Читать книгу Россия в ХХ веке - - Страница 8

В научной и публицистической литературе периода перестройки периодически поднимался вопрос о потенциальных возможностях другой направленности развития нашего общества в конце 20-х годов, если бы не Сталин. То и дело можно было слышать: если бы Ленин прожил дольше, все в нашей стране было бы по-другому.

Конечно, неблагодарное дело анализировать то, что могло бы быть. Все равно проверить высказываемые предположения невозможно. Но все же проанализировать, возможно ли было развитие нашей страны на основах нэпа, т. е. смешанной экономики, без возврата к методам "военного коммунизма" – очень важно. А возможность такого анализа обусловливается учетом той объективной обстановки, которая сложилась в это время в обществе.

Анализ положения, сложившегося в народном хозяйстве страны; хотя и указывает на расширение сферы действия товарно-денежных отношений в начале 20-х годов, особенно во взаимоотношениях деревни и города, но все же свидетельствует, что командные высоты в экономике оставались под контролем административных методов управления. Наиболее важные предприятия и при нэпе находились на сметно-бюджетном финансировании. Внедрение хозяйственного расчета не избавило экономику от значительного количества убыточных предприятий. И такое положение считалось нормальным. Более того, как раз эта часть народного хозяйства страны считалась в порядке и не вызывала в общем-то опасений у политических руководителей. И наоборот, та часть экономики, которая давала прибыль, была наиболее жизнеспособной, которая собственно и вытянула страну из разрухи – считалась временной уступкой частнику и в будущем с неизбежностью планировалась к вытеснению. То есть военно-коммунистические основы сохранялись и, несмотря на их нежизнеспособность строжайше оберегались. В определенном смысле они даже усиливались политикой трестирования в промышленности, а затем и созданием синдикатов. Одновременно укреплялись централизованные начала экономики: учитывались все основные потребности предприятий, источники их удовлетворения, реализация продукции госпредприятий все более подчинялась установленным планам распределения. Все более широко применялись методы безвозвратного бюджетного финансирования госпредприятий. Даже в тех случаях, когда это финансирование облекалось в возвратную форму, на практике оно носило безвозвратный характер.

Но главное, что собственно определило судьбу страны – это было все-таки не состояние экономики. С 1917 года и до 1991 года определяющей силой в развитии нашего общества стала идеология и политика. Эйфория захвата власти в огромной стране маленькой по численности и, в общем-то, незначительной, по влиянию партией (после Февральской революции РСДРП насчитывала не более 40–45 тыс. членов) на десятилетия вперед создала в этой партии, особенно среди руководящего ряда, уверенность в возможности достижения любых поставленных перед обществом целей. Шагнув из "царства необходимости в царство свободы", новые властители посчитали, что они все могут. Теперь цели дальнейшего развития определялись идеологией и это более чем на 70 лет определило ее превалирующее влияние в стране. То есть партия, заявлявшая о своей материалистической основе, о главенствовании материализма, экономики над политикой и идеологией, на деле проповедовала элементарный идеализм, поставив во главу угла идею и загоняя, страну под эту примитивную схему.

Поэтому как бы не хотелось ограничиться рассмотрением чисто экономического пути советского общества, но в России это просто невозможно. Идеологическая догма и политика определяли все. Это делает необходимым уделить некоторое внимание той политической силе, которая и тогда и до начала 90-х определяла судьбу страны.

У нэпа не было ни малейшего шанса выжить и стать не временным отступлением, а долговременной и естественной основой общества, именно, по политическим причинам. Ученые, считающие, что смешанная экономика могла стать реальной альтернативой сталинизму в случае жизни Ленина, ошибаются. Они не учитывают именно политического фактора. Нэп с его многоукладностью, т. е. экономическим демократизмом, мог стать долговременным явлением только при условии развития демократизации общества в целом. Смешанная экономика и демократия в обществе – эти два явления связаны довольно жестко. Нэп можно было ввести в условиях диктатуры, но он с неизбежностью по мере развития различных укладов и интересов групп населения с ними связанных требовал плюрализма и в надстройке. Многоукладная экономика с неизбежностью должна была породить политическую многопартийность, выражающую взгляды различных экономических агентов производства. Но, зная партию, осуществлявшую безграничную власть в стране, разве может кто-либо сказать, что такой исход был возможен? Конечно, нет. Партийное руководство страны считало свою власть вечной, именно – поэтому у многоукладного нэпа не было и одного шанса, чтобы выжить.

Иллюзий по поводу демократии внутри самой коммунистической партии, которая могла дать простор в случае ее сохранения и для демократии экономической, не должно быть. Это с самого начала была партия диктатуры. Ни ее вожди, ни коммунистическая партия в целом изначально не были демократическими.

РСДРП возникла в начале века как орудие захвата власти и отнюдь не демократическим путем, а через насилие. Следствием такого захвата должна была стать диктатура, что так же далеко от демократии. Организация, поставившая такие недемократические цели, не могла сама быть демократической. И это вполне прослеживается в истории ее создания. Партия коммунистов в России возникла как организация, построенная на полувоенных организационных принципах, с жестко централизованной структурой подчинения центру. В самом начале, еще до П съезда РСДРП и на самом съезде В. И. Ленин выступал за жесткий централизм в построении партии. В работе "Что делать?" он писал: " "Только централизованная боевая организация, выдержанно проводящая социал-демократическую политику и удовлетворяющая, так сказать, все революционные инстинкты и стремления, в состоянии предохранить движение от необдуманной атаки и подготовить обещающую успех атаку"[20]. Духом централизма пропитано "Письмо к товарищу о наших организационных задачах".[21] На II съезде этот вопрос прямо не обсуждался, но в п.6 Устава фактически прошел принцип, устанавливавший строго централизованный тип партии и подчинявший комитеты партии безусловной власти ЦК. Этот, же принцип возобладал и по отношению к другим рабочим организациям: "Что эти союзы (профсоюзы – В.Х.) должны работать "под контролем и руководством" социал-демократических организаций. Об этом не может быть двух мнений среди социал-демократов"[22].

Можно сказать, все чего касалась эта вновь возникшая партия – все это, в конечном счете, должно было быть "под контролем и руководством" ее вождей. Ген тоталитаризма был внесен в ее организм в самый момент зарождения и, несмотря на все перипетии истории, этот ген неизменно определял главные черты лица партии российских коммунистов. Даже прибавка на 17 съезде РСДРП к термину «централизм» слова «демократический» ничего, по сути, не изменило, разве что давало возможность высказываться, правда, это было можно и до этого. Но как только государственная власть оказалась в руках большевиков внутренне присущие их партии принципы организации были распространены на государственное устройство огромной страны.

Из гражданской войны Россия вышла с жестко централизованным управлением в экономике и в политике, монополией одной партии на власть. Если с началом нэпа произошла некоторая демократизация в экономике, культурной жизни, то политику это никак не затронуло. Наоборот. диктатура пролетариата, возникшая сразу после революционного октябрьского переворота, за годы гражданской войны трансформировалась в диктатуру партии, а затем и в диктатуру ЦК. Этот факт был замечен и выражен в обращении восставших матросов Кронштадта. Восставшие указывали, что вся власть в стране фактически оказалась не у Советов, а у РКП(б), требовали свободы деятельности для всех социалистических партии. Уже в годы нэпа постепенно выковывалась диктатура первого лица в партии, диктатура вождя. Самое интересное, сценарий примерно такого развития событий был предсказан Троцким в работе "Наши политические задачи" в 1904 г.: "Аппарат партии замещает ЦК". То есть заложенные еще в колыбели компартии диктаторские начала просматривались наиболее дальновидными ее вождями уже тогда.

Либерализация экономической жизни в период нэпа, легализация смешанной экономики с неизбежностью порождали в обществе требования политической демократизации, и чем успешней развивалась смешанная экономика, тем настоятельней была потребность в последнем. Это не могли не понимать большевистские руководители. Возникала дилемма: либо привести политическую надстройку в соответствие с базисом многоукладной экономики, либо рано или поздно повернуть назад и привести экономику в соответствие с тоталитарной однопартийной системой. Путь многопартийной демократии был глубоко чужд большевистским лидерам, включая Ленина. Уже поэтому представления, о коренной перемене Лениным в последних работах взглядов на социализм как общество со смешанной экономикой – надуманны. Он не мог не понимать, что такая экономика потянет за собой и многопартийность, а при многопартийности и свободе выборов у его партии уже не будет гарантии на власть. На это вождь мирового пролетариата пойти никак не мог.

В последних работах Ленина нет даже намека на возможность политического плюрализма, хотя бы в будущем. У других большевистских лидеров отношение к демократии, многопартийности так же было однозначным – при Советской власти это недопустимо. Такое отношение к демократии в обществе предопределяло судьбу внутрипартийной демократии. Большевистские лидеры прекрасно осознавали: углубление демократии в партии, свобода фракций рано или поздно приведет к многопартийности в обществе. Это понимание отражено в одном из выступлений Каменева той поры: "Сегодня говорят: демократия в партии; завтра скажут: демократия в профсоюзах. Послезавтра беспартийные рабочие могут сказать: дайте нам такую же демократию… А разве крестьянское море не может сказать нам: дайте демократию!" Конечно, давать кому-либо демократию большевики не собирались, а значит, неизбежно обрекали на вымирание демократии и в собственной партии. Она превращалась в монолитную безжизненную глыбу, перестраивавшую по своему подобию всю остальную страну. У нэпа не было светлого будущего.

Оставался лишь второй путь – возврата к монолитной экономике с единой собственностью, единым управляющим центром, единым планом действий. Со второй половины 20-х годов страна постепенно начала перестраиваться на этот путь.

Забегая вперед можно сказать, что Китай, начиная свои реформы в 1979 году, на первом этапе фактически использовал опыт российского НЭПа, те методы, которые были использованы большевиками в России после 1921 года. Более конкретно содержание этих методов сводится к включению механизмов простого товарного производства, а именно к освобождению крестьян от команд сверху, передачи им земли в собственность или долгосрочную аренду, установление твердого налогообложения вместо продразверстки, когда отбирается практически весь урожай кроме самого необходимого, разрешения мелкого и среднего предпринимательства в городе и деревне. Эти в общем-то простые, естественные меры дали моментальный эффект как в советской России 20-х годов: к 1928 году уровень основных показателей экономического развития страны превышал уровень 1913 года по национальному доходу на 19 %, по промышленному производству на 32 %, по сельскохозяйственной продукции на 33 %. Такие успехи стали возможны благодаря тому, что среднегодовые темпы роста за период 1921–1928 годы составили 12,7 %, т. е. весьма высокие. Так и в Китае 80-х годов. Уже к 1985 году Китай, вечно голодавший, начал обеспечивать себя продовольствием и с тех пор забыл о том, что такое голод.

Китай смог сохранить достижения своей новой экономической политики и развил их в своих дальнейших преобразованиях. В результате это сделало Китай на начало XXI века второй экономической державой мира. Советская Россия отказалась от этого пути, свернула новую экономическую политику, стала на путь жесткой административно-командной экономики, которая через 70 лет привела к краху и этой системы и самого Советского Союза. Можно только предполагать каких высот могла достичь Россия не откажись она от НЭПа, продолжая и развивая его.