Читать книгу Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924 - - Страница 8

Проблема Ташкента

До конца 1864 года территориальные приобретения России в Центральной Азии делались исключительно за счет Коканда. Однако интересы Бухары были тесным образом связаны со всем, что касалось ее соседа и традиционного соперника, особенно с тех пор, как в 1864 году хан Коканда Худояр стал эмиром бухарского вассала и его шурином. В 1865 году эмир Музаффар ад-Дин (1860–1886) решил извлечь пользу из того, что его вассал охвачен гражданской войной и иностранной интервенцией, и захватить районы, которые долгое время являлись предметом спора между Бухарой и Кокандом. Ташкент – единственный город в Центральной Азии, способный соперничать с Бухарой по размеру и коммерческой важности, – быстро оказался в фокусе противоречивших друг другу амбиций русских и бухарцев. Так начались три трудных года русско-бухарской враждебности и вооруженного конфликта.

В начале 1865 года Петербург придерживался в Центральной Азии политики, публично заявленной министром иностранных дел Горчаковым прошлой осенью. В отношении непосредственно Коканда или Ферганской долины Горчаков интерпретировал эту политику как строгое невмешательство. Россия должна была избегать «любого вмешательства во внутренние дела этого ханства», поскольку такая линия привела бы к нежелательному вовлечению в его внутренние проблемы, длительной войне и нежелательным завоеваниям. Только нарушение границ России или ее торговых интересов могло оправдать вооруженную интервенцию в Коканд, но «даже тогда военные действия не должны вести к приобретению новой территории». Невмешательство во внутренние дела ханств до тех пор, пока они ведут себя мирно и послушно, оставалось основополагающим принципом политики России вплоть до 1917 года.

Однако в отношении Ташкента Горчаков применял свою политику довольно странным образом. Поскольку Россия и Коканд по-прежнему находились в состоянии войны, так и не достигнув договоренности о границе, Горчаков не вполне противоречил себе, поддерживая отделение Ташкента от Коканда. Независимый Ташкент, чье подчинение России гарантировала «близость наших вооруженных сил», стал бы в случае необходимости удобной базой для дальнейших действий против как Коканда, так и Бухары. Он мог бы служить буфером против неожиданных нападений любых других ханств и принес бы пользу русской торговле. Горчаков предложил, чтобы Россия добивалась «независимости» Ташкента, сначала подталкивая жителей к восстанию против Коканда, а затем, бросив туда русские войска, чтобы обеспечить восставшим быструю победу. Однако Россия должна была избежать оккупации Ташкента в соответствии с решением Петербурга о недопустимости дальнейших завоеваний. Цель Горчакова получить номинально независимый Ташкент под русским влиянием стала образцом будущих отношений с тремя созданными ханствами. Но сначала этим государствам следовало продемонстрировать эффективность русского оружия как инструмента контроля.

Схема русской политики, предложенная министром иностранных дел, должна была стать руководством для генерал-майора М.Г. Черняева. Черняев получил назначение на пост военного губернатора Ташкентской области, сформированной 12 февраля 1865 года из территорий, которые были завоеваны, начиная с 1853 года, и подчинявшейся недавно назначенному генерал-губернатору Оренбурга генералу Н.А. Крыжановскому. Сгорая от нетерпения, Черняев рвался возобновить атаку на Ташкент, потерпевшую неудачу в октябре прошлого года. 22 января 1865 года Черняев писал из Чимкента своему близкому другу полковнику В.А. Полторацкому, служившему в Генеральном штабе: «Когда ты приедешь сюда, то сам увидишь, что атака на Ташкент не настолько немыслима, как пытаются представить мои друзья в Петербурге. Если бы не данные мне предписания, я уже сейчас выгнал бы кокандцев из этого маленького городка… Здесь нам кажется неправильным оставлять в Ташкенте кокандский гарнизон, и мы убеждены, что нам в Чимкенте было бы спокойней, если бы этот город стал автономным или принадлежал нам, хотя, конечно, им в Петербурге виднее». Когда Крыжановский передал Черняеву горчаковские инструкции вместе с собственным наставлением «оказывать моральную поддержку» сепаратистской партии в Ташкенте и «направлять свои усилия на формирование в Ташкенте государства независимого от Коканда и Бухары, но находящегося в вассальной зависимости от России», Черняев получил все разрешения, которые ему требовались. 24 апреля он выступил на Ташкент, утверждая, что концентрация бухарских войск в Самарканде и Ура-Тюбе представляет непосредственную угрозу Ташкенту. Обнаружив, что за прорусской партией слишком плотно следит кокандский гарнизон, чтобы она могла служить эффективным инструментом русской политики, Черняев 7 мая осадил Ташкент.

Через несколько дней Черняев под свою ответственность начал переговоры с Бухарой, стремясь «отвлечь эмира от попытки вмешательства в дела Ташкента и повернуть его действия в другом направлении, более соответствующем нашим интересам». В своем письме эмиру Черняев заявил, что Александр II велел ему не переходить Сырдарью, но хотел, чтобы для обеспечения спокойствия и порядка эмир оттеснил Коканд к югу от реки. Далее русский командующий обещал, если Музаффар пожелает, испросить разрешения императора на отправку русских войск в помощь этой операции, и оставил на усмотрение эмира вопрос, следует ли Худояру продолжать сидеть на троне Коканда.

13 мая Черняев написал Крыжановскому, предлагая, чтобы Россия использовала Сырдарью как свою естественную границу и согласилась с оккупацией Бухарой Южного Коканда, чего, по его утверждению, Россия все равно не могла избежать на данный момент. Он также просил разрешения начать переговоры с эмиром по этому вопросу. Просьба Черняева санкционировать его действия была всего лишь формальностью, поскольку он уже написал Музаффару и в любом случае не мог бы ждать два месяца, необходимых для получения ответа из Петербурга. Ответ правительства, представлявший чисто академический интерес к тому времени, когда он в конце июня – начале июля дошел до Черняева, состоял в том, что оккупация эмиром остатков Кокандского ханства рассматривалась бы как враждебный акт в отношении России и привела бы к приостановке торговли Бухары с Россией. Несмотря на то что сама Россия не стремилась к дальнейшим территориальным приобретениям, она, по-видимому, ничего не имела против усиления одного из своих соседей за счет другого. Петербург воспользовался этой возможностью, чтобы подчеркнуть, что и Ташкент, и Коканд должны остаться незатронутыми русской оккупацией. Их нужно сохранить как независимые государства под русским влиянием, чтобы, таким образом, гарантировать спокойствие русских границ и безопасность своей торговли. Оказавшись перед лицом правительственного неодобрения, Черняев в своем рапорте от 6 августа преуменьшил значимость предложения, которое он сделал эмиру, утверждая, что Россия в любом случае не смогла бы предотвратить захват Бухарой Южного Коканда, а русское обещание военной поддержки Россию ни к чему не обязывает. Отправленное в мае письмо Черняева эмиру по какой-то необъяснимой причине дошло к нему с большим опозданием. Тем временем пробухарская партия добилась контроля в Ташкенте и вступила в контакт с Музаффаром. Встревоженный намерениями русских, эмир пошел на Ходжент и захватил город. Но 17 июня Ташкент сдался Черняеву, и в нарушение приказов там разместился русский гарнизон. По словам Черняева, это было сделано, чтобы не допустить междоусобиц и защитить город от Коканда и Бухары.

Тем временем Петербург обдумывал свою будущую политику в отношении Бухары. В течение мая Министерство иностранных дел совместно с генералом Крыжановским подготовило проект требований, в котором настоятельно просило Бухару вести себя как добрый сосед и обеспечить русским купцам «полную безопасность и сохранность их собственности; право свободно торговать во всех городах Бухарского ханства; такие же таможенные пошлины, как у подданных Бухары, и равные с ними права в бухарских судах». Россия по-прежнему требовала от Бухары не больше, чем в прошлые десятилетия.

Разрыв с Бухарой

Прямо перед падением Ташкента, но после того, как Музаффар захватил столицу Коканда и восстановил Худояра на троне, он отправил посольство к Александру II с просьбой установить границу между Россией и Бухарой. В ожидании ответа Бухара потребовала от Черняева, чтобы он отошел как минимум в Чимкент. В ответ на попытку эмира решить дело непосредственно с Петербургом Черняев приказал арестовать всех подданных Бухары и конфисковать все бухарские караваны в Ташкентской области. Затем он попросил свое начальство распространить эти меры на всю Российскую империю. Крыжановского сильно обеспокоило положение, в котором он оказался из-за действий Черняева. Опасаясь недовольства Петербурга, он тем не менее предпочел распространить аресты на Оренбургское генерал-губернаторство, чем отменить приказ Черняева, заставив его потерять лицо в глазах местных жителей и открыв им отсутствие единства среди русских. В результате в генерал-губернаторстве было арестовано 138 бухарских торговцев. Еще до того, как Музаффар узнал об их аресте, он наконец получил первое письмо Черняева и выразил свое удовлетворение, послав русскому командующему подарки с единственной просьбой, чтобы русские не переходили реку Чирчик, которая могла бы служить временной границей, пока бухарское посольство не получит ответ из Петербурга. Черняев не дал положительного ответа, возможно, потому, что Ташкент зависел от поставок зерна из района, расположенного к югу от Чирчика. Когда эмир узнал об аресте своих подданных, его пыл заметно охладел, и он немедленно отправил посыльных с требованием освободить их.

Петербург был недоволен, что Черняев предпринял такой важный шаг, даже не объяснив причин, но в то же время исполнился решимости не уступать Музаффар ад-Дину ни дюйма. 23 июля Горчаков пожаловался на действия Черняева военному министру Милютину, хотя подтвердил: «Мы не можем сейчас отступить. Склониться перед эмиром было бы немыслимо». Министерство иностранных дел чувствовало, что ситуация стремительно ускользает из рук гражданских властей, переходя в руки военных, но его беспокоило только, чтобы армия была уверена в своих силах, когда дело дойдет до столкновения с Бухарой. Несмотря на то что приказы Черняева и Крыжановского получили подтверждение, в ожидании поступления дальнейших указаний их действие ограничили Оренбургским генерал-губернаторством. Уведомляя об этом Крыжановского, Милютин добавил, что «необходимо любой ценой обеспечить наше влияние и сохранить наше достоинство». 29 июля военный министр разъяснил политику правительства в отношении Бухары на длительную перспективу: «Честь империи и интересы России не позволяют нам даже рассматривать возможность отступления или уступок высокомерным требованиям эмира Бухары. Наше будущее во всей Центральной Азии зависит от той позиции, которую мы займем в отношении Бухары, и Его Величество Император надеется, что ваше превосходительство не преминет приложить все усилия для поддержания чести России и нашего влияния в Центральной Азии». Там же Милютин передал Крыжановскому предостережение Горчакова использовать силу только в крайнем случае и избегать любых военных поражений, которые могут ударить по престижу России.