила не одна, у нее был ребенок. И внешне она производила довольно обычное и безопасное впечатление. Немного полноватая, с короткой стрижкой, живые темные глаза, белая кожа с родинками на руках; какие-то часики на запястье, две черных фенечки и оверсайз свитера. Обычная девушка, Мама из чата, ударница в школе, интеллектуалка. Вы видите таких девушек каждый день. Они отличаются только цветом свитеров.

Марина работала дома онлайн. Она занималась переводами, брала какие-то тексты, одни клиенты выходили на нее сами, других она находила в сети. Если честно, она мало говорила о работе, но факт, что эта работа позволяла ей оплачивать счета, меня уже устраивал. Мне было жутко представить, что она с этими эмоциональными перегрузками может оказаться еще и без денег.

Я хорошо помню наш разговор, когда она спросила меня, как долго я в таком состоянии. Признаться, я отшутилась, не рассказала о себе ничего особенного, только то, что эти «встряски» ужасно напрягают меня, если происходят в общественном месте. Она не полезла мне в душу, наверняка поняла, что мое настроение изменилось и от доверительности ночного разговора не осталось и следа. Но я задала ей встречный вопрос: «С чего все началось? Почему ты стала чувствовать эти приступы паники?»

Мне было неловко, и она тоже могла перевести разговор на другие темы, но почему-то Марина раскрылась мне.

– Я работала в газете, продавала рекламу, была рядовым менеджером. Периодически я писала статьи в разные журналы, хотела карьерного роста. У нас был довольно большой коллектив, и мы часто «пили чай» после работы. И вот на одной из таких посиделок ко мне привязался парень с работы. Довольно симпатичный, и я была не против его знаков внимания. Мне особо выбирать не приходится. Мы как-то очень быстро закрутили отношения. Я много смеялась с ним, он приглашал меня на концерты, даже в театр выбирались. В общем, я влюбилась. И, понимаешь, ровно в тот момент, когда я полностью стала доверять ему, когда я не ждала подвоха, каких-то проблем, его словно подменили. Он начал делать мне замечания, аккуратно, просто разбавляя какое-то наше общение легкой претензией, – она перечислила пару примеров такого общения, и я, честно говоря, смутилась.

Любая здравомыслящая девушка, а уж тем более такая образованная, умная, как Марина, по меньшей мере усомнится в искренности мужчины или как-то насторожится… но она, видимо, была безоговорочно влюблена.

– Он говорил мне, что я слишком полная, что мое запястье должно помещаться в обхват указательного и большого пальцев руки. Однажды он взял пояс от домашнего халата и перетянул мою руку, он сделал это, чтобы я увидела, как жир выходит за края пояса. Говорил, что у девушки должны быть изящные запястья, а не холодец, потом смеялся и целовал меня в лоб, словно ничего не произошло и это такие шутки. Он говорил, что мне надо перекраситься, окей, я пошла в салон, поменяла образ, а когда вернулась с новым цветом, назвал «пеструшкой». Говорил, что я неинтересная, плоский собеседник, а через десять минут осыпал комплиментами, расцеловывая мои щеки. Я была виновата во всех его проблемах, если он не мог найти ножницы, значит, по его мнению, это я их спрятала, если опаздывал на встречу, то это я не напомнила ему про время.

Она перечисляла эти примеры, а я понимала, что ему не нравилось в ней все. Он просто спал с ней, испытывая чувство превосходства над девушкой, которую морально подавлял. Марина была жертвой абьюза. Она не понимала всей трагедии их отношений, ведь ее не били. Он каждый день планомерно находил новые и новые способы унижения.

– Марин, мне так жаль, он реально конченый, – я просто негодовала.

– Да, он моральный урод, но в тот момент я словно была под каким-то наркотиком, делала все, что он попросит, и постоянно хотела заслужить от него похвалу. Но знаешь, настоящий апогей его кончености был позже.

Она продолжила рассказывать:

– Однажды он принес домой приглашение на какой-то тренинг. Там должны были учить эмоциональному раскрепощению, каким-то правилам победителей, чтобы стать успешнее и богаче. Он потащил меня с собой, сказав: «Ты серая, неуверенная, тебе надо хоть как-то работать над своим характером». Я снова проглотила эту заботу-оскорбление и отправилась с ним на тренинг. Мы приехали на окраину города, в допотопный ДК. Страшно воняло старостью, это было такое неприятное место с очень большим актовым залом. Когда идешь на мероприятие, посвященное росту, бизнесу, лидерству, ожидаешь увидеть совершенно другую локацию. А этот пенсионерский дворец культуры меня сразу насторожил. В зале было человек 50, и все они выглядели потрепанно, что ли… Мы пришли к началу лекции и сели с остальными поближе к сцене. К нам вышел спикер, приземистый дядька в пиджаке и водолазке. Вроде бы не такой пыльный, как сцена и здание. Он говорил банальные вещи про успешный успех. Но в какой-то момент начал углубляться в очень личные темы, внушал всем нам, что настоящая сила человека в его независимости от любых состояний, обстоятельств и даже людей. Он дал задание. Прямо так и сказал: «Вы никогда не выйдете на новый уровень, пока как телята будете ходить парами, только в одиночестве создается сильная личность. Сломайте стереотипы, сделайте что-то безумное для вас и вашей психологии. Поцелуйте прямо сейчас незнакомого человека, любого в этом зале. Сделайте это».

– Фу, что за убожище? У меня нет слов, – я, мягко сказать, обалдела от этой сцены.

– Да, и это еще не все. Как только я услышала его призыв «засоси соседа», я хотела рассмеяться, переглянуться со своим мужчиной и скорее уйти с этого сумасшедшего праздника жизни. Я повернула голову в полуулыбке и встретила его серьезный взгляд. Он схватил меня за руку и прошипел, что я никогда ничего не добьюсь, пока не перестану быть такой слабачкой. Он сказал, что я должна слушать ментора и разорвать шаблоны, которые не дают мне расти.

– Скажи, что ты ударила его по лицу и ушла! – перебила я Марину.

– Нет… Я осталась и смотрела, как он целуется с какой-то женщиной на моих глазах. И ко мне подошел какой-то тип, доброжелательно намекая на тактильность. У меня в этот момент ломалось все внутри, а мой мужчина, заметив рядом со мной этого другого, просто кивнул мне и смотрел, с вызовом, с принуждением, с высокомерием, я не знаю, в каком гипнозе была, но я закрыла глаза и почувствовала на губах мерзкие сухие губы совершено чужого человека. Я ошарашенно отстранилось. В тот момент случилась моя первая паническая атака. В тот момент моя жизнь перестала быть прежней.

– Господи, он просто изнасиловал твою психику, – мне было сложно представить, что мужчина смог так овладеть разумом женщины, что она пошла на такой поступок ради его одобрения. У меня в голове не укладывалось, как можно так сильно зависеть от мужчины.

Марина продолжила:

– Я не осознавала до этого момента, как он ломает меня, как эмоционально подавляет. А после всего того, что произошло в зале, я выбежала в холл. Уровень отвращения к себе, к ситуации просто зашкаливал. Я нашла туалет, и меня рвало, рвало до спазмов в грудной клетке. Там, в кабинке, я почувствовала дичайшие сердцебиение, страх, что ворвется мой мужчина и начнет унижать меня за слабость, но в то же время я наконец-то начала осознавать весь абсурд происходящего. Я задыхалась, меня трясло, мне казалось, что я умру прямо там, в грязном туалете колхозного ДК. Не помню, как пришла в себя, я умывалась ледяной водой и ждала такси. Он не пришел, он не искал меня.

Марина ушла, сбежала, уехала оттуда. И мне показалось, я сама почувствовала всю грязь ситуации, когда она описывала все это…

Ее мужчина больше не приходил, он еще периодически писал, когда хотел секса, но она отказывала ему, и он оскорблял ее, называя толстой сукой. Марина уверена, что он начал отношения с кем-то из женщин с этого тренинга.

Она закончила отношения с абьюзером, но начала свою новую жизнь с паническими атаками. У Марины возникли проблемы со здоровьем. Постоянные головокружения мешали нормально работать. Она рассказывала, что однажды на собрании вдруг почувствовала, что руки становятся холодными, не хватает воздуха, кружится голова, она при всех начала терять сознание, ей вызвали скорую. Приехали врачи и не нашли никаких причин делать ей даже укол. Все было в норме. Ей просто дали успокоительное. На работе смотрели косо, возможно, люди считали, что она просто привлекает внимание. Но я понимала, о чем она. Людям с паническими атаками не нужны зрители, они отдали бы все на свете, чтобы никто никогда не узнал об их состоянии.

Этот случай запустил новую волну страхов – упасть в обморок в общественном месте, опозориться перед людьми. Стыдно, страшно.

Она уволилась. Работать, находясь в полуобморочном состоянии, было невозможно.

Марина осталась одна, наедине с собой. Она не могла выйти из дома, боялась публичных мест. И единственным способом заработка и общения стал интернет. Так как она знала английский и хорошо писала, то без проблем нашла подработку переводчиком, а также периодически писала для разных изданий. Дома все было хорошо. Дома она чувствовала себя максимально комфортно, и приступы случались все реже и реже. Я спрашивала ее, как отнеслись к ее затворничеству друзья, близкие, она сказала, что не так уж много людей окружало ее раньше, поэтому особенных вопросов ей никто не задавал.

Я заметила эту особенность: как только ты оказываешься в комфортных условиях, атаки случаются либо очень редко, либо совсем прекращаются. Зона комфорта просто необходима, это то место, где ты можешь наконец-то расслабиться. И нет ничего страшного в том, что в период обострения атак человек хочет находиться там, где ему эмоционально безопасно. И если вы почувствовали атаку и у вас есть возможность уйти или уехать в такое место, то надо это сделать, дать психике успокоиться и разгрузиться. Для Марины этим местом был ее дом, ее комната.

Через несколько месяцев после разрыва с бывшим и начавшейся жизни в новых обстоятельствах Марина познакомилась с мужчиной. Они переписывались в сети, сблизились, много общались, и дело шло к первому свиданию. Марина мало выходила из дома и жутко боялась оказаться среди скопления людей, снова всплывали флешбэки обмороков на работе. Она боялась признаться этому парню, что ведет домашний образ жизни. Долго откладывала встречу, придумывала поводы перенести свидание, но он не сдавался и ждал ее расположения. Марина оценила такое поведение, она очень хорошо ощущала себя, когда они болтали в сети, она сама хотела увидеть его… И наконец-то решилась…

– Я выбрала кафе ближе к дому, небольшое и уютное. Мне кажется, я просчитала все варианты исхода нашего свидания. Что буду делать, если мне станет плохо, как стану вести себя, если почувствую дискомфорт… Представляешь, я даже прикинула: если начнется атака, я выйду в туалет, а сама выскочу на улицу и уйду домой, до него от кафешки пять минут, если и упаду в обморок, то уже дома, – она рассказывала мне об этом свидании во всех красках, а я понимала, как же сложно ей давались эти привычные всем вещи.

Свидание состоялось. Он оказался милым и добрым, и в какую-то секунду Марина даже подумала, что наконец-то встретила своего человека. Но на протяжении всего вечера она не могла расслабиться, пытаясь не упасть в обморок. Не могла есть и пить, была очень дерганой…

От себя скажу, что сама не раз переживала панические атаки в помещении, это и правда жутко. У меня они начинались тогда, когда я приходила на мероприятие, свидание или встречу с друзьями первая. Понимание, что я тут одна и если вдруг мне станет плохо, то никто не сможет помочь, просто наводило на меня ужас. Я пила ледяную воду, чтобы прийти в чувство и не задыхаться. Но самым действенным способом снять высокое напряжение для меня был массаж. Когда я чувствовала, что подкатывает очередная волна, я начинала сильно массировать верхнюю часть бедра, спускаясь к коленке. Просто пощипывала это место на ноге, и мне становилось легче. Там сосредоточены болевые точки, возможно, действуя на них, я заставляла нервы напрягаться и расслабляться. Это мне помогало.

Так вот, Марина боялась рассказать своему новому парню, что у нее есть проблемы. Она пыталась притворяться, быть такой как раньше. Ходила гулять с ним в парке, на обед в ресторан… но каждый выход давался ей все сложнее. Однажды он пригласил ее в кино. Она пошла, казалось бы, комфортный темный зал, удобное сиденье, и ее рука в его руке должны были снять тревожность, но все произошло наоборот. В темном зале ей сделалось страшно, закружилась голова и стало нечем дышать. Она сказала своему парню, что выйдет в туалет, шатаясь, дошла до уборной, и ее стало трясти, руки, ноги не слушались, тело сжималось. Она вышла бледная, ее колотило от приступа.

– Пока я приходила в себя в туалете, прошло довольно много времени, и когда я вышла, он ждал меня, взволнованный, спросил, все ли со мной хорошо, а я была настолько опустошена, что просто попросила отвезти меня домой… В тот вечер я решилась рассказать ему о своем состоянии.

Марина описывала ситуацию с кинотеатром, я представляла, как тяжело ей было в тот момент, и очень надеялась, что парень поймет ее.

– Он вроде бы меня понял. Знаешь, он сказал «ну и не будем тогда никуда ходить, дома тоже классно». Я засмеялась и выдохнула, что он остался рядом, и теперь все будет честно. И мы действительно начали проводить дома слишком много времени… В следующем месяце я забеременела. Наши отношения развивались очень быстро, сам период беременности я бы назвала оазисом, так как практически не чувствовала атак. Я думала о ребенке больше, чем о себе. Все мысли занимали планирование дальнейшей жизни и хлопоты относительно ребенка. Мне даже показалось, что атаки ушли, я выходила прогуляться, пусть недалеко от дома, но все же. А любимый был рядом, уже в новом качестве мужа.

Проблемы вернулись, когда Марина родила. Ребенок появился на свет здоровым, а скачок гормонов и послеродовая депрессия спровоцировали очередную атаку. Она рассказала мне, что когда гуляла с дочкой во дворе, почувствовала нехватку воздуха и испугалась, что если упадет в обморок, никто не сможет помочь ей, и ребенок останется на улице в коляске совсем один. Ее страхи переключились на ребенка, она боялась своим поведением навредить дочке. Стала раздражительной, замкнутой, и отношения с мужем разладились. Он не мог понять, почему она, взрослый человек, сознательно разрушает свою жизнь, идя на поводу внутренних страхов. Он отказывался понимать, что состояние Марины невозможно контролировать, называл ее неврастеничкой. Однажды отправил ее на обследование, хотел найти медицинское основание, вескую причину ее поведения, но она была здорова. Абсолютно здоровая молодая женщина, которая отказывается бывать на улице, впадает в истерику в людных местах и не может сходить даже в магазин.

Когда рядом есть человек, который пытается вытащить тебя из состояния, вызванного паническими атаками, это бесценно. Когда тебя понимают, когда нет давления, а твоя проблема воспринимается серьезно, тогда есть шанс скорее справиться с этим состоянием. Но не каждый человек способен видеть атаки, да еще и разбираться с их механизмами… чаще всего люди уходят, им некомфортно подчинять свою жизнь определенным правилам другого человека. Ты хочешь в парк, а твой партнер панически боится открытого пространства. Ты желаешь провести уютный вечер в ресторане, а твой партнер испытывает ужас от людного места и так далее… Лечить? Но от чего? Поэтому многих «паникеров» их вторые половинки считают симулянтами. Ну и как я уже говорила, отношения чаще всего разрушаются…

Люди с паническими атаками не больны, физически они чаще всего здоровы, поэтому многие врачи просто прописывают пить пустырник. Но до врача еще надо добраться. Марина не была у специалистов, пока ее не отправил на обследование муж. Но в идеале человек, который борется с атаками, должен идти к терапевту. Это нужно для того, чтобы исключить действительно физиологические проблемы, и понять, что атака – это история исключительно про психику, а не про физику.

Когда я впервые обратилась к терапевту с жалобами, что у меня на каждом шагу кружится голова, и я часто испытываю необоснованный страх плюс сердцебиение, мне выдали огромный список анализов и направлений к врачам. В итоге выписали успокоительное типа спрессованных травок и чай с жасмином. Прокололи курс витаминов для кровообращения и все. Чем терапевт может помочь здоровому человеку? Мне даже сделали МРТ. Когда я лежала в этой штуке без возможности двигаться, а в ушах раздавались щелчки и треск, то думала, что это идеальное место для панической атаки. Мне делали УЗИ сосудов, снимки шейного отдела, но ничего не говорило о том, почему я задыхаюсь и теряю сознание. Точнее, нахожусь на грани этих состояний. А потом невролог одного из центров просто сказал – у вас невроз. Невроз – самая частая причина возникновения панических атак. Длительный стресс, который сопровождается неправильным образом жизни, несоблюдением режима дня, пренебрежение сном, все это рано или поздно даст плоды. В моем случае вот такие.

Помните, я написала, что здесь не будет профессорских мнений и сложных рассуждений? Так вот, из моих личных наблюдений за людьми, испытывающими панические атаки, следует, что именно невроз был у большинства из них. Поэтому я могу делать вывод, что перед тем как человек пережил первую атаку, долгое время он испытывал стресс, депрессию, не мог решить какие-то проблемы, накапливал в себе эмоции, постоянно находился в психологически некомфортном состоянии. Затем происходило событие, которое становилось «последней каплей», нервная система не выдерживала и давала ответ – в виде атаки.

Марина находилась в стрессе постоянно и долгое время не могла признаться себе, что груз нерешенных проблем из прошлого сжирает ее изнутри. Ее муж ушел, он не смог понять состояния Марины, решил, что она слабая, безвольная женщина. Ребенок остался с ней. Муж приносил деньги и навещал их, но жил отдельно и довольно быстро завел новые отношения.

Это моральное дно, отчасти, помогло Марине, но и разрушило ее личность окончательно. В тот самый момент она поняла, что никогда не выберется из своего психологического плена, что она теперь вот такой человек – затворница, с маленьким ребенком, всеми силами пытающаяся не упасть в обморок, но осознающая, что от нее зависит благополучие ее дочери. Как можно функционировать, когда ты в глубочайшей яме, но должен думать не о себе, а о ребенке? Муж не собирался забирать дочь, у него были новые отношения, но если бы он решил отнять ребенка, то эта история точно закончилось бы суицидом Марины.

Она осознала эту крайнюю степень своего психологического состояния, посмотрела на себя как бы со стороны и призналась сама себе, что так, как раньше, уже не будет, что прежней Марины нет, теперь она вот такая, и нужно что-то предпринять, а не пытаться цепляться за прошлое. Ребенок не заслуживает такой безвольной матери. Ребенку нужны воздух, еда, внимание.

Она решила бороться, как может, с собой, со своим состоянием. Марина начала делать маленькие шаги к понимаю себя, к тому, чтобы вписать себя новую в ежедневный быт. Придумывала лайфхаки и применяла их на опыте. Например, когда она гуляла с коляской рядом с домом, то на телефоне набирала номер скорой помощи и держала его наготове, это давало ей уверенность, что если вдруг она начнет чувствовать себя плохо, успеет вызвать скорую и сообщить, что она с ребенком на улице. Странный способ, ведь, теряя сознание, вряд ли успеешь поговорить с оператором скорой, но ее психика прочно держалась за этот вариант развития событий.

Она нашла работу. Такую, которая требовала ее постоянства, то есть соблюдения графика. Да, это была дистанционная работа, но каждое утро в девять часов Марина обязана была выйти на связь, получить задание и выполнить его в течение дня. Денег хватало на еду, которую привозил из магазина курьер, и на оплату счетов. Муж платил алименты, что тоже помогало держаться на плаву.

Дочь была всегда рядом, и все, что делала Марина, было направлено на создание нормального образа матери.

Но стоило наступить ночи, когда малышка спала, а работа была сделана, голову Марины захватывали мысли, от которых невозможно было скрыться. Она постоянно винила себя за то, что не может дать дочке полноценную семью, что не гуляет с ней долго на улице, не общается с другими мамами и не расширяет мир для ребенка, ей казалось, что она делает дочь пленницей квартиры, хоть и отдает ей всю свою любовь и внимание.

Она твердо решила отдать дочь в детский сад, ведь там ее ребенок получит навыки социализации, просто увидит других детей, сможет общаться и жить более или менее нормальной жизнью. Марина понимала, что в садик ребенка нужно водить, и это был не самый близкий путь, через парк. Но она решила, что должна, обязана сделать все ради дочери. Чувство вины было сильнее чувства самосохранения.

Я написала, что уход мужа из семьи отчасти помог Марине. Это так. Ей пришлось начать бороться со своей проблемой. И как видите, она сделала многое.

Все документы были заполнены, муж помог решить вопросы с садиком, и ее дочка отправилась в группу. Марина была счастлива. Первый поход в сад завершился успешно. Муж Марины отвез их с дочкой на машине.

– Он зашел вместе со мной в группу. Тоже познакомился с воспитателем, и в его присутствии мне было максимально спокойно. Я ни разу не впала в панику и со стороны казалась обычной нормальной матерью. Потом он отвез меня домой. И целый день я провела по-новому. В этот день мне казалось, что атаки закончились, знаешь, мы такие семейные, привели ребенка в садик, мило общались, и все было так хорошо… Но оказалось, то было временное затишье.

Два года Марина жила графиком, потребностями ребенка, подавляя свои атаки, лишь ночью расслабляя психику истериками и слезами. Сейчас же, когда дочь была в саду, а работа выполнялась гораздо быстрее, Марина получила кучу свободного времени… и это время забрали себе ее мысли. Она могла уставиться в компьютер и переживать снова и снова все события, которые причинили ей боль в прошлом. Она думала о муже, который оказался предателем и бросил ее. Думала, что она неудачница, которая в свои молодые годы не добилась ничего, кроме дистанционной работы. Что у нее никогда не будет карьеры, что она выглядит как стряпуха-кошатница. Что вся ее жизнь – это постоянная борьба за эту самую жизнь, за нормальность. Она листала соцсети, заходила на странички к своим знакомым, видела их счастливые лица, фото из кафе или путешествий… и не могла поверить, что она навсегда останется дома, никогда не сможет, как раньше, не думать о смерти, оказываясь за пределами дома.

Этот первый день, когда ее дочка пошла в садик, Марина описывала мне очень подробно. Ведь он начался как самый счастливый за последнее время, а закончился очень тяжело для Марины.

– Приближалось время, когда нужно было забрать дочку из сада, муж был на работе, я снова ощутила ужас. Мне кажется, я вдруг осознала, что нужно выйти из дома. Нет вариантов, дочка в садике, ждет меня. Нужно идти, самой, сейчас. Это было слишком сложно. Я позвонила мужу, попросила забрать дочь, но он не смог, я зарыдала от бессилия. Меня бесила я сама, и в голове стучала мысль, что так не может продолжаться. Это невыносимое испытание. У меня случилась атака, мощная, наверное, самая продолжительная за последнюю пару лет. Я лежала на полу, и меня трясло от ужаса, сердце колотилось как бешеное, руки и ноги были ледяными, я думала, что вот сейчас точно умру. Вдохнуть было сложно, вся грудная клетка сжалась, и я дышала частыми короткими вдохами. Единственная мысль, которая хоть как-то отрезвляла – что дочь сейчас в садике и ждет меня, для нее там новый мир, она, возможно, сама боится незнакомых детей, воспитателей, а тут еще мама задерживается… Эти мысли о дочке снова вытащили меня в реальность. Я решила просто сделать ряд действий – одеться и привести ребенка домой. Для этого выйти на улицу, пройти через парк и забрать дочь из группы. Я оделась на автомате и пошла. Задыхалась, рвала воздух глотками. Я держала в руке телефон, как обычно, с набранным номером скорой помощи… и добралась до садика. Быстро собрала ребенка, вдвоем возвращаться было уже легче. Дочка рассказывала про свой день, и это переключало мое внимание с себя на нее.

Вот так начался ежедневный стресс, который заключался в походах на улицу, чтобы отвести и забрать дочь из садика. И невозможный стыд за себя и свою психику.

Со стороны все, что описывает Марина, кажется такой ерундой. Девушка, которая боится выходить на улицу, что за бред. «Возьми себя в руки. У людей проблемы серьезнее, кто-то вообще без руки или ноги живет, или со смертельным заболеванием, а тут…» – так считает большинство, обесценивая страдания людей с паническими атаками. Но для них, для самих таких людей, побеждать свои атаки и жить с ними, а тем более находиться в социуме – порой настоящий подвиг. Просто представьте, что вам приходится умирать каждый день. Паническая атака – это страх смерти, ощущение, что она наступит вот прямо сейчас. Это физическое ощущение конца. И каково жить человеку, умирая ежедневно или даже несколько раз в день? Не думаю, что от этого поможет совет «держи хвост пистолетом».

Марина жила в стрессе, который создавал детский сад, несколько месяцев. То есть каждый день ей давался как подвиг. И приходя домой, днем она либо спала, либо медленно работала, не готовила и была апатична. Ее нервная система должна была восстанавливаться. Каждый день давался ей все сложнее. Она делала заметки по пути в садик, считала деревья, шла то быстрее, то вовсе бежала. Задыхалась, заходя в группу, стеснялась других родителей, испытывала стыд за свое состояние, когда видела, как спокойно другая мама одевает сына. Марина молниеносно собирала дочку, лишь бы выскочить из сада.

И вот в один момент она просто не повела дочь в группу. Она оставила ее дома. И не могла заниматься ни ею, ни своей работой, ни домом. Они что-то ели, как-то дочь занимала себя игрой, а Марина сидела и смотрела в одну точку. Она не повела ребенка на прогулку. Не уложила на тихий час. Она отдалась состоянию… не брала трубку на звонки из садика. И три дня вместе с дочкой сидела дома, пока не приехал ее муж. Он орал на нее, а она не слушала, была в апатии, и угнетенная нервная система не воспринимала его крика. Он забрал ребенка и уехал, Марина даже не закрыла за ним дверь.

Я ужаснулась, услышав эту историю. Когда мы познакомились, у меня не было детей, но я в красках представила, что ребенок предоставлен сам себе, а мать находится в безучастном подавленном состоянии, не способная обеспечить его безопасность, и мне стало так страшно и за ребенка, и за Марину. Муж забрал девочку, человек видел, что мать в ступоре, ей тоже нужна помощь, но он спасал дочь. Муж до сих пор не мог поверить, что панические атаки существуют, что они так сильно влияют на жизнь человека, и что если не помочь, то может случиться ужасное. Это не шизофрения, это не сумасшествие или какое-то явное психическое отклонение, человек с паническими атаками не выделяется из общей массы людей. Поэтому остальным так сложно поверить, что это серьезная проблема. Он обвинил ее в безответственном поведении, а лучше бы вызвал скорую…

Марина сутки сидела на полу. И только ближе к ночи поняла, что случилось. Она звонила мужу, рыдала и просила прощения, что-то объясняла про свое состояние, но он не хотел ее слушать. Она поняла, что толком не следила за ребенком, что лишила дочь возможности поиграть в садике, погулять на свежем воздухе, она, по сути, держала себя и дочь в заложниках собственного состояния. Ей стало страшно и противно от самой себя. Она начала искать помощь. Возможно, впервые она захотела основательно победить себя и вернуть себе свою жизнь…

В этот момент мы и познакомились в интернете, когда она писала свой крик о помощи, а я искала ответ на вопрос, что происходит со мной. И благодаря ее рассказу о себе я поняла, что испытываю сама. В моем случае в отношениях с Мариной сработал механизм – «ей еще хуже, черт, да ей в тысячи раз хуже, чем мне… что за ерундой я занимаюсь, какие страхи, какие обмороки, ей нужна помощь, а я тут со своим страхом…»

Что она нашла во мне? Человека, который может пережить то, что пережила она. То есть она боялась, что я не справлюсь с этим состоянием и доведу себя до крайней точки, как она. И чувствовала необходимость помочь мне, разобраться вместе со мной в моем состоянии, поделиться опытом. Механизм работал и с ее стороны.

Мы очень много разговаривали, и Марина поддерживала меня, как и я ее.

Вам знакомо чувство, когда человек вам нужен и важен, но вы не хотите встречаться лично? То есть этот человек становится символом ситуации, вы приписываете ему определенные качества и никоим образом не хотите, чтобы он вышел за рамки ваших представлений, не желаете узнать его с другой стороны. Так было в отношениях с Мариной. Я много общалась с ней, но не хотела встречаться лично и становиться подругами. Мы дружили по делу. Конкретно сейчас и не более.

Я с ума сходила от негодования, когда она рассказывала, что муж забрал ребенка и оставил ее один на один с паникой и страхами. Мне хотелось написать ему, достучаться. Но это было слишком эмоционально, и я сдерживалась. Я в отличие от Марины получала весь спектр заботы и поддержки, меня пытались вылечить, никто не понимал от чего, но все домашние крутились вокруг меня. Поэтому я хотела, чтобы Марина тоже чувствовала поддержку.