Читать книгу Каждый день декабря - - Страница 15

Белл

– В-а-а-а-а-у-у-у!

Я приоткрываю глаз под вопль Марши, пронзающий воздух. Мы спим валетом в ее кровати. Эта традиция началась, когда мы впервые отмечали Синтерклаас – тогда ей было два, – и предполагаю, что через несколько лет она закончится. В самом деле, не станет же она настаивать на том, чтобы я спала с ней в одной кровати, когда перейдет в среднюю школу? А пока будем оттягиваться на полную катушку. И да, сейчас пять часов утра.

– Смотри, Белл!

Она с таким энтузиазмом машет огромной плиткой «Милки», что заезжает мне по голове.

Ох.

– Вот это размерчик, Маршуля-лапуля!

– Я знаю. Она пре-огромная. Даже в туфлю не влезла. Ей нужна не одна, не две, не три, не четыре, а шесть туфлей. Мне ее навсегда хватит.

– Думаешь?

– М-м-м-м… держи, ш-ш-ш!

Она отламывает мне кусочек плитки и прикладывает палец к губам. Ей всего пять, а она уже знает, как сделать из меня сообщницу, чтобы я на нее не настучала. Луиза, конечно, потребует, чтобы дочь растянула шоколад до самого Рождества, а потому Марша, понятное дело, стремится схомячить как можно больше, пока мать не проснулась.

– У меня есть «Свинки Перси» и вот еще что… – Она показывает гелевые ручки. – И вот… – Это раскраска с персонажами Беатрис Поттер. Марша ее книжки обожает, да и кто способен устоять перед обаянием миссис Туфф? – Еще скакалка… – Я быстро уворачиваюсь, чтобы не прилетело по голове. – И огромный пакет оленьих каках!

Это она про изюм в шоколаде. Мы залезаем под одеяло – вместе раскрашиваем миссис Туфф и поедаем шоколад, пока можно.

Я собираюсь уходить домой, когда приходит сообщение от Рори с адресом и временем встречи. Похоже, дело на мази. Надолго это не затянется, его друг – человек занятой, как было сказано, но, видимо, не настолько занятой, раз готов расстаться с семьюдесятью пятью косарями на условии личной встречи. Он может со мной увидеться после службы в церкви.

Адрес в районе церкви Святого Павла, это в пятнадцати минутах ходьбы от моей квартиры – через подземный переход, в двух кварталах. На самом деле, я думаю, что это недалеко от подпольного клуба, в который я наведывалась, когда была моложе. Большая стальная дверь с люком, пароль, все дела. Словом, мутное местечко. Днем и на трезвую голову я бы вряд ли его нашла. И уж точно не сегодня, когда мне за тридцать.

– Не накручивай себя, – сказал Рори вчера вечером, – у вас много общего. Мы с ним знакомы с первого класса. Он с одного взгляда понимает, кто перед ним – объект, достойный инвестирования, или темная лошадка. Он всегда принимает решения подобным образом. Думаю, он тебе понравится.

– Совсем не обязательно, чтобы он нравился мне, – ответила я тогда. – Это я должна ему понравиться.

Но в глубине души мне было не по себе. Может, подготовить презентацию? Я поинтересовалась этим, понимая, что двенадцать часов – это очень небольшой срок. Не нужно, заверил Рори, просто приди, честно ответь на все вопросы, которые он задаст, и все.

Класс, мне предстоит встреча со светилом в области парапсихологии, а все, что я смогу ему предложить, – это я сама. О какой накрутке может идти речь?!

Прежде чем самооценка начнет стремительно пикировать, я решаю пересмотреть свой образ мышления. Не нужно циклиться на недостатках и на том, как этот человек будет меня воспринимать. Если я ему не понравлюсь, от этого мне хуже не станет.

Также нужно найти способ отблагодарить Рори. Вчера он сказал, что это его работа, но для меня это нечто гораздо большее. Что я могу сделать для Рори? У него стабильное финансовое положение, он здесь находится совсем недолго, о его проблемах мне ничего не известно. Почему он вернулся, я не в курсе. Следовало бы его спросить, но, возможно, это связано с Джессикой. Она погибла в декабре. Накануне того дня, когда Марша, краснолицая и целеустремленная, появилась на свет.

Он сам признался, что ненавидит декабрь, тогда как для меня это самый волшебный месяц в году. И самый трудный – потому что приходится дважды встречаться с родителями. А в остальном это месяц радости: все сияет и искрится, кругом магия, готовишь подарки для тех, кого любишь, восторг на личике Марши, не один праздник, а целых два: Рождество, а следом Новый год, когда у нее день рождения. Атмосфера взволнованности, у всех приподнятое настроение, предвкушение. Может, мне удастся поделиться с ним этим волшебством?

Именно это я и сделаю. Научу его любить Рождество. Мне не удастся унять его боль, вымарать из декабря трагедию, которую он пережил, но пока он здесь, я могу быть ему другом и приобщить к зимней магии. Я стану его личным рождественским эльфом.

* * *

В полдень я стою на крыльце ничем не примечательного дома блочной застройки в районе церкви Святого Павла. Это не супер-пупер отель и не престижный Клифтон. Из дома ниже по улице орет музыка. На мне элегантный прикид, который я одолжила у Луизы с целью убедить мистера Икс в том, что со мной его деньги будут в целости и сохранности, ноги сами просятся в пляс.

Мне нравится этот район Бристоля, я завсегдатай проходящего здесь в июле Карибского карнавала и однажды в буквальном смысле вскарабкалась на спину Луизе, чтобы достать бутылку холодного лагера «Ред страйп» и миску козлятины по-ямайски. Она не сопротивлялась. Дома здесь стоят кучно – слышна не только музыка, но и обрывки разговоров проходящих мимо людей, и весь этот шум придает этому месту оживленность. Здесь все чувства пробуждаются.

Однако любовь к городу не спасает меня от нервозности в данный момент. Надежды запустить шекспировский проект занимают все мои мысли, меньше чем за сутки я разогналась с нуля до двухсот, и уже несусь на полной скорости. Мечта делиться с юными пытливыми умами любовью к Барду окрыляет меня, и по пути сюда я продумала презентацию. Бардопоклонник во мне не допустит, чтобы такая возможность была упущена. Если из этой затеи ничего не выйдет, то я по крайней мере буду знать, что сделала все от себя зависящее.

Я делаю глубокий вдох и нажимаю на звонок.

Вдох, выдох.

Грациозная и очень красивая молодая женщина открывает дверь. У нее афро шириной сантиметров двадцать пять – ухаживать за такой прической очень непросто – и наряд из чего-то вроде золотой сетки. Можно подумать, она только что сошла с обложки «Vogue». А еще, глядя на нее, понимаешь, что в ее мире семьдесят пять штук – это действительно мелочи. Я робею и стараюсь не пялиться.

– Здравствуйте, проходите. Вы Белл, к Джамалу? Он вас ждет.

У нее чистый бристольский выговор – так бы и расцеловала ее. Робость сразу проходит.

Она ведет меня через холл на кухню.

Там, за столиком, сидит женщина приблизительно маминого возраста, но в отличие от мамы, которая источает нервную изысканность в сочетании с холодным отчаянием, эта женщина олицетворяет тепло и праздничность воскресного утра. Кухня – центр этого дома, идущий отсюда роскошный запах ощущается повсюду.

Я перевожу взгляд со своей провожатой на мужчину, стоящего у плиты. У него широченные плечи, под стать королю-воину. Даже сквозь худи видно, что он отлично сложен, и я вдруг чувствую позыв плотского желания. А вот это совсем некстати.

– Здравствуйте, здравствуйте. – Женщина приветственно машет мне. – Вы как раз к тушеной курице по-ямайски. Ручаюсь, такой вы никогда не пробовали.

Я улыбаюсь:

– Здравствуйте. Это серьезная рекомендация.

– В ней ни слова лжи.

Красотка жестом предлагает мне отодвинуть стул и присесть. Не так я представляла себе свою презентацию.

– Через минуту он освободится и приготовит вам чай.

Женщина постарше говорит так, точно его нет на кухне.

– Это было бы чудесно.

Я присаживаюсь к столу и решаю быть созвучной здешней атмосфере. Мужчина в последний раз мешает содержимое в кастрюле, выключает огонь и включает чайник. Я, как зачарованная, наблюдаю за ним. Он поворачивается ко мне лицом.

Мать твою.

Нет.

Джамал – на самом деле Джамал. Ярчайшая звезда на небосклоне британской жизни. Полимат двадцать первого века – Леонардо да Винчи, Аристотель и Хелен Келлер в одном лице. Он начинал с музыкального бизнеса и сделал себе имя в хип-хопе, когда еще учился в школе. Незадолго до экзаменов он выпустил альбом, который стал мегапопулярным и держал первые позиции во всех стриминговых сервисах. Позже его биография пополнилась телевизионным проектом в партнерстве с «Каналом 4», который снимался здесь, у Святого Павла, затем он получил премию Британской академии в области кино – ну, разумеется, – а сейчас занимается музыкальным продюсерством, управляет компанией по производству «этичной» одежды, выступает против подпольных цехов и, по слухам, собирается запустить что-то новое. Ему тридцать. Он на год младше меня, успешен как никто, и охренеть как сексуален. Пропади я пропадом, как же он сексуален! И сейчас заваривает мне чай на кухне у Святого Павла.

Нет, я убью Рори. Как он посмел меня не предупредить?

– Чай готов, и приглашаю попробовать курицу… – Он поворачивается и видит меня. – Какого х… – Он переводит взгляд на женщину постарше и корчит смущенную мину. – Я вас знаю. Рори не сказал, что это вы.

Я смеюсь. Что за ерунда? Джамал знает меня. Не думаю. Да быть того не может.

– Вы знаете меня? Да нет, вы меня с кем-то спутали. Я даже не догадывалась, что встречаюсь с вами. Рори не сказал об этом. – Я запинаюсь. Каюк моей профессиональной речи на тему: «Я знаю о Шекспире все, со мной ваши инвестиции в надежных руках». Начать с фразы «Вы знаете меня?» точно не входило в мои планы. И пускать слюни, сидя с открытым ртом, тоже. А это именно то, что происходит со мной сейчас.

Джамал окидывает меня взглядом. Не похотливым, нет, а таким, что я практически вижу, как в его голове с сумасшедшей скоростью начинают крутиться винтики, глаза смотрят проницательно – от этого мне становится как-то не по себе.

– Да, он такой. Верный, умеет держать язык за зубами, никогда не сболтнет лишнего, говорит только по делу. Я люблю его. Он один из самых достойных людей, которых я знаю. Мы дружим много лет. Поэтому я согласился на эту встречу. Но я вас знаю…

– У него с детства фотографическая память. Что увидит, то запомнит. Когда был маленьким, это у него была такая суперспособность. Так откуда же, Джамал, ты знаешь эту приятную молодую даму?

– Из газет.

Тон, каким это сказано, не обнадеживает.

– О, так вы тоже знаменитость? – обращается ко мне женщина постарше, широко улыбаясь. Красотка принимает заинтересованный вид.

– Вообще-то нет.

Если он помнит меня из газет, значит, в связи с папой. Мне этот контекст в зубах навяз. Сердце екает.

– И вот что я скажу, уж простите, но папаша ваш тот еще мудак, ой, прости, бабуля… – Это его бабушка! Да нет, она выглядит не настолько старой. Джамал продолжает: – Ваш папаша… ну, вы поняли, что я имею в виду. Газетчики всюду свой нос суют, но для вас это, наверное, был шок.

– Нет вообще-то.

Он протягивает мне кружку с чаем, я делаю осторожный глоток и поднимаю на него глаза. Он следит за каждым моим движением, за мельчайшими реакциями.

– Я знаю, что он му…э-э…бабник? – Я перевожу взгляд на бабушку, которая кивает. – Я всю жизнь это знаю. Лет с пяти, по крайней мере, когда застукала его за тем, как он целовался взасос с моей учительницей на дне спорта.

– Есть мужчины, которые думают только тем местом, – качая головой, произносит бабушка, у которой явно ямайский акцент.

Красотка кивает с усталым видом.

– Но мой Джамал не из таких. Он хороший парень. Умный. Он все понимает правильно.

– Давайте есть, пока горячее. Бабуля, тебе положить? Элис? Белл?

Он выкладывает курицу на большое блюдо и раздает нам тарелки.

– Бабуля прибыла в Британию на корабле «Эмпайр Виндраш», так что эта еда напоминает ей о доме. Она научила меня ее готовить, когда я был маленьким, – говорит он, когда мы сидим вплотную друг к другу за крохотным столиком и уплетаем курицу.

– Это было очень вкусно, спасибо.

– На здоровье. Но как так случилось, что вы попали ко мне на кухню? У вас состоятельная семья. Не проще ли обратиться к отцу? Пусть он вложится в ваш проект, а я буду помогать тем, кто не имеет ваших привилегий.

Упс. Я не знаю, как реагировать на это замечание. И говорю начистоту:

– Возможно, вам следует вкладываться в тех, у кого не было такого старта в жизни, как у меня. Но я надеюсь, что вы дадите шанс мне, и мой проект поможет открыть целый мир тем, кто отчаянно пытается разглядеть его по фрагментам. Я бы хотела осуществить этот замысел, не обращаясь к своему отцу.

– А я бы хотел жить в мире, где больше равенства, где людям не приходится жить впроголодь, чтобы их дети были сыты. Жить по хотению – это роскошь.

И снова с этим не поспоришь. Обед был вкусный, но сейчас у меня на языке горечь неудачи, приправленная чувством унижения.