Читать книгу Черный герой - - Страница 13

Вечерняя звезда

В городе мы задержались надолго. На это было несколько обстоятельств. Праздник, где мы были почетными гостями, суд, где принцесса Мира представляла закон, и моя травма. Но обо всем по порядку.

Праздник в честь города поистине был пышный и громкий. На него приезжали люди со всех окрестностей. Улицы были полны, стояла сцена, где играли актёры, разыгрывая разные веселые сцены. На центральных улицах около заведений стояли столики, где любой желающий мог отдохнуть, заказать различные яства и отобедать. Город гудел: играли музыканты, на каждом углу ходили шуты и веселили народ, а вечером были танцы около той самой сцены. Люди веселились, пили, танцевали, даже Христофор пригласил принцессу Миру на танец, и они весело плясали, а Мира громко смеялась. На лице Христофора было не подменное счастье, казалось, его сердце ликовало. Было приятно находиться в простом обществе в мирное процветающее время. Мы весело проводили время, и на моей душе впервые за долгие дни воцарился покой. Мысли о том, что происходит в Грозовом Приделе, и многие другие тревожные думы покинули меня. Я просто и искренне веселился, общался с простыми жителями, мы шутили и травили байки с самыми обычными рабочими мужиками.

После праздника мы долго все отсыпались. Проснувшись и почувствовав жгучий голод, я спустился в столовую в гостинице, там за столом уже сидели Мира, и Христофор и что-то активно обсуждали.

– Добрый день, – равнодушно сказал я, плюхнувшись на свободный стул. – Какие новости и планы?

– Кто-то очень долго спит, – улыбнулась принцесса, внимательно рассматривая меня.

– Кто-то пьёт больше, чем вся ваша компания вместе взятая, – аргументировал я свой сон.

– Есть ещё новости: мы задерживаемся в городе на неопределенный срок, – отвлекся от беседы с принцессой Христофор.

– Выкладывай, щеночек, – с надменной улыбкой дразнил его я.

После недавнего разговора в таверне у меня был полный и тотальный контроль над Христофором. Теперь он моя игрушка, и я вправе делать с ним всё, что вздумаю. По нему было видно, что такой расклад событий ему не нравится, но и выбора нет. Стиснув зубы и глуша агрессию, он проговорил:

– Принцессу Миру попросили присутствовать на суде. Дабы утвердить, что закон Империи Солярис един для всех, – Христофор старался не смотреть мне в лицо.

– И? Нам что с этого? Пусть судит наша принцесса Мира, она справедлива, – проговорил я, смотря на её улыбающееся лицо. Она часто моргала, отчего глаза её казались более блестящими и детскими. – Верно я говорю? – натянув на лицо самую добродушную улыбку, спросил я.

– О, нет, я не буду судьёй, я всего лишь прослежу, чтобы всё шло согласно закону и справедливости, – она была определенно собой довольна.

– Тогда я вовсе не вижу проблем.

Христофор поникнул, как только я появился, и всё внимание Миры обратилось ко мне. К нам подошла официантка, и я сделал большой и сытный заказ. Мира заказала ещё немного напитков для всех, а Христофору казалось ничего не надо, но чтобы не отставать, он тоже сделал заказ. Когда принесли съестное, я с удовольствием накинулся на еду.

– Так, когда будет суд? – поинтересовался я, методично жуя.

– Через день, – пробубнил Христофор.

– У нас будет целый свободный день, чтобы провести его вместе! Без навязанных нам планов! – воскликнула радостно принцесса. – Люцифер, чем вы планируете заняться? – не отрывая взгляда, спросила Мира.

Пока Мира сверлила меня взглядом, на неё обиженно смотрел Христофор. Его задевало, что она даже не собиралась включать его в свои планы на свободный день.

– Да так, думаю, надо выгулять своего песика, – протянул я.

Христофор метнул на меня гневный взгляд.

– Но у вас же нет собаки… – растерялась Мира, – или вы уже успели приобрести?

– О, моя милая принцесса, это магическое создание, своего пса могу видеть только я, – не сводя с Христофора высокомерного взгляда, протянул я. – И команды он слушает только мои. До ужаса верная скотина.

Христофор уже кипел, но сдержанно молчал. Его лицо покрывалось багрянцем от злости. Какой же он забавный.

– Думаю, что Христофор с удовольствием составит мне компанию. Не так ли? – я взметнул брови верх и вопросительно смотрел на юношу.

– Да, я с удовольствием присоединюсь к вам, мой герой, – сквозь зубы процедил он.

– Тогда я с вами! – принцесса хлопнула в ладоши от радости. – Можно будет устроить пикник!

– Не думаю, что принцессе стоит присоединяться к нам. Мы же не знаем, может быть, собака моего героя очень злая и опасная. Вдруг она навредит своему хозяину? – Христофор предпринял попытку отговорить Миру от идеи идти с нами.

– Моя милая Мира, – обратился я со слащавой улыбкой к принцессе, наблюдая за её восторженной реакцией и за злобным выражением лица Христофора. – Наш друг прав. Псину нужно обучить, и её опасно выпускать в свет. Думаю, меня и Христофора хватит там.

– Какая досада… – Мира поникла.

Покончив с обедом, я уже был готов заплатить за всю нашу компанию, но Христофор опередил меня. Также он пригласил Миру на прогулку по парку. Сама Мира решила, что я просто обязан составить им компанию, но сославшись на головную боль от похмелья, я аккуратно отказался от этой затеи.

Весь оставшийся день я посветил крепким напиткам и обдумыванию дальнейших планов на моего щенка по кличке Христофор. Я делал записи и пометки, сидя за письменным столом в гостиничном номере. Каждый новый план мне казался абсурднее предыдущего, и от отчаяния я пил всё больше и больше. Напитки быстро заканчивались, и горничные приносили мне всё новые и новые. Одну из них я попросил разбудить меня на рассвете. Я уснул за столом в нескольких десятках скомканных бумагах и разлитом эле, который липким пятном удобно расположился на рабочем столе и моем лице. Боже, мне самому от себя стало противно утром.

На рассвете, как я и просил, меня разбудила горничная. Я тут же встал и пошёл в ванную, она начала прибираться в номере. Выйдя из ванной, я заметил, что у горничной есть два чистых ведра.

– Вёдра чистые? – спросил я, наметив на одно из них свои планы.

– Да, господин, – сложила перед собой руки и, опустив голову, сказала горничная. – Мы тщательно следим за порядком везде.

– Тогда налей в одно из них ледяной воды.

Горничная удивилась такому приказу, но молча его выполнила. Я же неторопливо стал собираться, надел на себя легкую рубашку и удобные штаны, из комода достал свои высокие кожаные сапоги. Горничная принесла мне к этому моменту ведро с холодной водой. Я опустил в ведро кончики пальцев, дабы убедиться, что вода действительно холодная. Она и вправду была ледяной.

– Я его верну, – сказал я и, забрав ведро, пошёл к выходу. – Пока приберитесь здесь и сожгите всю испорченную бумагу.

– Хорошо, господин.

Я вышел из своего номера и уверенно направился к Христофору. Во всей гостинице царила тишина. Было раннее утро, солнце ещё не взошло. И все населявшие гостиницу жильцы сладко спали и видели свои нежные сны. Номер Христофора был недалеко от меня. Я ворвался в него без стука, как присуще мне. По-хозяйски. В комнате был мрак, но даже сквозь него можно было всё разглядеть. Небольшая спальня, может, раза в два меньше моей. Здесь не было удобных и мягких диванов, камина, ванной комнаты и прочих удобств, что были у меня. Обычная комната: плотно закрытые тяжёлые шторы, небольшая кровать, письменный стол и стул к нему. Одинокое кресло стояло в углу напротив кровати. На самой же кровати мирно спал Христофор.

Я подошел к нему и с минуту наблюдал за его сладким сном. Он спал так безмятежно. Его волосы были разбросаны по всей подушке. Одеяло не прикрывало его торса. На его теле не было ни одного шрама. Слишком нежный для солдата. Лицо Христофора не было обезображено эмоциями. Он мирно спал. Я резко поднял ведро и окотил его ледяной водой.

– Подъём, собака! Пора служить! – заорал я на всю гостиницу, когда обливал его водой.

Христофор подскочил на кровати с громким визгом. Я громко рассмеялся. Мне показалось, что мы перебудили всех постояльцев своими криками.

– Даю тебе время на сборы, пока горит свечка, – сказал я и поставил на стол ту свечку, которой пользовались хитрые проститутки. Свечка рассчитана на 10 минут. – Время пошло! – я зажег фитиль.

Христофор смотрел по сторонам и не понимал, что происходит. Он сидел, облитый холодной водой, и был крайне напуган. По нему было видно, что так с ним раньше не поступали. Смерив его надменным взглядом, я удалился. Вернув ведро горничной, собрав сумку, я снова обратился к той с просьбой собрать нам завтрак и обед в дорогу. Она тут же удалилась на кухню, а я вернулся к Христофору. Тот бегал по комнате с мокрой головой и пытался собраться в дорогу. Я видел судорожный ход его мыслей. Удобно расположившись в кресле, я наблюдал за ним. У него все валилось из рук. Какой же растяпа.

Свечка давно уже погасла, а Христофор всё никак не мог собраться. Я отпускал унизительные гневные реплики в его адрес, отчего он терялся ещё больше. По итогу еле как собравшись, он выдал:

– Зачем так жестоко? Для чего это всё? – вид его был несчастный.

– Ты думаешь я с тобой нянчиться буду? Мне, может, ещё зад за тобой подтирать? – усмехнулся я.

– Было бы не плохо, – пробубнил он себе под нос, думая, что я его не слышу.

Я подскочил к несносному юнцу и схватил его за рубашку, дернув к себе. Христофор сильно испугался, запоздало поняв, что и кому он сказал.

– Простите, мой герой, я хотел сказать другое, – начал он было растерянно оправдываться.

– Следи за своим языком, сученыш, а то ненароком потеряешь его, – прошипел я ему в лицо.

– Простите… – растеряно начал было он.

Я отбросил его от себя, и он упал на пол, смотря на него сверху вниз, я оценивал, какой большой объём работы мне предстоит.

– Через пять минут жду тебя в конюшне. Не успеешь – пеняй на себя, – бросил я и ушёл.

Я снова зашёл в свой номер, там меня ждала горничная с упакованным в дорогу обедом и завтраком. Забрав свертки, я положил их в свою кожаную сумку и, перекинув её через плечо, пошёл на конюшню. Сумка удобно прилегала к бедру и почти не мешала как при верховой езде, так и при пешей прогулке. Сама сумка была небольшая, но вместительная.

Найти Ахерона в большой конюшне мне не составило труда. Он стоял в самом лучшем стойле, которое только могли нам предложить, и дремал. Даже для демона утро было слишком раннее.

– Эй, друг мой, проснись, – тихо проговорил я, гладя Ахерона по его огромной морде.

Конь недовольно фыркнул.

– Пора идти. Нас с тобой ждут дела, и веселье, – всё так же тихо говорил я.

Ахерон проснулся, махнув мордой и моргая, он в непонятках смотрел на меня. Я открыл стойло и, отойдя, дал пространство выйти ему. Конь лениво вышел и махал головой, топчась на месте, разминая свои затекшие конечности. Меня смешило его недовольное фырканье. Это напоминало то время, когда мы вместе коротали время в «Вековых оковах». Он часто бухтел, когда ему что-то не нравилось.

– Что ты, друг, устал быть в этом теле? – конь посмотрел на меня вопросительно. – Так ты сам попросил. Я не знаю, как тебе помочь, – я гладил его по шее, по аккуратно расчесанной длинной гриве. – Но думаю, мы найдем способ…

– Ты говоришь со своим конем? – оборвал мой монолог Христофор.

– Подслушивать плохо, перебивать ещё хуже. И ты опоздал, – не сводя глаз с демона в теле животного, гневно сказал я Христофору.

Христофор обошел Ахерона и смотрел то на коня, то на меня.

– Почему ты с конем обращаешься лучше, чем с людьми? – вопросил Христофор.

– Он мой единственный друг в вашем мире. Мы с ним через многое прошли. Мы в одиночку выстояли битву с целой армией. Только вдвоем: я и Ахерон. – пояснил я.

– Ахерон? – удивленно спросил Христофор. – В повестях было сказано, что коня зовут Гром.

Факт того, что Грома упомянули в летописях меня удивил.

– Да, – растерянно сказал я. – С таким именем мне подарила его Миражанна, я же дал ему другое имя, – на ходу придумывая, сказал я. – Ты пешком пойдешь? – спросил я, вскочив на Ахерон. Я собирался ехать без седла и уздечки. Так как на месте, куда мы едем, я отпущу коня гулять. – Я уже собран и долго ждать тебя не собираюсь, и так потратили уйму времени.

Ахерон, понимая речь, развернулся и побрел к выходу.

– Если не догонишь, я не стану больше тебе помогать, – кинул я через плечо.

Мы с Ахероном покинули гостиный двор и направились к выезду из города, как нас нагнал Христофор на своем коне.

– Хоть коня ты быстро снарядил, – усмехнулся я.

– Он уже почти был готов к выходу. Мне конюх помог, – опустив голову как виноватый ребёнок, проговорил Христофор. Я же лишь недовольно вздохнул.

Утренний город окутывал туман, сквозь который едва пробивались лучи солнца. Ахерон, наконец-таки взбодрившись и встрепенувшись, пошёл рысцой. Мне казалось, он понимал, что сегодня будет особенный день. Из города мы быстро выехали на проселочную местность, как будто стало легче дышать. Трель невидимых взору птиц, одурманивающий запах цветов, покрытый утренней росой, и холодный воздух, который так приятно наполнял грудь. Похмелье незаметно пропало. Ахерона, как мне показалось, тоже одурманило прекрасное туманное утро, и с рысцы он перешел в галоп, ведя нас Бог знает куда. Я решил довериться его чутью.

– Веди нас, братец, – наклонился я к его шее и громко сказал: – Нам сегодня в волю гулять!

Ахерон прибавил ход, подковы были действительно чудесны. Я не раз мысленно поблагодарил старика и его сыновей за столь чудесную работу. Хоть Ахерон и представлял собой лошадь тяжелой породы, да и его огромные размеры не должны были давать ему скорости, но мы неслись наравне с ветром. Я едва держался. Где-то сзади еле-еле за нами поспевал Христофор на своем коне, который как раз и был скаковым.

– Куда мы так мчимся? – раздался откуда-то сзади голос Христофора.

– Я не знаю! Нас ведет Ахерон, – крикнул я!

Ахерон резко свернул куда-то в поле, за ним вслед и Христофор. По полю мы мчались не долго. Густой туман стал редеть, а через какое-то время и вовсе рассеялся. Ахерон резко остановился, встал на дыбы и чуть не скинул наездника. Меня спасло то, что я резко перехватил его гриву ближе к ушам и повис на нём. Христофор же доскакал спокойно и остановился недалеко от нас. Мы стали оглядываться, куда привёз нас Ахерон. Место по истине было прекрасное, недалеко от нас рос прекрасный смешанный лес, и находилась опушка, покрытая полевыми цветами. Если немного пройтись по ней, то можно увидеть небольшое озеро. Там росли дикие кувшинки всех цветов радуги, вода была настолько прозрачная, что было видно, как в ней плавают рыбы. И стоял небольшой мостик. Этот мостик я сразу же и заприметил.

– Остановимся здесь, – сказал я, спешившись с коня.

– Для чего? Я правда не понимаю, зачем это всё? – Христофор тоже слез с коня.

– Ты можешь скакать по своим делам, – обратился я к Ахерону, поглаживая его по большой шее. – Неужели ты ещё и тупой! – глупость и несообразительность Христофора меня порой пугали. Сам же Христофор опустил взгляд. – Коня отпусти. Мы тут надолго.

Я направился к мостику, а Христофор стал возиться с конем. Сняв с плеч сумку, сбросив сапоги и закатав высоко штанины, я сел на самый край и опустил ноги в ледяную воду. Какие приятные ощущения! Ледяная вода пробуждала сознание и будоражила каждую клеточку моей души. Резко упав на спину, я закинул руки за голову и стал наблюдать за проплывающими мимо кудрявыми облаками. Как замечала Мира, с моим прибытием в этот мир и с призывами гроз облаков становилось все больше и больше. Они впитывали в себя всю земную влагу и разносили по всей Империи. Трель далекой птицы и ржание коней эхом разносились по полю. Утреннее солнце показалось из-за облаков и стало ласково пригревать землю. Какое всё-таки чудесное утро!

– Что теперь? – тень Христофора упала на меня и огородила меня от нежных солнечных лучей. Не дождавшись ответа, Христофор тоже снял с себя сапоги и устроился рядом. – Какая же холодная! – прошипел он. – Как ты её терпишь?

– Я её не терплю, а наслаждаюсь. Вот тебе первый важный урок. Учись любить любое свойство природы и применять его себе во благо, – не открывая глаз, проговорил я.

– Так от такой воды можно простудиться! – не мог всё угомониться Христофор.

– Будешь ныть – я тебя туда скину, – пригрозил я.

– Так ты вытащил меня таким варварским путем из кровати затем, чтобы просто наслаждаться природой?

– Тебе не нужно ей наслаждаться, тебе нужно научиться её понимать. У тебя, щенок, природный дар, один из самых мощных и опасных. Без понимания этой силы, ты не сможешь использовать его на полную мощность, – тихо говорил я.

– А как её понять? – всё не мог угомониться Христофор.

Глубоко вздохнув и со стоном выдохнув, я встал и молча пошёл на лужайку. Христофор хвостом поволочился за мной. Отойдя на несколько метров от берега, я ему сказал:

– Давай, покажи, что ты знаешь, что умеешь, чему тебя учили в знатных школах, – голос мой был равнодушный, со стороны казалось, будто я не заинтересован.

Христофор встал в боевую стойку и начал выполнять различные движения и высвобождать огонь то взмахом кулака, то ноги, бывало и вовсе дыханием. Движения его были резкие, грубые и порой неуклюжие. Всё время он тяжело дышал, и ноги его стояли неустойчиво, он двигался словно деревянная игрушка. А его огонь был похож на небольшой костер: не особо обжигал и не таил в себе угрозы.

– Всё, хватит! – рявкнул я. – Я думал, что ты хоть на что-то годен, а ты бездарный.

– Но это не самые сильные… – не успел договорить Христофор.

– Мне не интересны твои оправдания. Просто признай, что ты бездарный хранитель дара, – настаивал я, желая его сломать. – Ты позор своей семьи!

Христофор поник, спина и плечи его опустились, выглядел он жалко.

– Пошли, я покажу как надо, – я пошёл обратно на мостик, Христофор следом за мной. – Ты начинаешь не с того. Всё что делаешь, всё это ерунда. Кто тебя этому научил?

– Я обучался в ордене при императорском дворе, – тихо ответил юноша.

Обычно, в моем мире, родители учили своих детей, что унаследовали их силу. Были еще и частные учителя, и таже академия в столице. Но по Христофору было видно, что его не учили, или все внимание отошло наследнику. Орден не давала ему тех навыков и знаний, которые могли бы дать ему частные учителя и родители с тем же даром.

– Смешно, – фыркнул я.

Я встал почти на край мостика, развернувшись к Христофору в пол-оборота, подозвал его к себе. Тот робко подошёл ко мне и встал напротив.

– Повернись спиной, – попросил я, и он тут же подчинился. – Смотри, ты всегда стоишь неустойчиво, любой удар, любое дуновение ветра, и ты упадешь.

Я резко прижал его к себе и вставив правую ногу между его ног, раздвинул их на ширину плеч. Христофор, поражённый такой близостью со мной, лишь удивленно ойкнул.

– Слегка согни колени, спину держи прямо и высоко подними голову.

Каждое своё слово я сопровождал дерзкими движениями, мои руки бродили по телу Христофора, ставя его в нужное боевое положение и неловкое моральное ощущение. Я чувствовал, как он нервно напрягался под моим руками.

– Что… что ты… делаешь? – едва прошептал Христофор.

– Ты просил научить тебя. Я учу, – тихо сказал я ему на ухо.

Христофор был ниже меня, и мои губы были на уровне его ушей. Учитывая близость наших тел, и как крепко я держал его своими руками, мои губы едва касались его уха, а дыхание обжигало, возможно, из-за вчерашних напитков.

– Ты всё время неправильно дышишь. Вот ты учился в ордене, тогда скажи: кто главный друг огня? – говорил я спокойно и медленно.

– Дар ветра? – неуверенно говорил Христофор.

– Почти. Воздух, – я говорил с ним как с ребёнком или с юной барышней. – Если в тебе недостаточно воздуха, то и твой огонь будет тусклым и унылым. Если же воздуха будет достаточно, то ни один дракон не сравнится с тобой мощью, – я стал говорить тише, почти шепотом, – ни один феникс не сравнится с твоей красотой.

Я видел, как Христофор прикрыл глаза, представляю себе это. Мои руки скользнули с его плеч, по ребрам к низу живота.

– Следи за моей рукой. Я буду опускать её – ты вбираешь в себя как можно глубже воздуха, поднимаю – выдаешь. Понятно тебе?

– Да, – неуверенно выдохнул юноша.

Я поднял руку к горлу Христофора и медленно опускал к низу живота, Христофор действовал согласно нашей договоренности. Моя рука скользила по его телу в наглую, и я ощущал, как он напрягался, как дрожал от моих прикосновений.

– Ты чувствуешь жар? Ты чувствуешь, как огонь разжигается в внутри тебя? Какой в тебе пожар? – шептал я ему на ухо, плавно водя рукой.

– Я чувствую. Это что-то совсем иное, нежели мой огонь, – прикрыв глаза, говорил Христофор. – Я чувствую что-то извне пропитывает меня силой.

– Поздравляю, ты поймал магический вихрь. Теперь смотри. От бедра двигай его плавно, как в воде, к кончику пальцев.

Я двигал его руки в плавном движении, повторяя ход магического вихря. Снизу к выси. Проходил через тело справа налево, от начала до кончиков пальцев левой руки. Повторив движение с ним несколько раз, я отошёл.

– Теперь делай всё сам. Когда дам сигнал – используй дар.

Он повторял действия и глубоко дышал как я научил его, я же наблюдал за ним, отойдя к началу мостика. Когда я увидел искру в потоке его рук, я громко крикнул:

– Христофор, жги!

И он использовал дар. Над водной гладью разревелся огромный столб огня. Он был большой и жгучий, как лесной пожар. Внушал страх, показывал силу и мощь своего владельца. Всё-таки Христофор не был пустышкой, я поступил верно, взяв его на обучение. Он станет прекрасным фениксом.

Сам Христофор, который не смог долго удерживать огненный столб, свалился в холодную воду с мостика. Я же громко рассмеялся над ним. Подошел к краю моста, туда, где в воде бултыхался Христофор с удивленным лицом, он до сих пор не мог поверить в случившееся. Я нагнулся, уперевшись руками в колени.

– Поздравляю, щенок, ты достиг уровня двенадцатилетнего ребёнка моего времени, – расплылся я в улыбке, наблюдая, как Христофор переводил взгляд то на меня, то на то место, где только что был огненный столб. – Что? Понравилось? Будешь правильно дышать – сможешь ловить вихри. Сможешь почувствовать природу – поймаешь поток. Сможешь ловить поток – сможешь управлять силой солнца, как я управляю грозами и молниями, в том числе самой необузданной – шаровой. Освоишь солнечную силу – обретешь самое ценное, что даровано человеку, – выпрямившись, я смотрел на него сверху вниз. Христофор внимал каждому моему слову, стоя в воде.

– Самое ценное? – переспросил с удивлением Христофор.

– Ну, если в повестях написали про моего коня Грома, то про мои мощные крылья и подавно.

– Ты хочешь сказать, что я смогу летать? – удивился юноша.

– Может быть, и у тебя есть крылья. Усердно трудись и работай над собой. Ты совершенно не владеешь своим телом и не знаешь его, – констатировал я.

Христофор вылез из воды на мостик и встал передо мной весь мокрый, но с абсолютно счастливой улыбкой. Моя речь его вдохновила.

– А как мне узнать своё тело? Какими тренировками?

– Трахай чаще девок, – засмеялся я. Его лицо вытянулось. – Они-то заставят тебя чувствовать каждую крупинку твоего тела и всей твоей души, – видя, как он смутился и покраснел, я догадался, где собака зарыта. – Ты девственник, верно?

– Просто… просто я… – начал он мямлить, опустив голову вниз, его глаза забегали.

– Довольно, – махнул я рукой. – Я есть хочу. Пойдём пожрём, нам там с собой запаковали.

Остаток дня мы провели на озере, Христофор тренировался, постоянно что-то спрашивал. Я же указывал на его ошибки и объяснял, что да как. Вечером мы вернулись в город, я отправился в гостиную, а Христофора направил в ту таверну, где он попросил меня о помощи. Думаю, та официантка научит его многому.

Ночь пролетела быстро. Я спал крепко, и мне ничего не снилось. Я не видел ни кошмаров, которые меня преследовали, ни сладких снов, в которых порой так сильно нуждался. Утром меня разбудила та же горничная, что и вчера. Переодевшись, я отправился за завтраком, где по обыкновению встретил веселую Миру и ещё более веселого Христофора, по его лицу всё было видно. Конечно, поднимать такие темы, как поход Христофора к проститутке, при принцессе мы не стали. Мы все дружно позавтракали и посудачили о новостях города, после собрались и выехали на центральную площадь.

Сцена, которая когда-то была театральной, стала плахой, над ней возвышался столб с ремнями. Его предназначение я тут же узнал: он был для обречённых на удары плетью. Память о нём, как яркая вспышка, загорелась у меня где-то в глубинах сознания. Я невольно поморщился. Рядом была виселица с удавками и табуретками под ними. Также стоял низкий стол, а в него врезался топор для отсечения конечностей. Рядом с ним находился стол побольше с разными щипцами и ножами. Также на столе стояла тяжелая чаша с горячим углем и несколькими клеймами, разогретыми докрасна. Зрелище обещало быть красочным. Недалеко от сцены стоял небольшой помост с длинным столом и тремя креслами, обращенными к сцене.

Мира спешилась с коня, и Христофор последовал за ней. Они пошли на помост и заняли подобающие им места, Мира – в кресле, Христофор – за правым её плечом. Ещё два кресла по правую и левую сторону от Миры предназначались для главы города и меня. Как бы я не хотел остаться верхом на Ахероне, мне всё-таки пришлось спешиться и присоединиться к моей компании.

К сцене собирался народ, толпа гудела, к нашей же компании присоединился глава города – невысокий мужчина с залысиной и редкими седыми волосами. Лицо его было покрыто старшинскими морщинами. Он отдал принцессе почетный реверанс и поздоровался со мной, а затем с Христофором. На сцене объявились судья и несколько палачей. По всей площади дежурили вооружённые гвардейцы, кто-то верхом на конях, кто-то же пешим строем. На сцену вскочил мальчишка-барабанщик, на вид ему было лет пятнадцать. Он выглядел счастливо в новенькой форме и начищенных ботинках, видать, это был его первый дебют.

Толпа начинала гудеть всё громче и громче, все судачили и сплетничали об обречённых на суд. Из отдельных громких разговоров крестьян я понял, что больше половины подсудимых были рабами, совершавшими разные преступления против своих хозяев.

И вот начался суд под дробь барабана. В центр сцены важно вышел судья, он был одет в дорогой костюм, а его тёмные волосы были аккуратно зачесаны назад.

– Подданные Империи Солярис! – громко он обратился к народу. – Мы собрались с вами здесь для важного суда. Грозного суда! – добавил он с гордостью и силой. – Наш суд справедливый, и справедливостью здесь выступает принцесса Соляриса – Мира!

Люди зааплодировали и засвистели. Важная персона посетила их. Принцесса встала и помахала всем рукой, ласково улыбаясь своему народу.

– Любой суд Империи Солярис должен быть справедливым! – громко возгласила она, – и я, как представитель имперской семьи, обещаю, что сегодня справедливость нас не покинет!

После слов важной персоны в лице принцессы толпа просто взревела. Всем хотелось кровавого зрелища.

Судья объявил первого подсудимого и все его грехи, после приговора. Бедолагу-раба высекли за неповиновение и клевету на хозяина. Кому-то рубили руки, кого-то и вовсе вздернули. Суд шёл, приговоры были справедливые, принцесса тихо общалась с главой города и хмурилась, когда кого-то наказывали. Вид крови ей не понравился, а от звуков хлыста и визга обвиняемых принцесса морщилась.

Вот уже больше двадцати людей получили свои наказания. Повесили не многих. Человека четыре, за очень тяжелые преступления, в основном за убийства и одного за то, что надругался над ребёнком. Весьма справедливо, жизнь за жизнь. Остальных же секли, чаще всего клеймили позором и реже – отрубали конечности.

Толпа жадных до крови людей ликовала и грозно осуждала судимых. Время близилось к обеду, когда на плаху вывели маленького ребёнка, худого до костей, в рваных штанах и с голым торсом. По ребёнку было видно, что его долго морили голодом. Волосы были у него грязные, неаккуратно стриженные, словно овечьими ножницами, и торчали во все стороны. Большие глаза испуганно смотрели на толпу. Бедный ребёнок был весь покрыт синяками, кровоподтеками и ссадинами. В кандалах и цепях, он неуверенно шёл, шатаясь, под взором осуждающей и свистящей толпы.

Принцесса удивленно переводила взгляд на судью, а с него на главу города. Словно вопрошая, в чём же тут дело, в чём его вина.

– Этот раб обвиняется в преступлении против своего хозяина. Раб посмел обокрасть, а после бежать от хозяина. Также обвиняемый раб нагло оклеветал свою дорогую госпожу в тяжком преступлении истязания и имел смелость просить о помощи у храма, – громко и монотонно обвинял судья ребёнка. – И за это он принимает наказание в виде сорока ударов плетью!

Судья посмотрел строгим взглядом на тихо плачущего ребёнка, после на принцессу в ожидании подтверждения приговора. Мира на минуту задумалась, а после лишь с тяжёлым вздохом кивнула. Судья дал знак гвардейцем и те, сильно толкнув дитя, да так, что он чуть не упал, повели его к уже изрядно кровавому столбу.

– Постойте! – вскочил я. – Сорок ударов убьют ребёнка. Это не справедливо!

– Это раб, и он совершил преступление… – начал было судья.

– Тогда я куплю его! – что-то в этом ребёнке не давало мне покоя.

На плаху вскочила толстая, я бы сказал жирная, женщина. Она было дорого одета, волосы её были уложены по последней моде. Сразу стало понятно: хозяйка раба.

– За сколько вы хотите купить этого несносного ребёнка? – важно спросила она меня.

– За ту цену, на которую он сейчас потянет, – встал я из-за стола. – Учитывая, что раб преступник, что он находится сейчас не в самой лучшей физичкой форме, то много стоить он не будет. Так ведь, моя принцесса, мы ведь на справедливом суде? – обратился я в конце к Мире.

– Да, думаю, раб, совершивший преступление, против хозяина стоить дорого не будет, – задумчиво сказала принцесса, а после назвала подходящую стоимость.

Я видел, как недовольно на все смотрела хозяйка, я знал, что она за гроши раба не отдаст.

– Я удвою стоимость и заберу дитя сейчас, – предложил я хозяйке раба.

Та кивнула, и мы тут же при принцессе, главе города и толпе оформили сделку. Жирная женщина отдала мне документы на раба. У него даже не было имени. Просто раб, просто вещь. Я уже подошёл было к плахе и хотел увести бедное испуганное дитя. Мой взор задержался на глазах. Вот что меня тревожило. Глаза ребёнка были васильковыми! Это не просто ребёнок, я почувствовал это сразу.

– Постойте, мой господин, – остановил меня судья, – может, вы и купили раба, но вы не можете купить его грех. Наш суд справедлив, он не доступен звону денег!

Я лишь посмотрел на принцессу, она растеряно смотрела на меня. Помощи от неё мне не ждать. Что ж… Да будет так!

– Я хозяин этого раба, и как хозяин я понесу за него наказание. Ведь во всех грехах своих земель и населявшего их народа виноват хозяин. Не так ли? – громко вопросил я.

Толпа тут же загудела. Для людей, никогда не видавших порку хозяев, несших ответственность за грехи рабов, а уж тем более наказание, это было чем-то новым. Я снял с себя рубашку и одел на испуганного ребёнка, благо руки ему от кандалов уже освободили.

– Как тебя зовут? – Поинтересовался я у ребенка, но тот лишь покачал головой, рабам порой не давали имена. – Я дарю тебе имя, – ласково сказал я. – Теперь тебя зовут Весперия – вечерняя звезда, – я глядел на бедную девочку самым добрым и чистым своим взглядом.

На Весперии моя рубашка смотрелась нелепо, она ей была как платье, и рукава собрались гармошкой в локтях. Она нервно трепала края рукавов.

– Ты сейчас отвернёшься, крепко зажмёшь свои ушки и закроешь глаза. Хорошо? – сказал я, гладив её по голове. Мне не хотелось, чтобы она смотрела на страшное наказание.

Ребёнок кивнул и, тут же отвернувшись, сильно зажмурилась и закрыла уши. Я же встал и подошёл к столбу. На столбе висели кожаные ремни. Я обмотал ими кулаки. Ко мне тут же подбежал гвардеец с маленьким деревянным брусочком, чтобы зажать его в зубах и завязать мне ремни на руках.

– Не надо. Я тебе не раб, – усмехнулся я над ним, и гвардеец отошел в сторону. – Ну, долго ли мне тебя ждать? – громко крикнул я уже готовому палачу.

Долго ждать не пришлось. Раздался звонкий свист, затем я почувствовал, как огнем обожгло плечи, и струйки горячей крови потекли по спине. Я лишь тихо зашипел, громко и глубоко дыша, как конь, загнанный диким ездоком. Посыпались удары, удар за ударом. Нет, они не услышат мои крики! Я терпел, лишь утешая себя мыслью, что Веспера в порядке. «Не впервой же…» – пронеслось у меня в голове. Судья монотонно считал удары. Толпа прекратила гудеть. Все замерли в немом ожидании, когда же я закричу. Я поднял голову и посмотрел на принцессу Миру. Она закрыла лицо руками и опустила голову, Христофор же просто отвернулся. Его лицо исказила печаль. Свист, удар. Я чувствовал, как кнут рассекал мою кожу и вырывал куски мяса. Я терпел, участь раба была мне знакома. Не в первый раз кнут ласкал мою спину. Спина, плечи и поясница горели диким огнем, я чувствовал во рту металлический привкус. Наверное, прикусил губу изнутри. Я крепко прижимался головой к столбу, стараясь не шевелить руками и спиной. Любое движение причиняло дикую боль. Солнце, как назло, сильно припекало и обжигало открытые раны, от этого становилось ещё хуже.

– И последний. Сорок! – воскликнул восхищенно судья.

Послышался свист и последний удар. Наконец-то все закончилось. Я устало отпустил ремни. Челюсть болела от того, как я стискивал зубы от боли. Пошатнувшись, я отошёл от столба и огляделся вокруг. Всё стихло. Изумлённая толпа смотрела на меня во все глаза. Слышался лишь тихий плач Миры и Весперии.

– Всего-то, – наигранно хмыкнул я. – Я думал, твоя рука будет тяжелее, а ты так, всего лишь приласкал, – рассмеявшись обратился я к палачу.

Смеяться, говорить и двигаться было крайне больно. Я врал всем, я врал себе. Боль от спины разносилась по всему телу, хотелось просто упасть. Голова кружилась. Я чувствовал, как струйки крови затекали даже в штаны. Я весь был обмыт собственной кровью. Подойдя к Весперии, я наклонился к ней и взял её на руки. На это я приложил огромное количество сил. Ещё раз пошатнувшись назад, я устоял. Весперия обняла меня за шею и уткнулась куда-то в плечо тихо плакала.

Спустившись с плахи и гордо подняв голову, я пошёл сквозь толпу, расступавшуюся в тихом гудении. Все смотрели на мою обезображенную спину, на то, как с неё стекала кровь, и как клочки кожи и мяса свисали с неё. «Это герой!», «Гляньте, герой веков!», «Настоящий мужчина!» – слышалось в толпе. В конце толпы возвышался Ахерон. Я и представить себе не мог, как мне на него взобраться! Но Ахерон лишь склонил свою морду ко мне, а после повернувшись боком сложив свои огромные ноги лёг. И хоть с трудом, но всё же я взобрался на него, но сначала посадил Весперию. Как только я сел, Ахерон резко вскочил, и адская боль разнеслась по телу, я зашипел и сморщился. О, как же больно!

– Надеюсь, это будет вам уроком, – лишь громко сказал я. – Сегодня вы утратили свою единственную звезду!

Развернувшись, мы отправились обратно в гостиницу. Я лишь мечтал о прохладе и кровати.