Читать книгу Меценат - - Страница 2

Демид отложил на деревянную полированную подставку металлическое перо и потер пальцами уставшие глаза. Перед ним лежала большая конторская книга – намедни управляющий Покровским принес ее хозяину для проверки расходов последнего месяца. Акатьев привык делать это регулярно, чтобы быть в курсе всех финансовых дел имения.

А кроме того ведь были еще дела благотворительности – сведения о них заносились в особую книгу, с подробным указанием как сумм, так и имён тех, кому данные суммы выделялись. Эту книгу Демид Макарович вёл исключительно сам, привлекая только своего поверенного, мужчину ответственного и честного, к оформлению банковских операций.

Мужчина откинулся на высокую спинку кресла, обтянутого черной мягкой кожей, и закрыл глаза, несколько раз медленно и глубоко вдохнув и выдохнув.

Первостепенные бумажные дела на сегодня закончены, и теперь, пожалуй, можно немного размяться, решил он.

Педантично положив обе книги в небольшой металлический шкафчик с хитроумным замком, именуемый новомодным английским словом «сейф», Демид Макарович покинул кабинет и через анфиладу комнат направился в свои покои, дабы переодеться для конной прогулки. В небольшой уютной гостиной у большого французского окна, обрамленного легкими газовыми занавесями, сидела в удобном кресле матушка – Мария Архиповна. В руках она держала пяльцы с какой-то вышивкой и так была поглощена своим занятием, что не заметила появившегося сына.

Однако он решительно свернул к ней, дабы проявить сыновнюю почтительность – сегодня они еще не виделись, и следовало должным образом поприветствовать родительницу.

Когда шаги мужчины раздались уже слишком близко, пожилая дама подняла голову и, увидев сына, расплылась в мягкой улыбке:

– Демидушка! – и, воткнув в ткань иголку, заправленную изумрудной шелковой нитью, протянула ладонь.

– Здравствуйте, матушка! – мужчина бережно принял сухощавую кисть с тонкими морщинками и прикоснулся к тыльной стороне губами. – Как вы ночевали? Здоровы ли?

– Да, слава богу, все хорошо! А ты как, мальчик мой? С самого утра в трудах?

– А что поделать, маменька? – коротко улыбнулся он, выпуская из пальцев руку Марии Архиповны. – Дела не терпят небрежения!

– Ты ведь еще не завтракал, Демидушка? – прозорливо поинтересовалась женщина.

– А… А ведь и правда! – понял он. – Составите мне компанию, матушка?

– Пожалуй, – согласилась мать. Положила на маленький круглый столик на одной ножке, стоящий рядом с креслом, рукоделие и, взяв стоящий тут же серебряный колокольчик, затрясла им.

На звук в гостиной показалась ладная женщина лет пятидесяти, одетая в скромное серое платье из плотного сукна – экономка Наталья.

– Чего изволите, барыня? – с поклоном спросила она.

– Наталья, подай-ка нам чай в малую трапезную, голубушка! А Демиду Макаровичу и завтрак. Не то совсем заморим хозяина нашего, – с улыбкой добавила женщина, бросив короткий, но полный любви взгляд на сына.

Тот ответил такой же, очень похожей на материну, улыбкой и сказал:

– Позвольте предложить вам руку, маменька!

– Изволь, милый, – пожилая дама встала и, опершись на поданную мужчиной руку, неспешно направилась в трапезную.

Вскоре мать и сын расположились за длинным прямоугольным столом в небольшой, оформленной в бежевых и кремовых тонах комнате, которая служила хозяевам столовой, когда в доме не было гостей.

Правда, последние несколько лет Акатьевы редко принимали посторонних – после того, как Анна, супруга Демида Макаровича, скончалась в родах, шумных приемов в особняке не устраивалось.

Мария Архиповна никогда не была любительницей балов и развлечений, а после смерти мужа и вовсе превратилась в затворницу, общаясь только с сыном да обитателями Покровского, большую часть которых составляли слуги, работающие в доме и на участке. Сын ее, принявший наследство после смерти отца, был слишком занят делами поместья и благотворительности, чтобы напрасно тратить драгоценное время на пустые балы и вечеринки, устраиваемые соседями по поместью.

Хотя и ему приходилось бывать на приемах в уездном городке, а иногда и появляться на подобных мероприятиях в губернском городе N, но такие события были обычно связаны с важными, полезными встречами, участием в различных благотворительных аукционах и тому подобных делах.

Мария Архиповна гордилась своим сыном, который после учебы в Санкт-Петербургском университете вернулся в родные края и, с благословения отца, занялся благотворительностью. И даже если, наедине с собой, иногда матушка и подумывала о том, что можно было бы меньше денег вкладывать во всё это, то потом, перекрестившись, шептала про себя, что это – дело богоугодное, и после ее «Демидушке» воздастся сторицей.

Сын всегда был серьезным, рассудительным и целеустремленным. Вот и супругу он себе нашел, руководствуясь тем, что пришло время заводить собственную семью и наследника, которому можно будет потом, когда тот вырастет, передать и своё дело, и свои капиталы, и само Покровское. Семья их не принадлежала к старым дворянским родам.

Дед, участник войны с французами, получивший за воинские доблести дворянство и Покровское с высочайшего повеления самого государя, сумел мудро распорядиться даром. И поместье с каждым десятилетием только разрасталось и богатело, окрестная деревенька содержалась с должным тщанием, и сыну своему – отцу Демида – в наследство дед оставил крепкое хозяйство.

Анна, покойная супруга благотворителя, была робкой, тихой и внешне хрупкой. Никогда громко не смеялась, улыбалась мягко, с родителями мужа была всегда почтительной и ровной.

Отец иногда, в приватной беседе с сыном в кабинете за рюмочкой водки, даже пенял Демиду за то, что тот выбрал в спутницы жизни такую тихоню. Однако сын мягко, но решительно отвечал, что его всё устраивает, тем более что Анна Васильевна рано или поздно родит ему сына, наследника. Старый Акатьев хмыкал скептически, опрокидывал в себя горький напиток и, закусывая хрустким соленым огурчиком, говорил:

– Ну, смотри! Тебе с ней жить!..

Демид на это только многозначительно улыбался. Когда подтвердилось, что Аннет ждет ребенка, Акатьев окружил супругу еще большей заботой и вниманием, сдувал с нее пылинки, с внутренним трепетом представляя, как возьмет на руки своего новорожденного сына.

Не сложилось. Не взял. А всё потому, что хрупкая жена, сутки промучившись, так и не смогла разродиться, и ребенок, задохнувшись в утробе, появился на свет уже мертвым.

Демид за эти сутки почернел от горя, смотрел на окружающих сухими пустыми глазами и, когда стало ясно, что беды не избежать, замкнулся в себе, замолчал. Он как будто находился где-то совсем в другом месте, не слыша вопросов, обращенных к нему, не видя никого…

Матушка плакала, отец успокаивал ее и занимался похоронами невестки и внука, а потом, переговорив с женой, вызвал сына в кабинет и почти насильно завалил его делами, стремясь хотя бы так растормошить единственного отпрыска.

После похорон Акатьев-младший с новым пылом принялся за дела, точно старался скрыться в них от действительности. Родители только покачивали головами, понимающе переглядываясь, но ничего не говорили горюющему сыну.

Это случилось шесть лет назад. А три года назад тихо, во сне, ушел и старший Акатьев. С тех пор Демид Макарович остался единственным близким человеком для своей матери…

Они жили душа в душу, Демид всегда был почтительным и любящим, а теперь и вовсе, после смерти отца, взвалил на свои плечи все заботы о поместье, небольшой деревеньке Покровке, лежащей в трех верстах от господской усадьбы, и полях, раскинувшихся на его земле. Была еще неглубокая речушка Вилюйка, получившая свое название за извилистое русло, да пара рощ, в которых водились грибы, ягоды, да рос орешник.

В самом Покровском была, как водится, и конюшня, в которой содержались несколько лошадей – тех, которых впрягали в колёсный экипаж или сани, и рабочих – на которых пахали и перевозили грузы. Конечно, за ними ухаживали специально выделенные работники, которым теперь, более десятка лет после официальной отмены крепостного права, полагалось платить жалованье.

Демид Макарович, будучи человеком умным и прогрессивным, это отлично понимал и заботился о людях, зависевших от него. Покровка была небольшой деревенькой, однако, и тут было множество подрастающих крестьянских детишек, и Акатьев, по примеру своих соседей из Гурьева, тоже организовал в просторной крепкой избе школу, в которую пригласил учителя – мужчину средних лет, приехавшего вместе с женой и маленьким сыном из уезда.

Теперь вот у него была еще одна задумка – открыть в Покровке небольшую лечебницу, в которой практиковал бы дипломированный доктор. Конечно, в деревне была знахарка, бабка Степанида, да повитуха Ефросинья, да только по нынешним временам, когда прогресс шел семимильными шагами и заявлял уже о себе даже в такой провинции, как Покровское, этого для Акатьева было явно недостаточно.

Он, конечно, некоторое время тому назад сделал запрос на доктора, однако ответа из губернии пока так и не получил, и его крестьянам приходилось в серьезных случаях ездить всё в то же Гурьево.

Однако специальный дом для лечебницы нанятые плотники начали строить этой весной, и сейчас работа кипела вовсю – уже были поставлены бревенчатые стены. Еще немного – и можно будет возводить крышу.

Вот и сегодня Демид собирался после завтрака наведаться верхом на Буйном в Покровку, чтобы проверить, как идет стройка, а затем и прогуляться по окрестным полям, принадлежавшим Акатьевым.

Май в этом году выдался теплым и ласковым, и уже на второй неделе установилась прекрасная погода, позволявшая его арендаторам в полной мере приступить к обработке своих наделов.

За завтраком сын сообщил Марии Архиповне о своих планах, на что дама благосклонно покивала седой головой, неизменно убранной в аккуратную прическу:

– Конечно, Демидушка! Погода дивная стоит – отчего ж не прогуляться!

– А вы, матушка? Не желаете прогуляться? Я прикажу запрячь лошадь в ландо, – сказал он.

– Пока не надобно, сын, – мягко отказалась женщина. – Я, пожалуй, лучше пройдусь по саду да почитаю ту книгу, что ты мне недавно привез… Как бишь её?

– «Захудалый род» господина Лескова? – спросил Демид, припоминая.

– Да-да, она самая! – обрадовалась мать.

– Что ж, как пожелаете, маменька! – улыбнулся сын и отставил чайную чашку. – Благодарю за завтрак! Пожалуй, мне пора!

– С богом, сынок! – напутствовала Мария Архиповна и перекрестила мужчину.

Тот встал со своего места и, подойдя к матери, наклонился и поцеловал ее в лоб, после чего быстрым шагом направился к себе.

У высоких двустворчатых дверей покоев навстречу ему поднялся невысокий жилистый мужичок неопределенных лет, облаченный в ливрею личного слуги:

– Господин?..

– Иван, неси костюм для верховой езды. Да вели запрягать Буйного! Я еду в Покровку!

– Слушаюсь, барин! – поклонился мужичок.

Быстро принес из гардеробной требуемую одежду и ушел на конюшню, передать распоряжение хозяина.

Демид первым делом направился в ванную комнату. В особняке уже около трёх лет назад был проведен водопровод, снабженный хитрой системой нагрева воды, поэтому слугам не приходилось надсажаться, таская ведра с водой, когда господа изволили принимать ванну. Вот и сейчас, стоило только повернуть вентиль начищенного до зеркального блеска медного крана, как оттуда хлынула вода, а нехитрые манипуляции позволили быстро отрегулировать нужную температуру. Переведя рычажок на верхний разбрызгиватель, Демид с удовольствием встал под приятные упругие струи и принялся намыливать тело душистым мылом, которое варили здесь же, в усадьбе.

Вскоре он уже был бодр и свеж и, вытершись большим полотенцем, облачался в чистую одежду.

Появившийся Иван доложил, что все готово к поездке, и, захватив тонкие лайковые перчатки и шляпу, Акатьев направился на конюшню, где его встретил уже похрапывающий от нетерпения Буйный, косящий влажным лиловым глазом на хозяина.

Угостив жеребца припасенными для этого сухариками, Акатьев вскочил в седло и направил скакуна к выходу.