Читать книгу Авиатор: назад в СССР 2 - - Страница 3

Задача, поставленная мне Борщёвым, была выполнена. Я во всех красках рассказал, как мы с генералом Крутовым приземлили самолёт в поле.

Замполит – тот ещё хитрец, ничего не сказал мне про выводы комиссии по расследованию. А они, оказывается, есть! Вот журналистка про них знает, а я нет.

– Комиссия предварительно определила причину – попадание птицы в воздухозаборник, в результате чего выключился двигатель. Как ты смог помочь командиру экипажа? – спросила она, протягивая мне микрофон.

– Я… действовал согласно Инструкции лётчику. Так меня учили инструктор и командиры, – ответил я, но взглянув на замполита, решил и ему спеть дифирамбы. – Очень в этом помогли наставления нашего многоуважаемого полковника Борщова, который с самых первых дней прививал нам усидчивость в учебе и службе.

Замполит немного зарделся, но отметил мой прогиб утвердительным кивком головы, мол, все именно так и было.

– Чувствовал ли ты в себе силы справиться с этой задачей? – спросила она.

– Конечно… отцы-командиры и весь постоянный состав училища хорошо меня подготовили. Да и как можно подвести командира, который доверяет тебе в полёте.

– А как тебе удалось, потом вытащить на себе генерала Крутова? Во время посадки он получил травму и надолго отключился, – спросила журналистка, продолжая держать передо мной микрофон, подсоединённый к небольшому чемоданчику с катушками магнитной ленты и надписью «Репортёр-3».

– Это… это всё заслуга преподавателей, которые привили нам любовь к занятиям по физической подготовке. Как же я мог оставить там командира? Мы своих не бросаем.

– Очень хорошие слова – «Своих не бросаем!». Это твой девиз по жизни?

– Это генетический код нашего народа. Народа-победителя.

Интервью вышло так себе. Всё время приходилось упоминать преподавателей, командование и инструкторов. Надеюсь, Борщёв доволен, какую я сделал им рекламу.

Увольнение решил провести со своей Женечкой на берегу ласкового и тёплого моря. Сейчас самый разгар сезона. Отдыхающих много, пиво и напитки текут рекой, девушки манят своими аппетитными формами…

– Куда смотришь, Сергей? – толкнула меня в бок Женя, когда я засмотрелся на одну прелестную тётю с четвёртым размером. Купальник ей явно маловат!

– Я… мороженое хотел тебе купить, вот и выбираю – где.

– Ага, рассказывай! Может, на наше место пойдём? – спросила Женя, намекая на ту самую тихую полянку.

– У меня сегодня что, хороший день? – спросил я.

– Это зависит от того, как ты себя будешь вести.

Намёк был мною понят правильно, и мы прибавили шагу. Давно нам не получалось уединиться.

И вот теперь она опять рядом со мной. Теплый ветер и шум ласкового моря. Оно, кажется, всегда будет таким. Даже через сорок лет, когда я впервые приехал сюда. Но сейчас мои мысли лишь о ней. О прекрасном и нежном создании, что ласкает моё тело, осыпая его своими поцелуями.

Волна желания и восторга, любви и страсти накрывает буквально с головой, когда ты чувствуешь её и наслаждаешься каждым стоном и вздохом.

Ей не нужно угадывать, как доставить мне удовольствие. От одного прикосновения к телу моей любимой внутри меня всё бурлит и возбуждается.

Мои прикосновения доставляют Жене не меньшее удовольствие, а возможно, и большее. Каждый поцелуй тела, груди, живота и ног отзывается в самом потаённом месте, и там я чувствую, что она содрогается в сладкой истоме.

Когда все случилось, слов уже не найти. Я ощущаю, что она не может говорить, а только стонет от наслаждения. А я не могу издать хоть какой-нибудь членораздельный звук. Шум моря теперь где-то там позади.

– Ооо, как же я люблю тебя, – говорит Женя, когда мы приходим в себя.

– Ага, – сказал я, ощущая, как во рту сильно пересохло.

– И это всё? – медленным и уставшим голосом проговорила она. – Я вот буквально… заново родилась, а ты?

– Ага, – снова ответил я, ощущая полный упадок сил. Даже не знаю, хватит ли меня на повторный.

Над морем пронеслась четвёрка МиГ-17. Ровным строем в правом пеленге. Чуть больше чем через год нам предстоит изучать эту машину, а позже и освоить её. Лучшее, что могло быть сейчас со мной – любовь и самолёты.

– Так! О чём ты сейчас думаешь, Сережа? – спросила Женя, нежно опустив руку вдоль моего тела и остановившись у того самого места.

– Думаю, что именно так я представлял себе службу в Военно-воздушных силах.

Очередной лётный день и сегодня мы с Нестеровым летим по, пожалуй, одному из самых интересных полётных заданий на данном этапе обучения. Дальше будет, конечно, ещё круче, но всё должно быть постепенно.

– Порядок помнишь, что и когда начинаем выполнять? – спросил Николаевич по внутренней связи, когда мы были на подлёте к пилотажной зоне.

– Да, вираж с креном сорок пять и шестьдесят градусов, восьмёрка, пикирование, «горка», спираль и возврат на имитации.

–Виражи опустим. Для тебя это несложно. Спираль тоже. Имитацию ты уже на практике отработал. Как насчёт «штопор» попробовать самому? – спросил он.

– Согласен. Начнём с пикирования и «горки»?

– Начинай. Выпускай тормозные щитки.

Щитки выпустил. Скорость двести пятьдесят километров в час проконтролировал, наметил ориентир для разворота и выполняю его. Крен держу в сорок пять градусов и начинаю убирать обороты. Пошло пикирование!

– Обороты плавно. Скорость уже четыреста пятьдесят. Готовься к выводу, – подсказывал сзади Нестеров.

Плавно взял ручку на себя, вывожу самолёт и добавляю обороты, убираю щитки. Теперь будем карабкаться вверх.

– Выполняю «горку», – сказал я, установив на приборе скорость пятьсот пятьдесят. Снова ручку управления самолетом на себя и задираю нос на угол кабрирования в тридцать градусов. Скорость начинает падать, а высота расти.

– Угол тридцать и ручку немного от себя. Вот так и зафиксировал! Хорошо, – отметил Нестеров.

Скорость уже триста километров, а значит, выполняю разворот влево и ручку от себя, выравниваясь по линии горизонта.

– Ну, нормально. Обороты выставляй, чтоб скорость была двести пятьдесят. Высота четыре тысячи, давай начинать «штопор», – сказал Николаевич.

– Понял. Обороты на «Малый газ».

Рычаг управления двигателем выставляем в соответствующее положение. Ручку управления на себя, чтобы установить скорость сто семьдесят, и правую педаль отклоняем до упора.

Самолёт затрясло. Началось биение педалей, и они стали явно тяжёлыми, чтобы изменить их положение. Пошло вращение, и самолёт начал резко снижаться.

– Теперь вместе выводим. Один виток был, – сказал Нестеров.

Левая педаль пошла до упора против направления вращения, чтобы остановить его. Ручку управления самолётом от себя и снова переходим на пикирование.

– Скорость триста пятьдесят, выводим, – сказал Нестеров и вместе со мной перевёл самолёт в горизонтальный полёт.

– Самому мне бы не получилось вывести.

– Научишься. В следующий раз наберем больше высоту, чтоб ты ещё почувствовал момент с началом вывода.

Как мне подсказывает мой опыт, после полётов и перед ними лётчику должен предоставляться отдых. А то потом начинаются разборки с медиками, которые отстраняют тебя за нарушение предполётного режима.

Подъём на полёты в три часа ночи? Будь добр в девятнадцать спать. И не волнует, что ты не хочешь, и за окном светит солнце, а ты не можешь уснуть, поскольку соскучился по своей девушке.

Так вышло и с нашей четвёркой. Решили мы разжиться шелковицей, которая росла около казармы. Как маленькие дети, побежали нарвать, чтоб заточить перед сном. И ты туда же, Серёга! Лет тебе сколько? А ты всё по деревьям скачешь.

– Да что будет? – говорил Артём, залезая на дерево. – Наберём и в казарму. Медик и не увидит.

– Давай, только быстрее. Вот пакет, – сказал Макс, протягивая выстиранный пакет от пирожков, переданных нам девчатами.

– До сих пор жареным пахнет, – сказал Артём, закидывая одну за одной спелые, тёмные ягодки.

– Тёма слезай. Всё не сорвёшь, – сказал я.

– Конечно. Помыть не забудьте только потом, – сказал кто-то позади нас.

Это был начальник медицинской службы полка с традиционным рейдом перед полётами. На завтра уже можно не рассчитывать полетать.

Утром нас, естественно, отстранили от полётов до следующего дня. Нестеров на этот счёт обычно говорит мало. До сегодняшнего дня у нас не было подобных пропусков.

– Блин, вы чего мне не позвонили домой вчера? – сказал он, когда мы сидели в курилке в ожидании окончания построения нашей эскадрильи.

– Так звонили, а у вас короткие гудки. И несколько раз. Дежурный по части орал как резаный, что мы не спим перед полётами и бегаем к нему постоянно.

– А чего вчера… ах да. Ирина мою любимую… запеканку, короче, сделала.

Интересное название для романтического вечера. Нестеров со своей медсестрой умеют устраивать себе праздники. Даже телефон отключают.

– Так, Петр Николаевич, ты в класс эскадрильи, а этих в штаб на второй этаж. Там работа есть. Доподготовку, смотри, не забудь провести, – сказал Ребров, зашедший в курилку.

– А что за работа, товарищ подполковник? – спросил Макс.

– Из болота тащить бегемота, Курков. Я откуда знаю. Тебе там покажут и расскажут.

Большую часть второго этажа штаба полка занимали рабочие кабинеты и классы подготовки. Но дальние помещения были в очень плохом состоянии и требовали ремонта. Чем периодически и занимались курсанты, солдаты и офицеры. Это была некая трудовая повинность или лагерь для провинившихся. Хуже было только, если заставят убираться в аэродромном туалете. Там вообще зона отчуждения.

Переодевшись в рабочую форму, мы прибыли к месту отбывания исправительных работ. Встретил нас какой-то прапорщик, отвечающий за эти помещения.

– Ребятушки, ну вам осталось самое простое. Вон там машина на заднем дворе, – указал он на старый бортовой ГАЗ-63. Хотя, как старый. Для меня да, а в эти годы это ещё ого-го автомобиль!

– И что сделать? – спросил Костя.

– А вот мешки и загрузить. Решили место освободить, а то весь коридор захламили.

– Понятно, что их ни разу не выносили. Здесь хлама, с которого ещё один штаб построить можно, – жаловался Артём, осматривая кучу мешков с различными деревяшками, мусором, стёклами и камнями.

– Пожалуйста, можете с предложением выйти к командованию. Только мешки отсюда вынесите, а потом предлагайте.

Началась очередная тренировка на выносливость. Чтобы снести кучу этих мешков, вроде, сил надо немного. А вот путь преодолеть надо колоссальный.

Уже на третьей ходке, мы начали выбиваться из ритма. Ещё и мешки пошли весом, соответствующим надписи на них —пятьдесят кг.

– Так, это не дело, – сказал я, смотря вниз со второго этажа. – А чего машина так далеко? Может, пододвинем её.

– Во, голова! Щас, – обрадовался Костя и рванул вниз.

Водителя он не нашёл рядом с машиной, зато смог он сам завести ГАЗик и подъехать вплотную к зданию.

Вот и работа пошла быстрее. Мешки летели вниз, точно в кузов автомобиля. И никого не смущало, что неравномерно ложатся эти «бомбы», пятидесятого калибра.

– Так, этот с чем-то лёгким. Завернуть, чтоб не разлетелся, – сказал Макс и отправил в полёт мешок. Он приземлился в кузов рядом с кабиной.

– Мужики, а вот этот потяжелее будет. И поберегись, – следующий снаряд отправили Артём с Костей.

Шандарахнул он так, что пробил кузов, а край доски подкинул вверх облегчённый мешок, недавно брошенный Максом. Словно в замедленной съёмке, я смотрел как, эта планирующая неуправляемая бомба подлетела и приземлилась у ног… Доброва, который зачем-то ходил за штабом, общаясь с каким-то гостем.

Полковник поднял голову вверх, заметив меня, стоящего у окна. Товарищи мои оказались хитрее и спрятались, а вот мне досталось.

– Родин, в кабинет ко мне после окончания работ. И приведи себя в порядок, – крикнул мне Добров и погрозил кулаком.

Работу пришлось завершить очень быстро. Благо оставалось несколько мешков. Пока я умывался в казарме, пытался вспомнить того человека, с которым был Добров. Лицо знакомое и, как показалось, уже где-то я видел его.

Парни молчали. Видимо, подумали, что начну сейчас истерить по поводу, что только я один залетел из-за этого «летучего» мешка.

– Серёга, у тебя ж есть право на ошибку. Всё-таки самолёт посадил в поле. Может, обойдётся? – переживал Макс, умываясь рядом со мной.

– Кто ссыт, тот гибнет. Знаешь такую фразу? – сказал я, не отрываясь от своего отражения.

– Теперь буду знать.

В приёмной командира полка сидела милого вида женщина с накрученными тёмными волосами и бесцветным маникюром. Перед ней на столе лежали несколько папок для документов по различным категориям: рапорта, накладные, полёты и так далее. Стояла пара чёрных телефонов, которые периодически звонили, но всем женщина отвечала, что у Доброва совещание.

Пока я сидел, секретарь медленно поливала из лейки каждое из присутствующих здесь растений. Местный ботанический сад был богат на всякие герани, кактусы, фикусы и других комнатных жителей. Особое место занимала здоровенная пальма, вымахавшая почти до потолка.

– Девушка, у меня приказ командира прибыть к нему. Не могли бы вы у него уточнить…

– Давно я уже не девушка. А вы Родин? – спросила она, присаживаясь за стол.

– Так точно.

– Вот именно вас и ожидают. Можете проходить, – показала мне секретарь на дверь кабинета. – Слышала, вы недавно проявили себя? Не страшно было?

– Глаза боятся, а руки делают. Сильно жить захотелось, вот и посадил самолет.

– Что ж вам на земле не сидится тогда? – спросила она, уже не улыбаясь как ранее.

– «Испытай один раз полет, и твои глаза навечно будут устремлены в небо» – ответил я ей фразой Леонардо да Винчи.

– Вот и мой отец так же говорил, когда уходил на полёты. И в Корею также попёрся за своим командиром. Так там и остался. Может, вы скажете, за что или почему? – с грустью в голосе, сказала она.

– Я слышал одну хорошую фразу, что не нужно задавать себе вопросов «за что» и «почему». Нужно спросить самого себя «для чего». Мы служим своему народу, а больше некому. Я бы на вашем месте гордился отцом.

– Вы очень умный молодой человек. Не по годам, я бы сказала.

В кабинете Доброва, помимо него, был тот самый человек, с которым он прохаживался за штабом полка, и чуть было не получил в голову самодельной бомбой типа «мешок».

– Бомбометание отработали? – усмехнулся полковник, а гость поддержал его.

Именно сейчас я, наконец-то, вспомнил, где видел этого человека, одетого в светло-синюю рубашку с коротким рукавом и тёмные брюки. Он стоял за столом нашего взвода на присяге. Тогда я не сразу приметил у него на пиджаке звезду Героя Советского Союза.

– Виноват, товарищ полковник. Решили рационально подойти к решению поставленной задачи, – сказал я, но двое взрослых мужиков продолжили улыбаться.

– То есть, рационально было использовать кузов старой машины как катапульту? Вы меня поражаете, Родин, – сказал Добров.

– Виноват, товарищ полковник. Не учли прочность и усталость конструкции.

М-да, похоже, эти два больших дяди собрались надо мной посмеяться. Теперь их веселый смех перерос в откровенный ржач.

– Садись, Сергей. Я ж говорил, он вылитый отец, – сказал Добров своему гостю.

– Согласен с тобой, Гена. Давайте познакомимся, молодой человек. Василий Сергеевич Котлов, – сказал гость и протянул мне руку.

– Это… это для меня… честь, – опешил я, узнав кто передо мной.

Василий Котлов, заслуженный лётчик-испытатель СССР, участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, а также Вьетнамской войны. Один из лучших лётчиков своего времени.

Был примечательный эпизод во Вьетнаме. Он выполнял полёт за инструктора с вьетнамским лётчиком на МиГ-21. Им пришлось вступить в бой с американскими истребителями, в ходе которого удалось сбить один американский Ф-4 «Фантом». За это он получил звание «Почётный гражданин города Ханой» и… выговор от командования за нарушение приказа не вступать в бой.

А задолго до этих событий, в 1957 году он был удостоен звания Героя Советского Союза, за мужество и героизм, проявленный при испытаниях новых видов авиационной техники.

– Да, прям-таки, честь. Мне самому приятно, что растёт такая смена у нас. Скоро таким, как ты, придётся двигать вперёд нашу авиацию. Может, позволим ему присесть, Геннадий Павлович? – обратился Котлов к Доброву.

– Согласен. Садись, Родин. Ты к завтрашним полётам готов?

И как теперь быть? Доподготовку мои ребята проходят в эти минуты, а я у командира сейчас должен сказать, что всё хорошо? Врать нельзя. С другой стороны, я же реально готов.

– Готов, товарищ полковник.

– Прекрасно. Даже врать научился уверенно, да, Василий Сергеевич?

– Конечно. Парень уже с комиссией разговаривал, а ты тут его доподготовкой проверить решил. Не сдаёт он командиров своих. Молодцом, Сергей!

– Спасибо, – сказал я. – Если честно, я не понимаю причины моего вызова, если только вы, Василий Сергеевич не хотите мне кое-что рассказать. Думаю, вы знаете о чём.

– Конечно, знаю. Это нормально, что ты ищешь правду о своих родителях.

– И вы можете мне что-то рассказать?