Читать книгу Недетская игра в прятки - - Страница 6

С появлением в городе московских актеров жизнь театра значительно преобразилась, повысился интерес горожан, первая же постановка представленная москвичами собрала много зрителей. Администрация театра постепенно отошла от практики заполнения зрительного зала приглашенными передовиками производства, теперь билеты почти полностью распространялись через кассу, на контрамарки в зрительном зале оставалась только небольшая часть выделенных мест. Директор был очень доволен и начал договариваться о продолжении сотрудничества с москвичами следующим летом.

Иван Николаевич тоже договорился с московским режиссером о проведении совместных репетиций. Начали пробовать местных актеров в спектаклях, привезенных из Москвы и московских актеров в местных постановках. Это был интересный эксперимент, актеры и режиссеры с увлечением участвовали в нем и начали подумывать о совместной постановке спектакля со смешанным составом актеров.

Иван Николаевич и московский режиссер сблизились на почве совместной работы и когда оставались на вечерний спектакль, то занимали места рядом в директорской ложе. Анна иногда присоединялась к ним, но держалась подальше от Ивана Николаевича. Иногда она приглашала на спектакли Варвару и Василия, тогда усаживалась с ними в зрительном зале.

Участковый Василий Черняйкин сначала неохотно, но постепенно втянулся и стал ходить в театр без сопротивления. В такие дни Василий и Варвара провожали Анну после спектакля домой, они обычно говорили о детях, но иногда Анна расспрашивала Василия о происшествиях в городе, о том, как идет его служба. Как-то раз вспомнила, как уважительно здоровались с ним старушки, сидевшие на скамейке неподалеку от ее дома. Василий, вздохнул и, почесав затылок, ответил:

– В моих отношениях со старушками наступило похолодание.

Анна искренне удивилась:

– О, господи! Как такое могло случиться? Чем вызвана их немилость?

– Арестовали сына одной из них, а мне, как участковому пришлось присутствовать при обыске и аресте. Вот после этого и случилось похолодание.

Анна с сочувствием смотрела на Василия:

– Вы так заботливо относились к этим старушкам, они должны понять, что вашей злой воли не было в том, что так вышло.

– Да, конечно, но арестован сын одной из старушек и они не могут понять, почему это произошло, а я участвовал в аресте и обыске. Сын старушки член партии, руководитель производства, всегда был на хорошем счету. Да и я всегда считал его добропорядочным человеком. Для меня это было так неожиданно, но у нашей страны столько врагов и, как мы видим, они маскируются и проникают даже в партию.

Анна удивленно взглянула на Василия:

– Вы знали этого человека и считали его добропорядочным гражданином, но его арестовали. Теперь, после ареста, все считают его врагом, – она вздохнула, – кроме матери и ее подруг. А сколько его матушке лет?

– Не знаю, старушка совсем.

– Старушка совсем. Может, ее минует участь сына?

Весь оставшийся путь до дома Анна молчала, а Василий рассуждал о том, что хоть на дворе уже тридцать пятый год, но Гражданская война еще не закончилась. Недобитые белогвардейцы растворились среди советских граждан и, используя образование, опыт и навыки, полученные еще при царизме, проникли в партию и на важные посты в производстве. Он ссылался на газеты, которые писали, что их саботаж и вредительство мешают развитию индустриализации и коллективизации и достигли таких масштабов, что привели к голоду в некоторых районах страны.

Когда стали прощаться, Анна поцеловала Варю, а Василию посоветовала:

– Вы, Василий, со старушкой поговорите, успокойте ее, послушайте, что она о сыне расскажет, и ей станет легче и вам спокойнее, когда помиритесь со старушками.

Ночью Анна долго не спала, вспоминала слова Василия о недобитых белогвардейцах, о саботаже, о голоде. Все думала: как так получается? Василий – добрый, хороший, заботливый человек, но как голова устроена? Никаких сомнений, только вера начальству, начиная от жены, тещи и дальше до самого верха, а все, что хорошего знал о человеке, сразу забыл, выбросил из головы, назвали врагом, значит так и есть. Невозможно такое понять и принять. Все просто, арестовали человека – значит враг, что напечатали в газете – то значит правда. Вот только, что старушке делать, когда она знает и уверена, что ее сын хороший порядочный человек? Как ей жить и самой не погибнуть? Сколько таких Василиев в стране? Самое страшное, что они не могут, не хотят или даже боятся задуматься и засомневаться в том, что начальство всегда и, безусловно, право, но как им сказать об этом?

Мысли, наконец, стали уплывать и Анна заснула.

Наутро болела голова, пришлось выпить таблетку. К театру шла не спеша, ждала, когда пройдет, по дороге возле Пушкинского парка заметила черную машину, неподалеку на скамье сидел и курил Соколов. Деваться было некуда, Анна приблизилась. Соколов встал и сделал шаг навстречу:

– Здравствуйте, Анна Леонидовна, все никак не удается пересечься с вами в театре, решил встретить вас по дороге в этот храм искусства.

Анна чуть поклонилась ему в ответ на приветствие:

– Я заметила, вы стали часто бывать в театре.

– Да, мне нравится, отвлекает от повседневности, в театре все иначе: красивые умные лица, наряды, высокие чувства, душевные переживания. Проведешь вечер в театре, и самому хочется сменить мундир на партикулярное платье и пригласить красивую женщину провести вечер в каком-нибудь интересном месте.

Анна удивленно подняла глаза на Соколова:

– Пожалуй, театр на вас определенно действует, вы даже стали изъясняться каким-то не свойственным сотруднику НКВД языком. Не задавались вопросом: понравится ли это вашему начальству?

Соколов ухмыльнулся:

– Да, это, безусловно, влияние театра, а начальству я объясню, что театр во многом формирует мировоззрение общества и потому за ним следует присматривать. И еще, я очень рад встрече с вами именно в театре, это настраивает на романтический лад. Надеюсь, вы не будете возражать, если я приглашу вас…

Соколов неожиданно для себя задумался о том, куда бы правильней пригласить Анну, чтобы это выглядело достойно, но Анна сама закончила его фразу так, как понимала его обычный образ мыслей:

– Например, в ресторан.

Соколов рассмеялся:

– А, что? Неплохая мысль. Может мы с вами так и поступим, сегодня же вечером? Закажем бутылочку хорошего вина и поговорим о вашем прошлом.

Глядя на стоящий неподалеку черный автомобиль, Анна тихо ответила:

– Что об этом говорить? Мое прошлое мы с вами уже обсудили в другой, более строгой обстановке.

– Обсудить-то обсудили, но мне все не дает покоя тот образ простой иждивенки-домохозяйки, в котором вы предстали передо мной в моем кабинете, когда я расследовал дело о пожаре на станции. Что-то в вас не соответствует тому образу. Мне известно, как к вам относятся в театре, до меня доходят мнения о вас, окружающие говорят, что вы хорошо образованы, начитаны и у вас есть вкус, такт и характер, к вам прислушивается режиссер, это совсем другой образ, совсем не похожий, на образ иждивенки-домохозяйки. Чувствую, что здесь есть загадка, которую мне очень хочется разгадать.

Анна, прилагая усилия, чтобы сохранить самообладание, ответила:

– Среди людей, как это может показаться вам странным, иногда случается любовь, и тогда, чтобы быть рядом с любимым человеком можно согласиться на роль домохозяйки и даже иждивенки. Я любила и продолжаю любить мужа. У меня появился сын, меня устраивало мое положение и оно естественно для обыкновенной женщины, а читать и любить книги не мешает положение домохозяйки.

Соколов внимательно слушал Анну, понимая простую логику ее объяснения, но интуиция подсказывала, что у него есть причины задавать ей вопросы:

– Я еще раз посмотрел ответ на запрос о вас, полученный из Москвы. Там сказано, что вы из простой семьи и получили только начальное образование, работали на швейной фабрике, потом вышли замуж и занимались домашним хозяйством, но я смотрю на ваши руки, слышу ваши слова, читаю отзывы о вас, и меня одолевают сомнения. Не похожи вы на простую домохозяйку.

– Не понимаю, что вас смущает в том, что в недавнем прошлом я была простой домохозяйкой, но если не ошибаюсь, вождь мирового пролетариата как-то заметил, что любая кухарка должна уметь управлять государством или у вас на этот счет другое мнение?

Соколов не сумел сдержать улыбки:

– На этот счет – нет, но вы меня все более убеждаете в том, что нам обязательно нужно чаще встречаться. Давайте, я заеду за вами вечером, и мы продолжим этот очень интересный разговор.

Анна, глядя в глаза Соколову, спокойно ответила:

– Не получится. Вечерами, если я не занята в театре, то обязательно провожу время с сыном. Извините, пойду, опаздываю.

Она повернулась и быстрым шагом отправилась в направлении театра. Соколов постоял, выкурил еще одну папиросу, буркнул недовольно:

– Гордая, смелая, но ничего, у нас еще будет время поговорить.

Сел в машину и отправился на службу, решив, что в ресторан сегодня вечером он все равно обязательно пойдет.

В последние несколько месяцев Соколов действительно довольно часто бывал в ресторанах. Сам себе он объяснял это необходимостью оперативной работы с населением. Выбор был не очень большой, и он предпочитал проводить вечера в ресторане, который находился неподалеку от гостиницы, где были размещены московские артисты. Некоторые из артистов, чтобы не скучать вечерами, тоже заглядывали в этот ресторан. Посетителей обычно бывало немного. Артисты среди посетителей были заметны, они почти всегда обсуждали свои театральные дела, иногда горячились и повышали голос. Как-то Соколов, находясь в зале со своей приятельницей, обратил на них внимание. Он посчитал полезным познакомиться с артистами, понял, что в разговорах можно многое узнать о настроениях и мыслях людей искусства и прочих работников городского театра.

Соколов тут же решил приступить к реализации своей идеи. Он был в штатском, подошел к столику артистов, признался в любви к театру, сказал по секрету, что его спутница просит чаще приглашать ее в театр, но по причине занятости он не может себе этого позволить, а редкая возможность познакомиться с московскими артистами ей была бы очень приятна.

У артистов не было причины отказаться от знакомства с симпатичной парой, они пригласили их присоединиться к своей компании, отвлеклись от театральных разговоров и много внимания уделяли спутнице Соколова, а он, чтобы поддерживать разговор рассказывал о городе, который всего полгода, как стал столицей автономной республики.

Артистам тема разговора была не очень интересна, но они слушали, не забывая подливать в свои рюмки водку, заказанную их новым приятелем в честь знакомства.

С того вечера Соколов стал еще чаще посещать этот ресторан и каждый раз присоединялся к шумной компании артистов. Приходил сюда он обычно с разными барышнями иногда даже с двумя, при этом давал понять артистам, что они могут свободнее себя чувствовать с его спутницами и их повышенное внимание к барышням нисколько не повредит сложившимся у них приятельским отношениям.

Используя завоеванное таким образом расположение московских артистов, Соколов многое узнавал о городском театре, в шутливой форме ему рассказывали о слабостях и увлечениях актеров и служащих театра, он теперь очень хорошо знал, как лучше найти подход к этим людям, в случае если у него возникнет такая потребность. Кое-что он узнал и об Анне. Ничего полезного для дела, но то, что ему рассказали о ней, и натолкнуло его на размышления о несоответствии образа, который возникал из рассказов московских артистов, тому образу, который был известен ему по материалам дела двухлетней давности.

После встречи и неприятного разговора с Соколовым, Анна старалась вести себя в театре тише, скромнее и незаметнее, но это у нее не всегда получалось. Режиссер не прекращал прилюдно советоваться с ней во время репетиций, спрашивал совета и обсуждал различные постановочные моменты, особенно это касалось женских образов из классических произведений дореволюционных авторов. Какое-то время Анна избегала участия в репетициях, ссылаясь на занятость административными и хозяйственными вопросами, но вскоре махнула рукой на свои страхи и, как и прежде окунулась в репетиционную работу, которая ей чрезвычайно нравилась.

Оставаясь на вечерние спектакли, Анна присматривалась к зрительному залу, посматривала на ложу, в которой в начале лета она увидела Соколова. Ее радовало, что там он уже давно не появлялся, ей показалось, что свое внимание он переключил на другие сферы и театр его больше не занимает, но однажды в антракте, взглянув в зрительный зал, она вздрогнула, увидев Соколова в партере. Он сидел в средней части зала и непринужденно беседовал со своей спутницей, временами поглядывая по сторонам. Соколов был в штатском костюме и ничем не отличался от других зрителей мужчин, поэтому прежде Анна могла его не замечать. В антракте Соколов со своей дамой вышли из зала, когда они вернулись, Анна обратила внимание, что их сопровождают два московских актера, они шутили, смеялись, вели себя так, как будто давно знакомы и состоят в приятельских отношениях.

Зная Соколова по прежним неприятным встречам в кабинете ведомства, прежде называемого ОГПУ, Анна была уверена, что Соколов появляется в театре не из любви к искусству. Она точно знала, что он определенно что-то задумал и знакомство с москвичами совсем не случайно, он определенно использует их, они разговорчивы, любят пошутить, иногда шутки их бывают остры и неосторожны, а он, следуя инстинкту охотника, высматривает жертву, плетет паутину и выжидает удобного момента, чтобы напасть. Что это может быть? Что он задумал? Газеты все больше пишут о заговорах, вредительстве и саботаже, об активизации враждебных элементов, которые стремятся подорвать авторитет Советской власти, нанести вред производству и сельскому хозяйству. Ведомство, в котором служит Соколов, активно ищет заговорщиков. Но, причем здесь театр? Какой смысл искать заговорщиков среди работников искусства? Какой вред они могут нанести сельскому хозяйству? В любом случае нужно предупредить москвичей, попросить их быть осторожней в разговорах с этим человеком.

На следующий день, Анна заметила общительных московских актеров в театральном буфете, она попросила у буфетчицы чаю и повернулась к актерам:

– Можно к вам присесть?

Улыбчивые молодые люди закивали, один из них встал и взялся за спинку стула, приглашая Анну:

– Анна Леонидовна, здравствуйте! Видимо это место особенное многие претендовали на него, но мы с Виктором берегли его, как оказалось для вас. Так что, не зря старались. Пожалуйста, присядьте.

Анна улыбнулась в ответ:

– Спасибо. Вы очень любезны. Я видела вас вчера в зрительном зале на спектакле. Хотела спросить: как ваше впечатление?

Другой молодой человек, которого назвали Виктором, поднял брови и со значительным видом заговорил:

– Анна Леонидовна, вам, доверенному советнику режиссера, я, как уважаемый среди моих близких друзей театральный критик, ответственно могу заявить: пьеса добротная, известного автора, постановка, безусловно, талантлива, но с мелкими шероховатостями, которые непременно могут стать совсем незаметными, если режиссер последует вашим тонким и деликатным рекомендациям. Актерский состав интересен, но слишком молод для того, чтобы демонстрировать возвышенные чувства, весьма зрелые и даже мудрые мысли героев пьесы. Тем не менее, следует отметить большой интерес зрителя к работе театра, что свидетельствует о правильности выбранного курса, продуманной репертуарной политике и благодаря прекрасному театральному буфету, в котором можно полакомиться сладкими пирожками и выпить крепкого обжигающего чаю.