Читать книгу Бодхи: интерпретация буддизма - - Страница 2

Будда улыбнулся и взглянул вверх, где на фоне голубого неба был хорошо виден лист дерева Бодхи. Он покачивался вперед и назад, как бы зовя Сиддхартху. Внимательно посмотрев на лист, он ясно увидел присутствие в нем солнца и звезд, – без солнца, без света и тепла лист не мог существовать. Он также увидал в листе присутствие облаков, – без облаков не было бы дождя, а без дождя также не было бы и листа. Он увидел, что земля, время, космос и разум – все присутствует в листе. Фактически в этот самый момент вся вселенная существует в нем.

Тит Нат Хан. Древний Путь. Белые Облака. По следам Будды

Давайте назовем буддизм религиозно-философским учением, не допускающим существование Бога в том виде, в котором он находит свое описание в христианстве и исламе. В качестве компромисса некоторые ученые, например Е. Леонтьева («Путеводитель по буддизму»), называют буддизм самой нерелигиозной из мировых религий, поскольку в нем нет Бога-Творца, нет момента создания мира, нет первопричины бытия.

Основателем буддизма является реальная историческая личность – Будда (просветленный), имеющий ряд имен: Сиддхартха (личное имя) Гаутама (имя рода), Шакьямуни.

К. Шри Дхаммананда Маха Тхера в книге «Во что верят буддисты» приводит следующие доказательства существования Будды:

1. Свидетельства тех, кто знал его лично. Эти свидетельства зафиксированы в надписях на камне, колоннах и в пагодах, созданных в его честь. Записи и сооружения в память о Будде были созданы королями и теми, кто жил незадолго после него и имел возможность лично подтвердить историю его жизни.

2. Были открыты места и остатки строений, которые были упомянуты в рассказах о жизни Будды.

3. Сангха – община монахов, которую он основал, существует непрерывно с момента создания и по наши дни. Сангха все это время хранит факты о жизни и учении Будды, которые передавались от поколения к поколению в разных частях мира.

4. Тот факт, что в год смерти Будды, а впоследствии еще несколько раз проводились соборы и советы Сангхи для проверки учений, полученных от учителя. Эти выверенные учения передаются от учителя к ученику со времен жизни Будды и до наших дней.

5. После смерти Будды его тело кремировали, а останки были разделены между восемью индийскими царствами. В каждом царстве была построена пагода для хранения полученной части останков. Останки Будды, полученные королем Аджатасатту, были переданы на сохранение в пагоду местечка Раджагриха.

Спустя двести лет император Ашока забрал эти останки и распределил их по своей империи. Надписи, найденные в этой и других пагодах, говорят, что это были останки Будды Гаутамы. Некоторые из не доставшихся Ашоке останков были найдены всего сто лет назад вместе с надписями об их подлинности.

6. Записи, найденные в странах, где люди приняли буддийское учение спустя несколько сот лет после смерти Будды, дают надежное историческое, культурное, религиозное, литературное и относящееся к традициям свидетельство, что в Индии был такой духовный учитель по имени Будда Готама. Подобные свидетельства найдены в Шри-Ланке, Бирме, Китае, Тибете, Непале, Корее, Монголии, Японии, Таиланде, Вьетнаме, Камбодже и Лаосе.

Многие из этих записей были сделаны в значительном удалении в пространстве и времени, но сведения о Будде в них совпадают. Это совпадение доказывает невозможность выдумки.

7. Типитака – непрерывная запись его 45-летнего учительства сама по себе является вполне достаточным свидетельством того, что Будда действительно жил в этом мире, потому что ни один основатель религии не учил тому, чему учил Будда.

8. Точность и достоверность буддийских текстов подтверждаются тем фактом, что они являются источником информации для историков, которые составили историю Индии в промежутке между V и VI веками до н. э. Эти тексты представляют собой наиболее ранние и надежные письменные источники в Индии. Они дают возможность для глубокого рассмотрения социально-экономической, культурной и политической среды и условий во времена Будды, а также жизни его современников.

Необходимо отметить, что природа Будды ничем не отлична от природы других людей. Будда – «ни Ишвара, управляющий космосом, ни будущий владыка мира, ни человеческое воплощение вечного Создателя и Правителя. Он – человек, перешедший человеческие границы» (V. Glasenapp. «Buddhism a non-theistic religion»).

Сравнивая религии, В. Кожевников в книге «Буддизм в сравнении с христианством» указывал на его глубокую, радикальную атеистичность, и не потому, что он отрицал божественное, Бога и богов, а потому, что со своей точки зрения на задачу спасения, по смыслу и содержанию ее и по условию решения он вовсе не нуждается в божественном начале, отвлеченно и неопределенно мыслимом.

В буддизме происходит компенсаторная подмена характеристик христианского личностного Бога функционально соответствующими безличными компонентами реальности: дхармой, кармой, нирваной и т. д. Таким образом, учение Будды представляло собой цельную мировоззренческую систему с комплексным набором понятий и положений, в которой учение о человеке, раскрывающееся в концепциях о его сущности и природе, месте в мире, способностях и возможностях, смысле и цели существования, а также о путях совершенствования имело основополагающее значение.

З. Фрейд в произведении «Сумерки богов» отмечал, что, если гуманистические религии теистичны, Бог в них является символом сил самого человека, реализуемых им в жизни, и одним из лучших примеров такой религии является буддизм.

Отсюда уходить не нужно,

Верх бытия вам ни к чему,

Здесь и теперь в своем же теле

Должны вы обрести победу.

Будда. Вопросы Милинды

По мнению З. Фрейда, цель человеческого развития заключается в достижении таких идеалов, как, например, знание (разум, истина, логос), в облегчении страданий, обретении независимости и ответственности. Эти идеалы – этическое ядро всех великих религий, на которых основаны восточная и западная культуры, – учений Конфуция, Лао-цзы, Будды, пророков и т. д. При этом имеются некоторые различия в расстановке акцентов, – в частности, Будда подчеркивает значимость прекращения страданий.

Первоисточником для понимания данной концепции является Дхамма-чакка-паваттанасутра («Сутра запуска колеса дхармы»):

Есть, о монахи, две крайности, в которые пусть не вдается подвижник. Одна – это склонность к чувственным удовольствиям по отношению к чувственным объектам: низкая, пошлая, обывательская, невежественная, не приносящая пользы. Другая – это склонность себя изнурять, тяжкая, невежественная, не приносящая пользы. Но ни к той, ни к другой крайности не клонится срединный путь, что до конца постигнут Татхагатой; видение дарующий, знание дарующий, к умиротворению, к постижению, к пробуждению, к Освобождению ведет.

Каков же, монахи, этот верный срединный путь, что до конца постигнут Татхагатой и, видение дарующий, знание дарующий, к умиротворению, к постижению, к пробуждению, к освобождению ведет?

Это – благородный восьмеричный путь, а именно: правильное понимание, правильная решимость, правильная речь, правильные поступки, правильные средства к существованию, правильное усилие, правильная осознанность, правильное сосредоточение.

Это и есть, монахи, верный срединный путь, что до конца постигнут Татхагатой и, видение дарующий, знание дарующий, к умиротворению, к постижению, к пробуждению, к освобождению ведет.

А в чем состоит благородная истина о страдании? И рождение страдание, и старость страдание, и смерть страдание, и печаль, стенания, боль, уныние, отчаяние – страдание.

С нелюбимым связь – страдание, с любимым разлука – страдание, и не получать то, чего хочется, – страдание.

А в чем состоит благородная истина о прекращении страдания?

Окончательное затухание и прекращение, отречение, отбрасывание, освобождение и оставление именно этого пристрастия (танха).

А в чем состоит благородная истина о пути практики, ведущем к прекращению страданий?

Именно этот благородный восьмеричный путь…

Более расширенную трактовку восьмеричный путь получил в «Дигха-никая»:

И сказал Возвышенный:

«И вот, о бхикку, что такое правильное мировоззрение?

Знание о страдании, о возникновении страдания, о прекращении страдания, о пути, ведущем к прекращению страдания, – это, о бхикку, называется правильным мировоззрением.

А что же такое, о бхикку, правильная цель?

Утверждение в отречении, в незлобивости, в непричинении зла, – это, о бхикку, называется правильной целью.

И что же такое, о бхикку, правильная речь?

Воздержание от лживых слов, от злословия, от оскорбительных речей и от праздной болтовни, – это, о бхикку, называется правильной речью.

И что же такое, о бхикку, правильное действие?

Воздержание от отнятия жизни, от присвоения чужого, от неправильных поступков при половой страсти – это, о бхикку, называется правильным действием.

И что такое, о бхикку, правильный образ жизни?

При нем, о бхикку, благородный ученик отказывается от неправильного образа жизни и поддерживает свое существование правильными способами – это, о бхикку, называется правильным образом жизни.

Что же такое, о бхикку, правильное усилие?

При нем, о бхикку, бхикку порождает волю, препятствующую возникновению дурных, нечестных условий, которые еще не возникли; он совершает усилие, он проявляет энергию, он пользуется рассудком и борется. Точно так же (поступает он), чтобы отвергнуть дурные, нечестивые условия, которые уже возникли. Точно так же (поступает он), чтобы создать благоприятные условия, которые еще не возникли. Точно так же (поступает он), чтобы установить, предотвратить разрушение, вызвать рост, практиковать, осуществлять благородные условия, которые уже возникли. Это, бхикку, называется правильным усилием.

Что же такое, о бхикку, правильная внимательность?

При ней, о бхикку, бхикку пребывает в созерцании тела как составного (сложенного из частей) образования; он пребывает в созерцании, старательный, владеющий собой, бдительный, подчиняющий себе алчность и скорбь, присущие миру. То же самое по отношению к чувствам, по отношению к восприятию, по отношению к действиям… по отношению к мысли. Это, о бхикку, называется правильной внимательностью.

И что же такое, о бхикку, правильная сосредоточенность?

Здесь, о бхикку, бхикку, удалившийся от чувственных влечений, от дурных условий, вступает в первую джхану и пребывает в ней, сопровождая ее направленным размышлением, удерживая мысль (на предмете). Эта джхана, порожденная уединением, полна восторга и счастья. Затем, погрузив в глубину направленную и удерживаемую мысль, он вступает во вторую джхану и пребывает в ней; эта джхана есть внутреннее спокойствие, пробуждение воли. В ней нет направленной мысли, нет удерживания мысли. Она рождена из сосредоточенности и полна восторга и счастья…

Все это, о бхикку, называется благородной истиной о пути, ведущем к прекращению страдания».

Советский востоковед А. Пятигорский в статье «О психологическом содержании учения раннего буддизма» указывал на то, что «Сутра запуска колеса дхармы» исходит исключительно из психологии человека, а не из этики, социологии, теологии или чего-либо иного. Смысл сутры можно свести к следующему: все обычные реакции человека на окружающую его действительность, на условия его существования тяготеют к двум самым общим типам поведения. Поведение первого типа характеризуется стремлением к удовлетворению чувственных потребностей, к полноте положительных переживаний. Второй же тип отмечен стремлением к устранению, искоренению самой основы всякой чувственности и эмоциональности – влияния органов чувств, то есть стремление к самоистязанию и умерщвлению плоти.

Обе эти крайности рассматриваются на одном уровне, и между ними не делается этического различия. Они полагаются совершенно бесперспективными в отношении развития личности и называются «мучительными» и «неблагородными». Вся сложность бытового поведения здесь исчерпывается жизнью «чувственника» и «сластолюбца» на одном полюсе и жизнью суровейшего аскета – на другом. Установив такую альтернативу, Будда провозглашает третью возможность поведения, «срединный путь», в рамках которого снимается оппозиция двух этих полярных типов обычного поведения.

В то же время само страдание буддисты не рассматривали как чистое отрицание некоего положительного состояния удовольствия. Страдание, очевидно, понималось ими как какое-то само по себе существующее и абсолютно самостоятельное по отношению к удовольствию состояние. Страдание в этой проповеди выступает как главный признак и основное содержание мирского существования.

В миропонимании буддиста страдание не было заложено в существующем, во внешних условиях: оно есть лишь привычный штамп реакции человека на эти условия (как внешние, так и внутренние), а точнее, оно есть стереотип реакции человека на свое собственное отношение к этим условиям. Иначе говоря, согласно учению Будды, человек страдает не от объектов, а от реакции его психики на отношения, эмоциональные контакты и соприкосновения (ощущения) с объектами своего внутреннего и внешнего мира. Он страдает от своей системы реакций, постоянно порождающей в нем неудовлетворенность, напряженность и тревогу – эти три отрицательных параметра человеческой психики. И прекращение страдания может быть достигнуто лишь изменением человеком своей психики, достигаемым на восьмеричном пути и предполагающем сначала замену отрицательных реакций на положительные, а затем полное устранение всех реакций самих по себе.

По мнению Э. Фромма («Сумерки богов»), Будда представляется тем, кто постиг истину о человеческом существовании, который говорит от имени не сверхъестественной силы, а разума и обращается к каждому человеку, чтобы тот применил свой собственный ум и увидел истину. Если человек делает хотя бы один шаг к истине, он должен стремиться жить, развивая способности разума и любви ко всем человеческим существам. Только в той степени, в какой ему это удается, он может освободить себя от пут иррациональных страстей. Хотя человек и должен, согласно буддийскому учению, признать собственные границы, он также должен осознать свои внутренние силы.

Смысл жизни заключается в том, чтобы «быть» – обладать свободным разумом, целостно воспринимать окружающий мир и глубоко осознавать себя, отдавая отчет в истинных побуждениях своих поступков.

В несколько ином аспекте проявлял понимание буддизма К. Юнг как основатель аналитической психологии. Формулируя свою концепцию архетипов коллективного бессознательного, он обращался к буддизму в поисках демонстративных подтверждений своей теории.

Кто смотрит наружу – видит лишь сны, кто смотрит в себя – пробуждается.

К. Юнг

Самоанализ и поиск глубинных личностных ресурсов привели его к оригинальному способу са-мотерапии – рисованию мандал (геометрическая матрица, сакральное схематическое изображение, используемое в буддийских практиках, отражающее круговорот жизни человека, его духовный мир, вселенную, бесконечность и цикличность времени).

Согласно доктрине ваджраяны, зрительное восприятие мандалы может привести к просветлению. Как графический образ, мандала представляет собой движение к некоему внепространственному и вневременному центру, который никогда не визуализируется, но всегда подразумевается.

Процесс работы с мандалой, по замечанию Е. Торчинова («Введение в буддологию»), выглядит следующим образом: «Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания сознания божества мандалы; это уже больше не “мир пыли и грязи”, а “чистая земля”, “Поле Будды”».

К. Юнг в работе «О психологии восточных религий и философий» едва ли в полном объеме представлял себе смысл практики построения мандал в буддийской традиции как космографической проекции психики. Он пытался «схватить» психическое состояние в конкретный момент времени и графически выразить его субъективное содержание.

Анализ созданных им самим и его пациентами мандал-проекций позволил К. Юнгу прийти к выводу, что мандала – это «формирование, преобразование, вечное воссоздание вечного Разума». По его мнению, собрание мандал непосредственно иллюстрирует проявления коллективного бессознательного.

Вывод данных исследований звучал аналогично содержанию идей в концепции буддизма: «Помимо нашего непосредственного сознания, которое имеет совершенно личностную природу и которое мы считаем нашей единственной эмпирической психикой (даже если мы к нему добавляем в качестве довеска личностное бессознательное), существует вторая психическая система коллективного универсального и неличностного характера, тождественная для всех людей».

Необходимо отметить, что мораль, искусство, философия и даже наука (логика и психология) – это неотъемлемые стороны буддийского учения, охватывающие все сферы общественной жизни и во многом определяющие сам ее характер.

Некоторые известные ученые считали, что буддизм и наука близки друг другу, что из нынешних мировых религий именно буддизм наиболее отвечает современным научным представлениям. Так, Б. Рассел указывал на то, что буддизм опирается на научный метод и позволяет исследователю ответить на те вопросы (например, на вопрос: «Что такое сознание и материя?»), на которые не может ответить наука из-за ее ограниченного набора методов исследования.

Между тем в раннем буддизме некоторые метафизические вопросы, не входящие в общую антропологическую проблематику, первоначально признавались излишними и ненужными.

Малая сутра о советах Малункье:

Так я слышал. Однажды Благословенный (Будда) находился в роще Джеты, в монастыре Анатхапиндики. И вот Тхере, сыну Малункьи, находившемуся в уединении, в сосредоточении, пришла в голову такая мысль:

«Есть вопросы из области мнений, которые Благословенный оставил без ответа, не разъяснил, отклонил:

вечен мир или не вечен;

имеет мир границу или не имеет;

одно ли и то же душа и тело, или тело одно, а душа другое;

существует ли Татхагата после смерти или не существует;

или ни существует, ни не существует».

На все это Благословенный не отвечал. «И не нравится это мне, не устраивает это меня, что Благословенный не отвечает на эти вопросы. Пойду-ка я к Благословенномму и спрошу об этом…»

«Почему, сын Малункьи, это мной не разъяснено? В этом нет смысла, это не служит брахманскому житию, отвращению, безстрастию, пресечению, умировотворению, постижению, просветлению, успокоению, потому это мной не разъяснено. А вот что, сын Малункьи, мной разъяснено: вот страдание, вот причина страдания, вот прекращение страдания, вот путь, ведущий к прекращению страдания.

Почему, сын Малункьи, это мной разъяснено? В этом есть смысл, это служит брахманскому житию, отвращению, бесстрастию, пресечению, умиротворению, постижению, просветлению, успокоению, потому это разъяснено. Потому, сын Малункьи, неразъясненное и знайте как неразъясненное, разъясненное мною знайте как разъясненное».

По мнению А. Пятигорского, именно в буддизме была предпринята первая серьезная попытка рассматривать мысль и сознание как объекты. То есть попытка деперсонализировать и десубъективизировать мысль, чтобы та могла предстать полностью лишенной каких бы то ни было конкретно психологических функций или свойств. В то же время буддийские учителя древности пытались сочетать эту идею «мысли как объекта» с совершенно отличной идеей «всех объектов как объектов мысли» (то есть не существующих без контекста мысли или отдельно от него), в результате чего все «объекты мысли» были наделены функциями и свойствами более или менее психологического характера.

В буддийской доктрине представлениям о вечной субстанциальной духовной целостности – атмане – противопоставлена трактовка личного «Я» как изменчивой во времени, непостоянной, несубстанциальной совокупности психофизических состояний. Все многообразие этих моментальных во времени состояний, сменяющих друг друга, предстает сознанию несведущего человека как нечто неизменное – его личное «Я», связанное в этой жизни с одним телом, именем, родом занятий, а в следующей – с иным телом и т. д.

Буддийская доктрина утверждает, что такого личного «Я» не существует, ибо реально моментальные состояния образуют собой пять групп – материю, чувствительность (способность различать приятное, неприятное и нейтральное), артикулируемую речь, сознание, формирующие факторы (те состояния, благодаря которым и существует психофизическое единство, именуемое живым существом).

В противовес личному «Я» атман представляет собой вечную, неизменную, всепронизывающую субстанцию, сопряженную со всеведением и абсолютным блаженством. Во всем мироздании нет ничего, что оказывалось бы вне атмана, он есть все и одновременно не есть что-либо конкретное. Живые существа обладают одушевленностью лишь потому, что в реальности личное «Я» неотделимо от атмана. Однако на уровне человеческого индивида это неочевидно, поскольку познавательная способность человека как бы скована неведением и страстным влечением к материальным объектам.

Под воздействием неведения и влечений человек совершает греховные деяния, приводящие в соответствии с законом кармы к новому рождению, сопряженному с переживанием страдания, – и так до бесконечности.

Его прошлая, настоящая и будущая жизни связаны между собой именно благодаря существованию вечного и неизменного атмана, который проходит сквозь череду рождений, отбрасывая одни личины и свойства (имя, телесный облик и т. п.) и обретая другие.

Один последователь только-только пришел в школу Чань. На следующий день прямо во время завтрака он сразу же, не переводя дух, начал засыпать наставника вопросами.

Первый: «Нетленны ли наши души?»

Второй: «Обязательно ли наше тело должно обратиться в Ничто?»

Третий: «Действительно ли наши души могут переселяться постоянно?»

Четвертый: «Если наши души постоянно переселяются, то остаются ли воспоминания о предыдущих перерождениях?»

Пятый: «Может ли чаньское созерцание избавить нас от бесконечной череды жизней и смертей?»

Этот человек задал старому монаху сразу десяток вопросов и после хотел спросить еще, но наставник остановил его всего лишь одной фразой:

– Твой завтрак уже остыл.

«Лучшие притчи дзен»

Один студент университета во время визита к Гадзану спросил его: «Читал ли ты Библию христиан?»

«Нет. Почитай мне ее», – ответил Гадзан.

Студент открыл Библию и начал читать из Евангелия от Матфея: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякое из них. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем».

Гадзан ответил: «Тот, кто произнес эти слова, – просветленный человек».

Студент продолжал чтение: «Просите, и дано вам будет; ищите – и найдете, стучите – и отворят вам. Ибо всякий просящий – получает, и ищущий – находит, и стучащемуся – отворяют».

Гадзан заметил: «Это прекрасно. Тот, кто так сказал, – недалек от буддизма».

«101 дзенская история»