Читать книгу Курсант. Назад в СССР 8 - - Страница 6

Глава 6

Оглавление

– Отлично сработали, Андрей Григорьевич и Светлана Валерьевна, – Горохов довольно пыхтел сигаретой на утренней планерке. – Раскрыли старое убийство подростка. Подозреваемый уже дал признательные показания. На следственном эксперименте поведал, как все произошло. Указал на место захоронения своего сына. Заброшенный погреб в его же дворе. Останки направили на экспертизу. Но, как вы уже догадались, товарищи, это совсем не наш Холодильщик. Почерк и мотив не те. Так что дело я оставил расследовать местным. А нам надо думать о своем и разработать план дальнейших следственно-оперативных мероприятий.

– Разрешите, Никита Егорович? – Погодин, будто в школе, поднял руку.

– Говори, Федор.

– Я проверил мясокомбинат и продовольственные склады. Прошерстил все морозильные камеры там. Выяснил, что доступ к ним имеют сразу несколько сотрудников. Маловероятно, что Холодильщик хранил трупы где-то на производстве или в подобных учреждениях. Опасно это. Скорее всего, у него дома есть подобная морозильная установка.

– Согласен, – кивнул Горохов. – Столько лет продержать тела у всех на виду – невозможно. Не то, что даже проверка найдёт, а свои же коллеги, что называется, наткнутся. Тогда слушай новую боевую задачу. Проверь все списанные за последние пять лет крупногабаритные морозильные установки. Подними акты, переговори с членами комиссии по списанию. Узнай судьбу всех подобных агрегатов, может, кто-то из работников их к рукам прибрал, или их реализовали населению.

Я чуть не присвистнул вслух. Легко начальству задачи раздавать.

– Такое трудно проверить, – опустил голову Федя. – Столько времени прошло. И если аппараты «налево» ушли, правды ни от кого не добьешься. Молчать будут, как партизаны.

– А ты надави на них, – проворчал Горохов. – Ты милиционер или комбайнер? Прояви твердость.

Никита Егорович даже по столу ладонью прихлопнул, как будто демонстрируя, как надо твердость проявлять с народом.

– Да я как-то не умею запугивать, – растерянно пожал плечами Федя.

– Ничего сложного, – фыркнул Горохов. – Все просто. Пугать надо как можно раньше и как можно чаще. У Андрея Григорьевича уроки возьми.

– Все равно, боюсь, один не справлюсь, – Погодин покосился на меня, будто ища поддержки и ожидая, что я, наконец, выскажу свое желание ему помочь в таком деле.

Но я деликатно молчал. Такие «бегательные» мероприятия не по мне. Мы их обычно перекладывали на плечи местных. А, собственно, почему бы не поступить так и в этот раз?

– Никита Егорович, – предложил я. – Давайте местный ОБХСС еще подключим. Нагрянут на предприятия с проверкой финансового движения материальных ценностей. Приемка, списание. Упор сделают на морозильники, но для вида еще что-нибудь прошерстят. Жути нагонят, как они умеют – их точно учить не надо. А когда выяснится, что морозильники списаны законно, думаю, что на радостях никто не будет скрывать их дальнейшую судьбу. Всё нам выложат.

Горохов громко хмыкнул. Кажется, моя доморощенная смекалка пришлась кстати.

– Отличная мысль, Андрей Григорьевич, – одобрительно закивал следователь и повернулся к Погодину. – Будет тебе, Федор, целая гвардия помощников. С местным начальником милиции я договорюсь насчет подспорья. Если диалог не завяжется – Звягинцев поможет. Так и быть, выделим тебе пару-тройку ОБХСС-ников. Ты за старшего будешь, так что – рули, капитан.

Федя кивнул, но все равно как-то удрученно. Не привык он руководить. Под моим непосредственным началом ему всегда работать комфортнее было. Но если Горохов не прикрепил меня с ним в пару, значит, на мой счет у него другие соображения. Подождем, что скажет. Хотя свой план в голове у меня уже, как всегда, имелся.

– Вот отказной материал по факту обнаружения трупа Ложкина, – шеф кивнул Каткову. – Изучи, Алексей, внимательно осмотр места происшествия и фототаблицу к нему. Может, что-то местные упустили. С уликами там негусто. Следов обуви нет, непогодой все смыло. Если что-то накопаешь, немедленно доложи и оформи справкой. Приложим к делу. Будем в бумажках копаться, а что делать! Экспертизы уже не назначишь. Повторно искать доказательства нет возможности. Тело захоронили, одежду уничтожили. И вот еще… Сгоняй в морг, изыми образцы одежды Тетеркина. В конце концов, волокна его синего спортивного костюма могли остаться в морозильной установке, или в машине Холодильщика. Не приволок же он тело на горбу из самого города?

– Да как же я один это изыму? – теперь уже трухнул Катков. – Я же, как эксперт-криминалист, не имею полномочий самостоятельно доказательства и объекты исследования собирать. Вы же знаете. Только в качестве специалиста могу присутствовать, под протокол, в паре со следователем.

– Ой, Алексей, – поморщился Никита Егорович. – Не нуди. Будет тебе протокол, но позже. Задним числом там дадим понятым расписаться, делов-то. Ты главное образцы отбери, пока они не похерились.

Горохов определённо прогрессировал, перенимая мои методы работы из начала двухтысячных, когда к процессуальным заморочкам относились гораздо проще (во благо общего дела, конечно, правда, не всегда).

– А если преступник не из города вовсе? – вставил я веское слово. – А из окрестных поселков или деревень, например.

– Возможно, – Горохов пощелкал костяшками пальцев и задумался. – Но маловероятно. В деревнях ведь все на виду. Машина не успела к дому подъехать, а на нее уже из-за штор с обеих сторон улицы таращится несколько пар любопытных глаз. В сельской местности у пенсионеров и детей самое интересное занятие – это за прохожими и соседями наблюдать, в окошко там или с крыльца. В городе легче затеряться и такие дела с трупами проворачивать. Но, ясное дело, в квартиру такой холодильник не поставишь. Значит, приоритетно искать надо в частном секторе. Я запрошу данные на всех ранее судимых за убийства и насильственные преступления, кто освободился за последние пять лет. Тебе, Андрей Григорьевич, самая сложная задача. Проверить их всех по месту жительства. Светлана Валерьевна тебе в помощь. Я так понял, вы с ней отлично сработались.

Горохов сказал это вроде бы и без сарказма, а Света украдкой бросила на меня взгляд и улыбнулась уголком рта. Катков и Погодин лишь вздохнули. Один из них явно хотел работать в паре со Светой, а второй – со мной. Но в этот раз им не повезло. Конкуренция в отдельно взятом коллективе, так сказать.

А мне повезло? Фиг знает. Обхаживать недотрогу – так себе перспектива. Чувствую себя пионером. Хотя мне ведь это нравится. Наверное…

– Есть проверить всех по месту жительства, – я картинно приложил правую ладонь к виску. – Просеем всю шушеру, склонную к подобным преступлениям.

– Только, боюсь, что это ничего не даст, – вмешалась Света. – как показывает практика, маньяк всегда маскируется под обычного человека. А зачастую даже под примерного семьянина и прилежного работника. Может в партии состоять. Он умен и способен манипулировать людьми. Но криминальный контингент, конечно, проверить надо.

– По крайней мере, в этом случае мы отметем часть подозреваемых, – кивнул Горохов. – Ты, Светлана Валерьевна, извини за сравнение, будто ходячий детектор лжи. Поможешь Андрею Григорьевичу разобраться, кто из откинувшихся «Фантомас», а кто нет.

Света дежурно улыбнулась. Что ж, все при своих задачах, можно браться за дела. Я оглядел своих коллег – всем как будто хотелось немножечко «дозреть», сидя в благоустроенном кабинете. Обсудить, поспорить, посомневаться.

Вот и Погодину было что сказать.

– Одного не пойму, – почесал затылок Федя. – Если Холодильщик похищает и убивает детей, зачем он их тела подбрасывает в лес? Если бы трупы не обнаружили, никто бы его не искал. Он же, фактически, запустил на себя охоту.

Вопрос действительно интересный. Я повернулся к Психологине.

– Скорее всего, он и правда желает привлечь внимание к своей персоне, – ответила Света. – Может, в детстве был обделен должным вниманием, и сейчас испытывает некий реваншизм. Он нашел способ выделиться и, вполне возможно, вовсе не причисляет себя к преступникам. Может, даже считает, что действует во благо общества.

– Какое же тут благое дело может быть? – удивился Федя.

– Нам пока не понять. Маньяк – всегда психически нездоровый человек. А если он убивает не только ради «великой» цели, но еще и ради удовольствия, то вдвойне больной…

– Так, может, нам тогда всех душевнобольных еще проверить? – предложил Федя.

– Такие люди на учете не стоят, – скептически заметила Света. – Иначе все было бы предельно просто… Они скрытны и умеют притворяться нормальными. Как и говорила, иногда просто мастерски.

– А мне вот Огурцов каким-то странным кажется, – не унимался Федор. – Вроде улыбается всегда, а глазки холодные. Как у змеи. Он может быть маньяком. Ну так? Чисто теоретически.

– Чисто теоретически, Федор, – фыркнул Никита Егорович, – Каждый из нас может быть маньяком. Ну, разве что кроме Алексея.

– Почему это я маньяком не могу быть, Никита Егорович? – будто обидевшись, пробурчал Катков, ловя на себе насмешливые взгляды товарищей.

– Нет в тебе стержня убийцы, Алеша. А вот в Андрее есть.

Я не знал, то ли радоваться, то ли расстраиваться такому комплименту. Но Алексей явно слегка поник, узнав, что карьера Потрошителя ему не светит.

* * *

Нас следующий день следователь прокуратуры Огурцов, не имевший понятия, что наш Федя готов подозревать его в самых страшных делах, лично приволок нам нужные сведения о лицах, ранее осужденных за особо тяжкие преступления против личности. Звягинцев велел использовать следака по полной, чему Иван Петрович не особо обрадовался. Но недовольство, как всегда, свое не показывал и неизменную льстивую улыбку с лица ни в коем случае не снимал.

Мы пробежались по списку и решили начать с самых «перспективных» подозреваемых. Один неоднократно сидел за изнасилование, а второй, некто Сапожников Евгений Савельевич, 1946 года рождения (то бишь 39 лет ему сейчас), оказался еще более интересным фруктом. Он десять лет отбывал наказание в колонии строгого режима за убийство. И что самое примечательное – его жертвой был подросток четырнадцати лет.

Я показал его данные Горохову. Тот внимательно прочитал мини-досье, покряхтел и стал потирать руки:

– Наш человек… Его в первую очередь проверить надо.

– Ага, – кивнул я. – И освободился в феврале 1982-го. Как раз незадолго до того, когда пропал Витя Тетеркин.

– Вот что, – Горохов озадаченно посмотрел на часы. – Я сейчас выбью вам со Светланой Валерьевной подмогу из числа местных оперативников. Одни к нему не суйтесь. Мало ли что…

– Не стоит поднимать шум раньше времени, Никита Егорович, – предложил я. – Мы со Светланой Валерьевной все по-тихому постараемся сделать. Прощупаем его, так сказать. А если в ружье поднимать всю милицию, назавтра об этом весь город будет знать. А если это не он окажется? Тогда настоящий Холодильщик затаиться может.

Начальник настороженно постучал пальцами по столу.

– Думаешь, он не знает, что его ищут? – свел брови Горохов.

– Знает, но о том, что по его душу приехала группа Горохова из Москвы – вряд ли догадывается. А с местными он будет более откровенно в кошки-мышки играть. Судя по всему, он их ни во что не ставит и не считает за равных себе соперников. Надеется легко обыграть, понимаете.

Шеф задумался, прокашлялся в кулак и кивнул:

– Ладно, давайте, только аккуратно. И Погодина с собой возьмите на всякий случай. Только пусть вооружится. А то, помню, были казусы…

– Да он мясокомбинат вместе с ОБХСС-никами на уши ставит, – отмахнулся я. – Долго его ждать придется. Мы время терять не будем. Справимся.

* * *

Наша служебная «Волга» въехала в массив частного сектора (местные называли его «урочище Листвянка»), в котором, по данным местной милиции, проживал Сапожников. Где-то здесь же неподалеку стоял дом Лёни Юрченко. Только теперь он нескоро в него вернется. Останки его сына выкопали и отправили на экспертизу. Его супруга Антонина так и не дала показаний против мужа, хотя, по нашим прикидкам, прекрасно знала о его злодеянии. При таком раскладе ей грозило привлечение к уголовной ответственности за сокрытие преступления. Но у следствия были сомнения в ее адекватности. Огурцов направил женщину на судебно-психиатрическую экспертизу в областное бюро. Сказал, что, скорее всего, там признают ее невменяемой и освободят от уголовного преследования.

– Странный поселок, – Света с интересом разглядывала старые, почерневшие бревенчатые дома, многие из которых вросли в землю, вероятно, еще с довоенных времен. – Такое ощущение, что здесь проживают все убийцы детей. Коммунной.

– Детей убили не так уж и много, – успокоил я ее. – Пока только два трупа у нас, надеюсь, что на этом все.

– Мне бы твою уверенность, Андрей, – вздохнула девушка. – Чутье психолога мне подсказывает, что это только начало…

Про предчувствия думать не хотелось. Я остановился перед несуразным домишкой, больше похожим на гигантскую собачью будку, сколоченную из досок, кусков фанеры и обшитую местами потрескавшимся рубероидом.

– Приехали, – сказал я. – Заречная, тринадцать. Адрес этот должен быть.

– Будто не дом вовсе, а сарай какой-то, – поморщилась Света и передернула плечами. – И номера дома нет.

Она явно не горела желанием заходить внутрь такого сомнительного «курятника», еще были живы воспоминания о мерзком жилище Юрченко. Что ждало здесь, можно было только гадать.

– Вот тот дом одиннадцатый, а следующий – пятнадцатый. Значит, это точно он. Если хочешь, можешь меня в машине подождать, – предложил я, уловив ее нерешительность.

– Ну уж нет… – замотала она головой, разбрасывая сверкающие пряди по плечам. – Привыкла я в уютных кабинетах работать, пора спускаться на «землю».

– Да я и без девочек справлюсь. Все нормально.

Я так ее отговаривал, будто не сам только что убеждал Горохова, что мы вдвоем прекрасно справился. Но Психологиня с обстановкой действительно резко контрастировала.

– Я не девочка, а капитан милиции, – улыбнулась она. – Пошли уже.

Вместо забора – частокол из горбыля с червоточинами. В одном месте столб подгнил и накренился. Упасть ему не давали соседние столбики, что вцепились в калеку-собрата изогнутыми от времени деревянными прожилинами.

Дверь хибары оказалась на замке. Навесной, с массивной ржавой дужкой, он висел на хлипких рыжих петлях-проушинах.

– Какой смысл ставить такой здоровый замок на неухоженную фанерную дверь? – хмыкнул я. – Ее пни, она и развалится.

– Не надо пинать мою дверь, – раздался сзади чей-то голос. – Вы, извиняюсь, кто такие будете?

Со стороны куцего огородика к нам подошел неожиданно интеллигентного вида дядя. Его внешность совсем не походила на облик матерого преступника. Несуразные очочки, лицо с не по-мужски тонкими чертами. На теменной лысине одуванчиковый пушок. Одет в потертый и мятый, но относительно чистый костюм, который уже давно превратился из выходного в домашнюю одежду. Рост чуть ниже среднего, телосложением далеко не богатырь, но в руках с легкостью держал массивную кувалду. Вспомнив, как оказалась обманчива внешность, когда я повстречал Зеленоярского Потрошителя, тщедушного студента, я не стал испытывать судьбу. Грозно зыркнул на него.

– Брось молоточек, – приказал я, потянув руку к кобуре, – Милиция.

– Да, конечно, – суетливо закивал тот и аккуратно поставил на землю кувалду. – Вы не подумайте, это не для встречи гостей. Я тут по хозяйству немного занимался. Чем обязан?

– Сапожников Евгений Савельевич?

– Он самый.

– Пройдемте в дом, разговор есть.

Что-то его вежливость меня раздражала. Держись, Курсант, не распускайся.

– Если вы по поводу собаки Пантелеевых пришли – то я ее не травил. Она, конечно, весь околоток достала. Детишек покусала недавно. Как сорвется с цепи, так беда. Но я ни при чем, хотя Пантелеевы меня винят.

– Почему?

– Так я им часто высказывал претензии, что собака их по ночам гавкает и спать мешает. Вот они подумали на меня – и вас, наверное, вызвали.

– Собакой участковый занимается, – со знающим видом кивнул я.

– Вы не похожи на участковых, – из-за стекол очков на нас смотрели непонятного мутно-серого цвета пытливые глаза.

– Вы правы. Пройдемте уже в дом.

– Да там не прибрано, даже как-то неудобно, – замахал руками хозяин. – Может, здесь побеседуем?

Фразочки его меня напрягали. Видно, что паря не пролетарско-крестьянского пошиба, а выделки совсем иной. И на ранее судимого не похож. Ерунда какая-то.

– Ничего, мы привычны, – настоял я, впившись в него испытывающим взглядом.

– Если так, тогда прошу за мной, – Сапожников сдался и отпер замок.

Зачем запирать дверь, если ты тут же, у себя на подворье ковыряешься? Странно как-то.

Мы вошли в единственную комнату. Внутри хибара оказалась гораздо лучше, чем выглядела снаружи. Стены обшиты крашеным ДВП, на полу даже ковер расстелен с изображением каких-то кувшинов. На окнах белые занавески. Мои ожидания по поводу бичевника не оправдались.

– Вы сказали, у вас бардак, – холодно проговорил я, осматриваясь. – И где же он? Вполне себе прилично.

– Ну, как же? Вон на столе посуда грязная. Воды горячей нет, приходится в тазике мыть.

– Посуду мы переживем, – заверил я.

– Извиняюсь, а вас самих как зовут?

– Андрей Григорьевич, а это Светлана Валерьевна.

Мы сели на застеленный клетчатым колючим пледом диван, который ночью заменял жильцу кровать. Сапожников остался стоять, привалившись к единственному в доме столу. Из мебели был еще только трехстворчатый платяной шкаф, добротно скроенный из чистого массива дерева. Такие шкафы делали в шестидесятых, а потом уже стали клепать из листов «полировки». Лак местами облез, но стенки не покосились до сих пор.

– Аскетично живете, – я еще раз внимательно огляделся, но ничего подозрительного не увидел.

– Дом мой сожгли, пока я срок тянул, – холодно проговорил хозяин. – Пришлось потом из хлама собирать себе жилище.

Он не сетовал на тяготы или несправедливость, как будто принимая на себя меру ответственности. Но это все догадки, а надо бы от него услышать.

– За что же так с вами обошлись?

– Если вы из милиции, то наверняка знаете, – подозрительно прищурился Сапожников.

– А вы нам сами расскажите.

– Не хотелось бы вспоминать, – вздохнул он. – Но, если вы настаиваете?

– Настаиваем.

– Я убил своего ученика, – неожиданно прямо выдал он. – Я раньше в школе учителем математики работал. Параллельно вел шахматную секцию.

Так вот откуда в нем интеллигентность. Сапожников – бывший препод. Занятно. Я личное дело его еще не читал. Нам Огурцов только списочно сведения предоставил. А досье на него на зоне хранится, и в конторе участковых должно быть еще одно.

– Как это произошло? – мы со Светой с интересом на него уставились.

Психолог пока молчала, но я-то знал, что она включилась уже в работу по полной и изучает Сапожникова, как белую мышку. Стопудово уже анализирует каждый его жест и слово и составляет в голове психотип. А мы ей в этом поможем.

Курсант. Назад в СССР 8

Подняться наверх