Читать книгу Курсант. Назад в СССР 4 - - Страница 7

– Исхудал-то как, совсем тебя там не кормят! – причитала мать.

После этих слов она снова повисла у меня на шее, даже не дав скинуть форменные ботинки. Я топтался в прихожей родительской квартиры и обнимал мать в ответ. Виделись мы редко. Как-никак это была всего третья моя увольнительная за несколько месяцев учебы. Улучив момент, я освободил одну руку и протянул ее отцу, который пытался ко мне пробиться.

– Мам, мой вес не изменился. Ты просто давно меня не видела.

– Не наговаривай, Поля! – поддержал отец, радостно тряся мою руку. – Настоящий мужчина не пузом велик должен быть, а плечами. Все у него нормально!

– Да ты посмотри на его лицо! – не унималась мать, наконец, от меня отлипнув. – Где щеки? Где румянец? Кожа да кости!

– Ну, щек у меня никогда не было, – улыбнулся я. – А кожа бледнее стала – так зима на дворе. Солнышка меньше.

Мать смахнула рукавом ситцевого халата слезы радости:

– Проходи скорее, рассказывай, как ты там? По-прежнему нравится учиться? Совсем не звонишь. Когда у вас каникулы уже? Приходишь раз в вечность, только сердце бередишь.

– Мам, я же тебе говорил, у нас не каникулы, а отпуск. Мы не студенты, а сотрудники. И зарплату получаем, а не стипендию.

– Да помню, – отмахнулась она, – лучше без всяких зарплат и стажа, но домой бы вас почаще отпускали.

– Уже скоро. До февраля немного осталось, там отпуск каникулярный целых две недели будет. А потом обещают отличившихся в учебе на каждых выходных в увольнение отпускать. Троек у меня нет, так что, надеюсь, буду в числе этих самых отличившихся. Сказали, что курс наш устаканился, все неблагонадежные отсеялись, и теперь нас можно в город выпускать.

– Ну, слава Богу, хоть видеть тебя чаще буду. А то ты опять сегодня, чувствую, дома не весь день пробудешь. К Соньке убежишь. Я борщ сварила. Твой любимый. Вымой руки, а я побежала накладывать. Тебе мяса побольше? Как всегда?

Я не стал спорить, для мамы я всегда выглядел голодным. Но по ее борщу с янтарными «прожилками» я тоже соскучился.

В школе нас кормили неплохо. Но разнообразия не наблюдалось. Особенно перебор с капустой был. Продуктовый склад забили квашенным салатом под завязку, и бигос ели почти каждый день в самых разных его вариациях. До учебы в школе милиции я и не подозревал, сколько, оказывается, блюд можно приготовить из квашеной капусты.

– Ты как поживаешь? – пока мать суетилась на кухне я, наконец добрался до отца. – Что на работе нового?

– Да разве это работа, – отмахнулся отец. – Уголь в топку швырять да давление сбрасывать. А у меня, между прочим, высшее журналистское. Только волчий билет мне выдан. Даже в школу учителем не взяли, не говоря уже про газету. Но зато график удобный в кочегарке. Сутки там, а двое дома. Во, смотри! Обои в зале поменял и окно покрасил. Есть время теперь по дому заниматься. Не то, что раньше. Мотался с репортажами по области каждый день. А потом ночами статейки клепал. И выходных-то толком не видел.

Последние слова отец произнес с какой-то грустью. Будто пытался убедить себя, что заурядный кочегар – гораздо лучше, чем успешный журналист.

– Какие твои годы, – похлопал я его по плечу. – Ты у меня еще молодой. Найдешь другую работу. Слушай… А хочешь, я с Гошей поговорю? У него связей в городе, как зерна в колхозе. Мигом найдет тебе тепленькое местечко.

– Никогда Петровы ни у кого ничего не просили, – отец многозначительно поднял палец вверх. – Сам разберусь. – Отец понизил голос и еле слышно добавил. – И потом. Гоша последний человек в городе от кого бы я хотел принять помощь.

– Гордый какой нашелся! – из кухни выглянула мать. – Только о себе и думаешь. А у тебя семья вообще-то. Что плохого, если тебе помогут? Правильно сынок предложил.

– Молчи, женщина, – улыбнулся отец. – Мужики сами разберутся. На той неделе на завод схожу. Может, там клерки нужны. В кадры или еще куда.

– Уже месяц ты туда идешь, – мать уткнула руки в бока. – Только я сомневаюсь, что платить будут там больше, чем кочегару. Ну хоть стирки меньше будет и дымом от тебя не будет нести. Вот, чтобы в понедельник и сходил. Ясно?

Назидательное выражение лица матери сменилось на улыбку: