Читать книгу Старый рыцарь - - Страница 2

За тридцать весен, что он не бывал в столице, все сильно изменилось. Выросли новые дома. Мостовые оделись в глянцевый камень, который не вспарывал подошвы сапог и не ранил пятки, как прежде. Улицы обзавелись крикливыми торговцами сладких булочек, сушеной рыбы, блестящих горшков и орущей живности. К слову, ни в одном городе Фолкмар не видел столько торговцев. Оно и не удивительно, ведь Аоэстред слыл портовым городом.

Несколько сотен лет после перемен Красного Моря Аоэстред сводил концы с концами, больше смахивая на захолустную деревеньку. Море бушевало и билось о скалы. Люди благодарили богов, если им удавалось поймать рыбу или вырастить пару пучков тощей морковки у себя на земле. Голод, нужда и смерть были нежелательными, но частыми гостями в холодных домах. Но как только кипящие потоки морских недр успокоились, высокие волны, внушающие ужас, страх и смерть отступили. В Аоэстред снова начали заходить корабли. По шелковой вене, соединяющей континенты, вновь полилась кровь изобилия. Небо больше не выплевывало ледяные глыбы. Голодные до смерти ураганы унялись до легкого, освежающего бриза. Столица расцвела.

Матеря на чем свет стоит, широкорукий каменотес рекомендовал подмастерьям устанавливать статую пышной молочницы более аккуратно. У нее были крутые бедра и полные груди, и совсем не много молока. Что-то не припоминал старый рыцарь, чтобы перед трактирами располагали подобные творения. Каменная парча прикрывала ровно столько, чтобы возбудить аппетит даже у сытого, но не нарваться на гнев вечно бдящих клириков. В нос ударил дурманящий запах тушеного мяса. Кто-то слева похвастался, насколько сочный у него в таверне гуляш. Цок-Цок. Чемпион отчеканивал шаг по гулкому камню, а Фолкмар пытался не обращать внимания на урчание в животе.

Краснощекий торговец специями отгонял перцовых мух от разноцветных пряностей. Весь город, как и эти специи, пестрел множеством цветов. Одежды мелькали перед глазами яркими пятнами, среди которых едва ли можно было уловить серый. Одно время Фолкмару показалось, что у него вот-вот закружится голова. Среди бесчисленного южного народу сновали высокорослые патрули северян. Много солдат, много людей. Сотни людей… Видимо, все эти годы они только и делали, что размножались.

Но там, куда направлялся Фолкмар, все обстояло совсем иначе. В этом он был просто уверен. Сколько бы не прошло времени, тридцать ли весен, сотня или даже тысяча, Псовый переулок останется также хмур и неприветлив. Там будет так же много псов, столько же оборванных, озверевших бездомышей, а может и больше. Стены будут пестреть морским оранжевым, смешанным с серой плесенью, люди жать правой рукой твою руку, а левой шарить по порткам. Если, конечно, решат проявить вежливость. Нередко случайный захожий возвращался с бедных кварталов с лезвием в боку. Здесь можно было найти то, что не продают торговцы даже на центральной площади Аоэстреда, но за это можно было попасть на плаху. Здесь можно было найти тех, кто может устроить плаху твоему врагу за определенную плату. Это была окраина окраин, раскинувшаяся далеко за пустырем. Псовый переулок. Когда-то он стал Фолкмару отцом и матерью, которых он никогда не видел. Он не знал, где родился, но знал, где вырос. Непривычно было возвращаться в родные стены. Память всегда сторонилась минувших воспоминаний.

– Эй, малец, иди-ка сюда, – Фолкмар подозвал босоногого мальчишку весен пяти, распинающего дохлую кошку на самодельном колесе. Он был слишком юн, поэтому делал это неправильно. – Знаешь, что у меня в руке?

– Это медяк, – мальчик посмотрел на рыцаря, как на дурака.

Фолкмар улыбнулся.

– Получишь его, если скажешь, где старшие собираются после дела.

Все дети Псового переулка рождались с ручками в чужих карманах. Фолкмар не был исключением. В пять весен он мог выдернуть перо из задницы гуся, а тот не раскрыл бы клюва. Все дети знали, куда нужно идти после удачной вылазки.

Проехав на вороном коне добрую половину квартала, Фолкмар так и не нашел того, кто мог рассказать ему это. Местные смотрели на чужака как на врага или добычу. Но добыча прихватила с собой меч, поэтому они просто отмалчивались. Пожимали плечами и указывали путь, петлявший среди бледно-рыжих стен, водивший по бесконечному кругу. Фолкмар решил, что ему нужен кто-то более наивный, а оттого жадный. Осталось у него три медяка, поэтому наивность должна закрыть глаза даже на его бедность. Что может быть наивней и жадней, чем нищая юность?

– Я не знаю, о чем вы, сир, – не сводя глаз с монеты, ответил мальчик.

– Ты сможешь купить на эту монету сладкую булочку, – Фолкмар наклонился к мальчишке, поднеся монету прямо к его носу, – Большую. Горячую. Тебе не нужно будет ни с кем делиться. Или фруктовых петушков. Целую дюжину.

Мальчик опасливо оглянулся.

– Не бойся, здесь никого нет. Никто не узнает, что мы с тобой разговаривали, – Фолкмар первым делом убедился, что в тупой конец улицы не заглянут.

«Скоро набегут те, кто захочет поиграть с твоей дохлой кошкой. Думай быстрее, малец, иначе нам обоим придется не сладко».

– Они на мокрых балках, – произнес мальчик.

Фолкмар вынул из кольчужной перчатки еще один медяк:

– А этот получишь, если скажешь правду.

Он уже бывал и на мокрых балках, и на блестящих прудах. Ни одно место из тех, что ему было знакомо, давно не служило местом сходок. Он не был в родном городе слишком долго.

Целых двадцать четыре фруктовых петушка. Но вряд ли мальчишка умел считать… в его воображении это было целым полчищем.

– Слева от солевых руин. Напротив Брюзги.

– Молодец, – Фолкмар разворошил светлые кудри, всучив монеты в раскрытую ладошку. – Мой тебе совет: спрячь их. Хорошо спрячь и ешь, чтобы никто не видел.

Из-за угла вывалился заспанный пес. Лениво оглядев окружающее, он начал чесать спину об угол дома. Фолкмар улыбнулся: так ничего и не поменялось.

Уезжая, он услышал, как погремело колесо по натоптанной каменной дороге и крики детей. Он знал, что кошка отвалится через пару домов и придется крепить заново.

Когда-то здесь была всего одна улица, глухой переулок. Но потом появились мелкие домишки, а за ними потянулась зыбучая сеть разрозненных улочек. Она смахивали на смертельную ловушку, в которой можно сгинуть, заблудившись. Местные жители, словно пауки, только заманивали глубже в окраину. Псовый переулок, давно переставший быть переулком, разросся настолько, что походил на отдельный город, разрушенный и унылый. Он отразился в зеркале прошлого, до сих пор преследовавшего Аоэстред. Такова столица была после перемен Красного моря. В напоминание об этом Переулок год за годом разрушал свои стены под натиском соленого бриза. Здесь осели те, чьи жизни были разрушены, только начавшись и те, кто уже не мог жить иначе. Не удивительно, что корона так и не смогла разогнать этот сброд. Здесь могла сгинуть даже королевская гвардия.

Когда Фолкмар выехал к руинам у моря, собак стало больше. Они попадались стаями, нехотя лая на вороного незнакомца. Чесаная об камень шерсть лезла клочьями, кое-где виднелись содранные до розовой кожи бока. Виной тому был коралловый песок, вымываемый на пляжи южного побережья столицы. Еще будучи ребенком, Фолкмар помнил, как, испачкавшись по локоть, смазывал им стены домов вместе с остальными детьми. Делали они это каждый год. Песок ложился плотно, надежно защищая от ветра, снега и дождя. Вот только сходил он уже к весне и все приходилось делать заново.

Неизвестно, что было в том рыжем, огненном песке, превращающим квартал в морскую пустыню… Но он притягивал псов, словно воров золотые дублоны. Те терлись об дома, грызли углы и выли, выли… Больше всего псов собиралось у побережья. Там, где руины старого замка утопали в коралловых обломках.

– Уууу! Гав! Гав! Рррр…

Никто из них не решался нападать. Чужака они чуяли сразу. Опасного чужака – за милю. Никогда еще Фолкмар не был так рад мечу у себя за спиной. Толпа лающих псов потащилась за Чемпионом, словно фата за невестой. Многие не утруждали себя лаем, приветственно маша хвостом.

Если кто и был в руинах этим огненным днем, он уже знал о приближении гостя. Фолкмар остановился.

– Выходи! – прокричал он, настороженно оглядевшись. – Выходи, я знаю, что ты здесь!

Эхо пролетело по руинам, запутавшись в каменных обломках. Здесь будто застыло время. Весенние травинки пробивались сквозь оранжевую пыль коралл, вокруг раскинулась пустыня, но запахи говорили совсем об обратном. Пахло морским дном, весной и забытым прошлым. Огромная покосившаяся колонна торчала из насыпной горы камней, за ней раскинулась обветшалая арка. Сточенные временем стены замка заросли осокой и походили на незатейливый лабиринт. Фолкмар не стал петлять по нему, хотя знал каждый закоулок. У входа в широкий коридор на сколотом постаменте возвышалась чья-то статуя. Огромный живот неизвестного короля давно зарос мхом, головы у монарха не было. Его до сих пор называли Брюзгой.

По спине Фолкмара прошлись мурашки. Все было точно, как и девяносто весен назад. В тот день он был в трущобах в последний раз. Исполнилось ему тогда десять. Старый рыцарь всей душой надеялся, что малец не обманул его дважды.

– Я не уйду без своего! Выходи!

Закованная в латы спина почуяла на себе изучающие взгляды. Они выжидали. Среди них не было взрослых, иначе шпана давно уже показала себя. Он заметил мелькание между каменных игл. В свое время это было его излюбленное место.

На арку взобрался мальчишка лет семи, подпоясанный веревкой от мешка с пшеницей. Ловко, словно корширская обезьянка. Беззаботно свесив чумазые пятки, он молча уставился на незнакомца. Слева появилось еще пятеро. Справа Фолкмар насчитал только троих. Их было больше, это ясно. Последним показался высокий подросток в шерстяном жилете и сандалиях. В его штанах даже имелись карманы: он спрятал в них руки сразу же, как только рыцарь заметил его. Во рту заводила зажал сочную мясистую былинку. Вальяжно оперевшись о полуразрушенную колонну, он надменно смерил взглядом чужака: