Читать книгу nD^x мiра - - Страница 5

Черный вязкий дым медленно расплывался, метр за метром поглощая пространство. Горел мазут, машинное масло и строительный мусор, сложенный шаткой пирамидой, внутри которой клокотала магма. Вокруг рукотворного вулкана крутились три дрона. Роботы не знали, что делать, подлетали, зависали на некоторое время и возвращались на исходную точку, облетали по кругу, вновь приближались, и так цикл повторялся снова и снова. Наконец один из дронов пустил в центр вулкана ракету, раздался глухой взрыв, разметавший пирамиду на десятки горящих островков. Дыма стало так много, что стало темно.

Роботы вылетели в светлую зону и застыли в воздухе. К пожарищу съезжались патрульные станции, три ловушки стояли наготове, выискивая в дыму продукты горения органики. Заезжать за границу машины не решались, если возможно выделить их волю. Алгоритм дал сбой, роботы ждали инструкций.

– Хорошо горит, – шепнул Шухер, смотря в бинокль.

– Да, ловушка сработала. Но что это нам даст? – с сомнением спросил Слава, тоже следя за роботами через допотопную оптику. Шлемы и костюмы они оставили внизу в укрытии и теперь, лежа на крыше под защитой обломков труб и вентиляционных шахт, изредка ерзали на месте, подавляя нарастающее чувство беззащитности.

Идея лазить на крышу и вот так, без защиты и шлема, нагло и открыто быть в городе, родилась не сразу. Шухер ее долго обдумывал, несколько лет, после того, как почти потерял свой шлем, убегая от дрона. Он помнил, что дрон не стал добивать его ракетой, и Шухер думал, что это из-за шлема. Свое прозвище он получил за педантизм и осторожность и, как посмеивались неопытные разведчики, понюхавшие уже пороху, но не бывавшие в реальных жестких столкновениях, за пугливость. Как его звали на самом деле никто уже не помнил. Когда он предложил снять костюмы и шлем, то все подумали, что он двинулся после очередной контузии. Отозвался лишь один боец, парень шестнадцати лет, только-только сдавший экзамен и получивший допуск к операциям. Молодых называли оруженосцами, сначала в шутку, а потом старослужащие всерьез начали считать себя подобием средневековых рыцарей. Шухер посмеивался над ними, часто подкалывал, задавал вопросы про рыцарей, и никто ничего не мог ответить по сути. Знали лишь киношные штампы и комиксы.

– Так, Таракан, ползи на другой конец. Что-то с проспекта никто не приехал.

Парень пополз. Тараканом его прозвали за желание носить усы, которые напоминали усы жалкого насекомого, редкие, торчащие в разные стороны. Но Слава их упорно отращивал, несмотря на насмешки. А еще он мог пролезть в любую щель, узкий и гибкий от природы, малого роста, он умел так спрятаться, что никакой дрон не мог его обнаружить.

– Там никого нет,– доложил Таракан, вернувшись через десять минут. – Патруля тоже не видно. У них график поменяли?

– Может, и поменяли, – подумав, ответил Шухер. Он снял шапку и почесал лысую голову, которая все время чесалась после последней стрижки и покрылась какими-то красно-фиолетовыми пятнами. – После вылазки Кая соседи дали знать.

– Ты про этот знак на стене? – Слава усиленно морщил лоб, представляя странные изогнутые линии на грязном куске стены бывшей больницы. На первый взгляд это напоминало мазню ребенка, но откуда в мертвом городе взяться детям на улицах? Слава старался запоминать все, чему его учили, но от этого странного языка, на котором переговаривались разведчики из разных убежищ между собой, у него голова болела. А еще старшие не разрешали записывать и зарисовывать.

– Этот знак предостережения. Он значит, что правила поменялись.

– Какие правила?

– Правила игры. Так бывает, но не слишком часто, а то нас бы всех перебили.

– Ничего не понимаю, какая еще игра. Это же война! – возмутился Слава, немного повысив голос до громкого шепота. Шухер оторвал глаза от бинокля и долго, не мигая, смотрел ему в глаза.

– Никто не знает, что это на самом деле. Вот один факт, который не требует доказательств. А называть все это ты можешь, как хочешь. Война идет уже больше сорока лет, и она идет здесь. Так долго не воюют.

– Война идет по всему миру, – уже с меньшим энтузиазмом и ретивостью, сказал Слава и тут же замолк, увидев глумливую улыбку Шухера.

Поняв, что Шухер не будет больше ничего говорить, Слава бесшумно вздохнул. Почти каждый разговор заканчивался вот такой улыбкой, и можно было до хрипоты задавать вопросы, Шухер молчал в ответ и будто бы глох на время. Слава уперся глазами в пожар, подсчитывая количество роботов. Получалось, что собрались три ловушки, четыре патрульные станции и два дрона. Час назад дронов было больше, а патрули поменялись. Делать у пожара было нечего, но что-то заставляло роботов нести вахту.

– Они меняются, – сказал Слава. – Два патруля со стороны бульвара идут на пересменку.

– Бульвара, – усмехнулся Шухер. Назвать эту выжженную землю бульваром не поворачивался язык, скорее мертвая земля, но так можно было назвать любую улицу или район, поэтому все называли по-старому, хотя никто никогда не видел вживую, как выглядел мирный город. Были кадры о мирной жизни, много, яркие, брызжущие здоровьем и достатком, напоминающие те сказки, что заставляли смотреть с раннего возраста, воспитывая истинных патриотов. Все это проходили, и все сдавали экзамены по истории Родины, которую изучали по старым художественным фильмам, где непонятные люди из непонятной страны, которых называли героическими предками, воевали насмерть с силами мирового зла. Побеждали, тяжело, кроваво, но всегда побеждали.

– Расходятся, – сказал Шухер. – Смотри, останутся только ловушки. Они потом разберут наш костер, когда догорит.

В подтверждении его слов все патрули резко развернулись и ушли в другие поля, скрывшись из виду. Дроны сделали три круга и улетели. Ловушки отошли на несколько десятков метров и встали в режим сна. Это было первое, чему учат разведчиков, знать, когда робот стоит в режиме сна или зарядки, тогда грозная машина складывалась и приседала к земле, сливаясь с развалинами.

– Получается, зря горело? – с некоторой обидой спросил Слава.

– Почему зря? Силы противника на три часа мы стянули в одной точке. Это может спасти не одну жизнь. Уходим, надо еще на почту заглянуть.

Они спустились вниз. Стоило это огромных трудов, и не каждый, даже подготовленный разведчик решится забраться на крышу полуразвалившееся башни, бывшей когда-то красивым домом с сотнями квартир и высотой выше семидесяти метров. Залезть было легче, а вот спускаться приходилось, балансируя над пропастью, цепляясь за куски арматуры или острые выступы бетонных плит, прыгая на два этажа вниз. Лезть вверх было проще, не видно смерти, поджидавшей внизу с безмятежным лицом. Спускаясь вниз, Шухер прикидывал, отчего он сдохнет – от ракеты, дрона или пилы змеи, или разобьется. Разбиться было бы приятнее, не так обидно.

Слава, ловко, как таракан, юркнул в щель, где под сваленными в упорядоченном хаосе разрушения кусками дома находилось глубокое убежище. Плиты скрывали вход в большой подвал. Сохранившийся почти полностью, лишь один угол каменного свода покосился и угрюмо смотрел в пол. Шухер нашел его и никому не рассказывал, доверившись только Славе. Стоя на пыльной и холодной земле, он, не прячась, отошел в сторону от дома и беспечно осматривал местность. По старым картам здесь был уютный микрорайон с двумя монолитными башнями и большой детской площадкой, поделенной на игровые зоны по возрасту. Он представлял себе, как это могло быть в действительности, не до конца понимая, как это скатиться с горки или взобраться на паутинку, качели в его детстве были, жесткие, с ржавыми цепями. Опять кольнуло сердце, на этот раз очень сильно, и он стал задыхаться. Боли усиливались с каждым месяцем, но идти к Маше он не хотел, зная неизбежный исход.

Его глаза остановились на почерневшей от несмываемой копоти земле, здесь, скорее всего, был небольшой палисадник с верандой и столами для настольного тенниса. Шухер очень любил эту игру и был неплохим мастером, но его теперь обыгрывал Кай. Пускай, он не злился и был даже рад, что молодые и умнее, и умелее.

– Ты чего там делал? – встревожено спросил Слава, уже натянувший защитный костюм. Он бережно вешал на себя гранаты и пакеты со взрывчаткой, протертый шлем стоял на столе. Шухер заметил, что Слава оттер от грязи и его шлем.

– Так, решил подышать свободным воздухом, – скривил рот в болезненной улыбке Шухер и отвернулся, чтобы Слава не видел его боль.

Слава неодобрительно взглянул, но ничего не сказал. Закончив с костюмом, он разобрал свой автомат, осмотрел его, для верности почистил затвор и быстро собрал. Шухер следил за ним, не спешил одеваться. Слава занервничал, взял винтовку Шухера и стал разбирать. Винтовка была старая, древняя, как называли ее другие разведчики. Она была с простым оптическим прицелом, даже без лазерного указателя, не то, что у других, с автонаведением и автозумом. Шухер считал, что автомат разведчику ни к чему, вероятность столкновения с военными очень низкая. Основная их задача был отслеживание роботов, построение карт и маршрутов, оценка и разработка военных складов. Разведанные отправлялись в штаб, где потом планировались нападения на военных, взятие складов с боеприпасами и ГСМ. И не более того, Шухер не раз ставил вопрос о том, что задачи командования слишком мелкие и не ведут ни к чему, за что и был разжалован сначала в рядовые, выгнать из разведчиков не удалось, побоялись бунта.

– А ты, правда, думаешь, что ее не видят дроны? – в очередной раз спросил Слава, собирая винтовку обратно.

– Почему же не видят, видят, если камера ее поймает, – ответил Шухер и показал, что Слава сделал неправильно. Когда-нибудь винтовка достанется Славке, так решил Шухер. – Я же тебе объяснял, что и шлем, и костюм, а, тем более, это оружие нас выдает.

– Но без него у нас мало шансов выжить. Мы видим противника, можем свалить с точки до его прихода, – возразил Слава. – А как без навигации? У нас же карты приходят по защищенному каналу, там шифрование, а ключи меняются каждый день.

– Угу, сам-то видел эти шифры? А кто их меняет, знаешь? – эти вопросы ставили Славу в тупик, и никогда он не задавал их другим, без лишних слов поняв с первого раза, что эти разговоры опасны. – Мы все друг друга видим, такая получается игра. Поговори с Каем, он поумней других.

– Я помню, он рассказывал, что шлем не все точки показывает. Да и ты рассказывал, как дрон тебя в упор не видел.

– А почему, помнишь?

– Ты шлем отключил, а за ним и костюм вырубился. Я пока не пробовал, боюсь. Его же потом только на базе можно обратно врубить, – Слава непроизвольно поежился и похлопал себя по бедрам и животу, проверяя обратную связь костюма. Умная ткань отозвалась мгновенно, казалось, что быстрее, чем он хлопнул себя по ноге. Костюм, встречая удар и давление, становился твердым, как сталь. Он защищал от пуль, если стреляли не в упор, от осколков, но двигаться в этом каменном состоянии было сущей мукой.

– Вторая кожа, – усмехнулся Шухер, надевая костюм. – Страшно уже без него, правда?

– Страшно, – честно сознался Слава. – Не знаю, как сказать, такое сильное чувство, а еще холодно становится.

– Как будто ты голый посреди города, и никого рядом нет.

– Точно! Вот умеешь ты все четко выразить. Я так не могу.

– Я в твоем возрасте тоже был балбесом. Ладно, собрались, пора.

Первым выбрался Слава. Его точка была через два квартала на юго-восток. Шухер должен был идти другим маршрутом, уходя глубже на юг. Так установил центр, маршрут был давно проложен, и шлем напоминал, что они сильно выбились из графика. Придется писать рапорт, Шухера это не страшило, готовые болванки у него скопились за долгую службу, надо было выбрать верный вариант и поменять данные геолокации и космическое время. Раньше Шухера давили на разборах, идя по его маршруту, зная каждый шаг. Поговорив лет десять назад с разведчиком с Запада, они встретились в тоннеле бывшего метро, вместе бегали от змеи, он узнал, как отключить временно запись его трека. Это было возможно не более чем на три часа в сутки, и об этом никому не рассказывали. А всего-то стоило поглубже покопаться в меню шлема, вытащив из небытия полупотайную вкладку.

Шухер шел мимо почты, до включения трекера оставалось еще десять минут. Слава уже включил, он был на линии маршрута, а в рапорте потом доложит, что и как делал, почему не вовремя вышел на точку. Почта была в груде грязных камней, которые остались после одноэтажного здания. Когда-то здесь и правда была почта, поэтому все знали, куда идти. Действовать надо было быстро. Вытащив железный ящик из потайного места, ни одна умная машина бы не догадалась там это искать, если вообще роботу кто-то ставил такую задачу, Шухер открыл механический кодовый замок их ячейки и вытащил все письма. Это были крохотные клочки бумаги, сложенные во много раз. Писали на них настолько мелко, что читать можно было только с лупой. Письма исчезли во внутреннем кармане, письмо Маши он сунул в щель соседнего убежища и спрятал почтовый ящик. Металлический ящик, сделанные неизвестно кем и когда, был покрыт несгораемым составом и поделен на отсеки. Каждый имел цифровую кодировку убежища, оставалось еще три незанятых, коды знали только от своего, а для писем была узкая еле заметная щель под бронированными кнопками. О почте знали только проверенные, и никто не знал, где находятся сами ящики, и кто должен забрать письма. Не все разведчики знали об этом, стукачей хватало, их вычисляли, или сливали специально, чтобы проверить реакцию. Проверки были постоянные, и те, кто был умнее, не велись на провокации.