Читать книгу Твой Содом - - Страница 2

Пролог. Содом разума.

– К нам приступили шокирующие новости. В одном из серверных районов города было найдено тело молодой женщины…

«Это сон? Что я здесь делаю… как здесь показался… голова в тумане, у меня похмелье? Тело почти не слушается, а еще… почему так холодно? хотя…», – с шатающейся головой словно болванчик, я опустил свой взгляд – «это не удивительно…», ведь я сидел голый у края кровати, напротив телеэкрана.

– «Номер отеля», – мысли недолго блуждали в догадках, лениво осматривая это темное помещение, освещенное лишь бликами срочных новостей по тв и лунным сиянием сквозь панорамные окна, – «Но что я здесь делаю? Как здесь оказался?».

– …официальных заявлений пока не было…

«Запах сигарет, вся комната прокурена, ненавижу этот запах», – сглотнув слюну, – «сухость во рту, хочется пить, воды…», – но вдруг, – «Что? Не могу подняться на ноги, мои мышцы, я их потянул?».

– …но, по информации от одного из сотрудников полиции это могло быть самоубийство…

– «Ха… самоубийство?!», – нелепица из уст ведущей новостей заставила меня забыть о моей жажде, – «Неужели они намерены скрыть это от общественности? И даже не сообщили район, где она была обнаруж…», – внезапно меня пробил холодный пот, мое сознание проснулось. Пьяный туман, что пеленой затмевал мой разум наконец-то начал рассеиваться. Обрывки воспоминаний пробудились вместе с сердцем, отчаянными стуками требующий открыть ему дверь, чтобы вырваться из груди. Схватившись за голову и согнувшись к коленям, я не верил в реальность происходящего, я не хотел верить, – «Нет… не может быть…».

– «Это сон, это какой-то кошмарный сон… это не правда…», – я бормотал себе под нос эти мантры не желая верить разуму, что крутит на повторе ленту последних обрывков моих воспоминаний.

Это был крик, отпечатавшийся в моей памяти. Женский крик полный отчаяния, что подобно раскату грома проносился в моей голове прежде, чем была оборвана ее жизнь. Кровь, много крови и этот едкий запах. Бездыханное тело, некогда полное жизни и красоты, подвешенное за связанные запястья, с насильно вырванной из нее душой.

«Что случилось? Как это произошло?», – как бы сильно я не сжимал свою голову в ладонях, я не мог вспомнить ни до, ни после. Лишь обрывки, словно в пьяном бреду. Крики, звук полицейской сирены, нож в руке… это не может быть правдой. Помню, что бегу, бегу по переулку как можно дальше от эпицентра этого ужаса, куда в скором времени стянется внимание всего города.

Как бы я не сжимал свою голову руками, это не давало мне ответов. А пульсирующие вены в висках, отдающиеся в мои ладони – требовали от меня принятия решений. В хаосе несмолкаемых мыслей от признания до побега, мой взгляд был устремлен к двери, – «бежать… я должен бежать…», – быть известным на всю страну, но скрываться до конца своих дней, не о такой славе я мечтал. В голове то и дело возникают образы этих длинных золотистых локонов, омытых багровым цветом, а после…

– «Соберись!», – остатки здравого смысла взывали ко мне моими устами, – «Как я здесь оказался?! Что со мной произошло?!». Я в панике, но мое тело в плену мышечной крепатуры, а мозги все еще дрейфуют на волнах похмелья. Эти стены, они словно давят на меня. Чувствую себя мышью, запертой в клетке. И лишь едва уловимый аромат жасмина был подобен глотку свежего воздуха в этом атриуме перегара и терпкого привкуса. И я вспомнил, – «Я был за рулем», – еще один пазл моей памяти, будто еще одна часть разорванной на множество кусков фотографии.

Закрыв глаза, я словно пытаюсь раствориться в тишине, желая погрузиться в этот обрывок воспоминания. Воспоминания, готового ускользнуть от меня, если не держаться за него достаточно крепко.

Это был жасмин. Я чувствую пьянящий парфюм, струящийся средь запаха дыма тлеющей сигареты меж пальцев. Мои руки на баранке, на спидометре 30 миль, циферблат на моем запястье показывает мне десять сорок шесть, и она…

Женщина с отрешенным взглядом, направленным в окно. Подпирая голову кулаком, наблюдает за мелькающими огнями ночной жизни города. Та, без которой жасмин не дурманил бы мой разум. Аромат, к которому я был бы беспристрастен, не напоминай он о ней. Аксиома, в которой я был уверен, но не мог объяснить. «Но кто она? Случайная попутчица? Почему она мне так знакома?», – новые обрывки вызывали лишь больше вопросов, чем давали ответов, – «Жертва?».

Город еще окутан беспробудной ночью, – «Но, сколько уже прошло времени?», – в догадках я озирался в номере неизвестного мне отеля. Шея словно рычаг механики защелкивает болью в моей черепной коробке, – «Надо одеться». Однако прежде, чем я нашел свою одежду, за своей спиной я обнаружил источник благоухания этого манящего цветка. Нежные очертания, объятые покрывалом и лишь ее голень передо мной не была сокрыта от моего взора. Словно статуя она неподвижно лежала на боку. Лишь едва уловимые взгляду движения ее бюста выдавали в ней безмятежное дыхание, с едва различимым ликом в тени, на мятой подушке.

– «Кто ты, женщина?», – хотел бы я предаться романтике, но кошмары меня к ней ревнуют. И я озадачен чувствами, растерян в фактах, утопая в веренице эмоций, от трепета сердца до дрожи отчаяния. Страх и безумство в неизвестности грядущего, – «Незнакомка? Свидетель? А может… убийца?».

Кажется, мой рассудок уже достиг края пропасти у бездны сумасшествия. Мозг уже готов выдать оповещение системной ошибки, за невозможностью обработать количество поступающих вопросов. Возможно, лишь остатки алкоголя в моей крови спасают мою нервную систему от панической атаки.

Впопыхах, преодолевая мышечные боли, я искал свои шмотки и одевался, будто сотрудник года, опаздывающий на работу. Но моторика, эта сука бросила меня, когда я в ней больше всего нуждался. Хлопнув дверью, она оставила меня наедине с пьяной задницей, целующей пол и ногами, не попадающими в штанины. Одеться было непросто, но я должен спешить. И у меня нет времени искать носки, я лишь хочу быстрее покинуть это место. Спотыкаясь о пустую бутылку, на ощупь натягивая обувь и цепляясь пальцами за пуговицы рубашки, вскоре я выбрался за порог этой клетки. Это незнакомое место душит чувством отсутствия безопасности, слишком много неизвестных переменных. Шаг за шагом я двигался по коридору, который казался мне едва знакомым. Пытаюсь вспомнить путь и выстроить в голове маршрут, попутно одаривая натянутой улыбкой идущего навстречу незнакомца.

Под звук спускающегося лифта я в ожидании раскрытия створок, конечная точка – подземная парковка, но, – «Куда я направлюсь? Что мне делать? Куда бежать?», – блуждая в тревожных мыслях, я терял счет времени. Слишком много вопросов и гора невыполнимых задач для поиска ответов. В этом сумбуре также постоянно свербит в голове, что я что-то упускаю, тем временем как мои ноги непроизвольно бегут в нужном направлении. Нужно спешить. Пот льет ручьем от напряжения, неприятное чувство мокрой рубашки в подмышках, что для меня весьма необычно, не помню, чтобы прежде я так сильно потел.

Спустя какое-то время мои ноги остановились перед черным железным корытом на колесах. Вся в пыли, следах, напоминавших о прошедшем дожде, и покрытая грязью подвеска. Эта рухлядь, видимо она старше меня. Незнакомое мне ретро, но знакомый скрип двери и непринужденный шаг, и я оказался внутри. Странное чувство дежавю, знакомый запах салона, но чуждый взгляду автомобиль. Словно в бредовом сне, словно я в другой реальности. Однако, к моему сожалению, у меня нет времени для рефлексии, ведь нужно убираться отсюда как можно скорее и как можно дальше. Но тут меня внезапно настигла ирония моей гениальности. Хлопая по своей одежде и шаря по карманам, я осознал, – «У меня нет ключей», – как и носков, телефона, часов, бумажника…

– «Ха, идиот, гребанный идиот… ха-ха, ха-ха-ха…», – сжав в ладонях руль я не мог остановить этот преисполненный горечью смех. На грани срыва, нервные импульсы вызывают зуд и оскалившись, я трясу этот руль, желая оторвать его к чертям. Тщетные попытки в натянутых жилах, боль в сжатых кулаках и частично выпущенный пар во всплеске ярости. И последний удар о переднюю панель, кричащий, – «А поделом!».

Безумие минутной слабости, и я обессилено пал на руль, уткнувшись в него лбом, – «Спокойно», – время сейчас самый ценный для меня ресурс. Мне просто нужно вернуться в номер и найти ключи. Но, прежде нужно успокоиться, хотя бы на минуту. Исподлобья бросая взгляд в тишину подземной парковки, шепот говорит мне, – «Оглянись, вокруг штиль, лишь ты один сам не свой…», – да, хотя бы на минуту.

Но, мне нужно как-то завести этот имперский дредноут. Думая об этом, – «Ключи, мои ключи…», – в памяти всплывает новая деталь. «Это незнакомое купе…», – осматривая салон, откинувшись на спинку сиденья и положив руку на рычаг коробки передач – я замер, не желая спугнуть эту пугливую птицу из своей памяти. Маленький ребенок, сидящий на пассажирском кресле и пальцем протирающий надпись над крышкой бардачка.

– Гранд Нэшнл, шепотом я невольно разбередил свои старые раны, ведь я знал этот черный бьюик. Передняя панель, ремень безопасности, бардачок, сиденья… запахи, отражения, скрипы… с ним связана вся моя жизнь, моя боль, что въелась в каждый сантиметр этого салона. Необъяснимые муки, пробудившись вновь терзают мою душу.

Быть может это что-то, чего я не хочу и не должен помнить? Чего не должно быть, не должно существовать, но оно зудит, ревностно напоминая о своем присутствии в моей жизни. Но почему мне все это кажется столь незнакомым? Как незнаком и этот болтающийся из стороны в сторону кулон с цепочкой, свисающий с зеркала заднего вида. Покачивающийся в моем пристальном взгляде как гипнотический маятник.

«Стоп!», – мое я, запертое во тьме сознания было озадачено, – «Какого хрена?!», – Я не умею водить и у меня никогда не было автомобиля. Ведь я… я… На короткий миг, кажется, я не знаю кто я.

– Я сплю и мне нужно проснуться? – что-то явно было не так, мой разум играет со мной злую шутку. Напился до беспамятства? Или же… где-то на темной дорожке, меня отоварили чем-то тяжелым и… я стал жертвой насильственных действий вторгнувшегося в мой мир пришельца Алкалоида Тропанового Ряда и он, сговорившись с подельником Тетрагидроканнабинолом, теперь агонистируют меня во все мои рецепторы? Или… это просто утро понедельника?

Как бы сильно я не копался в своих чертогах, мне не удается заглянуть за занавес, скрывающий от меня ответы. А мои рваные воспоминания полные противоречий вызывают лишь диссонанс, и я вязну во мраке помутнения разума.

Безмолвно, я вновь уткнулся лбом в рулевое колесо, желая навести хоть какой-то порядок в этом содоме, что царил в моей голове. Сомкнув глаза, я сделал глубокий вдох, но не могу ничего вспомнить. Только смутные, едва различимые блики средь торнадо грез, перемешанных с реальностью. Лишь с каждым вздохом различая запахи салона, сигарет, ее аромат, ее волосы, шампунь, тяжелый запах железа…

Погружаясь в воспоминания, я вижу, как ловлю ее взгляд, ее улыбку в пустынном коридоре отеля. Мы остановились у дверей нашего номера. Чувствую нежность ее руки в своей ладони, пальцы что рисуют заклинания на моей щеке. Взгляд чародейки, бесстыдно желающей сгубить мою душу. Ее сладкие уста на моих губах, жаркое дыхание, страсть, искрящая в ее глазах и руки, сжимающие меня в объятиях. Я тебя знаю, мы словно вечность знакомы в моих снах…

Но, что? – «Тяжёлый запах железа? Откуда он здесь?». Запах крови, едва не ускользнувший от внимания, пробудил меня из прострации. Кошмар, от которого едва успело убежать мое сознание вновь настигло меня судорожной тряской. Я окончательно протрезвел и жестокая реальность без седатива, оказалась на короткой ноге с панической атакой.

– «Моя одежда? Кресло?», – словно ищейка, я шел по следам запаха. Бегло осмотрев себя, я не обнаружил ран, а мой воротник таил лишь следы женских духов и шампуня. Обернувшись назад, я увидел лишь пустой диван и направил взгляд вниз, – Коврики? – но там тоже ничего нет. Ничего, что бросилось бы в глаза, однако запах усилился… а вместе с ним и тремор в моих конечностях.

– Н-нет… только не это, – я уставился на спинку дивана, словно пытаясь прожечь ее насквозь своим взглядом. Со лба струился пот и что-то сдавливало шею, затрудняя дыхание, – «Багажник», – и пазлы моих кошмаров сложились и это был ужаснейший из возможных стечений обстоятельств.

Рука потянула за рычаг, открылась дверь и нога вывалилась наружу. В борьбе с собой, найдя опоры я выдавливал себя из бьюика, в стремлении добраться до крышки багажника. Скрывавшую страшную тайну. Вальяжно, я шагал, выбрасывая вперед непослушные ноги, уверенно – неуверенной походкой. Лишь сердце репетировало инфаркт, перед дебютом.

Добравшись, я не стал томиться и потянул за крышку багажника, не ощутив сопротивления. Слушая скрип поднимающейся створки, мысли роптали, что нет смысла медлить. Но, даже зная, что там, готовясь к худшему, хуже того, что представили мои фантазии – уже быть не могло…

Или могло?

…

– Ахфлгв… хфва… – не даст Самаэль солгать, я хотел выразиться деликатнее. Но, я потерял дар речи, мою челюсть свело, и я брюзжал слюной. От осознания увиденного – мои ноги подкосились и попятились назад. Острая боль охватила в области сердца, вспышками молнии отдавая в левое плечо. Несмотря на то, что морально я уже готовился к тому, что там было, но к такому… – я не был готов.

Древний чердак, скрипучие гнилые доски продавливались, желая обвалится при каждом шаге. Шестилетний мальчик, в серых шортах и футболке медленно шагал в направлении старого кинескопа, пылившегося на чердаке уже несколько десятилетий. Продавливая большим пальцем кнопку, он запустил его, включился фильм.

Солнце уходило в закат, мужской силуэт скрылся в парадной подъезда.

Лестничный пролет, пустынный коридор.

Впрочем, как и мир,

Был окутан тьмой

Потерянных, заблудших – душ

Восславляющих Сатир.

Отворилась дверь, за ней лишь он один.

На нем пустой взгляд, в ней искрится страсть.

Она к нему прильнет, он в ответ молчит.

Холодом от него бьет,

И вроде тишь да гладь

Но…

Что же вдруг стучит?

Бешено, предрекая участи Карамзино́й,

В городе, забытом богом, да кто тому виной.

Он утопит – говорят, клетки, чувства

Инстинкты, дрожь по телу, а голоса

Здравого смысла – на нервах вьются.

Да и те, у кого глаза велики,

Тебе кричат – Беги!

Бьются об стекло,

Бросают солнца блики,

Зеркалом…

Услышь, наши голоса,

Душ, сколь уже погубленных ими,

Вырванных с корнем, забытых, затоптанных, кричат,

– Его чувства давно прогнили!

А его сердце, с рождения покрыл иней.

Но ты не слышишь, ведь его глаза… его уста…

Сладкими речами устланы его дороги,

На поступях к тебе возведены фонтаны

Души за ним кричат, – Они из нашей крови!

Но ты не слышишь, ведь,

Над пропастью,

Он протянул для тебя радужный мост,

И шепотом,

Не бойся, его держит крепкий трос.

Смотри, он усыпан лепестками роз.

Ступай, там явь твоих тайных грез,

Со зловещею улыбкой, щебеча над ухом,

За пазухой сверкает лезвие, острое,

– Шагни в фонтан, это очень просто.

И вроде, очевидно, это обман, как бесплатный сыр

Кем бы он ни был,

Хоть Апостол.

Или вернее,

Женских сердец Калиостро,

Что, разворошив всю душу – оставляет только остов

Но чем бы ни закончился роман, согласись,

Ведь острота отношений – обоюдоострое?

Да и как часто выпадает шанс, получить приз?

Детка, хватит рыть руками землю, просто ухватись.

Может он тот самый? – Боже, прошу, плиз!

Ведь, делать ничего не надо, просто возвестись.

А если что пойдет не так? – Просто развестись.

И вот ее вердикт – что там не случись,

Ведь в ее уме – решению всегда найтись.

А на крайняк как Эмбер Херд? – Окстись!

Ладно, плохой пример, знаю, не дуйся Кись.

И в сложном диспуте с собой, консенсусы нашлись.

У дамы, что горечь послевкусия,

Доселе не испытавшей в жизни.

А тем временем…

Призрачные голоса фонтана уносились ввысь,

– Дура, не ведись! Послушай, обернись!

– Да, он поможет, но только вознестись!

– Ведь он…

Предзнаменование,

Конца твоих времен,

Праздностей,

Жизни во лжи, обмана, разочарования,

Да, он избавит, но поверь,

– Он Локи твоего желания.

Пригубит твою душу, пока ты еще в сознании.

Утопит…

В своих страданиях, в ярости своего пламени.

Ты станешь пищей,

Его пороков, его демонов желаний.

И где-то в закоулках его разума,

Вдруг сменился лик,

Предвкушение сменив отчаянием,

– Остановись, Мон-А-Ми!

Не подходи, ближе, прошу!

В моей душе оползни!

А они…

Унесут, затопчут, разорвут,

Стены возведут,

Твою боль сметут,

– Но своей заполнят!

Во сырой земле,

Червями досыта накормят.

Сколько здесь уже невинных душ зарыто?

Да и тех не вспомнят.

Вот только…

Он оборвал,

Как бы ни кричал, да кого не звал,

А толку?

Здравого смысла голосами,

Не заглушить в сердцах пороки

Издревле, какой уж век

Как бы ни старались

Просто оглянись – ничего не поменялось.

Ради власти нации – уничтожая неугодных.

Так в чем несправедливость,

Если в этой суете оных,

В хаосе,

Объятою войной,

Где-то на краю,

Не досчитаются одной?

А ведь…

– Мне тоже больно!

Ты ведь чувствуешь? Как нутро горит!

Ломает, выворачивает, скручивает, свербит,

Я больше не могу,

Она наше лечение!

А мы с тобой, в благодарность,

Избавим от мучений,

От боли, будущих страданий,

Лжи, сердца осколков,

Сброшенных, на обочине у ямы.

И я имею право!

На кусочек власти!

Мне тоже хочется немного славы,

Да побольше сласти.

И этот лик,

Поникший опускает руки.

Сколько бы себя не умолял,

Все как горох об стену,

Ведь шепотам той мудрости, не донестись,

До криков праздных пен.

А ведь и вправду говорят,

Благими нашими намереньями –

Выстлана дорога в Ад.

А тем временем,

Она…

Ее наивность, была непоколебима.

И задействовав свой хитрый ум,

Она пошла не с козырей,

А афоризмами начать решила,

Правда, – На чо ума хватило.

Но прежде, предупреждаю,

Чтобы понять всю суть драматургии,

Выдуманной, ее фантазиями –

Сказки…

Читать, это прошу, голосом

Лизаветы Вячеславской.

– «Смотря в глаза мои,

Руками на моих щеках,

Знаю,

Чего хочешь ты от меня,

Но, прежде,

Что думаешь ты обо мне?» …

– Человеческий ошметок.

– Что?

– Нет, ничего, тебе послышалось, всего-то.

И вот…

Кульминация

Под возгласы Эреба и его овации

Взревели его демоны,

И теперь в груди

Ярость на пути, сердце в копоти, выгорел фитиль…

Громогласным взрывом,

Грохот гнева – оглушил штиль

Роковую длань, вознесся

За ее спиной,

Он обрушил на нее,

Ухмыляясь,

Всю свою любовь.

– Все закончилось?

Но как…

– Так и не начавшись?

Он держал ее, нежно

На своих руках.

Почему? – предательски застыло,

В ее сапфировых глазах,

На нетронутых губах,

Последнее дыханье стыло.

И вонзаясь,

Глубже,

Скорпионье жало разрывало плоть.

И ее последние надежды, как и тело,

Падая – разбиваются об пол… – воть.