Читать книгу Брат - - Страница 2

Не оставляя надежды набить желудок, я вышел из вокзала. Людей на площади было ничуть не меньше, чем внутри. Колорит добавляли многочисленные тянущиеся вдоль стен здания торговые точки. Народ, кто на раскладушках, кто на картонках, расстеленных прямо на асфальте, торговал всякой всячиной, образуя стихийный блошиный рынок. И прохожие ведь реально интересовались значками, монетками и прочими финтифлюшками. Спрашивали, но покупали редко…

Двух мордоворотов в майках заправленных в спортивные штаны, я приметил сразу. Однозначно, братки – морды кирпичом, взгляд наглый, будто все должны им. Идут жвачкой чавкают, пузыри надувают. Шли они вдоль вокзала, останавливаясь возле каждой торговой точки и не скрываясь рубили бабки с продавцов. Торгаши вздыхали и безропотно передавали часть выручки бандитам. Вопросов ни у кого не возникало – такие вот новые налоги следовало платить.

Пока оглядывался, братки подошли к сгорбленному пенсионеру, который стоял возле меня, как раз торговал подобной мелочевкой на складном стуле. Он пришел совсем недавно, судя по тому, что только раскладывался.

– Слышь, дед, за место плати, – заявил один из бандитов.

– Ребята, так я еще ничего не наторговал… не идет сегодня.

– Меня как колышет чужое горе? Бабки говорю на базу.

Бандит взял со стула деда бюст Ленина в миниатюре, который тот успел выложить первым. Подкинул в руке. Швырнул своему корешу, который этого явно не ожидал. Но все же поймал, едва Ильича не уронив. Оба заржали.

– Ребята не надо, разобьете, – попытался остановить братков пенсионер.

– Как не надо, а дед? Вот так? Опа! – второй бандит подкинул миниатюру вождя и резко убрал руку.

Бюст упал на асфальт и у Ленина откололся нос… Фигурка подкатилась к моим ногам. Я его поднял, повертел – товарный вид вещица утратила. Вот козлы, прессуют дедка.

– Короче, пенсия, на обратном пути как будем идти, зайдем за бабками. Бабок не будет, – бандит ударил кулаком в ладонь. – Пеняй на себя.

С этими словами, рэкетиры развернулись, хотели к следующему торгашу подойти, но чуть не столкнулись со мной.

– О! Ни хрена себе, у нас тут военные… че встал, пройти дай, а то у тебя с носом тоже самое приключиться, – браток кивнул на миниатюру в моих руках.

– Ребят, вы бы старика не трогали, у самих же есть отцы, – я крепче сжал Ленина.

– Вали отсюда, – выпучил глаза один из бандитов. – Пока у меня настроение хорошее.

Я промолчал. Сильнее стиснул фигурку уже мысленно примеряя ее к темечку ближайшего урода. Ничего не стоило проломить этому мерзавцу башку гипсовым Ильичем и на хрен его тут положить. И я так бы и сделал, но из-за поворота выглянули двое патрульных. Рефлекторно спрятал фигурку за спину и выдохнул… Не сейчас. Бандит, довольный собой, пошел дальше, задев меня жестко плечом. Дед, перепуганный наблюдал за нами со стороны. Я подошел к нему, показал Ленина.

– Почем вождь?

– П-пять тысяч за него хотел, но кому теперь он такой нужен, – вздохнул старик.

Я повертел бюст. Сунул руку в карман, где у меня лежали деньги после дембеля. Достал несколько смятых купюр – тоже, кстати, придется разбираться с тем, сколько сейчас стоят эти бумажки. Цены в 1993 году взлетали как ракеты с Байконура.

– Мне нужен, – пожал я плечами. – Раз никому теперь до Ленина дела нет. Коммунист я, отец, понимаешь?

Дед внимательно посмотрел на деньги, головой замотал.

– Не надо пацан, не лезь, у тебя вся жизнь впереди. Еще погеройствуешь.

– Так жизнь, дед, надо прожить так, чтобы не стыдно было. Бывай, отец.

Я улыбнулся, положил деньги на прилавок, там было больше, чем нужно. И подкидывая бюст Ленина в руке пошел дальше.

– Пирожки, беляши, чебуреки! – кричала толстая женщина, грохоча угловатой тележкой.

– Горячая кукуруза! – подпевал мужик тоже с тележкой, на которой стояла обернутая тканью кастрюля.

Я сначала хотел подойти к женщине, но приметил вывеску пельменной. Туда зашли те самые два сотрудника милиции, явно перекусить. Если я не хотел травануться – надо идти в эту пельменную, местные знали самые лучшие места. Менты где попало жрать не будут.

– Парень! – окликнули меня.

Я обернулся и увидел, что дед бежит ко мне, бросив свой товар.

– Ты сдачу забыл, бюст же пять тысяч стоит… – запыханный, он протянул мне сморщенную ладонь с деньгами.

– Не надо, я отвел его руку.

– Тебе как хоть зовут? Спасибо хоть сказать.

– Володя.

– Спасибо тебе Володя… дай бог тебе ангела хранителя, – подрагивающей рукой дед меня перекрестил, в его глазах блеснули слезы. – А говорят молодежь никудышная пошла. Врут люди.

Я зашел в пельменную. Почти все столики заняты. Во всем зале я нашел единственное свободное место, которое пустовало потому, что за ним ютился бездомный в синей шапочке-петушке и рваной синтепоновой куртке. Слишком теплой, для такой погоды. В Москве почти жара стоит, бабье лето во всей красе. Бездомный жевал хлебную корку, надувая щеки, и обсасывая пальцы беззубым ртом. Рядом с ним ни души, карантинная зона прям.

Боковым зрением я приметил, как два зашедших мента, уже успевших сделать заказ и занять столик, разговаривают с подошедшей кассиршей. Та тыкала пальцем на бездомного. Понятно, кому понравится, что вокзальный бомжара распугивает посетителей. Многие, зашедшие вслед за мной, видя, что в зале нет других мест, попросту разворачивались и уходили. Один из ментов оторвался от еды и, ковыряясь спичкой в зубах, направился к бомжу.

Я пошел к прилавку, чтобы заказать пельменей. Взял порцию, продолжая наблюдать за тем, как развивались события дальше. Бездомный вжался в стул, когда к нему подошел патрульный. И судя по всему, выходить не хотел.

– Ваши пельмени и чай, – окликнула меня кассирша.

– Спасибо большое, – кивнул я.

Взял тарелку и стакан, двинулся к одному из пустых столиков рядом с бомжом.

– Я тебя сейчас в обезьянник отвезу, – угрожал мент.

– За что? – будто бы недоумевал бомж, хотя все он прекрасно понимал. – Я ведь только зашел поесть.

– Мне сказали, что ты ничего не покупал.

– Ну как же…

– Давай на выход, – мент отрыгнул, спичку в другой уголок рта перегнал.

Брезгливо попытался поднять мужичка за шиворот, чтобы выпереть из зала, когда я поставил тарелку с пельменями на стол.

– Не занято, отец?

Мужик замотал головой. Я поставил свою сумку рядом со столиком, ощущая ноздрями терпкий «аромат». Пахло как от бездомной собаки и старого подъезда одновременно. Стакан подвинул к бездомному. Посмотрел на мента:

– Товарищ старшина – этот гражданин чай купил. Дай человеку спокойно поесть, ладно? – как можно более спокойней проговорил я.

Мент зыркнул на меня, но возражать не стал, поняв, что ему не придется марать руки о бездомного. И вроде как повод отвять появился, пусть и формальный.

– Приятного аппетита, – буркнул он.

С этими словами он вернулся за свой стол, что-то сказав наблюдавшей за нами кассирше. Я молча начал есть. Следовало хорошенько поразмыслить, что делать дальше. Некоторое время бездомный за мной наблюдал.

Потом вытащил из-за пазухи пузырь, воровато огляделся и, откупорив пробку спешно приложился к горлышку, выпив все до дна. Я почувствовал резкий запах спирта, перебивший другие зловония.

– Земляк, а на похмелиться не найдется копеечка, тошно так жить, горе синькой запиваю, а спиртяга кончилась, – просипел бомж.

– Не, мужик, на бухло я денег не даю. Чай пей.

– Пошел ты… – зло так ответил тот, как будто я у него последнюю краюшку хлеба забрал.

Встал из-за стола собрал под ним свои скупые пожитки и поковылял к выходу. До чая он так и не притронулся. Я пожал плечами, подвинул стакан обратно себе, чего добру пропадать.

Что делать дальше?

Денег с дембельских осталось еще на разок поесть, на утро мне уже будет не на что жрать. Но прежде чем настанет утро, следовало найти место, где можно бросить кости. Я вспомнил, что у Володи была московская прописка. В первую очередь я мог наведаться к родне и попытаться закрыть жилищный вопрос, хотя бы на время. У бывшего владельца этого тела в столице жил старший брат. И прописан я у него был. Я пока не мог вспомнить, чем родственничек занимается, и в каких отношениях с младшим, но особо других вариантов не виделось. Тем более память подсказывала, что Володя до призыва жил именно на хате брательника.

Доев пельмени и запив их чаем, я достал паспорт, пролистал до места прописки и прочитал нужный мне адрес.

* * *

Я машинально сунул руку в карман: может, кто-нибудь написал мне в мессенджер, и это хоть немного прояснит ситуацию? Ну или что-то в новостях на эту тему появилось… Рука нащупала пустоту. «Ну да, ну да», – пронеслось в голове. «Мессенджер, смартфон и 4G в 1993 году. Молодец! Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. Надо бы как-то повнимательнее, а то так и спалиться недолго. Спросишь где-нибудь зарядку или пароль от вай-фая – и привет».

До места решил идти пешком, продолжая переваривать ситуацию, в которой оказался. Нужно было срастись с этим городом, чтобы ненароком не выдать время, из которого я прибыл. Конечно, вспомнить годы своего детства проще, чем подстроиться под какой-нибудь семнадцатый век, но все-таки… Эх, да чего греха таить: я тоже иногда ностальгически мечтал вернуться в прошлое, но мне и в голову не приходило, что это произойдет вот так! Какую-то кривую машину времени изобрели.

Я твердо решил не выдавать себя и даже при доверительных разговорах (если такие будут происходить) не рассказывать свою историю. Во-первых, действительно могут забрать. Оно, конечно, время беспредельщиков – болтай чего хочешь, но осторожность никогда не помешает: кто его знает, что у твоих случайных собеседников на уме? А во-вторых, я пока не понимал, как можно было бы использовать произошедшее с пользой для себя. Наверное, несколько желтых газетенок могли бы зацепиться за мои рассказы и заплатить мне гонорары. Возможно, даже хорошие. Но через пару недель они бы обо мне забыли, гонорары кончились, и я снова остался бы в чужом времени без денег, без знакомых, зато с узнаваемой внешностью и репутацией сумасшедшего. Не-не-не, такого счастья нам не надо.

Вдруг мой взгляд зацепился за огромный стяг: «15 сентября, Лужники – Майкл Джексон». Я даже головой потряс от удивления – это же, получается, было вчера! Не могу сказать, что я фанат Джексона, но вот к тому, что я теперь живу тридцатью годами раньше, похоже, придется привыкать еще долго. Странно знать, что человек давно умер – и в то же время понимать, что он еще несколько часов назад был здесь и выступал перед огромной толпой. Тут у любого крыша съедет.

Я шел по столичным улицам, задумчиво швыряя ногами листья и мусор, валявшийся на асфальте. Со стороны, наверное, я выглядел как праздный турист, который впервые в жизни приехал из своей глубинки в мегаполис и не может поверить, что все это он видит не по телевизору. Москва начала 90-х казалась мне знакомой и незнакомой одновременно. Вроде бы я хорошо знал центр города и безошибочно угадывал, на какой перекресток сейчас выйду. Но в то же время вид этих улиц был непривычен. Когда случайно видишь фотографии прошлых лет, впечатления не настолько сильны: взгляд цепляется за знакомое и упускает разные детали. А вот теперь я сам иду по родному городу в прошлом и хорошо вижу в том числе и то, что фотографы обычно стараются в кадр не брать. Впечатление, как будто попал в чужой город и внезапно наткнулся на похожий район: вроде бы похоже, а вроде и не очень.

А вот и Кремль виднеется, кстати. Хоть что-то осталось неизменным и выглядит привычно. Мне даже начало казаться, что все это было временным помутнением сознания. Точно же! Ну какие, к чертям, путешествия во времени? Тоже мне, голливудский блокбастер! Пить надо меньше, вот и все! Я с облегчением засмеялся, но уже в следующую секунду непроизвольно повернул голову назад – растяжка с Джексоном была на месте.

«Хрен тебе, Толя… то есть Вова», – усмехнулся я про себя. «Привыкай. Это не страшный сон и никуда не уйдет. Теперь ты – в другом времени, в другом теле, с другой биографией. Спасибо, что хоть город и страна остались теми же, могли ведь и здесь случиться сюрпризы. А поскольку то, как ты здесь оказался, ты даже под страхом смерти рассказать не сможешь, то и о том, чтобы вернуться в свое время, мечтать нечего. Да и куда возвращаться, если ты там погиб? На своих похоронах себя же помянуть? Так что придется обустраиваться здесь – благо, память парня, в чье тело ты вселился, тоже при тебе, может, с ней полегче будет или брат на какую мысль наведет, тоже будет неплохо. Надо думать о том, что делать. Ну и вообще планы на жизнь прикинуть бы неплохо».

Вообще, мое состояние было реально странным. С одной стороны, меня радовало мое новое молодое тело. О такой упругости, подвижности и дикой энергии я уже успел забыть, и теперь наслаждался этими ощущениями, как будто много месяцев передвигался в гипсе на костылях, и вот наконец мне сообщили, что я выздоровел и теперь можно без них. Шутка ли – я прошел уже, наверное, километров семь и даже не заметил, как! С другой стороны, ощущения тела были едва ли не единственным, что меня радовало: по всем остальным фронтам я объективно находился в полной жопе без малейшего понимания, где искать из нее выход. Хотя если посмотреть с третьей стороны, это и неудивительно: можно подумать, я каждый день путешествую на несколько десятков лет назад и обратно.

Я направился в сторону Тверской. Внезапно из размышлений меня вырвало скандирование какой-то толпы:

– Ешь ананасы, рябчиков жуй! День твой последний приходит, буржуй!

Я повернул голову и увидел несколько десятков пенсионеров. Вооружившись плакатами и красными флагами, они стояли на тротуаре с самым решительным видом. Мне стало их жаль. Они реально думают, чо митингами можно что-то поменять. Их внешний вид – как и их представления о жизни – резко контрастировали с окружающей реальностью. Для них невозможно было принять резкие перемены, произошедшие в стране, а уж то, что их прежняя жизнь больше никогда не вернется – тем более (уж я – то сейчас мог их понять, как никто другой). Наверное, если бы я был подростком, то такие крайние проявления несогласия с течением времени меня бы раздражали или вызывали насмешку. Да и некоторые из них, честно говоря, действительно выглядели почти карикатурно – особенно на фоне красочных рекламных плакатов, манящих в безбедную и беззаботную жизнь. Но теперь я на своем опыте знал, что такое резкие кардинальные перемены, а кроме того, я помнил и то, что произойдет в последующие годы – и ни высмеивать, ни ругать их мне совсем не хотелось.

Идя по Тверской, я то и дело замечал вульгарно раскрашенных и так же одетых девиц, которые подбегали к останавливающимся возле них машинам. Елки-палки, я же совсем забыл, что в 90-е Тверская славилась как улица для желающих платной любви! «Что же ты с собой делаешь-то, дуреха», – подумал я, наблюдая, как очередная «работница» воробьем вспорхнула к подъехавшей иномарке. Она была совсем юной – я даже сомневаюсь, что ей было хотя бы восемнадцать. Тонны макияжа на почти еще детском лице, мини-юбка и яркая майка на этой крошечной фигурке смотрелись не менее нелепо, чем попытки этой девчонки вести себя «как взрослые». Так иногда ребенок одевается в платье мамы и красится ее косметикой, крутясь перед зеркалом и воображая себя поп-звездой.

Только эта игра была совсем не детской и намного более жестокой. Видимо, разговор с потенциальными клиентами принимал не слишком благоприятный оборот: девчонка явно отказывалась садиться в эту машину, а кто-то с пассажирского сиденья пытался ее туда затащить. От стоявшей неподалеку компании угрюмых качков в спортивных костюмах отделился один, который подошел к машине и начал недовольно выяснять, что происходит. В воздухе запахло «конкретной разборкой».

Все это было до того противно, что у меня даже появился порыв отбить девчонку у «покупателей» и «хозяев» и увести с собой. Я – молодой, крепкий, парочку противников уложить смогу, бегаю теперь быстро (она наверняка тоже)… Но я вовремя остановил себя от этой авантюры. Во-первых, неподалеку стояли те самые «быки», которые явно следили за своими «телочками». А связываться с бандитской группировкой в моей ситуации было практически самоубийством.

Во-вторых: ну, допустим, мы бы убежали, да еще так, что нас не догнали бы (фантастика, конечно, но вдруг). Что дальше? Что мог предложить этой дурочке «спаситель», которого самого впору спасать? На панель вряд ли идут от хорошей жизни, так что либо эти девчонки – из неблагополучных семей, либо посаженные на наркоту. Еще как вариант, они оказались в совсем безвыходной ситуации. И тут – я: без дома, без денег и вообще в подвешенном состоянии. Супергерой нашелся! Да она первая бы меня и сдала своей «крыше»! Нет, все-таки пересмотрел я в студенчестве фильмов с хеппи-эндом…

Пройдя Тверскую, я начал прикидывать первые варианты дальнейшего развития собственной жизни. Вариантов виделось не так много, как хотелось. Может, устроиться в найм на первых порах? Парень я крепкий, зависимостей и проблем со здоровьем вроде нет. Уж грузчиком или в службу охраны, по идее, должны взять. Но, во-первых, найм – это последнее, что я рассматривал, имея в виду соотношение усилий и оплаты (а тем более в 90-е годы, когда кинуть ближнего считалось чуть ли не доблестью). Во-вторых, в ту же охрану серьезные конторы кого попало не брали. Они там все связаны либо с силовиками, либо с бандитами. Рано или поздно какие-то несоответствия во мне выплывут на поверхность, и что тогда? Нет, найм отпадает. Конечно, если уж совсем припрет – пойдешь куда угодно, но пока что нужно подумать еще.

Вспомнился мой кабинет в 2020-х. Там на любой вопрос у меня был под боком интернет и пара проверенных помощников. Если бы даже я засомневался в собственной адекватности, мне бы мигом нашли специалиста, который сказал бы, что происходит и что с этим делать. А теперь мне даже посоветоваться не с кем. Да что там посоветоваться – такие случаи вообще только в кино встречались. Но там все складывалось удивительно гладко. Мне бы так.

Чем ближе к адресу я подходил, тем больше вопросов у меня возникало. Брат то брат, вроде как родной. Только как я с ним разговаривать-то буду? Это ведь будет фактически мое первое долгое общение с кем-то после… «переезда». Как начну путать свои воспоминания «из будущего» с воспоминаниями этого Вовы – как бы Сергей чего-то не заподозрил. Хотя… чересчур накручивать тоже не надо. Родной брат из армии вернулся – тут не до расследований! Наверняка стол накроет, выпьем, расскажу пару армейских баек, начну его расспрашивать, как тут на гражданке – а там, глядишь, уже и ночь.

К тому же, когда я уходил в армию, брат вроде бы собирался жениться. А если у тебя под боком молодая и любимая жена, с которой вы живете не так давно, то внимательность к деталям притупляется. Не до бдительности, прямо скажем. Ну и потом, лучше всего сделать вид, что тебе не до рассказов: сейчас слишком устал и нужно выспаться, а завтра – не терпится влиться в обычную жизнь, не хочется сидеть на шее у брата, поэтому Сережа, не подскажешь ли каких-нибудь идей насчет работы? Вроде бы правдоподобно.

Ладно, разберемся по ходу. Больше все равно никаких вариантов нет.