Читать книгу Ярмарка невест. Том III - - Страница 5

– Что это? – я с удивлением посмотрел на пачку бумаг, которую положил передо мной на стол Олсуфьев прямо поверх проекта указа о гарнизонной службе, который рождался в муках в самом прямом смысле этого слова. Адама еще не утвердили в качестве моего секретаря, но Елизавета уверила, что приказ подписан и остались соблюсти какие-то формальности. Поэтому Адам решил приступить к выполнению своих обязанностей, которых по сути не знали ни он, ни я. Заодно и круг этих обязанностей определим, потому что в задачи секретаря сейчас входило письма писать за патронов и на этом в общем-то и все. Но мне пишущая машина «Адам» была не нужна, мне нужен был помощник, который как минимум будет держать в памяти куда и зачем я должен пойти, и кому назначил очередную встречу, потому что, чем больше я погружался в дела, прекрасно отдавая себе отчет, что это пока что так, не дела, делишки, тем больше начинал скучать по электронному секретарю в телефоне и других видах склерозников. Сейчас же Олсуфьев притащил мне какую-то гору бумаг, в то время, как мы еще бумаги Шувалова в божеский вид не привели и составили проект указа, дай бог, если на половину.

– Не знаю, я не смотрел, – честно признался Олсуфьев. – Эти бумаги притащил Флемм, ваш лейб-медик. Я его не пустил к вам, ваше высочество. Вы же приказали вас не беспокоить по пустякам. А какие могут быть важные дела у лейб-медика, если вы с утра на здоровье не жаловались и за ним не посылали? Забрал я у него все, что он хотел принести и собственноручно на стол перед вами свалить, и сказал, чтобы он приходил послезавтра в полдень, вы как раз успеете с его писаниной ознакомиться и говорить уже будете исключительно по делу.

– Ну, молодец, конечно, – я почесал бровь. – Только в следующий раз будь так добр сам просмотри подобного рода записи, чтобы доложить мне хотя бы самую суть того, что здесь представлено. Тогда у меня будет двойная экономия времени, и я сразу решу, стоит тратить время на изучение, или сразу в печку отправить.

– Хорошо, ваше высочество, – немного подумав, кивнул Олсуфьев. – Думаю, что вы правы. Мне надо было самому сначала ознакомиться с документами, прежде, чем нести их вам, – я с тоской посмотрел на ворох бумаг. Похоже, моя послеобеденная тренировка в фехтовании, которую я хотел провести с Румянцевым, накрывается медным тазом, потому что завтра просмотреть все это времени у меня может и не оказаться. Флемма же обижать не хотелось, тем более, что он не так уж и часто что-то у меня просил. Так что придется ознакомиться, и весьма подробно, чтобы уже послезавтра время зазря не терять. А Олсуфьев тем временем продолжал стоять у стола в явной нерешительности. – У тебя есть что-то еще для меня?

– Алексей Григорьевич заходил, велел передать послание ее величества о том, что сегодня в три часа пополудни приедет ее высочество Бернардина Кристиана София Саксен-Веймар-Эйзенахская, и вам надлежит быть во главе встречающей процессии, а потом присутствовать на торжественном представлении ее высочества ко двору и на ужине в кругу ее величества, – выпалил Адам на одном дыхании.

– Я помню. Как об этом можно забыть, если тетушка сегодня даже ко мне в спальню пришла, и в сотый раз мне напомнила, хотя я еще даже глаза не до конца продрал, – взлохматив свои короткие волосы, бросил взгляд в сторону окна. Погода была как назло просто волшебная, мороз и солнце, день чудесный, чтоб его. Вот была бы пурга, что света белого не видно, послали бы почетный караул, а встречали первую гостью уже во дворце. Поймав одну из прядок светлых волос, я прикинул ее длину, вроде бы еще не пора стричься. Волосы я держал короткими и не давал им отрастать, хотя каждый раз выдерживал настоящую битву с цирюльником, который категорически не хотел меня стричь, и только при угрозе, что я сейчас возьму бритву и сам побреюсь наголо, брался за ножницы. Поскольку парики я не носил, просто принципиально, перспектива оказаться виноватым перед Елизаветой за голый череп племянника маячила перед господином Месси нешуточная, поэтому он, после получасовых стенаний делал мне нужную прическу, которая, если сначала и вызывала у тетушки резкое отрицание, то сейчас она уже к ней, похоже, привыкла. – Ты узнал, что это вообще за принцесса?

– Дочь герцога Эрнста Августа I Саксен-Веймарского, – Олсуфьев пренебрежительно хмыкнул. – Сам герцог ничем не примечательная личность. Промотал все состояние, и теперь занимается тем, что обдирает богатых граждан своего герцогства. Из-за этого они постоянно подают на него в суд Священной Римской империи и, как ни странно, суд полностью удовлетворяет их притязания. Из-за этого, долги герцога только вырастают. Раз принцесса прибыла раньше других, значит, ее отец, как только получил письмо от ее величества, что несколько воспрянул духом и тут же отправил дочь в путь. Возможно, хочет с ее помощью поправить свои финансовые дела. Обожает охоту, и по слухам, собаки у него устроены как бы не лучше родных детей.

– Какой заботливый папаша, я просто в восторге, – я усмехнулся и взял первую бумагу из принесенного Олсуфьевым вороха. – Ладно, посмотрим, что там за принцесса такая, а пока попробую разобраться, чего хочет Флемм.

Хотел Флемм госпиталь. И не просто какой-то там госпиталь, а нечто огромное и многопрофильное, с различными отделениями, включая акушерское и прививочное. А также лабораториями, в которых… я не знаю, что они вместе с Кондоиди и примкнувшим к ним Блюментростом хотели там изучать. Сомневаюсь, что медицинская наука сейчас дошла до того уровня, при котором необходимы лаборатории, если характеристику мочи на глаз проводят, а иногда и на вкус. Также отдельно стояла графа прозекторская, аптека и ученические комнаты. Ага, похоже, Флемм решил пойти в пику немцам, которые ревностно берегли медицину от пришествия в нее русских, решил создать основу медицинского университета с госпитальными клиниками. И просили они для этого дела какую-нибудь часть Ораниенбаума, какую не жалко, или прилегающую к нему территорию.

Вот тут я призадумался. Иметь под боком самый лучший медицинский корпус – это было хорошо и даже с какой-то стороны вовсе замечательно. А вот с другой стороны, иметь опять же под боком клинику, где доктора, которых гиперактивный Флемм соберет под сенью клиник, а он соберет достаточно докторов, в этом можно даже не сомневаться, привлечет в Ораниенбаум уйму совершенно ненужного мне люда. Да еще и оголтелых студентов сюда добавить, которые во все времена в любой стране вечно чем-то недовольны и так и норовят пореволюционировать.

Я перевел взгляд на уже начавший формироваться указ по гарнизонам. А что, если их совместить? Создать такой вот небольшой городок с отличной инфраструктурой в виде изначально заложенной канализации, уличным освещением и нормальными дорогами, и сделать его исключительно наполовину военным, наполовину научным? Если туда и зайдут посторонние в виде тех же лавочников и рестораторов, то только для того, чтобы обеспечивать нужды этих товарищей. А самое главное, студенты не дадут расслабиться военных, и они всегда будут на вассере, да и студенты слишком барагозить не рискнут, их тут же войска прижмут, которым они после тяжелой дневной работы будут спать мешать. А если не только медицинский, если и другой университет туда воткнуть? Это надо как следует обдумать. В Академию наук наведаться и с учеными поговорить. Ломоносов-то занят, зато там другие непонятно чем занимаются. Вот пускай делом и займутся. Полигон опять же один на всех организовать: военным под стрельбы, ученым под испытания и эксперименты, и не известно, что из этого будет опасней. Что касается финансирования, я поворошил бумаги, ага, Куракин, Роман Воронцов и несколько купцов хотят вписаться. Не прибыли для, а, чтобы иметь доступ к клиникам. Хотя, если разобраться, то та же аптека очень даже неплохую прибыль в итоге принесет, очень потому что востребованное заведение, очень. Вот и отлично. А если все пойдет как надо, то обкатаем все процессы на этом экспериментальном городке и будем нечто подобное в каждой губернии устраивать. Пока в каждой губернии, а там уже посмотрим, что из этого выйдет.

Олсуфьев снова вошел в кабинет, оторвав меня от размышлений.

– Андрей Иванович Ушаков хочет с вами переговорить, ваше высочество. Говорит, что времени это много не займет, и он только поэтому просит от дел оторваться и ему пару минут посвятить.

– Хорошо, пускай заходит, – я протер лицо. Скоро нужно собираться идти, чтобы выезжать для встречи первой гостьи на Елизаветинском девичнике. Тетушка мне никогда в жизни не простит, если я в данном случае что-то сделаю ни так, как запланировано. – Да, вели кофе сделать, а то у меня уже глаза в кучу скатываются, надо бы взбодриться.

Олсуфьев кивнул и вышел, а в кабинет тут же зашел Ушаков. Сегодня он хромал больше обычного. Я же только головой покачал, глядя, как он мужественно пытается не показывать боль.

– Присаживайся, Андрей Иванович, – я встал и радушным жестом указал на кресло.

– Покорно благодарю, ваше высочество, но я ненадолго, я ежели рассаживаться буду, то и вовсе потом встать не смогу. Одолела совсем проклятая, – он погрозил кулаком, намекая на свою разыгравшуюся не на шутку подагру. – Но ничего, этот ваш Флемм обещал примочки сделать, он мне их уже делал, действительно помогают, так что потерплю немного. Я чего пришел-то, – он задумчиво коснулся пальцами нижней губы. – Демидовы совсем не хотят ничего рассказывать. Все твердят, что неведомо им ничего, да карами мне грозят, думают, что ее величество Елизавета Петровна и не в курсе совсем, что их как татей каких в колодках Бутурлин привез. Как они себе это даже представить могут, особливо, ежели вся Российская империя в курсе, что Бутурлин до всего нутра предан государыне нашей Елизавете Петровне.

– И что я могу сделать? Андрей Иванович, давай начистоту, ты же не просто так пришел, ногу больную размять, да Флемма с его примочками найти. Говори без обиняков, что от меня требуется? – я нахмурился. Иногда меня забавляла подобная манера Ушакова разговаривать со мной, но иногда бесила, особенно, когда я был на взводе, да еще и сильно уставал при этом.

– Да вот слова ваши, ваше высочество, про то, что к таким людям следует идти уже наполовину зная их грязные секреты надобно, – он задумчиво повертел переставил трость, и посмотрел на меня. – Татищева вызвать надобно. Уж кто-кто, а Василий Никитич многое сможет о Демидовых поведать, как и о делишках, которые они проворачивали, именем августейшим прикрываясь, да что на заводах их творится, он тоже знать должен, и не понаслышке, а лично наблюдения делая.

– Так об этом не у меня дозволение нужно спрашивать, я никак не могу приказать Татищеву в Петербург пожаловать, да место свое оставить. Такие вещи с тетушкой моей Елизаветой Петровной надобно обсуждать, – я недоуменно наклонил голову набок. Проклятая привычка похоже до конца жизни меня не оставит.

– Я уже подал прошение, и ее величество так быстро, как только могла подпись свою поставила. Как объяснил ей, на чем дело застопорилось, и что желательно Василия Никитича поспрошать, чтобы этим проходимцам крыть больше нечем было, так государыня сама и предложила отозвать его на побывку, да для беседы. Гонец уже в пути, – Ушаков махнул рукой. – Дело не в этом. мы с Василием Никитичем, как бы так помягче выразиться, не слишком жалуем друг друга. А ежели по чести говорить, то он и вовсе ненавидит меня, считает, что я не долг свой выполнял при его аресте, а падле этой Бирону подыгрывал. Так ведь и наветы на него были серьезные, и разобраться мне надобно было, что это именно что наветы, а не правда. И ведь разобрался же. Выпустили Василия Никитича, и даже не пострадал он, потому как не увидел я надобности пристрастные беседы с ним вести, а вот надо же, обиделся все равно жутко, здороваться даже не считает нужным, что уж тут про беседу доверительную говорить?