Читать книгу Инструкция по эксплуатации дракона - - Страница 5

Но главное, жива осталась. Как ни странно, ни одной царапины, только ватник залит кровью, майка под ним насквозь красная, ещё влажная от крови, теплая, клейкая. Во что вляпалась, непонятно. Маргоша права, кто его знает, чья это кровь. Не Женькина, однозначно. Хотя ударил не слабенько, с разворота, должна была посыпаться, как трухлявый пень, по краюшку сознания даже боль помнит, обжигающую, взрывную, выбивающую дыхание напрочь. Благо сознания лишилась, так бы лишилась его от боли.

И второй вопрос. А как они добрались до дома, а это верст десять, тьфу, километров, что кровь даже присохнуть не успела? Загадка века, придется идти на поклон к Химере, выяснять обстоятельства. Может та помнит, как развивались события, когда Женька пребывала в ауте? Хотя в тот момент Маргоша была немного занята. Ее местные химеры на куски рвали прямо с одеждой. Зрелище не для слабонервных, ей сперва голову открутили, кстати Брунгильда и открутила. А Машкино тело ещё извивалось, пальцы когтями рвали сапоги Брунгильды.

Женька вышла на улицу, день все также, до полудня не дошел. Значит, все произошло быстро, даже слишком. На крылечке столкнулась с Рустиком. Осунулся-то как, глаза ввалились, не ест совсем. Абстинентный синдром не отпускает, от травок только спит больше и меньше испытывает боли.

– Смородинка, – он ждал ее. – Ты это, когда на рыбалку пойдешь? Срочно надо.

– Тебе зачем? – удивилась она. – Рыба ещё есть, много накоптили.

– Да черт с ней, рыбой. Мне медведь нужен, – раздраженно ответил он.

– В смысле, медвежатина?

– В смысле, медведь. Лучше два. Адреналинчик отведаю, чуть отпустит.

Женька поневоле качнула в удивлении головой.

– Грибы уже не вставляют?

– Да ну, дурь только в голове. В этом смысле травки Пересветыча практичней. Мне бы медведя встретить, чтоб пробрало до рези в животе. Тогда сопоставимая доза. Блаженство.

– Так, Рогачев, отвали. За адреналином вон, в лагерь к нашим чешуйчатым оппонентам смотай. Верст десять, и адреналиновая нирвана там штабелями лежит. Бери, не хочу. Но только под моим присмотром.

Рустам заинтересовался и глянул на север, на протоптанную уже тропинку.

– Может сейчас и рванем?

– Я тебе рвану, – осекла она несчастного. – Только оттуда вернулась, полные штаны адреналина. Ватник насквозь от крови.

Глаза Рогачева засверкали от предвкушения и почти зависти.

– Женёк, терпежу нет. Очень надо. На твоей совести мое тело будет развиваться на сосне. Отпусти, будь другом. Мочи нет терпеть. Я по-быстрому, туда и обратно. Также быстро, как ты.

– Не пущу.

Рогачев бросился в ноги и начал рыдать крокодиловыми слезами, хватать за ноги и кричать «матушка, не губи, вовек доброты твоей не забуду». Тут и каменное сердце дрогнет. Как же ему плохо, как же это жестоко.

– До вечера вернись, адреналинщик, – распорядилась она. – Спросишь Камико, только ее, не перепутай. Если спросят, скажи, что к Рогачеву Рустаму Сергеевичу никакого отношения не имеешь, впервые слышишь это имя. Если сильно прижмут, вали всю вину на меня. Дескать, сатрап и деспот твой Младший, берега попутала, пэмээсом страдала, с нее и спрос. Все понял?

Кричала она ему уже во след. Парень рванул в лес так, что только лапы елей покачивались. Орхан уже стоял рядом и молча следил вместе с ней за Рогачевым.

– Джайлан, краса моих очей, я тебе говорить, как тебя любить? – он обнял ее за плечи и улыбнулся в лицо всем своим турецким обаянием сквозь отросшую мохнатую бороду.

– Бог миловал, – хмыкнула Женька. – Так, извращенец с южным темпераментом, бутсы сорок восьмого размера с моих плеч убрал. От твоей любви у Лидочки Александровны вся голевая зона в синяках.

– Лидочка Александровная голая? – заинтересовался тот.

– Слюни подбери. Говорю, у нее весь бампер во вмятинах от тебя, – рявкнула девушка.

Турок начал зависать, как старая программа.

– Джайлан, ты такой хороший друг. Меня спрятать в такой Тайга, Анжела Максимовна тоже спрятать. Турецкий бандит никогда нас не найдет. Благодарить тебя хочу сильно. Ты так хорошо всё подумать, не то что Манка.

Орхан полез обниматься, а Женька закатила глаза. В картине мира этого Колченогого неудачника в Тайге они по причине благотворительности, прячут его от мафиозных щупальцев. Блажен, кто верует. Есть в этом и плюсы, после Игореши и Максики он первый, кто здесь охотно и добровольно.

– Короче, руки убрал!

– Джайлан, руки я убрать. Ты ногу мне сломать мочь? – хлопнул он невинными ресницами.

Женька смерила его тяжелым нетерпеливым взглядом. Пожалуй, на сегодня она покаталась не на всех аттракционах, а день только начался.

– Совсем опух, Орхан Серханович? Теперь я не только мочь, но и хотеть. Причем к доброму и светлому это никакого отношения не имеет.

Турок услышал то, что хотел, не понял последнюю фразу и вдохновенно продолжил.

– Тогда сломать э, как другу, – искренне попросил он. – Что я все прыгать на одной ноге, надо сломать вторую, симметрию делать.

– Да ладно? – она развернулась к нему всем своим кровавым ватником и уперла руки в бока. – Симметрию ещё заслужить надо. Ну, и постараться, конечно. Ноги то у тебя крепкие, Анжелой Максимовной откормленные, янычар ты наш.

Турок рассмотрел вид сверху на две разные ноги. Вид самую малость портил небольшой живот, но и тот за недолгий срок таежных приключений быстро сдулся.

– Только не болеть чтобы. Мне Анжела Максимовна смотреть глаза неудобно. Какой такой муж и только на одной ноге? Скакать, прыгать, как медвед гризли по дерево, палка эта мешать.

– А залезть ей на шею и болтать обеими сломанными ногами удобно?

У Орхана на лице отразилась неслабая работа мысли, по глазам видно, как он залез на крепкие плечи худенькой женщины, в гипсе, с весом под сто двадцать килограмм, и красиво поболтал обеими ногами. Причем поболтал на турецком, беглом. Ох уж эти русские, шутки у них несмешные.

– Э, почему шея? – наконец зашел он в тупик. – Зачем шея? Шея тоже красивая, только мне больше груд нравится и э, попа.

– Ты мне грудь не заговаривай. Будто я не вижу, чья конкретно попа привлекает твое особое внимание. Про Лидочку Александровну мотаем на ус. И ногу я тебе с превеликим удовольствием оторву. Причем третью, лишнюю.

Вот тут османский принц и поплыл. В глазах туман с поволокой, работа мысли зашкаливает, третья нога прорисовывается где-то сбоку от примотанного уса.

– Э, мне третья не надо, мне белая надо. Такой чтобы хватит прыгать, – постучал он костылем по гипсу.

– Тьфу ты, – сплюнула Женька и почесала задумчиво в ухе. – Гипс снять, что ли? Так бы и говорил. Снимем тебе гипс, подожди. Не до того пока. Попрыгай ещё немного. Видишь, доктор отлучился ненадолго, исключительно по медицинским делам. Как вернётся в хорошем настроении, так сразу под его опытным руководством сделаем тебе безболезненную симметрию. Без Рогачева получится только варварски, – прихватила она с земли окровавленный топор, который вернулся с ней из лагеря.

– Доктора ждать, – нервно сглотнул Орхан. – Я лучше подождать. Дрова рубить, – вырвал он у нее топор.

Женька поспешила смыться со двора, иначе это никогда не закончится. Ансельмо рвался до Младшей с каким-то важным делом, но это подождёт. До дома Химеры всего несколько шагов, Женька рванула на себя дверь и застыла в немом остолбенении. Нет, сегодня определенно где-то что-то сдохло.

– Формируешь коллекцию от кутюр? На неделю моды в Париж собралась? Без шуток?

Маргоша встретила ее в «обновке». На ней только деревянная кадка из-под воды, дно выбили и натянули на нее, словно платье-пояс. В кадке она абсолютно голая, прикрыто всё ровно от сосков до предельно сомнительной зоны бикини. Из аксессуаров только ручка от кадки и носки. Девушка шагала в ней, как в бочке, придерживая руками.

– Смородина, ха. Что бы ты понимала в моде? – зло пропела та. – Экологично, современно, броско. Немного с вызовом, но без этого фурор не произведешь.

Маргоша наклонилась поднять с пола драный лифчик и блеснула фурором так, что Женька даже ослепла.

– Стильненько, – согласилась она. – Как вариант нижнего белья. На купальник можно не тратится. Оверсайз, с размерной сеткой несложно угадать. Для массового производства незаменимая вещь.

– Ну так. Обращаем ваше внимание, многоуважаемые зрители, как стройнит эта деталь одежды любую девушку, – покрутилась во все стороны Маргоша. – На фоне Барилл Дэ Аква11 вы всегда смотритесь изящной и хрупкой, как русалка. Женька, это бомба.

– Это бочка.

– Какая же ты душнилово, Смородина, – отмахнулась та. – Надо же мне в чем-то ходить, пока Эдик постирает и подремонтирует шмотки. Выбор невелик, соломенное платье мне не подошло, чешется. Да и букашки там, фу. Подушками подвязываться неудобно, они маленькие и узкие. В одеяле и матрасе тоже неудобно, там солома книзу сползает, ходить мешает. Эдика раздевать жалко, замёрзнет, заболеет.

Она рассказывала это так, что сомнений не возникает. Она испробовала все варианты, и коллекция практически сложилась. Кадка с водой, как вишенка на торте, венец подиума.

– Кстати, Смородина, так и будешь ходить в кроваво-буром ватнике? Раздевайся, Эдик твои обноски тоже постирает. Бери вторую кадку. Присоединяйся к высокой моде.

Через десять минут они обе дефилировали в Барилл Де Аква и ржали, как потерпевшие. Эдик заскочил мокрый, но довольный. При виде второй порции вещей довольство подрастерял, но покорно отправился на реку, выполаскивать кровь.

– Зачем выскочила там? – затихла от смеха Женька. – И вообще, как оказалась в лагере? Я же одна ушла.

Маргоша беспечно пожала плечами.

– Значит, не одна. Подбегаю к лагерю, думаю, ну всё, туточки Смородина без меня влипнет в историю.

– Конечно, влипну. Я же вместе с тобой никогда в истории не влипаю. Только без тебя.

– Не надо ерничать, – фыркнула Маргоша. – В этот конкретный раз ты без меня решила влипнуть. Непорядок.

– Действительно, чего это я? Во все тяжкие и без тебя. Ну, и?

– Ну, и, бегу, сбивая лабутены а-ля «радость доярки». Кстати, Дженералиссимо, заценила, как твой Баренцев там устроился? Это же с душем и санузлом, наглость какая.

– Не отвлекаемся, – осекла ее Женька. – Что дальше?

– Джакузи, ты прямо как на допросе, – возмущалась Марго. – Дальше вижу, как тебя окружили супостаты. Я и бросилась спасать горемычную. Кто ж ещё, если Эдик отстал где-то в начале пути? Вот мужики пошли, слабую женщину догнать не смог.

Женька беззвучно хмыкнула. Слабая женщина к моменту прибытия «на помощь» выглядела настолько свирепо, что там из слабого только встречный ветер. Химера в своей воинственной ипостаси отрастила зубы с ладонь и когти как у медведя гризли. В облике изменились ноги, будто вывернуто колено, а всё тело обострилось от вздутых сухих мышц. Нижняя челюсть раздвинулась, пасть стала почти необъятной, а изо рта змеился длинный раздвоенный язык. Она эти десять верст не пробежала, а проскакала с чудовищной скоростью, сбивая в обморок обомлевших хищников.

– Сильна, конечно. Духом, – отметила Женька. – Что дальше?

– Ой, ну, я в таких подробностях и не помню, – щебетала Машка. – Ах, да, мне вроде голову оторвали. Прикинь, веселуха какая. Лежишь, тело чувствуешь, и даже в некотором смысле владеешь им. Чуть хуже, чем обычно, разумеется.

– Обхохочешься, – подтвердила Женька. – Потом меня вырубили. Как до дома добрались?

Маргоша почесала под кадкой.

– Жень, я в тот момент в регенерацию погрузилась. Волнительное это дело. Пропустила некоторые подробности. Но до дома мы прилетели. Так точно не вспомню, но походу его химеры ещё и летают. Кстати, почеши мне спинку. И посмотри там, все нормально? Крылья не режутся. Я тоже хочу летать.

– Хочешь, значит, будешь.

– Думаешь? Не все так просто, Женёк, в нашем химерском деле. Как это вообще переключается? Может у них кнопка выросла? У меня, например, нет кнопки, и я как не старалась, а крылья не раскладываются.

Вот и ответ на ее вопрос. Химера принимает воинственную ипостась при угрозе жизни своему дракону. Без того защитные функции не включаются, можно даже не стараться. И Брунгильда, и Сара, и Милэгрос, и даже Камико бросились на чужую химеру с воем и рычанием, чтобы разорвать ее на части. Женька видела это своими глазами.

– Ты в следующий раз в бой не вступай при численном меньшинстве, дурочка. С твоей силищей меня можно просто перехватить и отволочь в сторону.

Маргоша тяжело вздохнула.

– Жень, я в том состоянии себя не контролирую. Боевой запал такой, что мозги напрочь сносит. Как камикадзе действую, все ради устранения неприятеля, пусть даже сдохну. Вот такая ерундень. На лекциях об этом рассказывали. Защищать своего дракона у них на генетическом уровне. Он их мать и отец, родное дитя, любимый мужчина, свет в оконце, пища и вода. Зависимость от его крови высокая, они чувствуют угрозу его жизни на расстоянии. Я тебя не совсем чувствую, хотя с каждым разом, когда ты на грани, так волнуюсь…

– Спасибо, Маргуня, – признала Женька. – Ты настоящий друг. Мне тебя очень не хватало все эти дни.

Маргоша шутливо стукнула их кадками.

– Джакомбо, о чем речь. Мне без тебя так тошно было, что Эдик на стенку лез от отчаяния. Ты, конечно, язва ещё та, но местами была права. Если уж лезть на сосну, то лучше мне. А насчет Рогачева я так, любя. Не чужой он мне, хоть и приблудный.

– А насчет чего неправа была?

– Маникюр мой не тронь, сучка баскетбольная. Это святое.

– Заметано. Кровь на мне чья? – разомлела от счастья девушка.

– Женёк, конечно твоя. Грохнул он тебя об ствол. Ты сразу и отъехала, – изобразила Маргоша свешенный сбоку язык.

Женька выпучила глаза и уставилась на подругу.

– В смысле? – задохнулась она от нехорошего предчувствия.

– Методом исключений, – Маргоша развела руками. – Дерево же не может залить кровью пару метров земли? Делаем логические выводы.

– Не получается. У меня от такой кровопотери давно бы входной билет в рай образовался.

– Самоуверенная ты тёлка, Смородина, – фыркнула Сеструха. – Сразу в рай. Ха. Некоторые, например, ещё в Таиланде копыта отбросили, а в рай что-то не попали. В Тайгу пожалуйста, а рай мне что-то никто не предложил.

– Стоп, – оторопела Женька. – Он что меня, в химеру обратил?

И стало так плохо от одного этого предположения, что Женька выронила кадку.

– А у тебя силикон рассосался?

– Самохвал! – рявкнула она. – Не было у меня никакого силикона. Своим, родным добром довольствовалась. Мне в спорте большие сиськи ни к чему! Ты по существу можешь что сказать, зараза эгоистичная?

– Кто, я эгоистичная? – взвизгнула Машка. – Да я из-за тебя ноготь сломала! И всю одежду потеряла. Ходить теперь как бомжихе, в бочке! Я из-за тебя Брунгильде палец отгрызла и проглотила… ик… случайно. Меня до сих пор тошнит! Я из-за тебя опозорилась на весь лагерь, меня, как Лего, собирали все, кому не лень. Руки с ногами путали.

– Он меня кровью своей поил или нет? Я что, теперь его химера? – Женька рухнула на лавку и с ужасом подбирала подходящее к случаю слово. – Пизанская башня!

Все, что происходило с ними до того, было только прелюдией. Теперь начинается основной акт. И это уже слишком. Женька судорожно ощупывала любимое спортивное тело и прислушивалась к разительным переменам. Не слишком они разительные, но это только начало. Некоторые первое время чувствуют себя очень даже превосходно.

– Смотри на это с положительной точки зрения, – беспечно рассуждала Маргоша, разгрызая сухую сосновую шишку, как яблоко. – Во-первых, похорошеешь, на женщину станешь похожа, сиськи подрастут, талия меньше плеч станет, стопа уменьшится. Мужики на тебя начнут оглядываться.

Женька помяла грудь.

– Знаешь, Химера Андреевна, мне и до того все нравилось.

– Это у тебя с самокритикой сбоит, в боксе отбили. Во-вторых, болеть не будешь, бессмертная при определенных условиях, сильная. Олимпийский пьедестал во всех видах спорта возьмешь. Давно же мечтала.

– Ага, а потом все допинг-тесты провалю. Очередной скандал среди российских спортсменов, – по-дикторски объявила она. – Победительница в лыжных гонках, художественной гимнастике и тяжелой атлетике Смородина Евгения Баюновна, оказалась не человеком!

– В-третьих, таких проблем с питанием у тебя не будет. Кай тебя обратил, обязан кормить. Прижмем его кодексом Бусидо. Там и мне за щечкой принесешь. Отрыгнешь, я стерплю ради такого случая.

– Самосвалище, не беси меня. Проще удавиться, чем к нему за этим делом ходить. А потом ещё срыгивать.

– Насчет удавиться безнадежно, ничего не выйдет, я уточняла. В-четвертых, вместе будем искать новое гнездышко. Полетаем. Сеструха, такая жизнь начнётся! Короче, я за твое химерство.

– Иди ты, знаешь куда? – зло ответила Женька и в ярости ударила ногой в дверь.

Дверь с диким скрежетом отлетела, и на пороге они застали неожиданного гостя. Возникла немая сцена, в которой обе стороны ошарашено пялились друг на друга и не могли прийти в себя. Перед Шарлем Леопольдовичем стояли две модели в деревянных кадках. А перед девушками стоял сам Шарль Леопольдович в шикарной шубе из соболей, со связкой сверкающих цепей на шее, с тростью из серебра и в шапке а-ля Распутин из горностая.

– О, ля-ля, – только и успел произнести он, прежде чем Женька схватила его за грудки и бесцеремонно втянула в русскую избу, как мешок с картошкой.

– Он меня сделал химерой? – угрожающе тихо пророкотала она прямо ему в нос.

Шарль потерял шапку, но не достоинство.

– Джиневра, монами12, для того нужна мертвая женщина, ты была еще живой.

– Шарль Леопольдович! – гостеприимно воскликнула она, словно только приметила гостя. – Какой неожиданный сюрприз. Заходите в гости, мы всегда вам рады.

Облегчение горячей волной пробежало острыми иголочками по живому телу. Женька была на седьмом небе от счастья. Не нужно ей такого бессмертия. Маргоша презрительно дергала кончиком верхней губы.

Женёк на радостях развела руки для обнимашек и снова уронила кадку. Шарль Леопольдович с нескрываемым интересом уловил все детали, ещё раз проолялякал и на всякий случай значимо поцокал, пока девушка возвращала Барилл Де Аква на место. Маргоша со знанием дела рассматривала соболей, терла шерсть ноготками и даже на зуб попробовала. Никаких заменителей, это соболя.