Читать книгу Сева - - Страница 1

Стояла солнечная погода, время близилось к вечеру. Я, мама и брат гуляли по дачному поселку на окраине нашего небольшого городка. Мама держала меня за руку как самого младшего, на тот момент мне было шесть. Брат, старше меня на пять лет, нес ведро, полное абрикосовых косточек.

Несмотря на возраст, я осознавал наше тяжелое финансовое положение, в котором приходилось собирать абрикосовые косточки и сдавать их в питомник, за что нам платили небольшие деньги. В нашей местности абрикосы росли не только в частных дворах, но и вдоль улиц.

Собирание косточек под предлогом прогулок мы всегда проводили весело, ни от чего не унывая. Мама в процессе рассказывала нам интересные и забавные истории из своей жизни, а мы слушали с огромным любопытством, глотая каждое ее слово. Она могла весело пошутить, и мы смеялись так звонко, что ей потом приходилось нас успокаивать.

Каждый раз после очередной прогулки, когда мы заходили сдать косточки, мама брала меня за руку и водила по питомнику, показывая длинные ряды фруктовых деревьев, виноградников, плодовых кустов и роз. Мне казался бесконечным этот питомник. Для меня это был огромный сказочный лес, в котором я себя чувствовал насекомым.

– Сыночек, смотри, вот сорт винограда «сенатор».

Она сорвала пару ягод и протянула мне. Я попробовал самую мясистую, сочную ягоду с прекрасным ароматом сладкого зрелого винограда.

Не отрывая от лозы тяжелую гроздь, я аккуратно взял ее и приподнял вверх. Смотря на солнце сквозь ягоды, я видел, как виноград переливался изумрудным цветом. Наблюдая за этим природным волшебством, я и не заметил, сколько прошло времени, но меня отвлекла моя уставшая рука, которая держала гроздь.

– Сынок, посмотри, какая красота!

Обернувшись, я увидел маму в закатном солнечном сиянии. Ее голубые глаза любовались розами. Она держала в руке насыщенного красного цвета бутон, который рос на большом красивом кусте «Лили Марлен». Мама, с ее стройным станом на фоне цветущего сада, походила на ангела. Я наблюдал воплощение чистоты, доброты и красоты. Она всегда носила платья, будто подчеркивающие ее характер, в основном они были с узорами из ярких цветов. Ее голос мне казался самым приятным звуком, который я когда-либо слышал. Только одно ее слово «сынок» звучало с такой нежностью, от которой мои детские капризы рассеивались, как туман при легком ветре.

Я не спеша подошел к маме и увидел, как она нежно и тонко, как бабочка, коснулась лепестка и слегка погладила его пальцем.

– Сыночек, прикоснись, потрогай, какие гладкие лепестки!

– Да что я там не трогал, возле нашего дома тоже цветут розы наподобие таких, мне они кажутся все одинаковыми, – отвечал я с детской вредностью.

Она продолжала все так же ласково, несмотря на мои капризы:

– Да, ты трогал цветы, но по-ребячески, без заботы. А это творение настолько прекрасно, что оно тоже заслуживает нежности. Вот вроде куст перед тобой, со многими бутонами роз, но этот куст своего рода семья, а каждый бутон – это отдельный член семьи. В этих растениях так же, как и в человеке, бурлит и цветет жизнь. Но у тебя жизнь измеряется в годах, а у них год – это и есть вся жизнь… Ближе к зиме цветы и листья отмирают, а весной рождаются новые листья и бутоны.

Мама взяла секатор, который лежал на бордюре недалеко от нас, и аккуратно подрезала пару сухих стеблей. Она это сделала уверенно, привычной рукой и с особой заботой.

– Мам, а за что их любить, за красоту, и все? Есть люди тоже красивые, но любви не достойны…

– Ты-то откуда про любовь знаешь?

Она весело улыбнулась, обняла меня и поцеловала в лоб. Затем продолжила все с тем же воодушевлением:

– Цветок обладает не только красотой, но и самым редким свойством, которое есть далеко не у каждого человека.

– И каким же?

– Прощением.

Я улыбнулся и сказал:

– Хм… А как цветок умеет прощать?

Мама просунула руку в самую гущу кустарника, все так же заботливо подрезала сухой стебель, достала его и бросила в кучу других веток, и при этом ни одной царапинки на ее руке не оказалось. Она посмотрела на меня, ласково улыбнулась и продолжила:

– Вот вы, когда во дворе гуляете, срываете цветы, играете с ними, а потом выкидываете и топчете ногами, а цветок, погибая под подошвами вашей обуви, дарит вам последнее свое дыхание, самый свежий и душистый запах. Он вам отдает самое дорогое, за что его и ценят. – Она плавно поднесла бутон к носу и вдохнула его с удовольствием, как в первый раз.

Я тоже аккуратно взял бутон в руки, не так, как обычно, а уже по-другому, как никогда не брал, и погладил его нежные лепестки. Я в первый раз почувствовал себя виноватым перед растением, от чего мне стало досадно.

Брат в это время рассматривал технику для ухода за питомником. В основном это были небольшие тракторы и мотоблоки. Он с таким любопытством разглядывал кабину трактора, словно ученый рассматривает упавший с неба НЛО.

Мы с Назаром внешне очень похожи, несмотря на разницу в пять лет. Частые тренировки по гимнастике оставили свой след на его стройной фигуре. Для него не было физических трудностей. Ему легко удавалось залезть даже на скользкое после дождя дерево, где было мало веток. Далеко не каждый мог с этим справиться, многие просто боялись лезть.

В питомнике, где мы находились, мама подрабатывала сезонно. Она любила ухаживать за растениями. Ее вдохновляло и приводило в восторг все, что было связано с красотой природы, от полевых цветов до самых ярких декоративных деревьев.

Хозяева питомника были добры к нашей семье. Они хорошо относились к маме не только как к женщине, которая одна тянет двоих сыновей, но и как к замечательному специалисту. Благодаря этому они часто угощали нас всем, чем был богат питомник. Поэтому в этот раз мы понесем домой полное ведро сочных персиков, сладких яблок и винограда лучших сортов.

Солнце приближалось к горизонту. Запахло вечерней свежестью. Сверчки начинали с нарастанием свои трели. Цветки-граммофоны закрыли яркие бутоны, приготовившись ко сну. После насыщенного дня усталость плавно одурманивала сознание. Я зевнул и продолжил искать сверчков. Их звук настолько широко распространяется, что тяжело найти самих насекомых. Это как слушать радио в комнате, где его нет, а звук есть.

Убирая пожелтевшие листья с яблонь, мама спросила:

– Сыночек, старшого не видел? Пора домой идти.

– Да он опять, наверное, трактор пытается завести, – весело пошутил я.

– Пойди к нему и вместе идите к выходу. А я сейчас денежку пойду заберу, и там гостинчик вам приготовили.

Я очень обрадовался слову «гостинчик». Только собрались уходить, как услышали звук мотора. Я громко засмеялся:

– Назару все-таки удалось завести его.

Мама испуганно крикнула:

– Как удалось? Назар!

Она схватила меня за руку, и мы ринулись к трактору.

Мы бежали не по рядкам, а сквозь виноградники и сады. Оказавшись у техники, я и мама увидели, как Назар махал рукой медленно уезжавшему в гараж трактору. Повернувшись, счастливый, брат сказал:

– Степаныч говорит, меня в следующий раз возьмет покататься.

Мама с облегчением обняла его и поцеловала.

– Дети, вы меня до инфаркта доведете. Ждите возле калитки, я скоро приду.

И мы с братом двинулись к выходу.

– Назар, как найти сверчка в траве? У меня все никак не получается.

– А зачем тебе его искать?

– Ну просто посмотреть, как выглядит.

– Пойди в библиотеку, возьми книгу с картинками и посмотри.

– Я живого хотел глянуть…

– Сева, почему он тебя так интересует? Есть много других необычных насекомых.

– Хотел глянуть, как он звук издает.

– Вот и пусть для тебя этот будет загадкой, – улыбнулся он.

Мы подошли к калитке. Назар облокотился на забор и зевнул. Я смотрел в сторону домика, откуда появилась мама с полным ведром фруктов. Она подошла к нам и устало сказала:

– Ну что, дети, пойдемте домой.

Брат подхватил ведро с фруктами, мама взяла меня за руку, а Назара обняла второй рукой, и прогулочным шагом мы направились в сторону дома. Идти туда примерно час. У нас всю дорогу было хорошее настроение, хоть мы и устали. По пути проходили заброшенное кладбище. Меня в этот момент тянуло спрятаться за мамой, подальше от этих косых крестов, ржавых и заросших памятников. Назару, наоборот, было интересно заглянуть туда.

– Мам, а почему это кладбище не закроют и не построят, например, часовню, церковь или что-нибудь еще? Все равно здесь уже никого не хоронят.

– Да, Назар, территория большая, много места занимает, но сюда на поминальный день еще приходит немало людей, чтобы проведать усопших: своих родственников или друзей.

После слова «родственников» я на секунду представил: что если бы мамы не стало. У меня сразу образовался ком в горле и на глазах чуть не проступили слезы. Я крепко сжал руку мамы – мне хотелось быстрее пройти это жуткое место.

Мы шли дальше, как всегда обсуждая что-то интересное и о чем-то споря.

Вдруг я услышал сзади мужские голоса, которые тоже что-то обсуждали, но эти люди были на таком расстоянии, что тяжело было понять их разговор.

Обернувшись, я увидел двух взрослых мужчин. Они шли примерно с такой же скоростью, как мы, не догоняли, но и не отставали. Один из них выглядел молодо, светлые ухоженные волосы были уложены на бок, без пробора. Он был стройного телосложения, одет со вкусом, и мне каким-то чудом даже удалось разглядеть его голубые глаза, которые казались озабоченными и немного покрасневшими. Он постоянно что-то спрашивал у своего спутника. Когда я в очередной раз поворачивался, он сразу отводил глаза в сторону, как делают, когда хотят что-то утаить.

Для меня это было необычно, но интересно. Они не были похожи на бандитов или выпивающих людей.

Тот другой, которому задавал вопросы первый мужчина, отвечал всегда спокойно и с улыбкой. Он отличался от своего спутника полнотой, которая никак его не портила, и смахивал на добряка из сказок. Мужчина был постарше, чем его товарищ, и костюм на нем был не из современных. Я такой только в фильмах видел. Может, мода такая пошла.

– Сынок, смотри под ноги!

Предупреждая, мама слегка дернула меня за руку. Я посмотрел вперед и ловко перепрыгнул через наполовину открытый люк. Затем я обернулся, чтобы вновь увидеть наших попутчиков, но там уже никого не было. Наверное, свернули на другую улицу.

Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Легкий вечерний ветерок подул прохладой. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом первых дней осени.

– Дети, сейчас зайдем в магазин, купим хлеба. И я вас прошу, ведите себя спокойно, – улыбнувшись, устало сказала мама.

Магазин находился недалеко от нашего дома. Он был небольшой, но продуктов в нем было достаточно для повседневных нужд. Подходя, мы увидели сидящую рядом со входом в магазин бабушку, продававшую цветы. На ней был синий фартук того же цвета, что и яркие васильки в букете из полевых цветов, который одиноко стоял в ведре. Мне этот букет очень понравился своей простотой.

– Добрый вечер, Людмила Ивановна! – вежливо поздоровалась мама.

– Добрый, Светочка! Нагулялись? Привет, детвора! – ответила бабушка приветливым и добрым взглядом.

– Здравствуйте! – почти в один голос ответили мы с братом и зашли в магазин.

Пока мама с Назаром стояли в очереди, я отошел в кондитерский отдел и стал смотреть на разные конфеты, вафли и печенье. Увидев, как я смотрю на этот конфетный рай, мама попросила у продавщицы пару вафельных конфет, на что я сразу ответил:

– Мамочка, я не съем, у меня живот болит сильно, – и принял подобающий вид.

Мама забрала хлеб с прилавка, быстро подошла и заботливой рукой машинально потрогала мой лоб.

– Сынок, сильно болит?

– Не очень, пойдем быстрее домой.

И мы вышли из магазина. Бабушка, собравшись уходить, полоскала ведро, в котором уже не было того самого букета. Стало темнее, сумерки медленно поглощали дневной свет. В небе уже появилось несколько звезд. Мама озабоченно сказала:

– Так, сынок, сейчас придем домой и будем тебя лечить, только попробуй покапризничать.

– Мам, да не болит у меня ничего, – и я весело улыбнулся.

Назар мне подмигнул, и я увидел его восхищение моим поступком и тем, что я сдержал свое желание. Мы не спеша подходили к дому, и вдруг я услышал, как кто-то говорит настойчиво:

– Стой, не ходи, это опасно!

Посмотрев в сторону, я увидел мужской силуэт, который двигался к нам в тени деревьев, сверху освещенных уличными фонарями. В проблесках света я узнал того незнакомца, который шел за нами. На ходу, слегка обернувшись, он быстро сказал:

– Все будет нормально… – и продолжил движение к нам.

Незнакомец озабоченно, но по-доброму позвал нас:

– Простите, пожалуйста, остановитесь на секунду.

В тот момент было нестрашно, потому что было не очень темно. Во дворах сидела молодежь, а где-то в беседках при слабом освещении одной лампочки в кругу старики играли в домино под крик «рыба!».

Чем ближе незнакомец подходил к нам, тем неувереннее становились его шаги.

Мама не испугалась, но меня, повинуясь материнскому инстинкту, плавно и бережно спрятала за себя, как волчица своего волчонка. Она по натуре добрый человек, но хорошо чувствует опасность. Впрочем, в этот момент ею здесь даже и не пахло. Незнакомец вел себя так робко и осторожно, так старался не напугать нас, что у него это хорошо получилось. Он подошел и с волнением неуверенно начал:

– Добрый вечер! Вы… вы извините, если напугал вас, я только с добрыми намерениями.

Он неуклюже прятал за спиной букет, тот самый, который одиноко стоял в ведре у бабушки возле магазина.

Теперь я смог рассмотреть незнакомца поближе. Он был одет красиво, но строго. Замшевая черная обувь подходила под этот стиль. От него пахло приятной мужской туалетной водой. Незнакомец жадно смотрел на нас печальными, большими и покрасневшими голубыми глазами. Было такое чувство, как будто он хотел раскрыть нам какую-то волшебную тайну. Поглядев в сторону, откуда доносился голос с предупреждениями, я увидел в тени силуэт его товарища, с которым он до этого шел за нами. Толстяк нервно наблюдал за своим другом, как самый верный фанат футбольного клуба наблюдает за игроком, бьющим последний решающий пенальти.

– Простите, вас Светлана зовут? – продолжил незнакомец.

Мама удивленно и с каким-то сочувствием ответила:

– Да. А вы кто?

– Меня зовут Се… Се-ргей.

Незнакомец очень трепетно посмотрел на меня и на брата, стараясь скрыть свою внутреннюю тревогу, и это было заметно.

– Что вы хотели, Сергей? У вас что-то случилось?

Он собрался с силами и дальше заговорил увереннее:

– Примите, пожалуйста, этот скромный, но красивый букет в знак уважения и благодарности. Я вам так скажу, крепче семьи, чем у вас, я нигде не видел и не увижу… Да и вряд ли такая семья где-то существует… Ваши ценности самые святые. То, как вы следуете им, служит достойным примером. Сейчас вы видите меня в первый и последний раз. Вы не представляете, насколько я благодарен судьбе, что она дала возможность все это вам говорить сейчас.

Он протянул букет маме, и я заметил на его пальце небольшую золотую печатку. Она была настолько красива, что запала мне в душу, и с возрастом я подсознательно всегда хотел, чтобы и у меня было такое украшение. Мама, приятно удивившись, приняла букет. Незнакомец протянул руку брату, тот ответил ему тем же. Держа руку Назара, он сказал:

– Спасибо тебе!

Мужчина поблагодарил брата как-то по-особенному, с такой интонацией, как будто тот ему жизнь спас.

Назар ответил шутя:

– Обращайтесь, – и весело улыбнулся.

Потом незнакомец протянул руку и мне, а я смотрел на него, не отрывая глаз, и в этот момент мама сказала:

– Сынок, не бойся, он не обидит.

Я вовсе не боялся, внутри меня проснулось какое-то легкое, но приятное волнение, и, отойдя от этого нового чувства, я протянул ему руку в ответ. Незнакомец, сжав мои пальцы в своей большой крепкой руке и глядя мне в глаза, сказал:

– Ты очень добрый. У тебя глаза добрые, тебе будет тяжело в жизни.

Будто поняв, что он должен пояснить свои слова, он слегка наклонился ко мне и добавил тихим, но внушительным голосом:

– Твоя доброта будет притягивать нехороших людей со злыми намерениями, как чистая кровь младенца притягивает вампиров. Поэтому тебе будет тяжело в жизни. Ты воин, запомни.

Незнакомец еще раз посмотрел на маму. Его глаза наполнились слезами, и он тихо сказал:

– Прости меня, я тебя прошу…

Я увидел, как его товарищ двинулся в нашу сторону и что-то нервно говоря под нос ускорялся на каждый шаг.

Мама в недоумении спрятала меня за спину, Назар забеспокоился. Толстяк подошел к нам и вежливо проговорил:

– Извините… извините, пожалуйста, моего друга, если он вас напугал.

Я тогда рассмотрел и этого толстяка. На нем был необычно смешной костюм. Под черные полосатые брюки были надеты белые лакированные штиблеты. Его жилетка была настолько натянута на его животе, что я немного опасался пуговицы, которая смотрела на меня, как на мишень. Жилет закрывал белую бархатную рубашку с широкими рукавами, и по нему тянулась позолоченная цепочка, исчезая в кармане – возможно, там были часы. Одет он был во все чистое, но старомодное. Борода была ему к лицу, она будто делала добрее его честные глаза.

Толстяк повернулся к своему товарищу, взял его под руку и сказал тихо и терпеливо:

– Что ты наделал? Идем, пока лишнего не наговорил.

Мама взяла меня за руку и быстро сказала:

– Нам пора, Назар, идем! За букет спасибо. А откуда вы нас знаете? – повернувшись, спросила мама.

Раздумывая и перебирая слова, толстяк ответил:

– Он друг вашего погибшего мужа.

– Мы не знакомы? – спросила мама с сочувствием.

Толстяк быстро ответил:

– Нет-нет-нет…

И мы пошли. Оборачиваясь, я видел, как незнакомец смотрел нам вслед заплаканными глазами и, не отрывая взгляда, безразлично кивал толстяку, который делал ему непонятные замечания. Подходя к дому, я спросил:

– Мам, а кто это?

– Дети, честно сказать, я его впервые вижу. Наверное, папин друг, у него много друзей было.

– Странный тип какой-то, – сказал Назар, и мы поднялись в свою квартиру.

Отца я совсем не помню. Мне было полгода, когда он попал в аварию. Мама про него много говорила. Мы просили ее что-то рассказать о нем, какую-нибудь их совместную историю. Я думаю, маме очень нравилось, когда мы об этом ее спрашивали. Давали ей возможность лишний раз отвлечься от домашних хлопот, которых было много, и окунуться в воспоминания о ее красивой и счастливой любви. Она с интересом рассказывала об их необычных прогулках, забавных приключениях, которые всех нас смешили. А когда ложились спать, мама у себя в комнате, закрыв дверь, тихо плакала.

– Так, дети, покушали, посмеялись, теперь в кровать.

– Мамочка, спасибо большое, было очень вкусно!

Поблагодарив маму за ужин, мы с братом направились в детскую комнату. В ней стояли две небольшие кровати, письменный стол для уроков и комод.

Квартира сама по себе была очень уютной, несмотря на ремонт тридцатилетней давности. В ней было три комнаты. Благодаря маме она была чистой и ухоженной.

Я разделся, откинул белоснежное и чуть прохладное одеяло, лег в чистую постель и как будто растворился под приятным давлением одеяла. Назар тихо подошел, достал из кармана шорт шоколадную конфету, протянул мне и сказал:

– Держи, заслужил.

Я в приятном недоумении чуть приподнялся на локти, взял ее в руки и спросил:

– Что я такого хорошего сделал? И вообще, Назар, откуда у тебя конфета? Ты что, украл? – Я с удивлением посмотрел на конфету, потом на брата.

– Ты молодец, не поддался соблазну, держался до последнего в магазине. А как выкрутился, мол, живот болит. – Он весело перекривлял меня. – А пропажу конфеты в магазине не заметят. Да за такое героическое терпение я бы тебе на месте продавца ящик конфет отдал! – сказал с уважением старший брат. – И кстати, не украл, а одолжил, – тихо добавил он. – Видел бы ты свои глазищи со стороны, как ты на конфеты смотрел.

Я раскрыл конфету, разделил неловким движением на две части и одну из них протянул брату. Мы закинули в рот половинки, быстро пережевали, выключили свет и улеглись спать.

Уже засыпая, я услышал легкое шкрябанье по двери нашей комнаты.

– Сева, открой, Линда не даст поспать.

Я нехотя встал с теплой кровати, не включая свет, подошел к двери и открыл ее. За дверью сидела Линда, наша пушистая трехцветная кошка. Она не любила закрытые двери и слегка царапала по ним, не оставляя следов, пока их не откроют. После того как дверь отворялась, она шла дальше по своим делам.

– Линда, чего тебе не спится, не пойму… – тихо пробормотал я себе под нос и в том же сонном состоянии завалился в еще не остывшую постель.

Укрывшись одеялом, я стал засыпать, но вдруг меня словно вытянули из сна звуки, доносившиеся из маминой комнаты. Это был ее плач, который мы по ночам время от времени слышали. Я лежал, и мне было очень досадно, что я не могу ничего сделать. Я уже понимал, насколько ей тяжело в жизни. Она даже ночью не могла обрести покой. Мама постоянно думала, чем прокормить нас завтра, как собрать в школу, при этом работала каждый день с пяти утра и до самого вечера. Когда сезон в питомнике заканчивался, шла на подработку продавцом фруктов. В общем, постоянно как белка в колесе. Но я так же понимал, что ей не хватало папы, его мужской силы, поддержки, папиной любви.

Я тихо встал, чтобы не разбудить Назара, и пошел на носках к маме в комнату. Мне ужасно хотелось в этот момент к ней прижаться – это единственное, что я мог сделать в своем возрасте, чтобы успокоить маму и помочь ей. У входа в ее комнату был немного вздут линолеум, и, когда я неуклюже наступил на него, пол заскрипел. Мама ласково спросила, не повернувшись ко мне:

– Что ты, сыночек, сон страшный приснился? Иди ко мне. – и быстро вытерла слезы рукой.

Я ускорил шаг, мама раскрыла одеяло, и я лег, прижавшись к ней. В квартире было зябко из-за холодных осенних ночей, а отопительный сезон еще не начался. На маме был халат, а сверху – вязаная телогрейка сиреневого цвета. Прижавшись к маме, я чувствовал такое тепло, которое не дает ни одна печь. Даже солнце не может дать столько тепла, сколько исходило от маминой телогрейки. Я себя чувствовал защищенным от всех невзгод, я был в маминых объятиях, как птенец под крылом. Поцеловав ее в мокрую от слез щеку, я прошептал:

– Не плачь мамочка, все будет хорошо.

– Я не плачу, сыночек.

Она прижала меня к себе, и я, уткнувшись в ее телогрейку, мгновенно уснул.