Читать книгу Преодоление зависимого поведения: зависимым и их близким (родственникам, педагогам) - - Страница 33

Иногда люди, имеющие близких, родственников, которые подвержены алкогольной, наркотической и иным формам зависимости, если и задумываются о вере, то в разрезе следующего вопроса: «Кого и какие молитвы попросить прочитать, чтобы «снять» с зависимых близких, родственников их увлечения?».

Нельзя сказать, что увлечения, толкающие в пропасть, могут взять и каким-то образом сняться. Ведь модели зависимого поведения глубоко укоренены в нервных центрах, вся жизнь зависимого человека нацелена на поддержание форм зависимости, как экономика некоторых государств – на войну. Если экономика государства выстроена под войну, то одними призывами прекратить войну трудно ограничиться. Переналадка оборудования на военных заводах под продукцию мирного времени, перепрофилирование институтов, в больших количествах выпускающих военных специалистов – эти и им подобные задачи должны быть решены. Население милитаризованного государства должно научиться жить в обстановке мирного (относительного) времени.

Вопрос на данный момент ставится не столько о зависимых людях, сколько об их трезвых (относительно) родственниках, обеспокоенных поиском решения проблемы. Желание получить из чьих-то рук ключ к ее решению «без переналадки производства» (хотя бы – «на собственном заводе») чем-то напоминает эзотерическо-магический взгляд на жизнь. Этот эзотерико-магический подход к жизни условно можно выразить следующей «максимой»: пусть неприятные аспекты моей жизни рассосутся, а общий строй жизни (отчасти и породивший эти неприятные аспекты) остается в неприкосновенности.

На этих путях люди, как один из вариантов, начинают искать колдунов и экстрасенсов, оплаченными манипуляциями которых они надеются отложить «до лучших времен» свой выход из «спячки». Ищется наиболее подходящий вариант, который максимально сохранит в неприкосновенности привычно-устоявшийся образ жизни. И потому возникает риск выбора наиболее «пассивного» варианта вместо «активного» (активный вариант не означает обязательной широкомасштабной деятельности на внешнем уровне, речь может идти об активных попытках на уровне ума / души / духа по выходу из состояния «спячки» / анабиоза) вместо того, чтобы вдумываться в свою жизнь, читать книги, советоваться, молиться и с Божией помощью, перестраивая свою жизнь, нащупывать выход из создавшегося положения.

Понять, как помочь людям, которых засасывает какая-либо зависимость, можно только «на кончиках пальцев». Иными словами, если люди, имеющие зависимых родственников, сами ставят перед собой в жизни вопросы не только сугубо материального порядка (что и на что купить, что поесть и пр.), то хотя бы на уровне своей жизни они начинают понимать, как работают духовные законы (законы, на основании которых регулируются жизненные процессы).

Поняв действие духовных законов на уровне своей жизни, человек обретает возможность проникнуть внутрь жизни другого. Есть общие принципы развития, универсальные законы, действующие для всех, и понимание этих принципов и законов закладывает основу для понимания других людей.

Тот, кто понимает характер действия духовных законов, даже если сам и не имел серьезного опыта вхождения в зависимое поведение и выхода из него, может предугадать течение жизни зависимого человека. Например, зависимые люди нередко очень горды. Кто-то может быть и мастером на все руки, и деловой хваткой обладать, и уникальная конфигурация имеющихся специальностей открывает перед ним широкие перспективы роста (профессионального роста и роста благосостояния). Но грызет человека червь исключительного отношения к собственному мнению.

Когда с таким человеком идет разговор, в его глазах словно читается мысль: что вы мне можете ценного сказать, я и так сам все знаю. За укреплением этой мысли следует срыв, более-менее длительный период пребывания «на дне», во время которого все представления человека о собственной исключительности терпят крах и безжалостно растаптываются. Его увольняют с работы, он теряет все. Упав на дно и встав со временем, он начинает вновь обустраивать свою жизнь, превращенную в обугленное пепелище. И вроде бы на первых порах он как-то пытается смиряться, и пока смиряется, вроде бы и в личной, и в служебной, и в социальной жизни все идет неплохо. Но вот в глазах вновь зажигаются огоньки некой насмешки (не явно выражающейся и, может, даже до конца не сознаваемой) над окружающими. За насмешкой – возношение, за возношением – срыв.

В результате срыва человеку волей-неволей приходится смириться. И в данном случае можно сказать, что срыв, например, в запой несет в себе много зла, но, по сути, тормозит развитие зла большего. Ведь если человек будет развиваться в своей горделиво-насмешливой позиции, то с годами в нем сформируется состояние, наличие которого сделает для него невозможным спасение в вечности.

Жизнь в вечности, с точки зрения духовных авторов, является развитием и продолжением того направления жизни, которое человек избрал в жизни земной. Соответственно, если человек еще во время земной жизни не имел внутреннего мира, скрипел зубами от ненависти, конфликтовал со всеми, с кем только можно конфликтовать, то, переходя в вечность с такого рода навыками, он станет неспособным к усвоению вечного блаженства.

К усвоению вечного блаженства могут быть готовы те, кто еще во время земной жизни полюбили добро, нашли, если так можно выразиться, вкус в реализации добра, научились жить в мире (имеется в виду состояние внутреннего мира) с людьми. Вследствие продвижения в деле преодоления страстей стали способными к тому, чтобы хранить внутренний мир в себе.

Внутренний мир хранить может тот, чье сознание не разрывается страстными откликами на внешние события и внутренние импульсы. Увидел человек новую марку телефона – и хочется купить аж до дрожи рук, услышал что-то неприятное – загорается обидой, почувствовал обиду – срывается в крик, если по какой-то причине сорваться в крик невозможно – напивается, так как не знает, каким образом вывести свое сознание из-под ударной волны разрушительной эмоции.

Иными словами, внешние события могут выступить тормозом внутренних тенденций, наличие которых может обусловить вечную погибель человека. И здесь применимы слова одного духовного автора: если не хочешь страдать, либо не греши, либо согрешив кайся, либо всегда смиряйся.

То есть, если не будет угрозы формированию того состояния, которое исказит твою личность и сделает для тебя невозможным вечное спасение, то страданиям не нужно будет отрезвлять тебя. Этот духовный закон работает не только в отношении зависимых, но и в отношении их родственников.

Некоторые люди (из условно трезвых), как было отмечено, пребывают в «спячке», и только кризисная ситуация заставляет их проснуться. Бывает, что люди зарабатывают и имя, и успех, их финансовое положение прочно, как лобная кость кабана, которая не простреливается даже из ружья. С годами такие люди обрастают привычками к употреблению именно таких продуктов, а не иных, окружающие люди становятся для них челядью, Солнце – фонарем, обязанным светить. Чуть что начинает идти не плану – так сразу уголки губ отвисают в недовольной полуулыбке / гримасе.

У таких людей на каждый случай в телефонной книжке – по нужному (да и не по одному!) человеку, «решающему именно этот вопрос»: «все схвачено, за все заплачено!». И вот, когда броня, казалось бы, безвозратно погребает под своей тяжестью своего владельца, приходит спасение. Но, исходя их характера проблемы и толщины брони, спасение (то есть условия, на основании которых создаются предпосылки к спасению – к формированию внутреннего состояния, с которым человек войдет в вечность) принимает форму тарана.

«Если бы не было страдания, – пишет архиепископ Нафанаил (Львов) в своем слове "Смысл страданий", – человек легко мог бы обмануться». Сытое существование он мог бы принять за ту радость души, для которой и был создан человек. Ничто так не порабощается, как сытая, покойная жизнь. Порабощенная такой жизнью душа становится неспособной слышать голос Божий, она всецело привязывается к земному и преходящему, и когда приходит час смерти (перехода), она негодует, ропщет. Она тянется к тому, к чему успела привязаться, отвращается от новой для нее реальности, которую она воспринимает как незнакомую и чуждую. «Такая душа по естеству своему становится жертвой вечной погибели».

«И вот, чтобы спасти самое драгоценное в человеке и в человечестве – душу, духовные сокровища, приходит страдание. Недаром наша русская народная мудрость называет страдание "посещением Божиим". Страдание разбивает мещанские земные расчеты, иллюзии счастья сытой жизни, огненным вихрем, иногда в буре крови и слез, проносится по миру, будя и очищая его»[104].

Страдание для некоторых семей приходит в виде зависимости ребенка. На первых порах папа открывает записную книжку и со словами «Сейчас решим вопрос» набирает первый телефон. Сына / дочь отправляют в Испанию / Великобританию / деревню / центр / тайгу / на Камчатку. И… ничего не помогает. Проходит время и количество «нужных» телефонов в записной книжке истощается, неотвратимо приходит понимание, что «выхода нет». Потом, после периода паники и отчаяния, проходит понимание, что выхода не найти в той системе координат, в которой семья жила ранее.

Если ранее семья жила в условиях культа денег, престижа, брезгливости, не допускающей возможности проявить человеческое понимание к тому, кто ниже твоего статуса, то теперь, отодвинув брезгливость в сторону, нужно говорить с медперсоналом клиник, упрашивать, смиряться, вступать в человеческие отношения, чтобы не выгнали «единственного сына / дочь» за нарушение режима из клиники. И вот уже папа с мамой начинают видеть, что вокруг них, оказывается, на планете живут еще и другие люди: врачи, медсестры, охранники. И, оказывается, живые люди живут не только в больницах, по которым папа и мама путешествуют в борьбе за жизнь ребенка. Живые люди – это и педагоги, и работники реабилитационных центров, от которых они ждут человеческого отношения к своему ребенку, да и просто все, кто так или иначе может помочь их чаду. И потом наступает прозрение: оказывается, в мире есть и любовь, и вера, и очищающий плач, приходящий во время молитвы, претворяющийся по мере очищения им души в радость.

Родители, прошедшие суровую школу «мыканья» по стационарам и реабилитационным центрам, как это ни парадоксально звучит, становятся зрелыми, взрослеют в смысле возрастания в них человеческого. Они перестают быть воплощенной реализацией производственной функции, а их поступки перестают быть типичным перечнем полагающихся форм поведения и условных рефлексов для представителей той или иной социальной группы. Родители обретают имена, рождаются заново, начинают чувствовать, радоваться, сопереживать, они становятся людьми, броня спадает.

В отношении родителей, прошедших вместе с зависимыми детьми «огонь, воду и медные трубы», один священник, читавший лекции в реабилитационном центре для алкоголе- и наркозависимых сказал слова, которые кому-то могут показаться крамольными. Этот священник говорил, что в центре он видел самых светлых родителей.

Конечно, чтобы обрести человеческие имена, не обязательно проходить «огонь, воду и медные трубы». Как было отмечено выше, избежать страданий может тот, кто старается не грешить. А если уж согрешил – кается и вообще старается смиряться по жизни.

Слова о смирении вызывают у некоторых людей чувство протеста, так как ассоциируются с циркулируемыми в секулярном обществе представлениями о смирении как безволии / слабоволии / раболепстве / ничтожестве / пассивности. Не входя в разбор представлений касательно слова смирение, можно вкратце отметить, что корнем слова смирение является слово «мир». Человек безвольный / пассивный (и пр.) не может иметь внутреннего мира, он пребывает в состоянии тревоги. Чтобы быть способным хранить внутренний мир, необходимо бороться с своими страстями и недостатками, наличие которых не даст человеку возможности прикоснуться в внутренней тишине. Если человек не совершит того добра, совершить которое он имеет возможность, то совесть будет его обличать, вследствие чего внутренний мир будет нарушен. И потому, чтобы не утратить способности к нахождению в состоянии внутреннего мира, позиция человека должна быть активной.

Вопрос о смирении (если на данный момент не касаться аскетико-богословских источников) прекрасно раскрыт Иваном Ильиными в итоговой для всей его жизни работе, довольной небольшой по объему книге «Путь к очевидности». Тема смирения пронизывает всю работу, но суть мысли Ивана Ильина по данному вопросу можно понять хотя бы на основе одной главы, которая так и называется – «О смирении».

Человек, думающий о себе, что он «достиг», прекращает поиски, борьбу, погружается в самодовольство. Он не углубляет свой дух, останавливается в развитии, перестает видеть свои ошибки. Внутренняя работа прекращается, требовательность к себе снижается. «Кто знает пределы своего знания и своих знающих сил, тот останется вечным студентом и станет истинным исследователем. Кто научится видеть свои духовные пределы и болеть о них, тот будет всю жизнь расти». Не преуменьшая и не преувеличивая свои несовершенства, человек овладевает определенной культурой в отношении к ним, обретает «источник истинной скромности, начало самосовершенствования, секрет духовного роста и развития». Он чувствует, что до истинной высоты ему далеко, что наличное его состояние является только началом, зовом, что гордиться ему нечем, что у него еще все впереди. Иван Ильин призывает «приучить себя к той "нищете духом", о которой сказано в Евангелии; и найти в себе мужество бедняка, скромность вопрошающего и бодрость ученика» (тогда человеку всегда будет куда расти, и он не остановится в развитии и познании, впав в самодовольство и «спячку»).

И если с таким смирением человек не знакомится через личное усилие, то к такому смирению его подводит страдание. Это потеря способности к развитию, внутреннему росту многих подстерегает еще в годы юности. Не во всех случаях актуален образ брезгливого господина, приведенный выше. Многие люди входят в состояние внутренней стагнации не так явно.

В школе, на первых курсах ВУЗа люди активно общаются, стремятся что-то узнать. Они готовы к общению, даже не смотря на различия в социальном статусе.

Дети в школе еще способны протянуть руку помощи ребенку из другой социальной группы. Конечно, дети ощущают различия в финансовом достатке семей, но часто дети из состоятельных семей дружат с детьми из семей достаточно бедных. Когда дети подрастают, они все более и более начинают замыкаться в кругу своих эгоистических интересов (если нет основы для построения жизни, исходя из веры и любви).

Школьники, празднуя дни рождения, если у них есть возможность, приглашают множество гостей. С годами количество приглашенных во многих случаях начинает падать. С одними людьми человек поссорился, на других – обиделся. В молодых семьях праздники празднуются еще довольно многолюдно. Но вот один из приглашенных заметил, что молодые ссорятся без причины и, заметив, по-дружески обратился к молодым со словами типа: «Ну что вы ссоритесь?». В следующий раз заметившего могут уже и не пригласить на семейное торжество.

Эгоистическое обособление прогрессирует и внутри самой семьи, каждый замыкается в свои интересы (конечно, здесь рисуется не та ситуация, которая непременно должна быть, а та, которая в некоторых случаях бывает). Домочадцы встречаются в коридоре по пути к туалету или входной двери, говорить друг с другом особо не о чем.

Чтобы иметь основу для общения, необходимы смирение и любовь, которые выражаются в том числе во внимании к другому человеку, в желании учиться. Если на первых курсах института студенты радостно приветствуют и друг друга, и новые знания, то ближе к концу обучения в некоторых случаях возможно зарождение охлаждения. Если первые курсы студенты (не все случаи укладываются в эту модель, но какие-то случаи укладываются вполне) еще учатся, то со временем некоторые из них начинают просто сдавать экзамены (каким образом – уже не особо важно; кто-то договаривается с педагогами, кто-то «покупает отметки», кто-то выкручивается). Кто-то, уловив «алгоритмы системы», начинает к ним приспосабливаться, заменяя деятельность по самообучению деятельностью по приспособлению.

Третий, четвертый курсы многие студенты уже работают, и им не до учебы. Первые годы реализации рабочего процесса ознаменованы идеей развития. Но по прошествии некоторого времени рабочий алгоритм усваивается (так же, как был усвоен ранее алгоритм учебы), и рабочий процесс входит в устойчивую запрограммированную колею.

Не все люди работают на таких должностях, которые требуют постоянного творческого внимания и переналадки устоявшихся подходов. Многие, усвоив рабочую модель бизнесс-процесса, двигают по проложенной колее, «не выходя за флажки»; «шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте».

Первая точка зарождения стагнации таким образом может приходить приблизительно на период 20–25 лет. В отношении этого периода примечательны данные из книги Роберта Кигана и Лайзы Лейхи «Неприятие перемен». Авторы отмечали, что, когда они начинали свою работу, «считалось, что процесс психического развития человека аналогичен процессу физического развития его организма. Считалось, что человек перестает расти и развиваться к 20 годам». Авторам пришлось доказывать, что развитие человека «не заканчивается в 20 лет».

Комментируя эти слова необходимо отметить влияние индивидуалистической культуры, способствующей закукливанию человека. Российские ученые, воспитанные на иной ментальности, видели основу психического развития и, соответственно, развития мозга (процесс психического развития сопровождается процессом образования новых нейронных связей) в духовной активности, направленной в сторону ближнего.

Так, психиатр Лев Выготский полагал, что основой для выработки понятия является духовная активность, направленная на других, а также – способность воспринимать социальный отклик на собственное поведение (то есть способность принимать, выражаясь иначе, обратную связь); человек совершает поступок и, видя реакцию других на свой поступок, корректирует свои представления, вырабатывает новые понятия[105]. А нейрофизиолог А. А. Ухтомский основой развития полагал такое состояние нервной системы, при котором человек проявляет деятельное внимание к Другому. Такое состояние нервной системы Ухтомский назвал доминантой на лицо Другого.

Об учении А. А. Ухтомского о доминанте на лицо другого см. в статье «О развитии монашества, о теории «созависимости» и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем», в главах «Нейрофизиология и любовь», «Услышать голос другого».

Об учении Л. Выготского применительно к реальной жизни см. в 3-й части статьи «Преодоление игрового механизма», в главе «Эгоизм и порабощение инфернальным силам».

Если же доминирует индивидуалистическое миропонимание, то Другой человеку не интересен. Человек не готов корректировать и уточнять свои понятия и поведение, исходя из анализа социального отклика, полученного от других.

Доминирование индивидуалистического подхода к жизни являлось основой кризисов, в устранении которых принимали участие авторы книги «Неприятие перемен». В результате исследований и практической деятельности (Роберт Киган приглашался финансовыми компаниями и общественными организациями с целью устранения системного кризиса, в который входили коллективы этих компаний и организаций) авторы «обнаружили, что многие, выйдя из юношеского возраста, уже не развивают новые уровни мышления, а если и продвигаются в этом смысле вперед, то недалеко». Авторы задались вопросом: «может ли человек сам развить широту и комплексность своего мышления?» (в учении академика Ухтомского этот вопрос был уже решен более века назад; по сути, материал книги «Неприятие перемен» можно рассматривать как частный комментарий к разработанному академиком учению о доминанте). И, задавшись вопросом, со временем они пришли к выводу: да, может, но, если преодолеет иммунитет к переменам.

Дело в том, что человек (выражая мысль авторов своими словами) закостеневает в усвоенных им моделях и, когда жизнь или другие люди указывают ему на его ошибки и ограниченность его восприятия, он сопротивляется. Он не хочет перемен и не принимает идеи об их необходимости.

Авторы отмечают, что есть уровни проблем, решить которые можно только путем изменения мировоззрения, путем изменения способа восприятия мира и самих этих проблем. Проблемы такого уровня они назвали адаптационными.

Есть проблемы механические, которые можно решить линейными шагами. Но есть проблемы адаптационные, и чтобы их решить, человек должен приобрести новые навыки, пересмотреть то, как он реагировал на мир.

Люди нередко воспринимают свою систему восприятия как данность, как познающего субъекта, кого-то, кто изначально показывает вещи правильно и адекватно. Но к системе восприятия авторы призывают отнестись как к объекту, который можно и нужно исследовать. Следует задать себе вопросы: правильно ли поступаю, что смотрю на мир именно так? Верен ли метод познания действительности? Соответствует ли мое понимание проблемы тому, чем она является на самом деле? Чтобы решить проблему адаптационного характера, человек должен подняться над собой прежним и инертным.

Эти мысли напрямую относятся к разбираемой в статье теме. Людей, имеющих зависимых родственников, окружающие (ближние и дальние) призывают как-то «начать решать проблему». Но и окружающие, и сами люди в своих попытках «решить проблему» пытаются воздействовать на нее механически (выгнать из дома, поговорить, устроить на работу и пр.). Но эти попытки нередко ни к чему не приводят, так как речь идет о механических попытках воздействовать на проблему, принадлежащую к иному уровню, – адаптационному.

Зависимый человек ведь не на ровном месте начал ломаться. Действительно ли виноват в сломе жизни алкоголь? Почему одни, например, столкнувшись с травматическим опытом «идут дальше», а другие «вязнут» сознанием в травматическом опыте и избирают алкоголь как средство понижения уровня сознания (то есть «напиваются», чтобы «не думать»)?

См. статью «Тирания мысли и алкоголь: о выходе из состояния "тирании мысли" и преодолении того, что толкает человека к алкоголю» (например, главу: «Взгляд на духовную жажду сквозь призму медитативной психотехники и психоактивного вещества».

Если речь идет об адаптационной проблеме, она и решаться должна соответственно. Стремление воздействовать на нее механическими средствами может исходить из неверно намеченной стратегии, из неверно избранного метода.

Как правило, методологически неверные шаги базируются, согласно книге, на некоторых посылах (убеждениях). Авторы призывали вычленить ложные убеждения, призывающие к проблемным шагам и подвергнуть эти убеждения пересмотру. Освободившись от ложных убеждений, человек перестает быть их заложником, по-иному начинает смотреть на проблему, начинает меняться, начинает менять свой способ восприятия реальности, начинает видеть выход из кризисной ситуации. Если человек решится встать на этот путь, системный кризис начинает преодолеваться, перед человеком открываются возможности для дальнейшего развития.

«Мы доказали возможность развития взрослых людей, – пишут авторы. Многие верят (и тому есть даже научные доказательства), что наш ум, как и тело, "не растет" после совершеннолетия. Но мы обнаружили, что некоторые участники наших исследований освоили сложные и эффективные пути познания мира».

По сути, «сложные и эффективные пути познания мира» представляют из себя то, что христианин, по идее, должен усваивать, что называется, с молоком матери, если мать является настоящей, а не номинальной христианкой. Рассказывая о работе по преодолению системных кризисов, авторы рассказывали о том, что, по сути, можно выразить в следующих словах: прислушиваться к мнению других. Основная причина вхождения в кризис организаций и компаний, с которыми работали авторы, состояла в том, что работники организаций и компаний зацикливались на собственном мнении и переставали прислушиваться к мнению других.

Возвращаясь к теме статьи, можно отметить, что на первую точку стагнации (около 20 лет) падает во многих случаях рождение ребенка. Появление первенца в семье приходится приблизительно (плюс, минус) на 20-летний возраст, когда стремление эгоистически обособиться активно начинает заявлять о себе. С рождением ребенка появляется новый круг дел, который вырывает супругов из круга собственных, эгоистических интересов. Внимание к ребенку, его обучение, интерес к его первым шагам, забота о нем раскрывает перед супругами новые грани бытия.

В данном отношении можно привести пример одной пары. Еще до вступления в брак им стало понятно, что у них будет ребенок. Было решено, что зачавшийся ребенок будет абортирован, но со временем мужчина и женщина решили сохранить ребенка, вступить в брак и стать настоящей семьей. Как рассказывал супруг, ребенок научил их замечать в окружающем мире то, к чему они уже успели стать невосприимчивыми. Например, когда супруги гуляли с малышом, он указывали им на елочку и говорил: «Елочка!». И они вновь открывали для себя елочку, которая давно уже для них успела превратиться в палку.

То есть рождение детей приносит свежую информационную струю в жизнь супругов (нужно отметить, что информация, полученная из социальных сетей и по прочим подобным каналам, существенно не меняет человека), и на основе такого рода данных начинают происходить в жизни супругов существенные изменения (если они любят ребенка). Родители начинают выходит из системы шаблонов, результатом чего может стать даже укрепление отношений между ними. Так и упомянутые мужчина и женщина в результате рождения ребенка не просто вступили в брак, а стали полноценной семьей, так у них открылись какие-то ранее им неведомые способности любить и воспринимать друг друга.

Вторая точка стагнации условно приходится на 37–40 лет. Понятно, что цифры весьма условны и любители научных доказательств могут поставить к данному посылу множество вопросов. Но все же в реальной жизни бывает так (не факт, что во всех случаях, конечно), что в 37–40 лет многие люди теряют радость жизни, способность заниматься научной деятельностью; жить становится тошно. Многочисленные примеры на данный счет приводятся М. Зощенко в его работе «Возвращенная молодость». Зощенко, указывая на факты, по сути, не дает объяснений; хотя, если быть точнее, можно сказать, что он пытается дать объяснения, но гипотезы его и, соответственно, предложения относятся не к адаптационному уровню, а к механическому. Проблема, с его точки зрения, – в утомлении мозга и выход, соответственно, – в том, чтобы вовремя отдохнуть, например, в санатории или удачно подобранной климатической зоне.

Приведенные им и другие примеры разбираются и комментируются в цикле лекций «Искра жизни: свет, сумерки, тьма». В лекциях ставится вопрос, почему именно становится тошно жить и как этой беде можно противостоять. Здесь в одном слове можно отметить, что угасание способности к развитию является основой тошнотворного состояния.

Комментарием к этой мысли, во многом построенной на учении академика Ухтомского о доминанте, могут стать образы Антуана де Сент-Экзюпери, изложенные им в его книге «Цитадель» (разбираемые и комментируемые в упомянутой статье «Тирания мысли и алкоголь: о выходе из состояния "тирании мысли" и преодолении того, что толкает человека к алкоголю»). В частности, Экзюпери так описывает трагедию человека, переставшего видеть в мире глубину: «Жизнь меня больше не радует. Спит жена, отдыхает осел, зреет зерно. Тупое ожидание мне в тягость, тоскливо мне жить и скучно».

Первое время накопленное материальное состояние может, конечно, вызывать чувство самодовольства, и, исходя из самодовольства, человек может таким образом ставить вопрос о своей жизни: «Какое мне дело до чужих и далеких? У меня есть сахар и чай, мой осел сыт, жена со мной рядом, дети растут и умнеют. У меня все хорошо и большего мне не нужно…». И происходит катастрофа. Развязывается узел, объединяющий дробные элементы в единую картину мира, и люди начинают загнивать «не плотью, а сердцем… Ибо мир для них обессмыслился».

Подробнее см. главы «Депрессия и распад картины мира», «Некоторые особенности состояния отчуждения у медицинских работников» в первой части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)».

А также – главу «Аутизация и стимуляция» в первой части статьи «Преодоление игрового механизма (о игре в широком смысле слова)».

И в этот период – около сорока лет, когда многие родители входят в стадию скуки, – с детьми случаются первые серьезные, и даже очень серьезные трудности: приводы в полицию, проваливание в зависимость, внебрачные беременности. И родители, быт которых вроде бы вот-вот устоялся и совсем уже было стала реальностью давнишняя мечта о непрекращающемся комфорте (утрированно говоря: диван, ТВ, шпикачки; не так много людей к 40 годам сохраняют интерес к иным, внедиванным областям жизни; один молодой человек, например, в свои 25 лет сказал: не знаю никого из своих знакомых, кто бы читал что-нибудь, не относящееся напрямую к работе), вдруг приходится вставать с дивана, выключить ТВ и отодвинуть тарелку с дымящимися шпикачками.

Начинается напряженный поиск выхода из ситуации. Во время поиска выхода выясняется, что контакт с детьми потерян вот уже как несколько лет (многие годы?) назад.

Вскрываются и иные проблемы. Супруги вдруг выясняют, что давно уже перестали понимать друг друга и друг к другу охладели, просто за отсутствием серьезных проверочных ситуаций этот факт удачно маскировался под «усталость после работы». Период первых реакций на проявившийся кризис: истерики, бессонные ночи. Попытки решить проблему механически: «да перестань же ты наконец (принимать наркотики, хамить, относиться безразлично и т. д. и т. п.)!».

Поначалу речь может идти не столько о самом желании решить вскрывшиеся проблемы, сколько, скорее, о злости на ребенка, что своими проблемами он нарушил привычное течение жизни. Потом злость проходит, да и то, скорее, только потому, что ее наличие делает проживание ситуации совсем уж невыносимым. Ломка привычного образа жизни, обращение в клиники, отправка ребенка за границу, полоса страданий, ломка всего уклада жизни. Преодолевается то, что выше было обозначено как иммунитет к изменениям (нежелание ничего менять).

Погруженные в трясину быта, двигающие в русле уже привычного алгоритма, заменившие общение на ругань и переставшие даже замечать эту подмену, люди сталкиваются с прямой и на первых порах просто ошеломляющей их невозможностью оградить себя от необходимости изменений. С криками, с протестами, но их «телега с несмазанными колесами и заржавевшими болтами» все-таки сдвигается с мертвой точки.

Многие родители успевают к данному периоду обрасти теориями, оправдывающими и вроде бы как обосновывающими их образ жизни. И вот наступает такое положение дел, при котором и далее делать вид, что теории справедливы, нет никакой возможности. Капсула, в которую люди добровольно заперли себя, нещадно разламывается молотом извне.

Некоторые впервые обращаются к Богу, начинают молиться. Кто-то начинает держать свой первый в жизни Великий Пост. Многие родители впервые после угасшей в молодости любви друг к другу начинают смотреть друг на друга любящими глазами. Сердце, с которого молот сбил коросту, вновь, как в годы совсем юной юности, начинает открываться для жизни, любви.

Столкнувшись с фактом утраты контакта с детьми, а также с фактом невозможности восстановить этот контакт принудительными и формализованными методами, почерпнутыми их книжек, люди начинают совершать первые со времен юной юности по-настоящему самостоятельные шаги. Да, люди могли уже стать талантливыми инженерами, успешными управленцами, но как люди, призванные войти однажды в вечность, они сделали еще очень мало, если не сказать – ничего (или почти ничего). И за периодом боли и охваченности чувством безысходности для многих незаметно и исподволь наступает период подлинной радости. Вынужденные встать на путь развития, люди начали познавать ближних, себя, законы мироздания.

Этот процесс познания можно описать как процесс выработки новых понятий или процесс формирования новых нейронных сетей, процесс формирования новой доминанты восприятия. На основе новых структур сознания возникает более полное и многогранное понимание действительности. Люди становятся способными понять, что, собственно, происходит в их жизни и в жизни их ребенка.

Родившаяся мудрость позволяет не только понять причины возникновения затруднительной ситуации, но и подобрать траектории ее разрешения. Так, развиваясь, родители становятся способными «на кончиках пальцах» прочувствовать ситуацию и не только прочувствовать, но и там, где это возможно, повлиять на нее. Им становится понятно, как, о чем и когда говорить с ребенком и говорить ли вообще, и если не говорить именно сейчас (потому что, например, ребенок встал в «позу» и в состоянии протеста отвергает любые обращенные к нему посылы), то – когда можно будет и поговорить.

Если родители готовы признать в ребенке личность, которая хоть и заблудилась, но которая в то же время имеет право на свое собственное мнение, то они уже не пытаются идти путем перечеркивания всей жизни ребенка (ты, мол, такой-сякой и все в твоей жизни «от и до» неправильно). Ребенок, со своей стороны, видя такое к себе отношение, становится готовым воспринять от родителей слова, совет и помощь.

Когда ребенок раскроется, родители не знают. Но если они сохраняют связь с ребенком на уровне личность—личность и сами в своей жизни стремятся к преображению своей личности, то они смогут почувствовать и личность другого. А значит, они смогу почувствовать момент, когда можно что-то сказать, чтобы быть услышанными, и почувствуют, что именно сказать.

И бывает, что в некоторых семьях родители и дети (или супруги – в отношении друг друга), пройдя полосу испытания, приходят к отношениям, основанным на качественно иных «вводных», относящихся к качественно иному уровню. Они становятся друг для друга близкими, друг друга любящими людьми.

Кризис выявляет и обнаруживает те содержания, которыми человек жил до кризиса. И преодолеть глубокий системный кризис можно только поднявшись над собой прежним.