Читать книгу Смелость Сары Грейсон - - Страница 4

Адвокатская контора «Оллман, Питерс и Дженкинс» занимала старинный кирпичный дом в центре Бетесды. Внутри пахло корицей и эвкалиптом, а обстановка была до того элегантна, что Саре захотелось чинно выпрямиться, а изъясняться лишь чопорно и официально. Паркетные полы так и сияли, в вестибюле Сару встретили знакомые ноты барочной классики, которую там крутили практически нон-стоп.

Это место она ненавидела лютой ненавистью.

Макнил-Галлахер, предоставленный фирмой адвокат, в прошлом году вел ее бракоразводный процесс. Люди с двойной фамилией, как правило, изысканнее прочих смертных, и Макнил, носивший широкие бабочки и высветлявший растительность на лице, не подвел. Однако из развода Сара вышла совершенно опустошенной – не потому, что процесс оказался запутанным и тягомотным, а скорее наоборот: потому что не оказался. Майк разъезжал где-то по заграницам и отнесся к расторжению их брака с удручающим безразличием, которое ранило сильнее, чем если бы он яростно сражался с Сарой. Единственным, за что сражался Майк, был их пес, Гэтсби.

Шесть лет брака – и Майку был нужен только пес.

Макнил-Галлахер позаботился о том, чтобы пса он не получил.

Дэвид Оллман-старший, один из основателей фирмы, был юристом, другом и советником Кассандры Бонд с тех самых пор, как Кассандра двадцать лет назад переехала в дом напротив семьи Оллманов. Жена Дэвида, Шерон, принесла ей свежеиспеченный яблочный пирог. Кассандре нужны были и пирог, и хороший юрист, и так родилась эта дружба. Год назад Дэвид умер, и его сын, Дэвид-младший, унаследовал всех отцовских клиентов, включая Кассандру Бонд.

Сара с Анной-Кат ознакомились с основной частью завещания через неделю после смерти матери. Ничего неожиданного там не оказалось. Кассандра, выросшая в рабочей семье из Филадельфии, щедро одарила несколько благотворительных организаций фондами, финансирующими то, что было Кассандре важно, в том числе доступность образования для девочек и программу микрозаймов для женщин. Остаток материнского состояния поровну отходил Анне-Кат и Саре, в том числе выручка от будущих книгопродаж.

Сара ждала Дэвида-младшего в его кабинете. Когда ей было тринадцать, они с семьей переехали в их район как раз вовремя, чтобы ее (из жалости) пригласили на бар-мицву его младшего брата. Дэвид доставил это приглашение лично и всунул в руку Сары, даже не встретившись с ней глазами. Дэвид был ровесником Анны-Кат, и на выпускной они ходили вместе, хотя Анна клялась, что никогда с ним не целовалась.

А Сара целовалась.

Это случилось на неудачной новогодней вечеринке в колледже. В полночь они оказались рядом друг с другом, ну и как-то так вышло само собой. После неуклюжего поцелуя они так же неловко не то обнялись, не то похлопали друг друга по спине. И пошли забирать свои куртки – порознь.

На столе у Дэвида стояла фотография его нынешней девушки, канадки по имени Мия Как-ее-там. На фотографии они ехали бок о бок на велосипедах вдоль какого-то здоровенного озера, предположительно где-то в Канаде. Дэвид всегда был тощим задохликом и терпеть не мог физических упражнений, но нельзя недооценивать влияние экзотических канадских женщин.

– Прости, что заставил ждать. – Дэвид влетел в кабинет. Выглядел он и в самом деле здоровее, чем обычно. Все еще стригся слишком коротко, а очки носил не своего размера, но в груди и плечах заметно раздался.

Он обвел кабинет взглядом.

– А где Анна-Кат?

– Ливви заболела. Я ей все расскажу.

– Может, перенести?

– Да ладно тебе, Дэвид. Все в порядке. Давай уже к делу.

– Уверена?

– Ради бога.

– Ну… что ж. Дай только нужную папку отыщу. – Дэвид сел за стол и открыл ящик. Перебирая стопку бумажных папок, небрежно спросил: – Знаешь что-нибудь о Мередит Лэмб? Она живет в Британии.

– Хм. Да вроде нет. – Сара разглядывала еще одну фотографию на столе: Дэвид и Мия с огроменными рюкзаками. Мия так и сияла, у Дэвида вид был понурый. Судя по всему, Мия была из Ванкувера – такого далекого запада, что уже, считай, и не Канада вовсе. Ну или как дальняя-дальняя родня Канаде.

Дэвид отыскал нужную папку и положил ее перед собой.

– Ваша мать оставила небольшой трастовый фонд для Мередит Лэмб с ребенком. Строго говоря, фонд основал несколько лет назад мой отец, совершенно отдельно от завещания. Ребенок уже совершеннолетний, а фонд включает в себя расходы на колледж. Она упоминала об этом тебе или Анне-Кат?

– Нет, не припоминаю. Но мама была очень щедрой.

– Без сомнений. Может, это какая-нибудь родственница?

– Родители отца умерли и похоронены в Англии. У него там осталась сестра. Никогда не слышала о Мередит Лэмб.

– Хм. Ну ладно. – Дэвид продолжал листать ту же папку. Сара гадала, к чему он подбирается такими окольными путями. Она уже знала, что полностью это наследство напоминает скорее лабиринт и что первое знакомство с завещанием две недели назад охватило лишь самые важные аспекты. Фактически на то, чтобы поддерживать на плаву сложнейший механизм маленькой империи Кассандры Бонд, требовалась целая сеть представителей, включая несколько юридических фирм.

– Я думала, нам надо поговорить о книге. В изложении твоей секретарши звучало так, будто по телефону это никак не обсудить. Это про мамино литературное наследие?

Он кашлянул, продолжая шелестеть бумагами.

– Ну да, дело касается ее работы, а обсуждать и правда лучше лично. Я просто думал, что Анна-Кат тоже придет.

– Я взрослая тридцатидвухлетняя женщина, Дэвид. И держаться за руку старшей сестры мне не требуется.

– Разумеется. – Он сделал несколько глотков из зеленой бутылки для воды со встроенным фильтром. Вытянул шею, наклонил вбок голову и потянул воротник накрахмаленной синей рубашки. – Да… э-э-э… тогда перехожу к делу.

Он снова откашлялся и вытер ладони о брюки.

– Выкладывай уже, Дэвид. Моя мама основала фонд в Замбии? Если на школу для девочек, то это совершенно законно. Мама всегда все проверяет.

Сара все еще соскальзывала в разговорах с прошедшего времени на настоящее. Живот сдавило привычной тупой болью.

Дэвид надел очки, снова снял, потер переносицу.

– Нет, Замбия ни при чем. – Он положил обе руки на стол и сделал долгий глубокий вдох. Такой долгий и глубокий, что даже смотреть было капельку неудобно – как будто Сара прервала что-то личное и лучше бы ей сейчас уйти и вернуться попозже. Должно быть, научился этому на горячей йоге с Мией. Как-то раз он явился к Кассандре прямо с занятия, весь потный. Задумаешься тут, откуда у юриста хватает времени на йогу.

Дэвид выжидательно смотрел на нее.

– Сара, ты меня слушаешь?

– Да. Прости. Слушаю-слушаю. – Она перезавязала хвостик на голове и пригладила его. Кажется, за последнее время у нее развился синдром дефицита внимания. Она посмотрела в лицо Дэвиду, стараясь заставить себя сконцентрироваться, установить с ним зрительный контакт. Интересно, это очки у него слишком большие – или лицо слишком маленькое?

– Так вот, насчет пятой книги… – Дэвид перестал возиться с очками, сжал руки перед собой, сглотнул и вперил взгляд в Сару. – Твоя мама хочет, чтобы пятую книгу написала ты.

Сара засмеялась.

Дэвид к ее смеху не присоединился.

Сара засмеялась снова. Скорее, судорожно закашлялась.

А потом тихо ахнула – вся смехотворная нелепость этих слов наконец дошла до нее, и Сара захохотала по-настоящему, взахлеб. И правда, страшно смешная шутка.

– О-о-о-ох, Дэвид. Ты слишком хорошо знаешь Грейсонов. Но, надо признаться, ты успел меня напугать – руки такие сжатые, выражение такое пугающее, адвокатское, – как будто мне предстоит услышать, что мама обанкротилась.

Дэвид нервно засмеялся.

– Нет, твоя мать не обанкротилась. Но да… писать пятую книгу она выбрала именно тебя.

Тогда-то Сара и заметила, что у Дэвида вспотел лоб – и что он даже не пытается его вытереть. Две капли пота повисли, практически отрицая силу земного притяжения, а Дэвид и бровью не повел.

Желудок Сары провалился куда-то в пятки, а все тело омыла волна неверия в происходящее.

– Дэвид, ты же не всерьез? Книга уже написана. Ну как иначе-то! Мама всегда все заканчивает, ничего не бросает на полпути. Анна-Кат при мне спросила у нее про Эллери Доусон. А мама сказала, что обо всем позаботилась. Я своими ушами слышала!

Дэвид отер лоб тыльной стороной ладони и поправил очки.

– Она запаздывала с книгой. Весь прошлый год работала над общим сюжетом. Надеялась, у нее больше времени.

Сара окаменела, уставившись на него во все глаза. Сердце в груди стучало так громко, что мешало думать.

Дэвид подался вперед, положил руки перед собой.

– Это ее предсмертное желание. Она просила меня выждать три недели после ее смерти, прежде чем тебе рассказывать. Вот письмо для тебя.

Он открыл лежащую перед ним папку и протянул Саре желтый конверт в белый цветочек – такой яркий и солнечный, словно в нем лежала открытка на день рождения, а не жуткое последнее желание. Сара дрожащими руками открыла его и прочла:

Любимая моя Сара!

Смелость. Два благородных слога. Помнишь, это слово входило в список твоих любимых. Слово, исполненное высшего смысла. Давно пора было брать его в имена для девочек. Итак, Дэвид тебе все рассказал. Да, книга твоя. Эта смелая просьба – мой дар тебе. Я помню, о чем мы говорили, – но ты тоже родилась, чтобы писать. У тебя есть дар слова, моя милая, у тебя есть слова. Так пиши их.

Мама.

Сара распустила собранные в хвостик волосы, откинулась головой на спинку кожаного кресла и прижала руку ко лбу.

Смелость.

Смелость.

Сара и до того, как вошла в этот кабинет, не могла бы служить образцом эмоциональной стабильности. А уж теперь мозги у нее словно распухли, разрывая изнутри череп, а сжимавшее душу горе вспенилось и повалило наружу кипящей яростью. Она вскочила из кресла.

– О чем, черт возьми, она вообще думала? – Сара подошла к подоконнику, развернулась и ткнула пальцем в сторону Дэвида. – Это невозможно! Во-первых, мамины издатели в жизни не согласятся на такое идиотское предсмертное желание. Во-вторых, она, скорее всего, это придумала, когда была под препаратами. Дэвид, она принимала сильнодействующие обезболивающие. Была не в себе, под наркотой.

– У твоей мамы в контракте с «Айрис Букс» обговорены специальные авторские условия. Согласно им, в случае ее безвременной смерти за ней остается право самой выбрать автора, который будет заканчивать ее серию, и она может назвать имя этого автора в завещании. Что она и сделала, шесть месяцев назад, 15 ноября. Она была в твердом уме.

– Мама приняла это решение в ноябре? Ноябре? Да в ноябре она еще даже не заболела! – Сара уже кричала. Лицо ее покраснело, залилось жаром.

Дэвид потер шею сзади и украдкой проглотил несколько таблеток.

Сара ахнула. Внезапно она все поняла. Она привалилась к окну, сжимая в руке письмо.

– О боже мой. Она уже была больна. Уже тогда. Дэвид, когда она узнала, что у нее рак?

– Тогда я не знал, что она больна. Она выставила эти условия много лет назад, но до прошлого ноября не называла никаких имен. Теперь издательство по закону обязано сотрудничать с тобой. Они там все умирают от нетерпения узнать, кого выбрала Кассандра, – и вполне понятным образом нервничают.

– Да неужели? – Сара снова опустилась в кресло. Дыхание у нее было частым и неглубоким, голова кружилась. Этого просто не может быть. – Но мама ведь назначила каких-то запасных авторов кроме меня, правда? Ну то есть она же не поставила бы все будущее империи Эллери Доусон на одну меня?

Дэвид покачал головой, старательно избегая ее взгляда.

– Только ты. – Он пожевал нижнюю губу, подыскивая, что бы сказать утешительного. – Мне очень жаль. Ответственность, конечно, несколько угнетающая.

– Угнетающая? Мама продала пятнадцать миллионов экземпляров четвертой части. Все эти пятнадцать миллионов человек ждут пятую часть. А вовсе не меня.

Голос у нее дрожал, сбивался почти на визг. Она сама его не узнавала.

Сара снова спрятала заплаканное лицо в ладонях.

Дэвид обошел вокруг стола и протянул ей коробку бумажных носовых платков в массивном ящичке орехового дерева с выгравированной монограммой фирмы. Сара уставилась на ящичек с нескрываемым отвращением. Неудивительно, что адвокатов никто не любит. Нервными, судорожными движениями она выдернула несколько салфеток. Вытерла лицо. Высморкалась. Вытянула еще несколько салфеток и запихнула себе в сумку. Шумно выдохнула и поднялась на ноги.

– Спасибо, Дэвид. Мне пора обратно на работу.

Она сложила письмо матери пополам. Потом еще раз. И еще. И еще последний разочек. Письмо стало похоже на пачку жевательной резинки. Сара сунула его в сумку вместе с горстью смятых салфеток.

– Погоди, – сказал Дэвид. – Надо очень многое обсудить. Уверен, у тебя возникнет еще немало вопросов. Налить тебе чего-нибудь?

– Мне надо идти. – Она попыталась задрать подбородок и изобразить на лице уверенность. Потом потянулась мимо Дэвида к подставке с салфетками за новой горстью. Потом открыла тяжелый деревянный ящичек, вытащила всю пачку салфеток и зажала под мышкой, как клатч. – Уже совсем пора.

Расправила рубашку и решительно зашагала к двери. Шлепанцы звучно хлопали по полу.

– Слушай, я понимаю, каким потрясением это должно было для тебя стать. Нам предстоит проработать множество деталей, но тебе есть на кого опереться.

– Потрясение. Да. Опора. – Складывать слова в законченные предложения становилось все сложнее. Сара развернулась к Дэвиду. На нее снова накатило головокружение. – Тогда ладно. Или ладушки. Так ведь у папы на родине говорят?

– Не знаю.

– Это был риторический вопрос. – Сара снова развернулась к выходу.

– Постой. Вот, возьми папку. Тут про всех заинтересованных участников процесса. Давай поговорим с утра, ладно? Я понимаю, чтобы это все немного уложилось в голове, требуется некоторое время, но нам надо поскорее разобраться с некоторыми вопросами. После похорон издательство мне житья не дает, а фирма твоей матери из Эл-Эй уже несколько раз спрашивала про контракт с «Сони Пикчерз». И агент твоей матери…

Больше Сара ничего не слышала. Ей казалось, она смотрит на мир из-под воды. Все нечеткое, звуки искажены. Ей просто необходимо было выйти. Найти место, чтобы подумать.

Отыскав свою машину, она стремительно вырулила из гаража. Скорее, скорее увидеться с Анной-Кат. Рассказать ей жуткие новости. Проезжая на обратной дороге мимо кладбища, Сара вдруг ударила по тормозам и круто развернулась. Шины завизжали. Сара остановилась неподалеку от могилы матери и вылезла из машины. Дошла до могилы, вырвала цветы из оставленной час назад вазы и гневно зашагала обратно. Проходившая мимо другая посетительница возмущенно вскинула брови.

Сара посмотрела ей прямо в лицо.

– Вы даже не представляете! – сказала она и поехала прочь.