Читать книгу Виктория Виктора - - Страница 2

Апрель понемногу отваливался с крыши интерната. Ночью сбежала девочка, она прятала сигареты в носках, а когда курево закончилось – дала дёру. Весь день учителя ходили молчаливые и расстроенные, директор зачитывала нам нотации о поступках и последствиях. Дежурная уснула на посту – впоследствии освободилась койка.

Другие ученицы шептались о побеге. Так вышло, что в комнате я была самой младшей – ещё нет шестнадцати, и соседки смотрели на меня немного свысока:

«Тебе ни за что не перелезть через забор!»

«Без проблем перелезу! Если кто-то из вас – дылд подсадит».

«За язык не боишься, мелкая?»

Общаться решительно не хотелось, но отстранённости в специальной школе не поймут и не простят. Приходилось притворяться, что я довольна, когда люди тянутся ко мне, как волны к берегу, хотя была счастлива лишь, когда они отступали отливом. В желанных собеседниках у меня числилась простоватая однокашница – Лера, и школьный психолог – единственный, кого я могла назвать «другом».

– Надеюсь, ты не сбежишь? – тревожился молодой специалист, и со свойственной ему откровенностью тут же добавлял:

– Или меня постигнет репутация неудачника.

– Ну что вы, Игорь Леонидович, и в мыслях нет!

– Зови по имени, а то я себя стариком чувствую.

– Хорошо, Игорь Леонидович.

Подвижное лицо психолога могло одновременно принять несколько выражений – меня это забавляло. Вот сейчас: в зелёных глазах смирение, а на губах весёлая усмешка.

– Ну что ж, Вика, – обращение ко мне запросто никак не сказывалось на внешних годах. – О чём сегодня хочешь поговорить?

Май на пороге. Ночи достаточно коротки – не успевают извести мысли о собственной никчёмности.

– Круто, что потеплело.

– Спишь хорошо?

– Спрашиваешь!

Чернота под веками, словно чернилами, распишется за мою ложь.

– Связалась с матерью?

Ожидаемый вопрос. Я успела подготовиться и сохранить беззаботность в уголках губ:

– Она мне ни разу не позвонила. Вот и я не хочу её тревожить.

– Ты не хочешь прощать, что вполне естественно, однако ты можешь это сделать. В любом случае выбор твоей матери не станет твоим.

Меня не выгонят с последней убогой работы. Коллекторы не станут искать меня через соседей и председателя домоуправления. Следователь не предъявит мне статью в связи с тем, что остатки жидкости в шприце оказались вовсе не инсулином.

Обдумать слова психолога у меня не вышло – Лера пристала с расспросами в столовой сразу после сеанса:

– Что сказал наш Игорёк? – психолог нравился многим девочкам. Называя его «нашим», Лера словно очерчивала границы любовного треугольника.

– Что в глубине души я жажду прощать.

– Чего?

– Хочу стать миролюбивой чиксой.

– Опять гречка! – поднос резко опустился рядом с моим левым локтем. Крупная обладательница громкого голоса плюхнулась на выдвинутый стул. – Сколько можно жрать это говно? Если и завтра её дадут точно суициднусь! – работники скорой помощи, дважды приезжавшие на вызов, не расценили бы это заявление как шутку.

Я привычно принимаю заданный тон разговора:

– Какули будут коричневые!

– Фу! – Лера отодвигает свою тарелку.

– Меня быстрее стошнит от местной жратвы, – высокая соседка морщится. – «Сиги» есть?

Вопрос про курево определённо следовало в этих стенах задавать шёпотом и точно не мне. Однако от репутации мастера прятать «закладки» не так-то просто избавиться. Я действительно иногда выполняла поручения маминых «друзей», после чего в хлебнице хотя бы появлялся хлеб.

– После побега той дуры комнату обшмонали от пола до потолка. Ничего не осталось.

Высокая соседка насупилась, но настаивать не стала и ушла по-английски – молча.

– И правда закормили гречкой, – Лера поковыряла вилкой в тарелке. – В деревне еда вкуснее. Брат сказал, что ждёт меня после выпускного, – последние недели это была излюбленная тема Леры. Её сводный брат оказался хорошим человеком и согласился приютить беспризорную родственницу.

Мало кто из девочек мог похвастать определённостью на будущее. Как представительница большинства, я предпочитала не комментировать слова счастливчиков, чтобы не обнажать позорную зависть, превышающую чувство радости за ближнего.

– У него большой дом, и для меня есть отдельная комната. Буду нянчить племянника.

Удержаться на данном повороте Лериного монолога мне оказалось труднее всего. Она говорила так, будто сама хочет стать матерью. Хотя, кто я такая чтобы судить? В моей зыбкой судьбе существовала одна твёрдая убеждённость – никогда не заводить детей, чтобы никому не передать по наследству поломанную жизнь.