Читать книгу Квинтэссенция - - Страница 4

Проходили годы. Воспоминания Гвенды о своей жизни, казалось, состояли из отрывков сцен, разыгранных кем-то для неё, чтобы она не могла сказать, что ничего не помнит. Она помнила всё. Каждый свой день рождения она задувала свечу на торте, улыбалась родителям и с благодарностью принимала подарки. Гвен помнила эти дни так же хорошо, как и дождливые вечера, когда выходить на улицу не было смысла, и она часами сидела в своей комнате, занимая себя чем попало. Какие-то дни текли медленно, словно хотели остаться с ней навсегда. Другие пролетали невыносимо быстро. Настолько, что появлялось странное желание крикнуть им: «Эй, погодите, я не успеваю!». Гвен помнила все эти дни.

Поэтому вопросы многочисленных дальних знакомых о том, помнит ли бедная девочка о трагедии, произошедшей в такие-то дни, Гвен считала глупыми и лишёнными смысла. В семь лет она начинала плакать и сквозь слёзы говорила, что помнит. В десять сдерживалась и кивала, прибавляя, что ей тяжело думать об этом. В четырнадцать молчала, позволяя людям самим произнести длинный монолог, в котором они поразительным образом успевали совместить скорбь, злость, волнение и радость. В шестнадцать Гвен впервые резко ответила на подобный вопрос. «К вашему сведению – как минимум некультурно задавать такой вопрос человеку, пытающемуся жить дальше», – на это ей никто ничего не смог возразить. После едва ощутимого столкновения вопросы возникали куда реже, а если у кого и хватало наглости, то смельчаки тут же получали небольшой моральный удар в ответ.

Иногда Гвен даже злило, что после парочки таких ударов, когда расспросы продолжались, она не могла нанести и небольшой физический удар. «Раз хотят узнать от меня историю в подробностях и красках, так я дам им такую возможность!» Её приемные родители не были в восторге от такой перспективы. Они научились обходить эту тему практически с первого дня Гвен в новом доме. Она была бесконечно благодарна им за это. А ещё за поддержку, понимание, возможность почувствовать семейный дух и прелести жизни. Ведь кроме назойливых знакомых, появлявшихся словно из воздуха, у Гвен было множество добрых и отзывчивых приятелей. Когда к Уэсли заходили друзья, проезжающие мимо, они всегда были рады разговору с ней, часто привозя с собой необычные вещицы.

Ещё в детстве Гвен пыталась узнать, чем занимаются её новые родители. Мерет, жена Уэсли, сразу рассказала о себе всё. Её хобби – вышивание, должность – риелтор. Раньше Гвен часами могла слушать её рассказы о разных людях и их историях: кто они, откуда и зачем приехали. Это странным образом увлекало её. Мерет вела хозяйство в доме, с чем Гвен охотно помогала. Кажется, в доме не было угла, где она не побывала бы за эти пятнадцать лет. Кроме гаража. Здесь начиналась территория Уэсли, который мало что рассказывал о себе, как бы отчаянно Гвен не пыталась узнать подробности. Хобби – чтение газет? Вряд ли это можно назвать хобби, тем более она знала, что за их потрепанными страницами всегда скрывалось что-то другое. О работе и вовсе речи не шло. «Помогаю людям, езжу по стране, в командировки… Рано тебе во всё это вникать», – вот и весь ответ.

Из многочисленных приятелей и знакомых Уэсли Гвен выделяла одного, особенно важного для неё. Ричард спас её жизнь в ту ночь, про которую мечтало узнать множество зевак. Гвен не хотелось оставаться без его защиты, пусть они и были знакомы всего несколько минут. Ричард знал её мать, и ей хотелось разговаривать с ним часами. Но в ту ночь он ушёл поразительно быстро, оставляя Гвен с незнакомыми людьми, которые знали Мориса, но не Джулию. Своего отца она вспоминала лишь в одном эпизоде – как он, сломя голову, бежит подальше от дома, оставляя истекающую кровью жену и дрожащую в ненадежном укрытии дочь. Гвен не хотела вспоминать его.

Приезд Ричарда всегда сопровождался громкими радостными криками Гвен, которых он сначала боялся, ещё не привыкший к такому приёму. После пары встреч вампир сам начал подражать ей, крича ничем не хуже, а после – с широкой улыбкой и смехом – крепко сжимать в объятиях. Ричард сам не сразу понял, почему Гвен так тянет к нему. Но каждую встречу они говорили только о её матери, поэтому очень скоро он догадался. Затем к воспоминаниям про Джулию начинали прибавляться вопросы. «Кто мои родители? Чем занимаешься ты? Как сумел помочь мне?» – и десятки других, ответы на которые Ричард сначала тщательно обдумывал и только потом решался на рассказ. Не желая ещё больше травмировать Гвен, никто не говорил правды. Никто и никогда.

До того момента, пока ей не исполнилось шестнадцать. И, конечно, просвещение принёс с собой Ричард, наконец пролив свет на многие моменты жизни не только Уэсли, но и своей. Сказать, что Гвен была поражена, – это описать лишь десятую часть того, что она испытала. Стало ли ей хуже от этого? Ничуть. Наоборот, в те же шестнадцать лет она научилась давать отпор и заявлять о себе, на что её родители смотрели с волнением, а Ричард – с гордостью. Для него казалось жизненно необходимым воспитать в Гвен настойчивость, независимость и умение постоять за себя. Даже присутствуя в её жизни несколько дней в несколько лет, вампиру это удалось.

Факт того, что они так мало времени проводили с Ричардом, угнетал Гвен. Она не понимала, почему он не может приходить чаще – ему даже транспорт не нужен! И тут вновь появлялись секреты, которые приходилось силой вытягивать из Ричарда не один год. Это оказалось куда труднее, чем добыть информацию обо всех других аспектах жизни. Гвен чувствовала себя особенной и причастной к небывалому миру, расположившемуся рядом с ней. К примеру, она узнала, что Уэсли – оборотень, и её родная мать тоже была оборотнем.

«Только ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что они оба выли на Луну в полнолуние, обернувшись волками. Это устаревшие мифы, которые, впрочем, всё ещё актуальны среди людей. У оборотней множество классификаций. Есть и волки, конечно. Уэсли способен принимать форму кентавра в благоприятной обстановке, где совпадает множество факторов или благодаря специальным зельям. Джулия, таким же образом, могла обратить свои волосы в змей (на этом моменте Гвен не могла не вспомнить миф про древнегреческих сестёр-горгон). Такая возможность её совсем не привлекала, поэтому она выбрала обычную жизнь среди людей», – один из многих рассказов, которые Гвен записала по несколько раз. Ей безумно хотелось навсегда сохранить удивительные сведения о своих близких.

В одном из блокнотов рядом с этой историей вскоре оказалась ещё одна, едва ли не в формате диалога, состоявшегося у Гвен с Ричардом.

«Не только люди населяют мир… Помимо оборотней существует множество необычных существ. Мы просто научились хорошо прятаться, да и не бросаемся в глаза, потому что не имеем признаков, характерных для оборотней или вампиров во многих культурах. Да, я вампир, которого не бросает в дрожь при виде чеснока. Что? Конечно, осиновый кол может меня убить. Он и тебя убить может, хотя ты абсолютно точно не вампир. В каком-то смысле эти мифы и сказки и помогли нам спокойно продолжать жить рядом с авторами баек про нас… Гвен, мне неприлично много лет. Обещаю, что преподнесу тебе это знание на твоё совершеннолетние… (пометка: этого так и не произошло!)» – Гвен с теплом вспоминала льющийся смех Ричарда. Такого смеха она не слышала больше ни у кого. Он проникал глубоко в сознание, заставляя радоваться вместе с ним, даже если тебя пожирала тоска.

– Гвен, спускайся завтракать! – раздался приглушённый голос, который тут же оторвал Гвен от поглотивших её раздумий. Мерет была обычным человеком, но знала обо всём. Прошло уже несколько лет с того момента, как узнала и Гвен. Но она предпочитала перечитывать рассказы Ричарда, вспоминать долгие беседы с ним и читать книги, рекомендованные им для изучения. Она любила чувствовать себя частью этого мира, словно он был настолько хрупким, что существовал только пока о нём помнили.

Гвенда спустилась на первый этаж и сразу же попала в просторную столовую, совмещённую с кухней. Дом был большой, с приятным ремонтом и дизайном. Кажется, Гвен здесь понравилось едва ли не сразу. Что-то притягивало в развешанных повсюду картинах, стоящих тут и там статуэтках и книгах. От гостиной веяло прохладой, на кухне ей было тепло, в комнате родителей уютно, а у себя спокойно. Всё на своих местах, как и должно быть. И ничто не тревожило эту размеренную жизнь и самоощущение в ней Гвен. «Разве что приход Ричарда выбивает всё из привычного ритма жизни», – усмехнувшись, подумала Гвен. Родители, особенно Уэсли, не очень лестно отзывались о вампире после каждого его прихода. Однако мужчины продолжали дружить и очень скоро всё возвращалось на круги своя. До следующего визита Ричарда.

– Ты хорошо спала? – спросила Мерет, на секунду оторвавшись от мытья посуды, когда Гвен села за стол. В последнее время она жаловалась на кошмары, а иногда ночью просыпалась с ужасными криками и не могла объяснить, что ей приснилось.

– Да, спасибо, – сказала Гвенда, пытаясь вспомнить хоть какой-нибудь сон за последнее время. – Кажется, это прекратилось.

– Вот и славно. Ещё не решила, в какой университет будешь подавать документы?

– Не совсем. Я в сомнениях, – Гвен бросила короткий взгляд на Мерет, но та стояла к ней спиной. Её сомнения заключались в выборе между «нормальной» работой и продолжением изучения интересной, но опасной сферы. К счастью, Мерет не стала осложнять разговор дальнейшими расспросами, поэтому Гвен смогла спокойно поесть и вернуться к себе.

Долго в комнате она не высидела. Вспомнив о том, что давно собиралась сходить за книгами в библиотеку, Гвен предупредила Мерет и отправилась туда на автобусе. Здание библиотеки давно уже пустовало, привлекая лишь редких посетителей. Сама концепция бумажных книг устарела, люди редко утруждали себя походами в общественные места. Особенно если здание у этих мест было обшарпано настолько, что находилось в аварийном состоянии и в один прекрасный день могло быть снесено. Внутри же в любое время года температура, кажется, опускалась гораздо ниже, чем следовало бы. Холод библиотеки не был приятным. Он сковывал, местами пугал, щекоча за открытые участки тела.

Гвен улыбнулась знакомой женщине за небольшой стойкой регистрации, больше напоминавшей высокий стол. «Или это одно и тоже?» – задумалась Гвенда, протягивая свой читательский билет.

– Пожалуйста, проходи. Если вдруг буду нужна, обращайся за помощью, – женщина мило улыбнулась ей, отдавая карту обратно. Она радовалась каждому посетителю, сохраняя надежду, что тот не просто перепутал здания или зашёл за чем-то вместо книг. Гвен с улыбкой кивнула, удаляясь к книжным полкам. Ей не хотелось в будущем вот так вымаливать: «Обратите внимание на меня и мою работу, мы всё ещё полезны!». Снова возникал вопрос о будущей профессии, который Гвен продолжала игнорировать, исследуя книги в привычной секции.

«Истории и фольклор р. культур» – гласила небольшая табличка, вид которой кричал, что этот кусок картона прошёл не иначе как две войны. Гвенда часто проводила тут долгие часы, а после удивлялась смене времени на улице. В этот день не прошло и часа, как она нашла несколько книг с интересными названием и многообещающим оглавлением. Может они и состояли по большей части из выдумок и сказок, но если Гвен свяжет свою жизнь с культурой людей и других существ, то ей стоит знать всё с самого фундамента.

Отойти от очередной из полок, чтобы записать книги и вернуться домой к обеду, сделать оказалось не так легко. На глаза навалилась тяжесть, веки начали безжалостно слипаться. Ноги стали ватными и совершенно не слушались Гвен. Она дотронулась до головы, вдруг почувствовав жуткий приступ боли, давящей, сжимающей словно не голову, а сам мозг. Гвенда вытянула руку, пытаясь опереться на один из книжных шкафов. Но, видимо, что-то пошло не так. Она с оглушительным грохотом упала на пол, прихватив с собой несколько десятков книг. На звук падения прибежала женщина. Не ожидая увидеть ничего подобного, она испуганно вскрикнула при виде Гвен, лежащей без сознания.

Гвенда пришла в себя в момент, когда один из врачей бережно приподнимал её руку, чтобы поставить укол. Сознание находилось в полумраке и вязком тумане. Сколько бы Гвен не пыталась из него выбраться, получилось только через пятнадцать минут. «Наверное, это лекарство…» – подумала она, осматриваясь. Рядом с ней беспорядочно лежали книги, столпились несколько человек, включая библиотекаря, врача и медсестру. Гвен устало прикрыла глаза. Видения, посетившие её в бессознательный момент, до сих пор яркими картинками пролетали перед глазами. И пусть они и были непонятными, а местами даже пугающими, Гвенде не хотелось забывать. Наоборот, она пыталась изучить их, понять, пока видения совсем не исчезли.

– Как Вы себя чувствуете? – спросил врач, опускаясь перед ней. Он улыбнулся. – Мы не стали Вас перемещать. После таких падений всегда есть риск различных повреждений. Не против небольшого осмотра?

Гвен с неким разочарованием посмотрела на мужчину, который сумел отогнать образы, летающие в воздухе. Но их было не вернуть. Всё, что оставалось делать, – это повиноваться и рассказывать, что и где болит. Убедившись, что никаких серьёзных травм потерпевшая не получила, ей порекомендовали лучше есть и высыпаться, выписали витамины и оставили приходить в себя. Из вариантов вернуться домой самой или приехать туда на карете скорой помощи Гвен выбрала первый. Она извинилась и помогла собрать книги, а после забрала те, которые ей приглянулись.

Домой сильно не тянуло, ведь так или иначе пришлось бы рассказать о вызове скорой. Гвенда решила проветрить голову и пройтись пешком. Прижимая книги к себе, она задумчиво брела по улицам, совершенно не замечая, что происходит вокруг. Видения. Они были куда реалистичнее, чем те, что преследовали её во снах и кошмарах. Не такие фантастические, поэтому Гвен могла бы поверить в них… «Нет, бред какой-то», – она тут же прервала свои размышления, вспомнив одно из них. Воспоминания разрывались и то, что когда-то являлось цельным куском, теперь сменялось фотографиями. Взрыв. Пожар. Бедствие. Люди кричали, бежали. Пытались спастись. Сама не зная почему, Гвен понимала – им это не поможет.

– Я дома! – крикнула она, заходя в прихожую спустя какое-то время. Уже собираясь пробежаться по лестнице к себе в комнату, Гвен вдруг поняла – что-то изменилось. Тонко чувствуя атмосферу в доме, она с лёгкостью могла определить, когда к Уэсли заходили гости.

– У нас твой любимый гость, – оповестила её Мерет, выходя из гостиной. Гвен тут же засияла, напрочь забывая о произошедшем в библиотеке. Радостно улыбнувшись матери, она проскочила мимо неё в комнату, с восторгом бросаясь в объятия Ричарда.

– Да ладно, не так уж давно меня не было, – тихо рассмеялся тот, поглаживая Гвенду по спине.

– Два года! Это ужасно долго, подлец, – насупилась она, продолжая обнимать вампира. Он лишь улыбнулся, полностью понимая её возмущение. И ждал, когда на него польются бесчисленные вопросы о том, чем он занимался всё это время.

– Ну и чем ты занимался всё это время? – Гвен отодвинулась от Ричарда и скрестила руки на груди, насколько позволили книги, которые она всё ещё держала в руках. Он фыркнул, пытаясь скрыть смех, но получилось плохо – Гвенда посмотрела на него ещё пристальнее.

– Долгий разговор, – отрезал вампир, пресекая следующие вопросы на корню. – У нас будет время обо всём поговорить, ведь я пробуду здесь довольно долго.

– Да неужели? – под выражением «обо всём поговорить» Ричард подразумевал местами пустые разговоры о всех вещах, кроме тех, что интересовали Гвен. У них вот-вот началась бы словесная перепалка, но ситуацию спасла Мерет, приглашая всех обедать. Продолжая сверлить Ричарда взглядом, Гвенда положила книги на журнальный столик, и они вышли из комнаты.

Обед прошёл до безумия скучно в разговорах о сущих мелочах. Как и подозревала Гвен, Ричард не торопился раскрывать все карты. Успокаивало одно: он пробудет с ними не меньше двух недель. «Дела здесь неподалёку», – уклончиво ответил вампир, когда вопрос о таком долгом визите задала Мерет. Гвен нахмурилась. Уэсли явно был единственным в этом доме, кто знал о настоящей причине этого визита.

– Дорогая, ты совсем бледная. Всё в порядке? – спросила Мерет в момент наступившей вдруг тишины. Гвен напряглась и осторожно посмотрела на Ричарда. Он ничего не знал ни о приступах, которые происходили всё чаще, ни о кошмарах, преследующих её во снах.

– Сегодня в библиотеке я снова почувствовала себя… Плохо. Мне вызвали скорую и как всегда выписали витамины, – усмехнулась Гвенда, избегая взгляда обоих взрослых. Она не хотела ничего скрывать ни от одного из них. Мерет с грустью вздохнула и покачала головой. Реакция Ричарда была куда красноречивее.

– «Снова»? И как часто такое происходит? – непонимающе спросил он.

– Раз или два в месяц. Мы обошли всех врачей, которых только могли, когда эти… «приступы» начались. Если по поводу кошмаров нам ещё хоть что-то посоветовали, то на обмороки только разводили руками, – проговорила Мерет, собирая тарелки. – Ума не могу приложить, что с ней происходит. Переходный возраст?

– В двадцать лет? – смутился Ричард. По нему было видно, что вампир пытается сходу определить диагноз. – Почему вы называете это приступами? И что за кошмары?

– Во время обмороков у меня появляются видения. Разного характера. Обычно это бедствия. Врачи, да и почти все, кто знают о них, объясняют это моей впечатлительностью. Сейчас катаклизмы и катастрофы только участились, страны пытаются отгородить нас от этого, но всё не так просто. А кошмары… Совершенно неправдоподобны. Ну, на то они и кошмары, – в конце своей речи Гвен улыбнулась, пытаясь сгладить замешательство Ричарда от полученной информации. Он молчал, пока Мерет не перемыла всю посуду, отказавшись от помощи, а после поблагодарил за обед и направился к выходу из комнаты. Задумчивость на лице вампира говорила сама за себя. Очень неблагоразумно трогать его в такие моменты, поэтому Гвен решила выждать подходящего момента для разговора.

***

Отведенный срок пребывания Ричарда заканчивался, а вампир продолжал молчать. Нет, конечно, он обсуждал с ними разные темы, шутил, проводил вечера и так далее. Но ничего, связанного с его делами или приступами Гвен. А она чувствовала, что он пришёл к какому-то выводу, только говорить не хочет. Попытки вывести Ричарда на разговор, прямые и косвенные вопросы совершенно ничего не давали. Он оказался куда крепче, чем подозревала Гвенда. Иногда она начинала злиться, но не могла долго продержаться. Наконец, Ричард сам начал разговор. И уж явно не потому, что Гвен его достала. Он выждал правильный, по его мнению, момент и попытался всё объяснить.

– Когда мы с тобой впервые встретились, я уже был одержим идеей спасения Земли. Тогда ситуация только начинала выходить из-под контроля: закрытие стран, комендантские часы во многих городах, ограниченное передвижение. Тогда я нашёл писание, которое подсказало, где искать спасение. Планета вымирает, и сейчас ситуация только ухудшается. В общем, пятнадцать лет назад мы и начали поиски. Сведений было мало, впрочем, как и теперь. Оказалось, что писание даёт только базовое понимание решения проблемы. А дальше предстоял долгий и унылый процесс поиска остальной информации. Веришь или нет, но на это и ушли все эти годы. Да, для нас, практически бессмертных, это ничто, но мы каждый день наблюдали, как природа погибает. А вместе с нами видело и всё население планеты.

Они сидели на небольшой террасе совершенно одни. Гвен забралась на диван с книгой, намереваясь почитать, когда к ней пришёл Ричард. Она тут же отложила книгу, будто зная, что сейчас будет самая важная часть последних недель. Здесь их никто не смог бы подслушать, оставшись незамеченным. Может, поэтому Ричард и выбрал террасу. Значит, вся их работа сохраняется в строжайшем секрете? Гвен ещё не знала, кто «они» – существа, работающие с Ричардом, – но не решилась прерывать его рассказ. Слишком долго ждала, чтобы сейчас зацикливаться на таких подробностях.

– Ты ещё хоть немного понимаешь, о чём я говорю. Ведь раньше трава даже в начале осени оставалась зелёной, весной на деревьях зеленели листья, а после распускались благоухающие цветы. Теперь же зелёную траву можно увидеть только в специальных заповедниках, где прилагают немало усилий к поддержанию последних надежд на обратный «расцвет» мира. Дети же, которые родились в последние несколько лет, к своему сознательному возрасту могут и не помнить, что такое лес. Ведь леса стремительно вымирают. Вскоре вся планета станет одним большим полем, прерываемым лишь городами. Сколько тысяч рек уже высохли подчистую? Сколько ещё высохнет морей в этом году? Всё умирает. А человечество слишком поздно спохватилось. Да и мы не лучше. Могли начать работу куда раньше.

Ричард помолчал. Гвен не могла понять, он вспоминает что-то или пытается справиться с воспоминаниями? Она понимала, о чём он говорит. Она выросла в такой среде. Люди ездят несколько раз в месяц в заповедники, чтобы вдохнуть по-настоящему чистого воздуха. Кто-то пытается сам удобрять почву, выращивать хоть что-то. Гвенда не знала людей, у которых это в итоге получилось. Да, ситуация плачевная, но чего-то не хватало в рассказе Ричарда. Чего-то, что делало его тайной.

– Как я уже говорил, я и несколько моих друзей долгое время искали информацию. Собирали её воедино. Из маленьких кусочков странного пазла собрали наконец цельную картинку. И пошли на активные действия. Здесь недалеко находится место, в котором есть один из нужных нам предметов, – Ричард видел на лице Гвен замешательство и решился ответить на незаданный вопрос сразу: – Мы собираемся провести ритуал, для которого требуется огромная куча компонентов. Честно, это самое сложное зелье, которое мне доводилось видеть. Но, если оно сработает и поможет – а я в этом не сомневаюсь, – то игра стоит свеч.

– И в этом вся суть? Что ты и твои таинственные друзья готовите некое зелье, которое должно спасти Землю?

– Спасибо, после твоих слов это стало звучать сущим бредом…

– Нет, я к тому, что неужели это стоит хранить в тайне? – разозлилась Гвен.

– Пойми, я просто делаю всё, чтобы уберечь тебя. Зачем будить твой интерес, если можно просто молчать.

– Поразительная логика! Знаешь что, Рик… – она не успела закончить предложение. «Наверное, не стоило так резко подскакивать…» – пронеслось у неё в голове, пока она падала обратно на диван, в руки испуганного Ричарда. Глаза Гвен медленно сомкнулись, отрезая её от реальности на долгие минуты.