Читать книгу Сквозь песок: Мир на ладони - - Страница 2

Дневники отречённой

Мой учитель купил меня у родителей. Он рассказал, что я была пятым ребенком в нищей семье, что меня зачали на продажу клану ради выживания семьи. Родители получила щедрый откуп. То был разумный поступок. Я благодарна этим рассудочным людям за то, что они позволили себе, своим другим детям и мне вести хорошую жизнь, не побираться и не умирать от голода. Я не получила и толики любви, но не жалею об этом. Многие говорят, что любовь делает людей слабыми. Учитель и старейшины всегда повторяли, что только холодное сердце позволяет быстро достигатьцелей. Что лишь чувство долга в ясном рассудке способно вести по намеченному пути. Пути служению. Но нельзя вверяться во служение человеку, переменчивому, слабому и хитрому: он заведёт во мрак своего властолюбия и внутренних метаний, лишит чёткого видения служения. «Не служи человеку, служи неизменным вещам. Только смерть и твёрдые вещи постоянны и переходят от человека к человеку. Дари смерть и передавай предметы тем, кто их выбрал, и уходи. Уходи от людей. Не питай к ним чувств слабых. Они – лишь вместилище смерти и хранители вещей. Но используй их для достижения цели. Используй кратко. Использовав – уходи. Тенью, не оставив в их жизни следа. Не плоди ненавистников и слепых обожателей». Я живу с этими словами, повторяю их, и никогда не чувствую сомнений.

Меня учили, что одиночество – самый главный дар, данный человеку. Он позволяет сохранить себя, чувствовать своё нутро, отличное от всего окружающего, отчётливо и ясно. Оно закупоривает чистое изначальное «я» и не позволяет ему меняться под внешними воздействиями, оставляет нерушимый фундамент, до которого не способны дотянуться изворотливые умы посторонних. Поэтому нельзя искать глубокой связи с другим человеком, нельзя пытаться влиться в общество. Только под защитой возведённого на алтарь одиночества я ограждена от сердечных и умственных потрясений, которые обрекают людей на страдания. Я сильная. Моё нутро не нуждается в людях и чувствах к ним и от них. Только репутация клана имеет значение и наше служение.

Учитель научил меня быть рядом с людьми, но не питать к ним чувств. Даже когда они помогают. Лишь отдавать им долг. Звонкая монета удовлетворит любого. В другой оплате нет нужды. Учитель научил меня не питать ничего даже к нему, научил воспринимать его как инструмент клана, что весь клан – инструмент, а все отречённые в нем едины, хотя и связаны лишь целью одиночного служения. Отречённые имеют общую духовность, но физически почти не контактируют друг с другом. Этот распорядок важно чтить, ибо только законы клана прокладывают нерушимый путь во внешнем мире.

Но когда одиночество обрушивается необъятно, и меня вдруг одолевает страх впасть в сомнения, я вспоминаю места, в которых родилась. Учитель показал мне их, сказал, что я до тех пор не отречённая, пока не узнаю земли, где глаза мои впервые увидели свет мира.

Я родилась в маленьком поселении между двух больших рек, посредине, в стране благородных владык всех черноголовых – в священном Шумере. Родилась прямо на земле, когда солнце поднималось к зениту. Люди той деревни не ведают жизни иной, кроме пахоты. Их дети рождаются, а старики умирают. Земля вокруг питает их род. Но земля бывает жестокой и приносит беды. Меня зачали в неурожайное время, но мои только открывшиеся глаза видели щедрые поля, способные прокормить десять таких поселений. Не только клан заплатил моим родителям, но и сама земля дала на редкость богатый урожай, благословляя начало моего пути. Моя жизнь изначально и всецело сопряжена с путем отречённых. Отречённых от чувств, связывающих людей вместе. Учитель сказал мне: «Смотри и ты узришь своё рождение. Эти земли приняли тебя с великим почётом. С тех пор поселение больше не ведало голода и разрослось в несколько раз. А ведь в тот сезон на свет появилась только ты». С тех пор я ношу этот знак в своей памяти. Мне минуло десять лет, когда Учитель привел меня туда. Но родителей я не видела. В том не было нужды. Потом мы снова ушли на север, в горы.

Так что же? Теперь я далека от тех мест, как никогда. И от своей истории. Но что бы ни случилось, я там, где должна быть. Иду по следам скрытых вещей, ждущих нового хозяина.

Я не чаяла очнуться и написать столько символов, но удача улыбнулась мне и вырвала из темноты. Моё тело и дух повержены, но теперь я совсем не чувствую боли. Своим спасением я обязана человеку с дороги. Дороги необычной, как и всё вокруг…

***

– Я рад, что у тебя появились силы и ты уже способна к владению ослабшими пальцами, – прозвучал вкрадчивый голос.

Отречённая перестала царапать знаки на сухой глине и оторвалась от дневника. Она посмотрела на спину человека, что вёл повозку – вел ровно, бесшумно, будто колеса скользили по воздуху. Дневной свет благодатно освещал его голову и широкую сутулую спину, покрытые длинным плащом из белой ткани. Телегу тщательно обивало темно-синее покрывало, под которое хозяин уложил что-то мягкое и согревающее как пуховина; вокруг лежали связанные мешки, крупные и мелкие, аккуратно расставленные вдоль кромок повозки, а один из мешков придерживал затылок девушки. Толстое легкое одеяло цвета парного молока бережно укрывало с головы до ног, словно в родной постели. Все раны затянулись, краснота и гниение исчезли. Лес вокруг смыкался высокими деревьями, каких отречённая в жизни не видела, пряным ароматом и сочными красками, а чёрные горы суровыми стражами следовали по левую сторону, где-то отдаленно. Как будто бед и не бывало.

– Вы говорите на кутийском? – вполголоса проговорила наёмница, ощущая сухость в горле.

Человек беззлобно рассмеялся и закашлялся.

– Разве я говорю на кутийском? – спросил он, не поворачиваясь.

Отречённая нахмурилась, но всё же заметила, что язык звучит иначе.

– Язык, на котором ты пишешь, тоже не кутийский, – добавил он.

– Это шумерский… – сконфузилась она, убирая табличку в сумку. – Обычно я не говорю на нем. Только пишу. Кутийский язык не имеет письменной формы.

– Большая потеря для языка. Впрочем, каким бы ни был язык, главное – что он может передать. Не столь важна форма, сколь содержание. Верно говорю? – человек снова рассмеялся. Отречённой показалось, что голос принадлежит старику, но озаботило её другое.

– Как я вас понимаю, если мы говорим на разных языках?

– Такое место, – ответил хозяин повозки. – Здесь все понимают друг друга.

Отречённая откинула одеяло и приподнялась, намереваясь выползти из уютного угла.

– Тебе лучше ещё полежать. Лекарства только входят в полную силу. Чтобы справиться с чёрным отравлением, нужно не мешать им работать внутри тебя, – беспокойно затараторил спаситель, помахивая рукой, чтобы раненая легла обратно. Худая узловатая кисть порхнула в воздухе белой чайкой, почти в тон одеянию старика. Отреченная замешкалась. Таких выбеленных альбиносов она ещё не встречала. Может, руки обмотаны тканью?

– Что такое чёрное отравление? – спросила она, не торопясь обратно под одеяло.

– Смертоносное действие слюнного яда гоблинов, после встречи с которыми обычно никто не выживает! – многозначительно ответил он. – Они живут в недрах Чёрных гор, и редко покидают их…

– Я хочу сказать! – Он отклонился назад и напустил загадочности в голос, – что эти тёмные создания никогда не покидают обратную сторону гор. Разве что проникают в горные пустоты.

– И что же им мешааааает? – протянула наёмница, пытаясь разобраться, к чему клонит этот странный старикан.

– Да не положено им! – захихикал тот и переменил тему. – При тебе столько интересных вещиц. Вот, к примеру, таблички – из чего они?

– Эээ…Глина.

– Глина, – задумчиво повторил он. – Никогда не трогал глины! Я бы хотел изучить свойства этого материала.

Отречённая инстинктивно схватилась за сумку с табличками, не намереваясь делиться дефицитным материалом.

– Не беспокойся, я не посмею взять без спроса! – поспешил успокоить старик, его голова повернулась в бок, но лицо всё ещё скрывал капюшон. – Если тебе так важно писать, то я с удовольствием обменяю одну такую вещицу на гораздо более удобное, тонкое и лёгкое изделие для письма. У меня найдётся множество полезных для тебя изобретений, о которых ты и не ведовала!

«Почём ему знать, что я ведовала, а что нет? Просвещённый?» – подумалось ей. Она уже чувствовала себя довольно сносно, и лежать не хотелось. Стоит ли слушаться старика, когда организм требует движения? Приподнялась на локтях и с напором вперилась в широкую старческую спину.

– А не найдется ли у вас воды для моего пересохшего горла?

– Воды? – с каким-то детским удивлением переспросил он.

– Да. Воды.

– Не найдется.

«Вода – тоже дефицит? Или он жадничает?»

Старик вытянул руку и судорожно указал пальцем в ближайший к нему угол повозки.

– Открой этот мешок и достань из него синий сосуд. Прими содержимое. Твое горло сразу смягчится и жилы наполнятся живительной силой. Но только синюю! Не перепутай! – наказал он.

Наёмница согнула колени и подползла к мешку. Развязала тугую веревку, заглянула внутрь – десятки маленьких бутылочек из крашенного металла игриво блеснули из тени. Несколько синих лежало сверху. Откупорив одну, она решила изучить содержимое, но горлышко оказалось слишком узким. Нос тоже ничего не почуял.

– Не бойся! – успокоил старик. – Зачем мне травить отравленную?

Отречённая опрокинула жидкость в горло, и поразилась воздушности и приятному пощипыванию. Она попыталась смочить губы оставшимися каплями, но обнаружила отсутствие влаги. Тогда она постучала горлышком по ладошке, но то уже высохло.

– Какая странная жидкость… – пробормотала она.

– А это и не жидкость! А самую малость сжиженный газ. Да и не газ вовсе, – весело подтрунивал старичок. – Состояние вещества не имеет значения. Важен его эффект! Верно говорю? Ну? Как теперь твое горло?

«Этот дед очень странный! А горлу и правда полегчало! Кажется, и пить больше не хочется!»

– Лучше. Спасибо, – ответила она сдержанно.

– Вот и славно. Брось баночку обратно и хорошенько завяжи мешок.

Ей не нравилась вольность, с которой этот чудаковатый старикан обращался к ней, словно она какой-то малолетний подмастерье! Но выполнила просьбу, памятуя, что обязана ему жизнью. Однако торопиться в постель не стала. Что это за человек такой, что ни разу не удосужился повернуться лицом? Потому она подалась вперед и прильнула к большой подушке, на которой восседал сей неблаговоспитанный тип. Но тот пуще задвинул голову в капюшон.

– Плохие манеры, – сухо отметил он. – Приляг. Путь еще далёк. Синих баночек может не хватить, если ты будешь много двигаться.

Но отречённая будто оглохла. И даже забыла, как дышать, замерев каменным идолом. Она уставилась на тонкие ноги и чёрные копыта двойки соловых лошадей, изящно гарцующих впереди – гарцующих прямо по воздуху, примерно на высоте одной ладони над искусственным настилом дороги. А ведь и в самом деле: всё это время ни топот копыт, ни скрежет колёс не нарушали шелеста листвы и свиста ветра, замешкавшегося в щелях повозки.

Колёса! Отреченная соскочила с места и перекинулась через борт почти всем телом. Никаких колес! Повозка скользила по воздуху, как по маслу.

– Магия! – перепугано вскрикнула она с намерением выпрыгнуть из телеги.

Тут уж старик не усидел. Очутился рядом в одно моргание, схватил за шею, пригвоздил к днищу телеги. Белая кожа тыльной стороны руки натянулась на вздувшихся венах.

– Ты напугаешь коней! И они не пойдут дальше! – выпалил он, горя раздражением. Капюшон всё еще нависал над его лицом, но длинные белые волосы касались щёк отречённой.

– Это не магия! А только магнитные поля и грамотно установленные магниты в повозке и на копытах!

– Я не понимаю, что значит «магнитные поля»… «магниты», – пробубнила наёмница, ощущая, что рука старика держит её с осторожностью.

Он ничего не сказал, а только разжал пальцы. Вернулся на подушку, сел к отречённой затененным лицом. Кони спокойно шли.

– Прости за эту вынужденную грубость. Ты хотела посмотреть на меня. Что ж, смотри! – И сдёрнул капюшон.

Видела ли она такую белизну? Плотную, гладкую, без изъянов, лишённую иных оттенков? Всё равно, что маска, отполированная до блеска, или нетронутый снег высоко в горах. Совершенно не похоже на кожу людей-альбиносов, что когда-либо встречались ей. По этой коже не угадаешь, какого возраста «старик». Может, и не старик он вовсе!

Но больше кожи поразили черты лица. Большие глаза насыщенного фиолетового цвета со светло-лиловыми отблесками под густыми конскими ресницами; длинный, прямой, узкий нос, с тонкими щелями ноздрей и с высокой переносицей, выдающейся вперёд надбровной дуги; выступающие изгибы лба и бровей без единого волоска. Нос и брови, высокие острые скулы, тяжёлый подбородок будто прилепили к его лицу, обмазали толстым слоем глины и обтесали так, чтобы выделить каждую мышцу. Не человеческий вид!.. Может быть, он какое-то божество? Или кто-то проводил над ним опыты? Но самое главное – он явно не собирался причинить ей вред.

– Как зовут тебя, чужестранка? – с любопытством спросил он, когда девушка вдоволь нагляделась и присела у дальних мешков.

– Нингаль, – ответила она. – Но с детства я привыкла, что меня не называют по имени или зовут коротко Галь.

– Моё имя Брис Турага. Большая честь познакомиться с тобой, Нингаль. В наших краях таких, как ты, нет. Потому ты не должна враждебно относиться к моим просьбам. Это большая удача, что тебе встретился именно я.

– Что значит такие, как я?

– Темнокожая с глазами цвета ореха.

– Я не темнокожая. Темнокожие приходят с Юга.

Брис Турага улыбнулся розовато-сверкающими ровными зубами.

– Ты поймешь, когда мы прибудем в город.

Отречённая нахмурилась, отвела взгляд в сторону, на округу. Извивающиеся стволы деревьев с раскидистыми кронами закрывали кремовое небо. Свет лениво струился сквозь крупные полупрозрачные листья, ниспадал на траву и кусты изумрудным цветом, так что лесная глушь казалась наполненной драгоценными камнями. Но солнце так и не появилось на небосклоне.

– Что за город? И много ли до него дней? – спросила Нингаль, размышляя, не возвращаются ли они в Шамбалу.

– Мы на пути в Ар-нам-нэлан. До него еще три дня ходу.

«Ар-нам-нэлан… Этого места наниматель не упоминал».

– Будут ли другие поселения по дороге?

– Нет, – вздохнул печально Брис и вернулся к управлению лошадьми.

Нингаль подобралась к странному типу, упёрлась руками в подушку.

– Слишком далеко. Мне с вами не по дороге. За три дня я далеко удалюсь от Шамбалы. Не известно, сколько я уже проехала с вами. Не могли бы вы снарядить меня в обратный путь? Я хорошо заплачу.

Брис снисходительно рассмеялся.

– Хочешь вернуться в Чёрные горы? – спросил он, бросая короткий взгляд через плечо.

– Нет. Но вы верно сможете указать обходной путь до города. Вероятно, Шамбала – не так уж далеко от этих мест.

– Вовсе нет. Такого города нет на карте нашего мира. Сожалею, не могу помочь.

– Я должна вернуться, – настаивала Нингаль, голос её сделался стальным и угрожающим.

– Видишь ли, – начал он спокойно, – там нет ничего, кроме Чёрных гор. Ты будешь идти вдоль глухой стены и никогда не обойдешь её. А за горами – лишь Чёрная Мантия. Это смертоносный густой туман, застилающий сначала зрение, а потом разум. Да и не туман это вовсе. На той стороне погибель.

– А гоблины?

– И гоблины, – улыбнулся Брис. – Но они, повторюсь, обитают только на склонах гор и в пещерном лабиринте, входы в который удивительно переменчивы. Да и не безопасны они для остальных!

Он сделал выразительную паузу и продолжил серьезно:

– Ты пришла с той стороны. Это много значит. Что именно – предстоит выяснить. Идти тебе теперь некуда, можешь мне поверить. Как только ты поймешь, куда попала, прежняя жизнь перестанет иметь значение.

– Вы… мудрствуете почём зря… Я обязана вернуться. И вы мне поможете, – с опасным холодом произнесла она, а руки её соскользнули с подушки.

– Ты не в праве решать, девочка. Твоя жизнь теперь в моих руках.

Как Брис Турага напал первым, Нингаль не поняла. Но он вновь оказался проворным и быстрым противником. Ему даже не пришлось отражать выпад, который отречённая мысленно заготовила. Кони в миг остановились, ноги «девочки» оторвались от опоры, и тело медленно опрокинулось назад. Она замерла в воздухе невысоко над днищем и не могла пошевелить даже кончиками пальцев.

– До чего же своевольна эта молодёжь… – проворчал Брис и поднялся. Фиолетовый свет в его глазах пылал яркими дугами и быстро бегал вокруг зрачков в разные стороны, кожа на лбу вздулась и исходила складками.

– Хотела магию? Получай магию! – взбунтовался он, нервно закатывая рукава, подошел к раненой и положил ладонь на её лоб. – Твой дух на пределе. Если будешь так напрягаться, то живой до Ар-нам-нэлана не доберёшься. Ты хочешь жить или нет? Моргни, если хочешь.

Он склонился над её лицом, и отречённая смогла рассмотреть щедрую сеть движущихся трещинок на складках лба, словно то реки с сотнями притоков, и внутри каждого бегала сверкающая фиолетовая вода. Растерянная, она моргнула.

– Вот и славно! – сказал он, поглаживая волосы пленницы. – А теперь ты немного поспишь, раз нам так не просто договориться. Чувствую, что котёл вражды пылает в твоём сердце.

Бережно он опустил Нингаль на одеяло и хорошенько укутал вместе с головой.

– Извини, так будет лучше.

Не в силах сопротивляться отречённая погрузилась в беспамятство.

***

Свет прорезал глаза. Нингаль поняла, что лежит на мягких подушках в широкой кровати, под бархатистым одеялом, а над головой возвышается пышный балдахин из цветов и вьющихся ветвей с изящными тонкими листиками. Остальное в комнате плыло бесформенными пятнами. Да и саму комнату вскружило в пьяном танце, как только Нингаль села на кровати. Голова и зрение всё еще испытывали магическое действие или побочный эффект, в висках горячо пульсировало, кожу покрыл румянец негодования. Отречённая обнаружила на себе длинную сорочку, что вскипятило кровь сильнее! Этот проходимец Брис снял с неё одежду, забрал ремень с остатками оружия и личную сумку! Вор! Только отречённые имеют право красть вещи, ибо не жаждут владеть ими, а обязаны передавать надёжным владетелям! Нингаль сжала одеяло в кулаки: как она желала проломить голову негодяю, возомнившему себя не только спасителем, но и всея господином. Босая, она поднялась на ноги, придерживаясь за резную колонну балдахина.

Пол оказался гладким и тёплым. Мебель вокруг потихоньку приобрела чёткие очертания, как и вся комната: круглая с высоким потолком. Огромное вытянутое окно, вырезанное в деревянной стене от самого пола, застенчиво пряталось за складчатой тюлью, сверкающей изящными золотыми узорами. К окну отречённая и направилась: шаркающей походкой, согнувшись в три погибели от одолевших внезапно колик. Одёрнула тюль, натужно сфокусировала зрение, щурясь от света. И едва не вывалилась наружу! Прямо в пропасть: так высоко над землей располагалась её комната. Вид за окном чуть не снес с ног.

Такой величественной красоты Нингаль в жизни не видела! Ни великолепный шумерский Урук, единственный в своём роде, живой, развивающийся, первый город в её жизни, ни стремящиеся задеть небо безжизненные дворцы Шамбалы – ничто не пошло бы в сравнение! Какая нужна смелость, чтобы даже вообразить подобную фантастическую картину? Нингаль упала на толстый оконный косяк и широко открыла глаза, поглощённая формами и линиями города.

Высокие и широкие – по-настоящему исполинские деревья уносились в кремовое небо и пропадали где-то в облаках, спуская пышные островки изумрудной кроны волнистыми ветвями. Стволы изгибались плавно и тягуче, теряясь корнями где-то далеко внизу, в парах розоватого тумана. Кора лоснилась разноцветными сияющими прослойками, а толстые ветки тянулись к соседним деревьям и любовно переплетались с ними, прокладывая мосты. Искусно выровненные в них дороги и ограждения с мелкой ажурной резьбой связывали многочисленные отверстия в стволах: где-то сквозные, а где-то закрытые створами с изображением диковинных животных. Некоторые ветви-мосты обвивали стволы так, что создавали широкие террасы с узорчатыми коврами. На ковры падали прозрачные тени от мясистых мохообразных крыш, нависающих над окнами разных форм и размеров. И стройные люди в длинных серебристо-топазных одеяниях, со светлыми волосами, ходили по мостам, выглядывали из окон, сидели под сенью голубого мха.

– Я в дереве… В дупле… – шепнула Нингаль, не веря собственным глазам.

Еще больше её поразила золотая бесколёсная карета, пролетающая мимо. Развивающиеся воздушные занавески, крепленные к спиральным поручням, задели оконную раму и пальцы отречённой. Инстинктивно она задёрнула тюль и прислонилась к стене.

– Проклятье! Куда я попала? – чуть не задохнулась она. От волнения боль в животе усилилась.

Входная дверь пронзительно заскрежетала. Кто-то копошился в замке.

«Ещё и заперли!» – возмутилась она и бросилась к кровати, схватив широкую металлическую чашу с прикроватного столика.

Прежде, чем кто-то вошел, Нингаль услышала голос Бриса.

– Будет лучше, если ты поставишь чашу на место. Никто не причинит тебе вреда.

Отречённая хмыкнула и отвечать не стала.

Брис громко вздохнул.

– Тебя удостоили высочайшей аудиенции. Король Арнэлан желает принять тебя в тронном зале. Это жест мира.

Наёмница недоверчиво выглядывала из-за кровати, наблюдая за слабой тенью в щели между дверными створками.

– Галь, тебе нужно поесть и принять снадобья! – озаботился Брис. – Это крайне важно для твоей жизни. Понимаешь?

«Поесть было бы неплохо…» – подумала она, хватаясь за скорченный живот.

– Хорошо! – крикнула Нингаль. – Я поем! Но снадобий никаких не приму! И никакой магии!

Брис затараторил «хорошо, хорошо» и вошёл в комнату. Отречённая вернула «вооружение» на столик, села на кровать.

– Что это? – спросила она, когда Брис поставил перед её носом поднос с плодами голубого и перламутрового цвета, начищенными до блеска.

– Фрукты, – улыбнулся он, присаживаясь рядом.

– Никогда таких не видела, – буркнула она и надавила пальцем на продолговатый голубой плод. Плоть оказалась мягкой и брызнула парообразным соком. «И здесь блестит!» – поразилась отречённая, растирая мелкие блёстки на кончиках пальцев.

– А мяса нет?

– В Ар-нам-нэлане не едят мяса. Здесь животные ценны живыми, – ответил Брис. – Ешь! Плоды дерева туя сытные и питательные. А на вкус просто объедение! Кусай смелее!

Он протянул руку и помог девушке донести плод до рта. Внимательно наблюдал, как она пережевывала и глотала пищу.

– Ну как? – нетерпеливо спросил он.

– Вкусно, – чавкнула Нингаль, ощущая, как парообразный сок обволакивает нёбо. На вкус плод туя оказался сладковато-горьким, чем-то похожим на сладкий картофель, но текстура мякоти больше напомнила речную рыбу.

– А теперь попробуй эти! Они – с низкорастущих дэрди, – веселился Брис и почти затолкал ей в рот небольшой перламутровый фрукт, по форме близкий к тыкве.

Плод дэрди понравился Нингаль больше. Плотный, солоноватый, его темно-розовая мякоть на запах и вкус отдавала горящими на костре дровами и сушёным бананом.

Когда опустошенный поднос остался одиноко стоять на краю кровати, отречённая попросила воды. Брис Турага протянул ей синюю скляночку.

– Я не стану больше принимать ваших снадобий.

– У тебя нет выбора. Иначе ты умрешь. Это не угроза – предостережение! – Лицо его посуровело. – Если ты не будешь принимать моих снадобий, то твоя кровь затвердеет, тело превратится в пыль и развеется по ветру. В наших краях нет воды, только магические смеси высокой энергии удерживают тела от распада. Они… они в своём роде восполняют баланс воды в живом организме. И ты должна быть благодарна судьбе, что среди моих смесей нашлось что-то, что приняло твоё тело. Я терял надежду много раз, когда боролся со смертью в твоих жилах, на той дороге. Прими эту удачу и будь благодарна ей, если не мне.

Отречённая отвернулась к окну и раздумывала, оценивая обстановку. От мысли, что придётся довериться незнакомцу с нечеловеческим лицом, бросило в дрожь. Конечно, нечеловеческое лицо как будто внушало доверия больше человеческого, но всё же… Доверить жизнь первому встречному в каком-то небывалом месте… Нингаль глубоко вдохнула и выдохнула. Протянула руку. Альбинос с довольной улыбкой вложил флакончик в её ладонь.

– Кроме того, мои смеси помогают бороться с недомоганием и головной болью! Их вызывает высокая концентрация магнитных полей. А также! Они очищают тело снаружи и внутри!.. – хвастливо засвиристел Брис, но быстро замолчал под стальным взглядом чужестранки.

– Вот и славно! – подчеркнул он, когда Нингаль разделалась с содержимым. Он хлопнул себя по коленям и поднялся с кровати. – В шкафу ты найдешь удобную одежду. Я подожду снаружи. Как закончишь гардероб, выходи.

– Как насчет моих вещей? – поинтересовалась отречённая напористо.

– Позже ты получишь свои таблички. Но не оружие.

Он прокашлялся.

– Не заставляй короля Арнэлана ждать!

И вышел за дверь.

Нингаль с неприятием уставилась на большой деревянный шкаф напротив кровати, нехотя прошлепала к нему, открыла дверцу. Длинные блестящие халаты, расшитые витиеватыми узорами, кинулись на неё возмутительной ослепительностью.

– Рядиться в развращающее разум тряпьё… – испустила она презрительно и содрала с вешалки самую, как ей показалось, скромную одежду плотного синего цвета. Тёмное серебро орнаментов, ограненные кусочки синего металла – вроде не так уж броско относительно остального. Высокий воротник, инкрустированный металлическими пластинами, стоял на вшитом каркасе из мягких проволок – этим можно скрыть шею. Нингаль накинула халат на сорочку, застегнула на пуговицы. Платье из четырех клиньев село по фигуре, подол упал в пол. Затем отречённая сунула стопы в щедро расшитую обувь на мягкой подошве и незамедлительно вышла за дверь, стараясь не думать о жутком наряде.

Брис ждал на широкой площадке у перил, смотрел вдаль, заложив руки за спину. Рядом, повиснув в воздухе, пришвартовалась вся в золоте летающая открытая карета, от вида которой отречённую одолел страх разбиться насмерть о землю. «Неужели мы в нее сядем?!»

Брис почувствовал присутствие чужестранки, повернулся навстречу и тотчас нахмурился.

– Надо убрать волосы. Небрежность не к королевскому двору!

«Какое дело может быть до этого королю?» – удивилась Нингаль, припоминая, что еще ни один высокий наниматель не ожидал и не требовал встречи только после того, как она скинет с себя всю дорожную пыль. К тому же, появление отреченного при дворе всегда неожиданно, так сказать, в атмосфере темных коридоров и углов. Вот уж где длинные блестящие одежды или уложенные волосы будут не кстати. Потому ни волосы ни одежды не занимали ум Нингаль, ни сейчас, ни прежде. Она нерешительно коснулась спутавшихся волос и обнаружила их невероятную мягкость, какой никогда не знала. Старик не соврал.

– Я не слежу за волосами… И обычно заплетаю косу, чтобы не мешали, – сказала она, сплетая неровные пряди.

– И подрезаешь кинжалом? – усмехнулся Брис, наблюдая, с каким обреченьем кривятся во все стороны локоны на кивающей голове.

– Дай-ка я сам! – не выдержал он и перехватил пряди.

Нингаль не сопротивлялась, раз уж так положено, и уставилась на карету. Пока Брис бережно и аккуратно укладывал волосы, она, покусывая губы, всеми силами пыталась отделаться от внезапно возникшей боязни полёта. Полёта, о котором люди ее мира не могли и мечтать! Бесстрашие, с которым отречённая боролась против врагов, разбилось о золоченые бока воздушной лодки, покачивающейся на невидимых магнитных волнах.

– Обязательно лететь? ..На этом? – голос Нингаль сделался низким от волнения. – Мы не можем дойти до королевского дворца по мостам?

Брис добродушно хохотнул.

– Когда ты увидишь дворец, то поймешь, почему в него невозможно попасть иначе. Тебе нечего бояться! Агалуза безопасна и удобна! Это лучшее средство передвижения!

– И оно совсем не магическое? – Она приметила отсутствие тягловых лошадей.

Брис снова испустил радостный смешок.

– Немного магическое. Совсем капельку! – ответил он, заканчивая наводить красоту. – Дай-ка посмотрю!

Он развернул её за плечи, восхитился собственным мастерством.

– Мои снадобья делают волосы совершенными и послушными! Нам пора! – воскликнул он и, взмахнув полами балахона, устремился к той пугающей штуке, которую назвал агалузой.

Нингаль еле сдвинулась с места. Поплелась следом, словно ноги заковали в цепи с грузом – вот-вот утопленник. Перед заходом в карету она зависла над пропастью и не решалась шагнуть через нее. Вцепилась в бортик, скорее намереваясь вырвать его, чем помочь себе перебраться. Воздуху в глотке стало горячо и тесно.

Брис протянул ладонь, поманил пальцами, довольный сытый лев, весь пылающий призывом не задерживаться на открытой площадке. Схватил за окаменевшую руку, решительно потянул, применив, по-видимому, дюжую силу, и отлепил пальцы девушки от несчастного бортика. Агалуза накренилась, отчего отреченная едва не выдохнула всю жизнь из себя. Брис втащил подопечную внутрь, захлопнул дверцу. Ног своих Нингаль почти не чувствовала.

– Страх высоты в этом городе неуместен! – строго сказал он. – Постарайся не выказывать неуважение местным изобретениям. Так ты обидишь изобретателей.

– Я не боюсь высоты! Я выросла в горах! И не боюсь смерти! Не боюсь разбиться! – чересчур рьяно одернула Нингаль, подогретая страхом. – Но я не хочу доверять свою жизнь непонятным изобретениям, работающим на магии! Я никогда не сталкивалась с магией прежде и слышала, что пользоваться ею крайне опасно! Человек не способен сам использовать магию! Говорят, для этого нужно заключить сделку с тёмными силами и дорого поплатиться! Не жизнью, а посмертием! Поэтому люди не летают!

– Люди – нет! Зато летают эльфы! – ворчливо пролепетал Брис и нахлобучил на голову отреченной шляпу с широкими полями. Полупрозрачная серая ткань повисла над её лицом, закрыла голову и плечи со всех сторон.

– Какие эльфы? Кто такие? Вы эльф? И зачем закрывать мое лицо? – растерялась она, глазея снизу-вверх на посеревшую фигуру Бриса. «О, великий дух, зачем я позволяю так надо мной измываться? Это его снадобья одурманили меня? Или потому что всё здесь так не привычно? Так ново и загадочно?»

Брис рассмеялся.

– Я не эльф. Я из расы белых магов. А кто такие эльфы, ты скоро узнаешь! Ты присядь. Спрячься за бортиками. Так у зевак не будет случая приметить и рассмотреть тебя! Я скажу, когда мы будем на подлете ко дворцу.

– Меня кто-то рассмотрит в этом? – скептически уточнила Нингаль, указывая на шляпу.

– Обычно в Ар-нам-нэлан я прибываю один. Поэтому ты интересна многим любопытным взглядам! Не открывай лицо прежде, чем я позволю! – наказал он и прокашлялся. – Если ещё боишься, держись крепче за поручни!

Брис повернулся спиной, встал гордым капитаном у вытянутого носа ладьи, забормотал какую-то тарабарщину – агалуза покачнулась. «Заклинание!» – догадалась Нингаль и упала на мягкую скамью с замиранием сердца.

Агалуза мягко сошла с причала, поплыла по воздуху, постепенно набирая скорость. Нингаль вцепилась в спиральные балки, как в единственный шанс выжить, и так часто сглатывала горький сгусток страха, что все её сомнения в реальности магии сгинули окончательно. Чтобы успокоиться, она закрыла глаза и уплыла в мысли.

Нингаль вспомнила Учителя. Его слова: магии не существует, лишь божественное провидение создает в мире чудеса, и редкий человек может явиться его проводником или не может вовсе. Никто за всю историю клана не встречал таких, пусть люди и судачат о странных явлениях и местах. Учитель говорил, что люди неверно понимают увиденное или услышанное, люди не знают мира и как он устроен, но горячо хотят объяснить его, и всё загадочное кажется им магическим. Они просят помощи у богов, и боги помогают, но не наделяют силой владеть магией. Или наделяют? Что если Учитель не прав? Что если россказни – правда? Что если магия – естественная часть людского мира? Что если она проистекает отсюда? Могла ли Нингаль попасть к всемогущим богам? Быть удостоенной великой чести?Или её просто околдовали? Точнее – опоили? И теперь вокруг сплошные иллюзии? Нингаль нахмурилась: нет, слишком ярки ощущения, слишком натуралистично всё вокруг, осязаемо. Что если она всё ещё в Шамбале? В той самой Лучезарной земле, которую все ищут? Но старик говорит, что не знает Шамбалу. Врёт? Проверяет? Хочет понять, достойна ли Нингаль даров небожителей? Возможно ли, что он – проводник в сад богов? Белый маг… А кто такие эльфы? Так называют богов, раз уж они летают на подобных колесницах? Нингаль осознала, что летит, сжала веки и тут же переменила мысли. Она вспомнила, как слышала от некоторых людей, что попасть к Бессмертным можно только на крыльях священной птицы. Но кто бы осмелился назвать Царя Страха священной птицей? Или тех когтистых тварей… И как понимать слова говорящего зверя, что Нингаль не такая, как другие? Что он имел в виду? Достойная даров? Ведь он же не убил её. Да и кто такой Царь Страха? Отвергнутый бог? Бог-предатель? Связан ли он с этим местом? И самое главное – если это мир богов, та самая обитель бессмертия, то значит ли это, что лугаль Бильгамес не прогадал, потревожив её своими поисками и проникновенными речами? Великий правитель, жаждущий бессмертия, обескуражил наивными воззрениями. Но она не смогла отказать ему, вытребовав хорошую плату. Его вера, кроме того, вскрыла в ней какие-то странные надежды, которые она никак не может определить. Чего сама ждет она от этих поисков?

Тем временем агалуза приближалась к центру города. Брис окликнул Нингаль. Пришлось оставить домыслы и вернуться в реальность. Она осторожно поднялась и подошла к белому магу.

– Дворец Олеран – сердце Ар-нам-нэлана! – торжественно провозгласил белый маг, одной рукой указывая вперед себя, другой – смахивая ткань с лица чужестранки.

Нингаль остолбенела.

Умопомрачительное дерево шириной большой горы вырывалось из клубов тумана и величественно уходило в густеющие облака. Кора его будто шевелилась, сползала и поднималась быстротечными ручьями. Усеянная самоцветами узелков и природных завитушек, она одела ствол многочисленными слоями с тысячами трещин, словно кто-то прокалывал кору кинжалом, и та разошлась как нежное вареное мясо. Края разломов сияли и переливались тонкой окантовкой, перемежаясь яркими вспышками, будто солнце кидало на них игривые блики. Редкие крупные ветви ревнивыми спиралями закручивались вокруг ствола, не объединяясь с соседними деревьями, а многочисленные разветвления сплетались только между собой, образуя парковые дорожки и беседки невероятные по исполнению.

Изобилие сквозных отверстий придавало стволу полый вид. Лишь кое-где просматривалась сердцевина, отделенная от коры воздушным пространством и освещенная естественным светом. Часть веток-дорог ныряли в эти отверстия, создавали что-то внутри и, кажется, вновь тянулись наружу. Нингаль не могла разобрать: сплетения изумрудных листьев гигантского размера мешали обзору. В основании самой мясистой и раскидистой ветви расположилась высокая парадная арка, украшенная вычурным наличником, – единственный ничем не перекрытый вход. Торжественно приглашающий заглянуть внутрь.

Брис довольно рассмеялся, глядя на ожившего от изумления человека.

– Так-то! – сказал он. – Радостно видеть на этом лице что-то кроме агрессии.

Нингаль цинично напрягла лицевые мускулы и выдернула вуаль из пальцев мага. Ткань вновь ниспала на лицо.

«Меня сюда привёл путь отречения. Нечего глазеть на всякое…» – подумала Нингаль в попытке сбить восхищение.

Но и сквозь вуаль Олеран не стал менее ошеломляющим. Чем ближе агалуза подплывала к стенам дворца, тем настойчивее необыкновенный свет Олерана проникал в человеческую душу. А когда агалуза влетела в арку, отречённая едва устояла на ногах, пораженная внутренними конструкциями и убранством дворца. Подвешенные в воздухе площадки и изящные сооружения со всевозможными окошками, дверьми, мостиками, лестницами впечатляли размахом и глубиной воображения зодчих. Мастера по резьбе выполнили гениальную работу, изрезав деревянные поручни, створки, рамы и сами стены невиданными орнаментами и барельефами в виде сцен из жизни людей с вытянутыми ушами. Инкрустированные розово-лиловыми вставками одежды ослепительно сияли, напитавшись… магией? Никак иначе Нингаль не могла объяснить это сияние.

– Я страшусь ослепнуть… – непроизвольно прошептала она.

Брис положил руку на её плечо, слегка стиснул пальцы. Нингаль резко дернулась, освобождаясь от захвата.

– Не нужно касаться меня без необходимости! – предупредила она угрожающе.

– Я только хочу дать понять, что не стоит ни о чем беспокоиться. С тобой всё будет в порядке! А покуда стоит этот город и этот дворец, и подавно! – деликатно сказал он.

– Хорошо! Спасибо за заботу и усердие! – почти скороговоркой бросила Нингаль. Губы Бриса растянулись в сочувствующей улыбке.

Агалуза причалила к круговой площадке, протиснувшись между прочих летательных карет. Брис выбрался первым и помог человеку сойти. Отречённая чуть увереннее встала на ноги, хотя летающие платформы пугали не меньше. Такую странную смесь чувств из восхищения и страха она испытывала впервые, и совершенно не представляла, как разрешить это внутреннее буйство, норовящее пробить внешнее самообладание неистовым тараном. Брис отвлек её, кивнув в сторону широкой лестницы, примыкающей к воздушному причалу.

Нингаль увидела спускающегося человека. Он скользил по ступеням, сгибая колени размеренно и плавно. Погодя она осознала, что это вовсе не человек, но и на белого мага тот не походил. Длинные выступающие над головой уши, которые Нингаль приняла сначала за украшения, торчали из-под прядей пепельных волос острыми кинжалами. Светлолицый, он обладал кожей нежного розово-песочного оттенка, а черты не отличались от человеческих. Отреченная не помнила, что когда-либо видела такое гармоничное и пропорциональное лицо, такую гладкую кожу! Поэтому нехотя, но тактично оторвала взгляд, как только прекрасное творение Великого духа остановилось рядом. Она совсем позабыла, что её собственное лицо скрыто под вуалью, и смутилась, стараясь не глазеть. Высокий, стройный, статный длинноухий возвышался даже над Брисом. Нингаль осторожно накренила голову, чтобы ответить на вежливое приветствие светлолицего растерянным кивком.

– Король Арнэлан готов принять Вас, почтенный маг Турага! Прошу следовать за мной!

Втроем они зашагали к лестнице, ведущей к вытянутому конусом многогранному сооружению, высеченному в центре ствола. Длинные окошки прорезали его много выше человеческого роста и сужались кверху, захватывая нежный свет, окрашенный древесными тонами.

– Это эльф, – шепнул быстро Брис, склоняясь к уху отречённой. Он улыбнулся, прикрывая рот ладонью. – Великолепен, не правда ли?

Эльф посмотрел на них через плечо с мрачным укором. Брис закашлялся и устремился от Нингаль на шаг вперед, закладывая руки за спину. Когда они подошли к высокой двери, эльф толкнул толстые узорчатые створки, и те легко распахнулись.

За дверьми открылась просторная наполненная воздухом зала. Поодаль сверкал протяженный стол с ажурными стульями и стоящий на пьедестале в конце зала трон, обставленный за спинкой статуями животных, от которых во всю заднюю стену расходились лучи причудливых символов. Остроконечный купол потолка собирал ступенчатые арочные своды, подхваченные деревянными колоннами вдоль стен. А верхний свет заигрывал с тенями в изгибах резных украшений, рассыпанных то там то сям с гармоничной последовательностью. Из зала ненавязчиво веяло свежей древесиной и тонким ароматом высокогорной травы.

Эльф остановился и жестом указал магу войти. Пропустил вперёд, и тут же преградил путь отречённой, когда ее нога чуть не ступила на перламутровый пол.

– Останьтесь здесь, – холодно вымолвил он. Брис обернулся и указал следовать правилам. Затем засеменил к группе эльфов, стоящих у дальнего конца стола в дымке несмелых утренних лучей.

Дверь, лишенная ручек, подвластная каким-то невидимым эльфийским чарам, медленно закрылась, и Нингаль осталась в компании сопровождающего. Впрочем, задерживаться тот не стал и вновь заскользил по лестнице вниз. Нингаль смотрела ему вслед, пока эльф не скрылся среди летающих мостиков на одной из агалуз. И всё, что крутилось в её голове в тот момент – его последний взгляд и безмолвные уста, выражающие вовсе не любопытство. Подозрение? Презрение? Она готова поклясться, что эльфу удалось хорошо разглядеть её сквозь полупрозрачную ткань. И что же он увидел? Кожу, темнее его? Ореховые глаза, как выразился старик? Волосы черной меди?

«Моя кожа не столь уж темная! Если не любит чужаков, нашел бы другое место службы! Смотреть на меня такими глазами! При маге не был так смел! Видно, старика тут уважают…» – думала она, оставшись в одиночестве.

– И всё же, что там происходит? – переменилась Нингаль, откинула ткань с лица и прижала ухо к двери.

Она простояла у входа довольно долго, довольствуясь малыми отблесками звука из-под тонкой щели между створок. Вскоре до слуха донеслись приближающиеся шаги и сплетение нескольких голосов. Она попыталась вникнуть в разговор, плотнее прижимаясь к щели.

– … Значит и с седьмой стороны его движение ускорилось? – услышала она взволнованный голос. – И оно уже накрыло всё небо над Мастер-городом? Меня долгое время беспокоило, что я не получал оттуда никаких вестей. Я посылал к вождю делегацию, но до сих пор не дождался ни ответа, ни моих подданных. Что ж, мы не видим всего неба, и я надеюсь, что Мастер-город сохранил силы. Беспокойство моё теперь возросло. Мы всё еще готовы помочь жителям покинуть город.

– К сожалению, старый вождь больше не властен над остатками своего народа. Воля последних жителей, их разум – сломлены. Почти все они сами разбежались по свету. Мастер-город рассыпается… Удручает и положение власти в Олиданфаре. Великий царь всё ещё спит, а министры упорствуют, не желая принимать ответственных решений. Как, впрочем, и правитель Мерумоска… – Голос Бриса звучал понуро.

– Так ожидаемо, но не менее горько.

– Ваше Величество, – пробасил кто-то третий. – Не печальтесь. Жители Ар-нам-нэлана верят, что мы всё еще способны предотвратить разрушения.

– Благодарю, Кимирил. Твоя поддержка неоценима. Что же, Брис, познакомь нас с иномирной.

Отречённая отпрянула от двери, ощутив близость королевского голоса. Когда створки распахнулись, король Арнэлан стал первым, с кем она столкнулась взглядами. Элегантная, мерцающая магическими жилами корона из тонкого дерева в его светлых волосах и возвышающаяся над остальными фигура сказали отречённой о принадлежащей ему высшей власти. И взгляд говорил! Взгляд, ловящий цвет окружающей короля ауры, проницательный взгляд ультрамариновых глаз, смотрящих в душу, в глубину, в самую суть. Нингаль пошатнулась, отпрянув назад, но не посмела отпустить королевского взгляда, такого пронзительного и притягательного, словно недосягаемые небеса за пределами земной юдоли. Она вспомнила, какими магнетическими глазами всегда смотрел наставник, но никогда с такой одухотворенностью и добротой. Как можно обладать одновременно таким сильным и мягким взглядом?

Король Арнэлан сделал жест свите покинуть зал. Несколько эльфов прошли мимо, касаясь одеждами платья отречённой. Остался только Брис.

Наконец Нингаль склонила голову в знак почтения и приветствия. Белый маг стянул с неё шляпу.

– Действительно другая, как ты и сказал, – голос короля прозвучал спокойно.

– Но зачем же ты оставил её за дверями? – вздохнул он и тут же отошел в сторону, приглашая гостью пройти в зал. – Прошу Вас, проходите.

– Рано ей еще вникать в дела нашего мира, Ваше Величество… – обиженно пробубнил маг, подергивая балахон. Отречённая последовала приглашению, стараясь не рассматривать короля. Ворчание Бриса она посчитала маловажным.

– Сейчас не время проявлять излишнюю опеку, старый друг. Время как никогда оскудело, – печально укорил Арнэлан. Он предложил гостям пройти к столу, а сам шёл сзади, пристально изучая темнокожую девушку, её чёрные волосы и линии лица, меняющиеся в поворотах головы. Следы мелких когтей на скулах и висках удручали его и дарили надежду.

Усадив гостей за стол, король сел во главе и помедлив, начал разговор.

– Скажите мне ваше имя, иномирная. – Он выставил руки перед собой, и его светло-розовые кисти с тонкими пальцами, оттененные бирюзовыми отворотами пепельно-лилового платья, приковали взгляд наёмницы.

– Нингаль… – тихо ответила она.

– Надеюсь, прибытие в Ладонию не нанесло Вам большого вреда, Нингаль. Мне бы хотелось, чтобы ваше отношение к нашему миру было положительным. Наш мир полон доброй исцеляющей магии. Не пугайтесь её.

«Ладония… Не знакомое название. Бильгамес не упоминал его…» – с досадой подумала Нингаль.

– Спасибо, Ваше Величество, за беспокойство о моей судьбе. Мне не впервой сталкиваться с трудностями.

– Вы пришли из внешнего мира – мира, тянущегося бесконечно в пространстве и времени. Известно Вам об этом? – он склонился в её сторону, и Нингаль поняла, что этот вопрос значит для него гораздо больше, чем просто знакомство.

– Она из другой эпохи, Ваше Величество. Ранней. Ей мало что известно о реальном пространстве, – встрял вдруг Брис, сидя с учёным видом.

Нингаль бросила ожесточенный взгляд на своего спасителя.

– Я много странствую, – ответила она, устремляя внимание к королю. – И так и не дошла до края. Долгое время я провела в пустыне к северо-западу отсюда. Мне пришлось преодолеть большое расстояние, продвигаясь на восток от оазиса к оазису вдоль рек, чтобы наконец достигнуть Шамбалы.

– Шамбала… – задумался Арнэлан. – Великолепный город с печальной судьбой. Люди и Время не пощадили его.

Кровь в венах отреченной взбурлила от волнения.

– Вам известно, что случилось? Куда ушли люди? – накренилась она, пряча эмоции под искусственной невозмутимостью.

– Они исчезли. Внезапно и незаметно, подобно тому, как и появились во дворцах Шамбалы, – голос короля звучал так, словно событие никак не касалось его, словно то – лишь страница чужой истории.

Пока Нингаль размышляла, стоит ли расспрашивать короля Арнэлана о бессмертии, король обратился к ней с другим вопросом.

– Как Вы пересекли границу между Шамбалой и Ладонией?

Ей не хотелось рассказывать. Она желала знать иное. Как выразиться ненавязчиво и не вызвать лишние подозрения? Если у этих белых магов или эльфов могут найтись вещицы из Шамбалы, дарующие бессмертие, негоже им знать, что она заинтересована в них. Потому она тщательно подбирала слова, прежде чем самой задавать вопросы.

– Простите, Ваше Величество, за мое любопытство. Я бы только хотела узнать одну незначительную вещь прежде, чем Вы получите ответ.

Король Арнэлан согласно кивнул.

– Вы называете Ладонию «наш мир», а мой зовете «внешним миром»… Значит ли это, что наши миры могут разительно отличаться друг от друга? Значит ли это, что жизнь здесь протекает иначе? Как долго здесь могли бы жить люди? Как быстро бы старились они?

Арнэлан как будто понял, к чему вопрос. Он глубоко вздохнул и покачал головой, ведя, видимо, внутренний диалог, решая, что сказать. Лицо его сияло сочувственной добротой.

– Всё сложнее, дитя. Наш мир древен. Древнее вашего. Всё, что доходит до нас с той стороны Чёрных Гор, лишь слабые отголоски и разрозненные крупицы знаний. Да, все мы здесь живем долго, бесконечно долго. Мы. Не люди. В Мире Ладони нет людей, и никогда прежде не было… Вы первая, Нингаль. Не простой путь выпал Вам на долю. Позже я расскажу историю Ладонии. С великой радостью!.. Когда вернутся спокойные времена. Сейчас же мы гибнем. Мой долг предотвратить беду. Поэтому позвольте мне узнать больше. Ваша помощь будет неоценимой!

«Значит они бессмертные. Уже что-то!» – удовлетворенно подумала Нингаль.

– Я дошла до Чёрных гор через горные тоннели Шамбалы, – сказал она и замолчала на миг, вспоминая Царя Страха. Стоит ли упоминать его?

– Я встретила существо… Оно пленило меня и унесло глубоко в подземелье. Я не знаю, как далеко оно унесло меня. Но именно благодаря ему я приблизилась к вашему миру. Оно бросило меня и я просто ползла в темноте на поиски выхода. Ползла до тех пор, пока на меня снова не напали. Мелкие такие, когтистые…

– Гоблины, – уточнил Брис. – Я всегда говорил, что они-таки могут выходить за пределы периферии!

– …Еще помню яркую вспышку! Она унесла то существо, когда оно снова пыталось пленить меня. Больше я его не видела. Только гоблины испытали меня вновь. А дальше я двигалась вперед, пока мои руки не уперлись в подножия Черных гор. Я шла вдоль них, пока не нашла место, где можно взобраться наверх. Это все, что я сделала, чтобы попасть к вам.

Король Арнэлан и Брис Турага переглянулись.

– В нашем мире не так много существ, обитающих во тьме, – задумчиво проговорил Брис. – Если я покажу всех, ты сумеешь узнать его?

– Да! – В этом Нингаль не сомневалась. Забыть чудовище, обжигающий холод его кожи и запах тяжелого дыхания просто невозможно.

– Хорошо. Тогда позволь мне сделать кое-что.

Нингаль кивнула, но резко отпрянула, когда Брис потянулся руками к её голове.

– Не бойся. Это безопасно, – сказал он. Наёмница недоверчиво нахмурилась, но позволила магу стиснуть ладонями её виски.

– Закрой глаза.

Она подчинилась.

Картинки замелькали в голове словно во сне, чёткие, живые. Круговорот невиданных тварей скалился, рычал, облизывался; даже их смердящий запах проник в сознание. Сердце отречённой неистово забилось, кровь забурлила по венам бешеным потоком, шея и лоб покрылись испариной. Желание вырваться из жуткого калейдоскопа обуяло Нингаль, но она смотрела, выискивая среди движущихся тел Царя Страха. Когда изображения померкли, она сама вырвалась из рук Бриса.

– Нет! – сбивчиво выдохнула она. – Его нет… Я не увидела его…

– Хм… – задумался Арнэлан, глядя на мага. – Значит, будучи так близко к границе, он никогда не пересекал её. Иначе был бы вписан в житие Ладонии.

– Кто все эти твари? – с одышкой спросила Нингаль.

– Некоторые из них живут с нами бок о бок с незапамятных времен. Как гоблины, с которыми Вы уже успели познакомиться, – ответил Арнэлан и тяжело замолчал.

– Некоторые же, – подхватил Брис, – прорываются в наш мир извне… Их не так много, но новые виды откуда-то приходят к нам снова и снова, нарушая баланс дневных и ночных сил. Не похоже, чтобы их рождала сама земля нашего мира. Нет ни единой отметины, говорящей об этом. Вижу, ты ни с кем из них не сталкивалась прежде. Ты ошарашена их видом.

– Нет! – возразила Нингаль. – Некоторые очень похожи на существ из страшных сказок, что любят рассказывать мамы непослушным детям. Древние легенды. Мой наставник говорил, что им не нужно верить. Они туманят разум.

– Значит кто-то в твоем мире встречал их когда-то… Это порождает новые вопросы. – Маг откинулся на спинку стула и вновь переглянулся с королем, чей вид сделался совсем пасмурным.

– Я не знаю. Я не верю… – с сомнением бросила Нингаль.

Двери тронного зала вновь открылись. Король обратил взор на другой конец зала – и тут же просиял, сорвался с места. Брис тоже переметнул внимание, встал, поправляя балахон, и застыл истуканом, горя каким-то нетерпением. Почему-то в груди Нингаль ёкнуло. Она последовала примеру мага: встала и посмотрела на входящих.

К ним направлялось двое. Один – уже знакомый, неприятнейший, сопроводивший Нингаль и Бриса к королю. Второй – вызвал интерес. От него как будто исходило обволакивающее радужное сияние. Он шёл не быстро, но словно скользил по льду, стремительно сокращая расстояние, приближался не в реальности, а в воображении. Всё равно что ожившая статуя божества-покровителя, снизошедшая до людей во плоти. Нингаль приоткрыла рот от изумления, но тут же захлопнула губы, чтобы никак не выказать неуместную эмоцию. Когда эльф оказался в десяти шагах, отречённая опустила голову и глядела на него из-за спины короля. Кожа эльфа и длинные волосы действительно сияли – настолько светлы и чисты они были! Острые уши почти прижимались к голове и больше смотрели назад, не бросались в глаза вертикальными шпилями, как у короля, хотя сбоку выглядели довольно мясистыми, а также имели красноватую прозрачность и гладкость. Черты лица, фигура – всё в нем говорило о божественном происхождении. Созданный Великим духом в порыве необычайного вдохновения, истинное творение вечности. Из-под прядей волос выглядывал тонкий металлический обод, смыкающийся на лбу декоративным сплетением в виде ветвей с листовидными мерцающими камушками. Знак какой-то власти, бросающий бирюзово-синие искры на высокие скулы и прямой нос. Зачарованная, Нингаль забыла как дышать. Из оцепенения вывел Брис. Он что-то громко буркнул и нарочно задел Нингаль рукавом, нарушая магию момента.

Отречённая двинулась на полшага в сторону и с содроганием осознала, что ноги обмякли. Превозмогая ужас, она попыталась ясно оценить эльфа. Но очарование так и льнуло к нему! В порыве невиданного смущения она нащупала свежие шрамы на шее, и неожиданно ей пришло в голову, что они оставили уродливую печать на её и без того обгоревшей коже. Кровь прилила к щекам с утроенной силой. Дико неприятное чувство, давно не посещавшее её… Или оно не посещало её вовсе? Разве что в юности. Уже и не припомнить.

– Я рад, что ты вернулся так скоро! – голос короля ворвался в сознание удушливой волной. Отречённая пошатнулась, когда правитель крепко обнял неизвестного.

– Ваше Величество, – кашлянул Брис. – Здесь чужак.

– Оставь формальности, старый друг. Мне нет надобности скрывать радость вновь видеть единственного сына! – возразил Арнэлан, отстраняясь от принца, но не сводя с него любящих глаз. – Авилар вернулся домой!

Король отпустил сопровождающего и превратился весь внимание.

– Простите, Ваше Величество, – обратился принц бесстрастно, видя, что король не один. – Я принёс плохие вести.

– Опасности песков – лишь следствие беды, сын мой! Не отчаивайся! Верю – мы обратим бедствие! Но прежде… – король Арнэлан развернулся и указал на чужестранку раскрытой ладонью. Отречённая чуть в землю не провалилась, когда принц эльфов пристально посмотрел на неё.

– Приветствую! – с почтением сказал он. Нингаль ответила неловким кивком.

– Она перешла границу с обратной стороны гор, – тут же вставил Брис. – Встретилась с гоблинами за периферийной зоной…

– И выжила? – удивился Авилар неподдельно, изучая раны девушки. Наёмница нервно глотала воздух: восхищение вдруг смешалось с негодованием. Вопрос принца прозвучал оскорбительно, будто в её выживании кроется нечто нереалистичное, будто Нингаль не способна справиться в одиночку с гоблинами или с кем-то там ещё.

– Я решил, Вы – одно из магических существ, что создают в пещерах Мерумоски белые маги. Слышал, тёмную кожу сложно получить без мощного заклятия, – ни чуть не уничижительно сказал принц, вонзив взгляд в облик гостьи.

«Но я не тёмная…» – раздосадовалась Нингаль, возжелав прикрыться тканью.

– Вы решили, Ваше Высочество, что я могу позволить себе такую шалость, когда ресурсы столь малы? Вот так думает обо мне сын короля? – фальшиво изумился маг. Авилар скромно улыбнулся.

– Я сожалею о своей ошибке.

Нингаль тихо ожидала, когда разговор о её «недостатке» закончится. В каком-то смысле предмет разговора ей даже понравился, ведь он явно сбавил очарование Его Высочества.

– Ваше Величество, я пришел с важным донесением, – переменился принц, потеряв интерес к чужестранке. – Это крайне важно и не терпит отлагательства. Я должен показать Вам кое-что… На нижнем ярусе Красного дерева.

Король и маг напряженно переглянулись.

– Прямо сейчас! – с мягкой настойчивостью добавил Авилар.

– Старый друг, – обратился король к белому магу, – я не смею сейчас вмешиваться в ход твоих действий. Ты возложил на себя важную миссию, не оставив другим времени на принятие решений. Помни: мы на одной стороне. Но сейчас я должен исполнить долг перед Ар-нам-нэланом! Не смею задерживать тебя и желаю ясности мысли. И Вам, Нингаль, желаю окрепнуть и обрести свой путь в нашем мире. Ещё свидимся.

Брис Турага склонил голову и взглядом сопроводил короля до выхода. Принц Авилар ушел, не почтив гостей отца прощальным словом.

Нингаль уставилась на мага, как бы спрашивая: за кого вы меня принимаете? Тот насупился старым филином.

– Тебе придется поехать со мной. Надеюсь, ты не возражаешь, – отрезал он, а тело отречённой вдруг вновь сковала невидимая сила.

– Так будет не всегда. Но пока… – маг двинулся к выходу. Нингаль словно марионетка поволоклась следом, бесчувственно шаркая ногами по полу.

– Да и… если позже решишь сбежать, то имей в виду, что баночки под твои снадобья теперь не имеют единого цвета. Словом, тебе не разобраться. Пить всё подряд опасно. Поэтому лучше не думай о том, чтобы выкрасть что-то у меня и сбежать.

Отречённая попыталась высказаться, но язык окаменел.

– Позже поговорим! – неловко кашлянул Брис.

Он оставил её в комнате на «длительный отдых», как выразился перед уходом, в беспамятстве. К вечеру вернулся и пробудил. Но власть над телом осталась ей недоступной. Злость и желание проучить негодяя жгло изнутри, но поделать Нингаль ничего не могла.

Тем временем на город опустился сплошной чёрный купол ночи. И всё же город-роща не окунулся во тьму. Эльфы зажгли магические огни. Тёплое свечение сочилось из окон, тянулось от развешанных над мостиками огней, обволакивало стволы деревьев мерцающей поволокой. Нингаль наблюдала расслаивающийся свет, пока заклятие вело её за магом к бесколесной повозке с левитирующими лошадьми.

***

Отречённая еще долго ощущала магию эльфийского города, постепенно удаляющегося за горизонт. Подёрнутая светом темнота успокаивала и умиротворяла, и Нингаль с сожалением вздохнула, когда тьма сомкнула город, и повозка погрузилась в абсолютное владычество здешней ночи. Ещё одной ночи без звёзд.

Брис предупредил: повозка пойдет без света, объяснив, что движущийся огонь за пределами города привлечет силы, с которыми лучше не встречаться. И хотя «нечисть всякая» не часто шастает по «означенным путям» – а именно так назывались выложенные сеном дороги – всё же лучше не расходовать ресурсы на «неприятные встречи». А кроме того, «благородные кони Лунг и Морин» обладают способностью видеть в темноте и прекрасно знают, куда идти. Брис назвал их «кони ветра» и обозначил важность следовать лошадиному чутью: они как никто понимают стихии, а сила их сокрыта в мускулистых спинах, завешанных цветными покрывалами. Ещё маг искренне извинился за неудобства, доставленные заклятием, и попросил не злиться на него, ведь он делает это на благо. Знает Нингаль такое благо… Дай только возможность, она этому проходимцу всю рожу отколупает!.. И всё же… Если он не врёт, то остаться одной среди кромешной ночи, без оружия, может сделаться роковой ошибкой. И тогда Бильгамес не дождется своей радости бессмертия.

Теперь Брис молчал, сидя на козлах. Нингаль тоже не спала. Перед выездом она осушила три склянки, и потому находила в себе дюжие силы и бодрость. Сначала она пыталась освободиться от заклятия, и потратила много сил в попытке напрячь мускулы, потом смирилась со своей беспомощностью, проклиная белого мага и всю Ладонию. Брис только досадливо махал головой. Ему никак не приходило в голову, что она никуда не побежит, если он ослабит заклятие. Нингаль догадалась об этом, понимая, что мысли её чересчур агрессивны и подозрительны, и, возможно, старик действительно хочет защитить её… Она мысленно чертыхнулась и постаралась расслабиться, прислушиваясь к ночи.

Казалось, что в воздухе нет никакого движения. Нингаль вообще не была уверена, что повозка куда-то двигалась. Обученные тишине лошади умудрялись не издавать ни единого звука. Их гарцующая походка существовала только в её воображении. Лишь Брис изредка причмокивал, видимо, чтобы Нингаль знала: он всё ещё здесь.

Отречённая задумалась о небе. Оно должно быть сверху… Но чернота подчеркнуто давила на глаза, будто сверху скорее надвигается тяжёлая плита, которая вот-вот выжмет всякую жизнь своей тяжестью. Почему здесь нет звёзд? Незаменимых проводников в любом пути? Наставник много говорил о них, слагая длинные речи о влиянии небесных светлячков на дела человеческие. То – глаза Великого духа, посылающие ответы людям, минуя бесчисленные проделки богов. Только они указывают верный путь. Нингаль любила звёзды. Знала карту неба. Привыкла к верным спутникам, и легко находила каждого из них, когда небо менялось. Утекло много времени с тех пор, как Нингаль научилась направлять все тонкие чувства именно к звёздам, делясь с ними сокровенным. «Как человек, ты стремишься к связям, но наш путь ограничивает их. Я рад, что ты смогла найти связь с небом вместо того, чтобы путаться в неопределенности с другими людьми. Я был прав, избрав твоих родителей!» – вспомнила отречённая одобряющие слова наставника.

«Неужели народы, что живут здесь, никогда не видели моего небо, не знают, какое великое благо – звёзды? Что ещё способно остудить голову, кроме небесных точек? Что может быть спасительнее в смутные времена? Как жаль, что здесь не видно небесных огней… Или последние ночи просто пасмурны?» Пасмурное небо часто вгоняет в тоску и не утоляет боли в те минуты, когда отречённой остро требуется высказаться и найти поддержку. В долгой череде таких дней она и решилась вести дневник, в поисках других молчаливых собеседников, кто однажды прочитает его и отзовется внутренне. Нингаль знала, что Брис забрал таблички. Они лежали где-то здесь, среди мешков, почти наполовину исписанные. Но сейчас она не могла поделиться мыслями ни с ними, ни со звёздами. Неизведанный мир сковал всё. Придется ждать утра – и тогда маг освободит её. Наверное.

Дорога к рассвету затянулась, хотя времени прошло немного. Мысли о любом свете становились навязчивыми, а сон не шёл. Из ловушки вытянули пугающие звуки, которые Нингаль, кажется, уже слышала сквозь болезненную дрёму, той ночью, когда засыпала раненая на холме у одного из означенных путей. Будто рёв свирепого зверя, защищающего свою территорию. Громыхало так несколько минут, а затем тишина вернулась. Позже вновь раздались ужасающие крики, правда, звучали они иначе: скорее как волны, ударяющиеся о скалы. Всей кожей Нингаль почувствовала холодный порыв ветра и пожелала укрыться одеялом. Наёмница считала время: каждый час с неба срывались какие-то звуки, точно так же, как и средь бела дня, только эти, ночные – отвратительно жуткие, и иной раз в такой близости, что в жилах стыла кровь. «Почему он не лишил меня слуха!» – думала она, представляя ухмыляющегося Бриса, довольного, развалившегося на своей мягкой подушке. Лучше б он оставил её с эльфами! В Ар-нам-нэлане она бы нашла, как разрешить свое положение.

Вспомнила она и о короле Арнэлане, и сыне его Авиларе. Как о свете, что мог провести сквозь тьму. Ей подумалось, что вся безопасность мира сошлась в их прекрасных лицах. «Чем я могу им помочь? – недоумевала она. – Должна ли? В кодексе клана ничего не говорится о том, как вести себя с нечеловеческими созданиями, превосходящими людей…»

С рассветом маг остановил повозку. Спустился на дорогу и отстегнул лошадей, наказав им полакомиться травой на лужайке. Он смахнул с них покрывала, и Нингаль разглядела яркие россыпи алмазов на золотисто-жёлтых спинах, ловящих нежно-коричневый, как ячменное зерно, цвет сегодняшнего неба. Неужто кто-то вшил их в кожу животных?.. Или они родились такими?.. Кони радостно заржали и прытью скользнули на траву, приминая её копытами.

– Ты не спала, – сердито пробурчал Брис, наблюдая, как лошади резвятся на воле. – Если не будешь спать сама, мне придется снова усыпить тебя.

Нингаль вдруг овладела своими губами и языком.

– Расколдуй меня! – потребовала она, ощущая, что тело всё еще сковано.

– Когда научишься доверять мне, я позволю тебе доверять себе. А сейчас ты только глупостей наделаешь.

«Старый проходимец!»

– Я хочу пить!

Брис залез в повозку, достал из мешка жёлтую бутылочку и вложил горлышко между губ девушки. Когда склянка опустела, отречённая яростно выплюнула её.

– Вот негодница! – фыркнул маг и, приподнимая полы балахона, проковылял на корточках за склянкой.

– Куда мы направляемся? – потребовала Нингаль, сдувая вырвавшиеся пряди волос с лица.

Маг что-то тихо пробурчал, не желая отвечать. Нингаль повторила вопрос.

– В Мерумоску, – погодя услышала она ворчливую ужимку.

– Где это?

– Прямо по дороге.

– Где это?

– У тебя нет карты в голове. Тебе не понять.

– Куда мы идем? На север? Юг?

– В Ладонии стороны света абсолютно не имеют смысла! – пришел в раздражение Брис.

– Вы не разбираетесь в сторонах света?

– Видишь ли, – начал маг устало, присаживаясь на мешки. Ему совсем не хотелось ругаться. – Как ты, вероятно, заметила, наше небо отличается. Здесь нет светил. Чтобы знать, куда ехать, нужно иметь вложенную в голову карту. Все жители заучивают её с детства.

– Разве ландшафт не меняется?

– Не наш. Не в наше время.

– Как это понимать?

– Всё, что ты видишь, существует неизменным тысячелетия. Каждое дерево, каждый куст. Мои лошади пожуют траву, и в течение дня она вырастет снова, точно такая же, в том же месте. Всё, что мы употребляем в пищу, не нуждается в уходе. Наш мир полон изобилия сам по себе.

– У вас нет земледелия? – удивилась наемница.

– Земледелия? – хитро прищурился он. – Покажу тебе кое-что. Только (он запнулся). Не беги!

Нингаль поняла, что может шевелить всем телом. Она приподнялась, разминая кости, которые, как ни странно, совсем не хрустели, как и мышцы – ничуть не требовали утренней зарядки.

Вдвоём они слезли с повозки и сошли на траву.

– Не будем отходить далеко и мешать Морину и Лунгу резвиться, – сказал маг и склонился к шелестящим травинкам. Его рука скользнула в сочную гущу.

– Когда ты спустилась с Чёрных гор, ты не обратила внимание, какая плотно растущая у нас трава?

– Мне было не до этого. Да и нет мне дела до травы.

Брис хмыкнул.

– Присядь.

Отречённая подчинилась.

– Смотри.

Нингаль внимательно уставилась на руку мага. Он погрузил её почти до локтя, захватил что-то внизу. На миг застыл, с интересом наблюдая за реакцией человека, а потом дёрнул. Толстый шмоток травы с длинными вьющимися корнями повис в его пульсирующих пальцах. Какая-то вязкая серая субстанция клубилась вокруг них, словно плотный моток дождевых червей, и медленно испарялась в воздухе, протягивая плывущие, как конечности кальмара, отростки. Отречённая остекленевшими глазами уставилась в яму. Чёрная жижа потоками исходила внизу, двигаясь в разные стороны, тягучая, слоисто-зернистая.

– Это наша почва, Галь, – посерьезнел маг, хватая девушку за руку, чтоб та не бросилась бежать. – У нас нет земли для возделывания. Нет воды, чтобы питать её. Наша почва – сама по себе высокопитательная магия. Её пласты очень глубоки и живительны.

Отречённая оторопела. Тот самый случай, когда не требовалось заклятие, чтобы перестать чувствовать ноги. С трудом ей удалось подняться. Жгуче захотелось вернуться в летающую повозку или даже в агалузу, чтобы взлететь как можно выше. Ходить по магии просто немыслимо! В неё же можно провалиться!

– Не бойся! Такая почва намного лучше той, к которой привыкла ты. Природная магия безопасна для живых существ.

Нингаль не знала, что сказать. Да и говорить она резко разучилась.

– Оставайся со мной, Галь! Это лучший путь для тебя! – его пальцы крепче сжали её запястье.

– Почему? Вы хотите купить мою душу? Мое посмертие?

– Нет! Но я научу тебя не бояться магии. Я покажу, как она работает. Это чистая энергия, способная преобразовать что угодно во что угодно. Нужно лишь знать, как её использовать. Для этого существуем мы, Белые Маги. Мне нужно только, чтобы ты была на моей стороне.

– Зачем? Я не понимаю!

Маг поднялся на ноги.

– Оглянись! Что ты видишь?

«Ничего из того, что заставило бы меня сойти с пути отречения…» – подумала она привычно, не желая поддаваться намерениям мага, какими бы они ни были. И всё же она огляделась. Яркий луг с горящими благоговейным светом лошадьми; густая чаща кудрявых деревьев и кустарников, поросших изумрудным мхом; душистый аромат листвы, играющий музыку благоденствия; чистое небо, светлеющее с каждой минутой. Стройный порядок истинной красоты.

– Я вижу процветающий зеленый мир, богатый магией и едой, – с деланной скукой ответила отречённая.

– Разве этот мир не заслуживает жизни?

– Не мы это решаем, – холодно ответила она, думая, что у Великого духа свои планы на всё.

– Но мы можем бороться за жизнь. Мы сами решаем встать на защиту, – возразил маг.

Отречённая искоса посмотрела на Бриса. Часть её хотела с ним согласиться.

– Я должна защищать только себя. Я должна передать учение. Я последняя из своего клана.

Её рука наконец выскользнула из ладони старика. Медленно она поковыляла к повозке.

– Ты можешь сделать намного больше! – бросил маг вдогонку.

«Да почем ему знать, что я могу! – и запрыгнула на пригретое место. – Вздумал распоряжаться!»

Брис Турага последовал за подопечной.

Лошади вдали громко заржали. Их привлек безмолвный зов мага. Запрягая их, Брис вдруг рассыпался в комплиментах к родине.

– Эльфы – отличные сборщики урожая! Они тонко улавливают, когда лучше сорвать плод! Но белые маги куда более искусные мастера, когда дело касается селекции и любой подкормки побегов! Ты не захочешь вставать из-за стола! Ты спрашивала про стороны света? Мерумоска – это пятая сторона, самая дальняя точка от центра мира. Мой родной город! Обитель всех белых магов. Черные горы у нас самые низкие, а Черная мантия не так ядовита. Мерумоска безопаснее других. Беда накроет его в последнюю очередь! Великий город магии и науки!

Нингаль безразлично откинула голову на мешок. И тут же дернулась, вновь услыхав небесные звуки. Словно пение девичьего хора, берущего высокие ноты и копирующего беседу десятка сладкоголосых южных птичек.

– Что это? – спросила она, навострив уши.

– А, это… Это Сариманок. Он поёт в каждые шесть утра. Один из Хранителей Времени. Тебе не мешало бы всех их запомнить, чтобы ориентироваться во времени и не прозевать начало ночи. Я помогу тебе запомнить их быстро.

– Что за хранители времени? Они телесны? Или это духи?

Маг добродушно рассмеялся.

– Конечно, они телесны. Хранители Времени – птицы. Их обитель – Райский сад. Священное место Ладонии.

«Священные птицы! Вот оно! Наверняка те самые, на крыльях которых можно попасть в Лучезарную страну, и наверняка покинуть её!» – в глазах Нингаль зажёгся огонь приближающейся победы. Бильгамес точно получит своё – и тогда путь отречённых вернётся в мир. Таково условие. Бильгамес должен возродить клан, благодаря своему богатству и уважению народа Урука, основав для отречённых новый дом, там, где горы не обрушатся на них снова. В Уруке, среди толпы.

– Не связывайте меня заклинанием. Даю слово, что доеду до Мерумоски.