Читать книгу Наследники Зингера - - Страница 3

Ступив на тротуар улицы 26-ти Бакинских Комиссаров, мужчина в белом влился в дружные ряды участников забега за дефицитом, финиш которого должен был состояться у входа в торговую точку.

А приз ожидал счастливчиков за прилавком магазина.

Какой? Сюрприз.

Мужчину не удивило, что очередь к прилавку с парфюмерией начиналась ещё от входа в магазин.

Не изменяя своим принципам, он первым делом занял в её рядах своё законное последнее место, а уже потом стал интересоваться причиной возникновения ажиотажа.

По мере приближения к сросшейся с кассовым аппаратом продавщице, до него стали всё громче доноситься запросы покупателей: «Двойной тройной, двойной тройной, двойной тройной…»

Счастливые обладатели дефицита стремглав направлялись к выходу, гладя припрятанную в кармане добычу. Когда же подошёл черёд мужчины в белом, он вежливо полюбопытствовал:

– Чем сегодня порадуем?

– Тройной одеколон. Отпускаем только по два флакона. Мужчина, не задерживайте очередь! Берёте или нет?

Покупатель взглянул на часы. Время обеденного перерыва прошло бездарно.

– Следует признать – день явно не задался, – вместо приобретения товара, с горечью констатировал он и направился к выходу. Сегодня умом он явно не блистал.

А какие же люди – умные или глупые – проживали в этом городке, живописно раскинувшемся на фоне скрывающихся в дымке гор и благоухающей букетом восточных ароматов зелени?

Лучшие художники мира, начиная с эпохи Возрождения, посчитали бы за большую честь и счастье запечатлеть на своих полотнах эту, достойную их кисти и неописуемую словами красоту. Но в силу ряда причин и обстоятельств добраться сюда они не сумели. Возможно, просто из-за отсутствия добротных дорог.

Жители городка не могли похвастать знаменитыми родственниками – художниками, музыкантами, писателями и учёными. Всего добивались сами – своей головой, своими руками.

Людьми они были неглупыми, сообразительными, природа всех одарила умом. А руки были трудолюбивыми.

Понимали почти все языки: турецкий, греческий, иврит, все кавказские и даже фарси. Какое же население было коренным, никто не мог ответить. Проживали здесь в здравии и согласии люди самых разных национальностей и вероисповеданий. Зачастую они и сами не знали, кто их родные и откуда они. Не любили, когда их называли беженцами. У некоторых предки были из заморских стран, а у кого-то – местные.

Верующие ходили в одну церковь – культовое сооружение непонятного архитектурного стиля. Ранее это было то ли оборонительное сооружение, то ли приспособленный для этих нужд склад корнеплодов. Сюда наведывались люди различных конфессий. Чаще всего для того, чтобы поставить свечку за упокой души усопших. Служителем культа прихожане упросили быть одного из местных жителей. Человеком он был верующим, хотя молитв не знал. Встречал всех одной и той же фразой: «Бог для всех един».

На центральной площади имени Долорес Ибаррури располагалось здание местного Совета, долгие годы возглавляемого бессменным руководителем – многоуважаемым Малхазом Самсоновичем Асудовым.

Директором небольшой школы была Дора Давыдовна Кауфман. Её любили и уважали за скромность и беззаветную преданность своему делу. К тому же она преподавала многие предметы: алгебру, химию, астрономию. А ещё домоводство, хотя дома почти не бывала. Родным домом для неё стала школа. Приносимые ей благодарными родителями подношения – яйца, овощи, фрукты – раздавала детям.

Медицинский центр, который был пристроен к аптеке, возглавлял доктор Кипиани. Поговаривают, что раньше он работал ветеринаром. Центр специализировался на нетрадиционных методах лечения – использовались пиявки, мумиё, применялось иглоукалывание. Но кабинет иглотерапии чаще всего пустовал, несмотря на вывешенную в коридоре схему укалываемых точек, иллюстрирующую излечение от всех существующих болезней.

На такой небольшой городок приходилось аж две гостиницы. Одна с поэтической надписью «Горная лаванда», которую обвивал лиловый цветок в окружении двух звёзд. Это было бывшее общежитие «Гравийно-щебёночного комбината имени тов. Мамая», приспособленное под нужды случайно заброшенных сюда судьбой и ищущих временное пристанище.

Другая гостиница с интригующим названием «Хотел» была более экзотической. Она пользовалась особым спросом у прибывших на курсы молодого механика, поскольку стоимость номеров была невелика. Все три номера двухместные. В люксах не было надобности – именитые гости здесь не останавливались.

Мебель в номерах была традиционной для беззвёздной гостиницы – шкаф с облезлой фанеровкой, скрипучая дверь которого не закрывалась. Внутри выгнутая вручную из проволоки пара вешалок. Две кровати и тумбочки. На их торцах белой масляной краской директором гостиницы, явно не обладающим каллиграфическим почерком, было крупно выведено: «Инв. № 1», «Инв. № 2». На входной двери – пожелтевший от времени листок с перечнем не подлежащего уносу имущества: «Кроват – два. Тумбачка – два. Шкаф – адын».

Рядом с «Хотелем» находился небольшой магазинчик, в котором проживал хозяин. Даже ночью, разбудив его, здесь всегда можно было купить хачапури и напой лимонного цвета, изготовленный по собственному рецепту. Ну очень крепкий!

Были в городке и другие учреждения – производственные, торговые, культурно-бытовые, то есть, весь набор, необходимый для нормальной жизнедеятельности.

Свой городок жители называли Хуло, хотя это была только первая часть труднопроизносимого названия. К этому все привыкли.

Несмотря на размеренный ритм жизни в городке, в нем, как и везде, кипели страсти.

Но жили все дружно.