Читать книгу Лис. Аромат пары - - Страница 3

Ульяна

Напевая под нос веселый мотивчик задорной известной попсовой песенки, мелко шинковала листики о-очень ядовитой, но очень полезной травки – болотистой галгинки, не забывая посматривать на кипящую в котелке субстанцию с будущим диарейным зельем.

Все пока шло согласно моему коварному плану, что не могло не радовать, от того и настроение у меня было преотличным.

– Свободна, как птица, что в небе кружиться, что в небе кружиться, ля-ля-ля-ля, – счастливо пропела, раскидывая руки в стороны и покрутилась вокруг своей оси. – И страху не знает, и страху не знает, ведьма прекрасна-а-а-а-я. Она позабыла, она позабыла, что значит тот страх. [1]

Мой любимый тесачок под воздействием капли магии быстро застучал по разделочной доске, дошинковывая травку. Весело пританцовывая и маршируя пальчиком, приказала:

– Тесак – стой. Галгинка, давай в котел.

Тесачок послушно замер, а травка закинулась в котелок.

Удовлетворенно прихлопнув в ладоши, сунула нос в гримуар, доставшийся от мамы. Воздух напротив меня заклубился, материализуясь в морду моего фамильяра – Рива, карликового серебристого лисариуса, животного с девятью хвостами, очень похожего на обычного лиса, если бы не хвосты, да.

– Ульянка, засранка. Песни, значит, горлопанишь, да опять втайне от отца ведьмачишь! – зверек ощерился в зубастой ухмылке, красноречиво покосился на котелок: – Позабыла она, что значит страх, значит, ага. Попадешься отцу, получишь ремня по своей костлявой попе и сразу вспомнишь!

Хорошее настроение как корова слизала.

Моя пушистая меховушка приперлась нотации читать. Очень «неожиданно». Терпеть не могла, когда Рив включал режим строгого родителя, пытаясь воспитывать, словно мне не двадцать, а пять лет.

Поморщив нос, отмахнулась:

– Сгинь, Рив, не видишь ― я занята. Отец спозаранку отбыл на охоту и его не будет до следующего утра, он не узнает. И вообще, нормальная у меня попа, ничего не костлявая, не наговаривай, – провела по вышеупомянутой части моего тела ладонью.

– Наговаривать – удел людей, а я фамильяр, моя дорогая, – лисариус гордо выпятил пепельно-белую грудь. – Я всегда говорю правду.

– Ой-ли, – скептически хмыкнула, хлопая гримуаром. Инструкцию к зелью запомнила, и он мне уже был без надобности. – Так! Если не сгинешь, получишь уже ты по своему пушистому заду.

Рив подергал ушами и, вопреки моему предупреждению, не исчез, а устроился поудобнее, обвил всеми хвостами лапки, укоризненно покачал головой:

– Эх, Льянка, бедовая ты девка. Ладно, отец, но о ковене ты подумала? Что, если узнают? Да тебя инквизиторы за твои рыжие лохмы притащат на место силы и принудят долг отдавать родине с первым попавшимся ведьмаком!

По коже пробежались мерзкие мурашки.

– Я – ведьма, а не дура. Знаю меры предосторожности. И, между прочим, лохмы, эм, то есть волосы у меня не рыжие, а темно-медные с легкой рыжинкой, запомни уже наконец. Святые зелья, ну что за фамильяр мне достался?!

– Нормальный фамильяр, прям замечательный. Грех жаловаться. Таких, как я, больше нет! Тебе достался эксклюзивный экземпляр, – Рив высокомерно дернул одним из хвостов и вздернул кверху нос.

Я тихо захихикала, но, натолкнувшись на подозрительную мордочку лисариуса, подавилась смешком и состроила невозмутимую физиономию, закивав:

– Это факт.

– Вот именно. И вообще, думаешь, ведьмы не бывают дурами? Взять тебя, Ульяна, сама же отказалась от инициации в этом году, как и в том, и в предыдущем. А все, между прочим, порядочные ведьмы обязаны ее пройти. Тем более первородные.

– Значит, я не порядочная, – зло фыркнула. – И вообще, неготовая я еще, ясно?

– Ясно, – важно покивал Рив и рыкнул: – Как инициироваться, так ты неготовая, а как ведьмачить – ты первая.

– Не, ну а че такова? – возмутилась, гневно смотря на пушистую ехидную мордочку.

– Ну, а че такова, – перекривил меня Рив. – А то, что за твои неправомерные делишки можно и в каземат угодить! А что будет с отцом? Ты подумала? Тебе что, его совсем не жалко?

Я пристыженно вздохнула, но ведьмачить не перестала.

– Ты не подумала. Не любишь ты своего бедного папеньку, ой, не любишь. Подведешь вас обоих под монастырь, точно тебе говорю.

– Вот что ты такое мелешь, пушистый! – возмутилась в ответ и насупилась: – Я отца очень люблю, и мне его песец как жалко.

– Песца оставь в покое!

– Да иди ты. Так вот, жалко, но себя, знаешь ли, мне жальче вдвойне. Не настаивал бы он на обряде, да женихов никому не нужных не сватал, и отношения, глядишь, между нами наладились, но отец и слушать ничего не желает. Будто провести эту дрянную инициацию ― вопрос жизни и смерти.

– Скорее, вопрос магии и пустышки. Сама же прекрасно знаешь, без своевременного раскрытия сил магия ведьмы с каждым часом будет слабеть, а к тридцати годам от ведьмы останется одно название, тебе это нужно?

– Конечно же, нет! Но блин-оладушек. Вот почему, спрашивается, полное раскрытие своих сил я должна обрести через близость с каким-то незнакомым ведьмаком?! Что за дикость? Да еще и отдать ему кусок своей силы! Ошалеть, одним словом. Не жирно ли?!

Фамильяр тяжело вздохнул и развел лапами:

– Трудности ведьмачества. Таковы правила. Ну, а если вообще, то не обязательно с незнакомым, вам же предоставляют три дня как раз на знакомство.

– Ой, как много, целых три дня, – ядовито съязвила в ответ. – Ага, щас, бегу, роняя зелья.

– Привереда. Будешь перебирать, Льяна, ― нормальных ведьмаков не останется.

Больно надо.

– У меня в запасе еще десять лет.

Рив язвительно протянул:

– Слабосильная ве-е-едьма.

– Ладно, как минимум год-два точно есть, а там подумаю, что делать.

– Ну-ну. Не ищешь ты легких путей, Льянка. Говорю же: бедовая.

В ответ послав Рива на гору веночки плести, пробежалась пальцами по банкам с сухими ингредиентами, выхватила одну, со смесью субботней соли и перца. Растерла их между ладонями и медленно ссыпала в котелок, внимательно наблюдая за цветом субстанции.

Вытерев об фартучек ладони, стянула из мешочка целый листик галгинки, задумчиво им закусывая, мысленно перекривила слова фамильяра:

«Правила, блин. Нифига себе правила».

Нет, не то чтобы я была так уж консервативна, но ложиться под мужика, чтобы обрести полный контроль над своей силой, мне как-то совсем не улыбалось.

Потерев лоб, откинула за спину раздражающий хвост волос, закинула в рот еще один горько-сладкий листик и тщательно пережевала.

С шестнадцати лет все ведьмы и ведьмаки, а особенно из первородных – из рода самых первых ведьм-праматерей, из коих были и мы – Лисовские, – правда, по папиной линии, в связи с чем у нас имелись кое-какие послабления, – обязаны быть представлены ковенам своего региона, где и раскрываются все тайны бытия, касательно нашей магии. До этого дня – ни-ни. Как говорится, радуйся, что получила фамильяра в три года, и не бузи. Остальное ― только с плашкой 16+.

Тьфу. Ведьмачьи бюрократы.

Помню, когда меня впервые в ковен привел отец, я была так счастлива, что наконец совсем скоро смогу в полной мере обладать своей силой, не боясь случайно уничтожить несколько соседних строений, прихлопнуть родного отца в магическом порыве причинять добро и нести радость или убиться самой.

Но все оказалось не так прозаично.

По окончании первого этапа обучения, когда главная ведьма моего ковена с серьезным лицом вещала правду, как именно происходит абсолютное обретение сил, я была настолько ошарашена, что Рив меня еще потом несколько дней отпаивал успокаивающими настоями, а отец даже боялся лишний раз заглянуть в мою комнату, дабы не быть огретым подушкой. В то время как остальные ведьмы и ведьмаки ничуть не были против такого расклада и казались весьма заинтригованными.

На этом сборище извращенцев мне даже казалось, что некоторые мои соплеменники были не прочь провести инициацию прямо там, в главном зале. Так сказать, не отходя от разделочного стола.

С одной стороны, я как бы тоже не видела ничего плохого, все же мы – ведьмачий народ, дети природы, а что заложено природой, то естественно и никак не безобразно, да и от слова – секс в обморок из нас точно никто не упадет. К тому же, анатомию и строение человека изучаем еще с двенадцати лет, и уже в те года знаем, откуда дети берутся и как выглядят детородные органы. А с другой, внутри все сжималось и переворачивалось от отвращения.

У меня до сих пор неприятно сосет под ложечкой и на тошноту тянет от мысли, что как ни крути, мне когда-нибудь придется через «вот это все» пройти. Не могу же я всю жизнь проходить запечатанной, позволить себе стать слабосилком или пустышкой. Это как-то неправильно. Но и лечь на ложе с первым попавшимся ведьмаком, да и не первым тоже, – мерзковато до чертиков.

Дилемма.

Но самое обидное, что я вообще не понимала, почему у меня такая реакция. При взгляде на других ведьм, уже прошедших инициацию, и их до тошноты счастливые физиономии, мне казалось, я какая-то совсем уж неправильная ведьмочка. Недоведьмочка, так сказать.

Ведь по правде-то говоря, все через «это» проходили и бедными девчонки не выглядели, напротив, очень даже радостными и умиротворенными. В общем, по сути, инициация ― это так же настолько нормально, как попить воды или сходить по нужде, тогда почему мне при мысли об этом «нормальном» хочется сбежать на другой континент, туда, где вообще не ступала нога моей расы и в особенности ведьмаков.

Эх. Вот правду говорит Рив. Бедовая я ведьма.

Я даже как-то сугубо ради эксперимента парочку раз пыталась сходить с ведьмаками по соседству на свидания и один – попробовала поцеловаться. Тем более все они были из опытных, уже давно прошедших свою инициацию. Ой, лучше бы и не пыталась! Только опозорилась, когда меня едва не стошнило бедному парню на его дорогую фирмовую рубашку. Бедняга по сей день, завидев меня издалека, переходит на другую сторону улицы, для верности плюя через плечо, ну, или старается слиться с местностью, если уж убежать не успел, будто опасается, что меня на него все-таки стошнит или еще чего похуже.

М-да.

И не зря ведь опасался.

Благо, тому парню хватило разумности не кидаться в меня проклятиями, но, думалось мне, только потому, что знал – отдача замучает. Пускай проклятийная магия была мне не доступна по вине все той же инициации, но временно лишить мужской силы ― это я могла.

– Улья-я-янка, о зелье-то не забыла?

Встрепенувшись, заметила, что зельице приняло красивый землистый оттенок. Щелкнула кончиками пальцев, и лежащая у котелка ложечка с длинной ручкой подпрыгнула и нырнула в состав, мешая его под влиянием моей волшбы.

Зверек запрыгнул на стол и сунул нос в котелок, принюхиваясь.

– А что конкретно варишь-то? – с подозрением протянул он. – Никак, очередное убойное варево для тех несчастных парней, каких пророчит тебе отец в женихи?

– Сгинь, сказала, пушистая меховушка! – ударила кулаком по столу.

– Так, я угадал? – подпрыгнул Рив и от греха подальше снова сиганул на пол.

Хмуро зыркнув на фамильяра, с гордым видом отвернулась, вздергивая нос, и скрестила руки на груди, поглядывая за зельем, отслеживая тот момент, когда его оттенок поменяется на нежно-розовый, как сказано в инструкции.

– Короче, угадал. Зря от них бегаешь, кстати. Только разжигаешь охотничий азарт у парней. А твой отец скоро все последние волосы на себе повыдергивает.

– А что, мне им на шею, по-твоему, вешаться? – ехидно поинтересовалась. – Или сразу в койку прыгать, чтобы папеньке полегчало?

Рив многозначительно промолчал, а я воздохнула.

Отца все-таки действительно очень жалко. Прям вот до слез.

Моя мама погибла буквально через несколько дней после моего рождения. Папа сказал, что у нее ночью внезапно открылось послеродовое кровотечение, и она умерла до приезда врачей, но по их словам – они бы и так вряд ли смогли ее спасти. Все слишком быстро произошло. До обидного быстро.

Ведьмы в момент рождения и еще примерно несколько месяцев после очень слабы, и она не могла помочь себе магией, потому что вся ее магия в этот период отдавалась ребенку, подпитывая.

То есть мне.

В этом случае может помочь еще личный дар, раскрываемый после гребаной инициации, если он полезный, конечно, но у мамы дар оказался до крайности бесполезный. Умение менять цвета и несложные материи по своему вкусу мало чем могло помочь.

Как сказали врачи – такое, как случилось с матушкой, бывает до крайности редко, но, увы, бывает. Рождение новых ведьм – большой риск, особенно для не слишком сильных, коей и была мама. В основном, именно по причине смертельных рисков или нешуточных проблем со здоровьем нашей братии не так уж и много.

Однако риск во всем есть всегда, сама жизнь ― это уже риск. Что теперь, не жить, что ли.

Отец растил меня в одиночку, никогда в чем бы то ни было не винил, был всегда добр и ласков и очень за меня переживал, особенно за то, что я до сих пор не стала полноценной ведьмой.

Он старался не слишком давить на меня, правда, старался, но уже второй год систематически пытался выдать меня замуж, привлекая к этому, несомненно, важному делу всех сыновей своих друзей, говоря, что если не хочу быть свободной ведьмой без обязательств, то должна выйти замуж как человек и обрести силу на брачном ложе.

Он меня любит, но совершенно не понимает.

Дело же совершенно не в браке. Точнее, мой моральный запрет лежал не в этой плоскости. Да, блин, я и сама не понимала, в какой, куда уж отцу.

Заметив, как субстанция поменяла цвет на нужный, довольная собой, сняла с полки концентрат и мерный стаканчик.

– Ну-с, самое сложное. Скрести лапы, Рив, – пробормотала, отряхивая ладони, прищурилась, осторожно отливая концентрат в стаканчик и, взяв его двумя пальцами, поднесла к котелку: – Барабанная дробь.

В глуби лабораторного кабинета из шкафа вывалился барабан, громко застучав палочками. Рив, зашипев не хуже кота, картинно положил лапку на грудь, а я, едва не подпрыгнув от неожиданности, чуть не пролила весь концентрат сразу, устроив большой бада-бум.

– Это фигуральное выражение, Барабаныч, – рыкнула на инструмент, прижимая к сердцу стаканчик. – Скройся!

Барабан обиженно стукнул палочкой и медленно откатился обратно в шкаф, затих.

– Тьфу на него, – буркнул фамильяр, прижимая к голове уши и утирая лоб лапкой. – Я с фокусами твоей утвари когда-нибудь поседею. А все от того, что ты не можешь держать свою магию под контролем.

Его правда, кто ж спорит.

Дернув плечом, посмотрела на котелок и, прикусив кончик языка, вновь поднесла руку с зажатым в ней концентратом к котелку.

– Дубль два, – тихонько проговорила, вливая по капелькам концентрат и вместе с тем тонкой струйкой выпуская свою силу.

– Ульяна!!! – услышала неожиданный громкий рев отца и испуганно дернулась.

– Ой, что сейчас будет, – простонал Рив, закрывая лапками мордочку, но оставляя между ними маленькую щелочку.

– Блин, он же должен был приехать только завтра! – просипела, пытаясь удержать в повлажневших руках стаканчик.

– Мисс Ульяна Лисова! Выходите по-хорошему! – послышался еще один незнакомый низкий строгий голос над головой. – На территории вашего дома засечена магическая деятельность. Вам требуется объясниться!..

Сердце испуганно рухнуло в пятки. Мать моя ведьма. Инквизиция… пожаловала.

Кажется, Рив был прав: допрыгалась ведьмочка. Ой, допрыгалась.

* * *

[1] Песня Ульяны – выдумка автора, любые совпадения случайны.