Читать книгу 00. Запиши телефон. Книга стихов - - Страница 3

Я жизнь попридержу и затаюсь.

Душа, устав страдать, завыла глухо.

Как в тёмный угол, сам в себя забьюсь

и успокоюсь. И ни сном, ни духом.

Миг передышки надобен душе,

надломленной, как хлебная краюха,

на сломе зачерствевшая уже.

Ей нужно лишь одно – ни сном, ни духом!

…В моём углу спокойно и тепло.

Ломаю и солю краюху хлеба.

Блаженствует душа. Но, как назло,

из этого угла не видно неба.

                                                1989

В этом мире я только прохожий.

Эта истина мне не в новь.

Я опять ощущаю кожей,

как золою летит любовь.

Я иду, словно схимник, неспешен,

задевая кого-то плечом.

Даже если я снова грешен,

вы простите меня ещё.

Оттого что я только прохожий

и не знаю ваших примет,

я блуждаю, на призрак похожий,

в частоколе судеб и лет.

А недавно пропели музы,

и казалось, что здесь меня,

как и всех, привязали узы

к полынье одного огня.

Это, думал, всего дороже,

но взглянул мне в глаза изгой…

В этом мире я только прохожий,

путь мой тянется в мир другой.

                                        1990

В грусти не наша вина —

трудно порою жить.

Выпьем что ли вина,

чтобы о том не тужить?

Чтоб подхватил поток

мыслей, лёгких, как сон.

Должен большой глоток

сердца отстроить тон —

пусть поведёт мотив

чистый, как песня звёзд.

Что ж мы опять, загрустив,

не удержали слёз?

Слишком узки врата

в сад, где оно поёт.

Слишком проста мечта,

слишком краток полёт.

                                1997

В этой жизни я мало имел

из того, что имеют другие,

ибо рок надо мною шумел,

расправляя крылья тугие.

В этой жизни я мало умел,

презирая земную науку,

лишь доспехами праздно гремел,

беспокоя ночами округу.

В этой жизни я мало успел,

только в старом заброшенном доме

пару песен непрошеных спел

и, счастливый, уснул на соломе.

                                           1994

Что смотришь на меня,

блестя стеклом слепым?

Внутри тебя хранят

сгоревших жизней дым.

Обычный человек —

лишь вспышка бытия.

Но в их двадцатый век

вплелась судьба твоя.

Ты стар уже. Жильцы

под стать тебе, под стать.

А жизней их концы

ты спрячешь ли?

                        Как знать…

Сам, презирая тлен,

тоскуя о былом,

под ветром перемен

сплавляешься на слом.

Но до сих пор – могуч,

и, свой покой храня,

из листьев, как из туч,

сурово на меня

ты смотришь. Отчего?

Не брал я твоего.

                            1989

Не в дорогу, а в путь

                       мне сегодня отправиться нужно.

Нет, в дорогу. С путями как раз я давно завязал.

Путь – он требует сердца,

                                дорога весьма простодушна.

Вот и ладно. Пора на вокзал.

                                      Ленинградский вокзал.

Я кормлю свою сумку

                              скупым холостяцким набором.

Дневники и блокноты свои ей сую на десерт.

И вплетаюсь в ночной, надоевший до ужаса город,

наслаждаясь дистанцией с ним —

                                               я сейчас интроверт.

Мне автобус смыкает на шее железные двери.

Просочившись сквозь щель,

                           лунным светом смещаюсь к окну,

и смотрю на огни, – это будто различные звери,

сбившись в стаю большую, как дичь загоняют луну.

В чемодане автобуса

                               в полночь довольно свободно,

мысли вяло шуршат,

                           как листы недочитанных книг, —

я любую из них изучить мог бы очень подробно,

но сейчас не до них, и я ставлю мозги на ручник.

Опускаюсь под землю на станции Новослободской,