Читать книгу Почему звонил колокол - - Страница 3

ЗАТУХАЮЩИЕ КОЛЕБАНИЯ СОБЫТИЙ ПРОШЛОГО

– А, вот вы где! – раздался радостный возглас и на поляне появился Никита. – Я вас уже обыскался. Как в воду канули. Хорошо, что нашёл.

Мира обрадовалась появлению Никиты. Его приход внёс разрядку и немного позитива. Ей очень хотелось уйти подальше от церкви, которая вызвала тревожную эмоцию. Она вспомнила, что с детства боялась колокольного звона. И повзрослев старалась избегать церковных праздников, чтобы не находиться рядом с храмами в такие дни.

– У меня есть предложение, я тут случайно нашёл в избе, где мы ночевали несколько старых фотографий либо конца девятнадцатого, либо начала двадцатого века. – Никита протянул Лео четыре фотографии. – И есть несколько фото, которые меня очень заинтересовали. Правда одно хоть я и успел разглядеть, но оно рассыпалось от прикосновения. Это снимки деревянной церквушки с маленькой колоколенкой в окружении сосен. Но не эта вот церковь – махнул он головой в сторону храма. Скорее всего, это крестьянский дом, соединивший в себе жилую часть и пристроенную к дому часовню с колокольней. По рассыпавшемуся снимку я успел прикинуть примерную локацию этого места. И, сдаётся мне, что сосны вокруг церкви – это священная роща. По крайней мере, очень даже похоже.

– Что ещё за священная роща, Никита?

– Ну, это небольшие островки леса на окраине деревни или недалеко от неё. Давным-давно язычники в таких рощах устраивали капище, что-то вроде храма и устанавливали идолов. Когда их насильно окрестили, то в рощах идолов сменили кресты и часовни, в знак чего на одном из деревьев вырезался крест. В этом месте нельзя было рубить деревья, разводить костры, ругаться, громко говорить. А самое древнее дерево или большой камень считался священным центром.

– Спасибо, Никита, поняла. Помнится, у Пушкина есть коротенький стих про священный лес. У нас в школе проходил праздник Леса, и я читала его со сцены. Подожди, вспомню. Ага, вот:

Там на брегу,

Где дремлет лес священный,

Твое я имя повторял…

Стали рассматривать пожелтевшие чёрно-белые снимки. Миру особенно интересовало, как одеты люди на фото. С непонятным ей внутренним волнением она всматривалась в лица давно исчезнувших людей.

На первой фотографии семейная пара сидит между родителями. Мужики в повседневных рабочих кафтанах темного цвета. На ногах сапоги кустарного производства. Старик с белой окладистой бородой и в высоком картузе, молодой мужчина в картузе с довольной улыбкой и без растительности на лице. Сзади стоит, положив руку на его плечо молодая женщина. На коленях у мужчины годовалая девочка. Рядом с ним женщина постарше с босоногим, но в картузике на голове, малышом лет двух-трёх.

Другой снимок более позднего времени. Пожилая женщина в платке, полосатой юбке, по низу обшитой лентой, и переднике и мужчина лет пятидесяти в картузе, очках, с небольшой ухоженной бородкой и усами. Сидят рядком. Мужчина положил ногу на ногу в сапогах с высокими голенищами в гармошку. Видимо скамейка была низковатая, отчего он казался небольшого роста. Между мужчиной и женщиной двое детей: мальчик лет шести в матроске и трёх или четырехлетняя девочка. На заднем плане молодая женщина в блузе с короткими рукавами фонариком. Женщина та же что и на первом снимке, но уже среди других родственников и на несколько лет старше. Об этом же говорит и возраст детей. Видно – семья среднего достатка. Возможно мужчина то ли приказчик, то ли управляющий у богатого сельчанина, частенько бывал в городе, что и сказалось на его внешнем виде и в костюме приближенном к городскому.

Было ещё одно фото. Кряжистый мужик в длинном белом кафтане и стоптанных сапогах. В руках то ли картуз, то ли зимняя шапка. Волосы средней длины прямые с пробором посередине. Видно, что кафтан праздничный сшит из дорогой ткани. Усы и борода аккуратно подстрижены. Но взгляд из-под низко надвинутых кустистых бровей злой, колючий. На оборотной стороне карточки карандашом, крупным неровным почерком было написано только одно слово: «Хлор». Что означало это слово, никто не понял.

Самое пристальное внимание Миры привлекло фото невесты в свадебном наряде. Она, всматриваясь в лицо женщины вдруг воскликнула:

– Надо же, как эта женщина похожа на мою бабу Проню в молодости! Когда я была маленькая, я видела у неё в доме похожую фотографию.

– Проня? Что за имя, никогда не слышал? – спросил Лео.

– Прасковья. Но все её звали Проня.

– Не видно, чтобы невеста была счастлива, что замуж выходит – отметил Лео. – Взгляд какой-то отрешённый, грустный и уголки губ опущены.

– Ну, это легко объясняется, – наклонился к снимку Никита – в те времена девушки редко выходили замуж по любви. Всё решали родители, в основном отец и из соображений выгоды. Главное, чтобы дочь в достатке жила, да и родителям что-нибудь перепадало. Было твёрдое убеждение – место женщины у печки, в хлеву, да с детишками. Мужа должна уважать, слушаться беспрекословно, побои тоже терпеть беспрекословно. О любви без необходимости, не говорили. Мы говорим: «люблю» а они «жалею». Стоп! Смотрите, на обороте карандашом написано «Манефа». Буквы правда очень бледные, почти стёрлись, но разобрать можно. Значит это не твоя баба Проня и женщина просто похожа. В те времена, мне кажется, они все были похожи.

– Может быть, может быть – с ноткой сомнения согласилась Мира – но я видела у неё очень похожее фото. Вернёмся домой, съездим к бабе Проне, проведаем её и заодно спрошу её про фото. Может они были знакомы с этой Манефой. Имя то какое интересное!

Лео приобнял жену и улыбнувшись, кивнул ей в знак согласия.

– Да, Никитос, а где же снимок церквушки, о которой ты говорил?

Никита достал из-за пазухи ещё одно фото. На берегу озера на поляне в окружении реликтовых сосен стоит небольшая церквушка с пристроенной колокольней.

– А теперь смотрите во-о-он туда – И Никита показал рукой на противоположный берег озера – и на фото. Сходство видите?

Присмотревшись, Лео и Мира пришли к единодушному мнению, что сходство с береговой линией и ландшафтом имеется.

– А теперь, присмотритесь вон к той группе деревьев, отличающейся от всех остальных? Сдаётся мне, что это не простая группка. Очень даже смахивает на священную рощу. Если мы обойдём озеро, то, как раз и выйдем к ней. Может, сходим, посмотрим? Чует моё сердце, что увидим что-то интересное. Если это действительно священная роща, то я буду просто счастлив. Я много читал об этих рощах, но бывать в них не приходилось. Мне только интересно, почему Николавна ни словом об этой часовне не обмолвилась. Да, оказывается она ещё та партизанка, о многом умолчала. Кстати, и здесь есть карандашная подпись: «Церковь Илии Пр…», видимо было написано Илии Пророка, но стёрлось.

– Давайте, давайте – запрыгала Мира – мне почему-то так сильно захотелось попасть туда. Хотя, я уверена, раз нам об этой церкви ничего не сказали, значит, её там уже давно нет.

Недолго думая ребята спустились с холма, и вышли на берег озера. Они даже не удивились, когда увидели хорошо протоптанную тропинку, ведущую в нужном им направлении. Берега озера в этом месте лесисты и заросли ситником, который очень красиво контрастирует с широколистными белокрыльником, калужницей и другими растениями.

Удивительно, но как только стали подходить к участку леса, за которым должно быть то место, что на фото, ландшафт резко изменился. Тропинка исчезла, берег озера стал болотистый и непроходимый. Решили обойти участок, повернув правее и выйти к церкви через лес. У входа в лес нашли старую дорогу. Она заросла и едва прослеживалась. Погода испортилась, поднялся ветер и пошёл дождь. Лео с Никитой заговорили о возвращении в деревню, чтобы переждать непогоду. Мира не соглашалась, её как магнитом влекло к священной роще. Пройдя два десятка метров на пути ребят стали встречаться упавшие на дорогу и полусгнившие большие деревья. Но Мира ни в какую не хотела уходить, тем более, что до поляны, где должна была стоять часовенка оставалось совсем недалеко. Она это не просто чувствовала, ОНА ЗНАЛА. Дождь прекратился также внезапно, как и начался. Проглянуло солнце. И, действительно, преодолевая лесные завалы и перелезая через упавшие деревья, по еле видневшейся тропе они вскоре вышли на поляну у озера.

Поляна была небольшая, обрамлённая древними раскидистыми соснами и елями, возрастом не меньше двухсот лет. На их стволах видны вырезанные кресты и затёсы. Но было много и молодых, не достигших столетнего возраста деревьев. На их ветвях ребята увидели множество повязанных ленточек и платков. Было понятно, что знаки и ленточки дело рук человека и связанно это с какими-то ритуальными или обрядовыми действиями. Значит, люди всё-таки приходят сюда. В глубине поляны, несколько в стороне от полусгнивших стволов группки деревьев выделялась своими размерами живописная сосна. Ствол не поддавался обхвату одного человека, а верхушка дерева терялась на высоте не менее двадцати метров. Когда Мира пыталась увидеть её, у неё закружилась голова. Под сосной покосившийся деревянный крест-голубец без одной дощечки-крыши, покрывшийся зеленью лишайника. Прислонившись верхушкой к стволу великана, он был похож на раненного воина склонившего голову перед своим повелителем. Здесь же они увидели большой круглый камень. Никита, осмотрев камень со всех сторон, разглядев на нём какие-то чёрточки и метки, заявил: