Читать книгу Конвейер - - Страница 2

Когда я была двенадцатилетней девочкой, у моей мамы обнаружили рак легкого четвертой стадии. Ее еще называют терминальной, то есть не поддающейся лечению. С этого момента я попала в совершенно другую реальность – вместо катания на велосипеде и прогулок с подругами я помогала папе по дому и почти все свободное время ухаживала за больной мамой, которая часто кашляла, ходила с одышкой и постоянно жаловалась на боли в груди. Несмотря на поддерживающую терапию, ее болезнь очень быстро прогрессировала – спустя всего полгода она уже не могла самостоятельно встать с кровати и дойти до кухни или туалета.

В тот день я спустилась вниз, и увидела папу в слезах – мамы не стало. Долгое время после ее смерти мне практически ежедневно снились кошмары, в которых я слышала очень жуткий низкий хрип с последующим сухим кашлем, после которого полный страдания и боли слабый голос мамы зазывал меня наверх, в ее бывшую комнату. Отцу очень тяжело далась эта потеря, и он попытался утолить свое горе в алкоголе. С каждым днем он все больше спивался, и я, в свои пятнадцать лет, была вынуждена стать взрослой. Помню, как после школы мне часто приходилось поднимать его на диван и убирать скопления пустых бутылок.

В один из таких дней, поднимая отца с пола и затаскивая на диван, я заметила, что он стал намного легче. Как оказалось, он даже не прикасался к еде, которую я ему приготовила, а его кожа была какого-то болезненно-желтого оттенка. Я вызвала скорую помощь, и отца забрали в больницу. Спустя неделю мне позвонили и сказали, что у него обнаружили цирроз печени, причем уже в терминальной стадии. Я молча слушала врача, еле удерживая телефонную трубку трясущейся рукой, и плакала. Он сказал, что до такой стадии очень редко доходят за полтора года. Видимо, отец периодически употреблял алкоголь и ранее, но текущие дозировки, несовместимые с возможностями организма их перерабатывать, бесповоротно погубили его печень.

Вернувшись из больницы, отец выглядел немного лучше, но стоило ему переступить порог дома, как он тут же двинулся к шкафу за очередной бутылкой. Я подбежала к нему, и схватив его за руку, слезно молила больше не пить, но он лишь дал мне пощечину, сказав, что ему глубоко наплевать на мою жалость. В течение следующих двух месяцев он четыре раза попадал в больницу, три раза его откачивали на моих глазах прямо на диване, и буквально за полгода он окончательно угас, умерев после очередной, несовместимой с жизнью, дозы алкоголя.

В семнадцать лет я осталась без обоих родителей, совершенно одна в этом огромном, холодном мире. События этих лет оставили незабываемый отпечаток на моей психике и характере, и я твердо решила стать хирургом-онкологом, чтобы у меня были навыки и силы бороться за спасение человеческих жизней, а не бездействовать, наблюдая, как они таят на глазах. Я прилежно училась и параллельно работала, окончила университет с отличием, отдав ему шесть лет своей жизни. Последующие два года интернатуры и четыре года ординатуры попытались вытянуть из меня все оставшиеся жизненные соки, но я не сдавалась, напоминая себе ради чего я сюда пришла.

Волею случая, в ординатуре я встретила мужчину, с которым у нас очень быстро завязались романтические отношения, плавно переросшие в небольшой уютный дом и прекрасного четырехлетнего сына. На свое тридцатилетие я решила собрать всех самых близких друзей и родных, так как поводов было много – я уже год как работала хирургом-онкологом, сыну в этом году исполнялось пять лет, да и, учитывая специфику нашей работы, мы крайне редко собирались за одним столом все вместе.

…ну ладно тебе, Нэнси, хватит уже, а то я сейчас живот надорву, пытаясь не помереть со смеху, я судорожно махала руками в попытках остановить эту истерику, Не может этого быть!

От слез у меня размазалась тушь, и я подбежала к зеркалу поправить макияж. Увидев свое отражение, я стала скользить по нему пристальным, изучающим взглядом: от ярко рыжих, пышных волос к высокому лбу с несколькими неглубокими, но уже наметившимися морщинками. От больших серых, немного грустных глаз, уголки которых были испачканы размытой черной тушью, к небольшому аккуратному носу. Пухлые губы, накрашенные ярко-красной помадой, растянулись в улыбке самой себе, образовав маленькие ямочки на щеках. Только вот левый уголок рта еле приподнимался, но я не обратила на это внимание, списав на усталость. Вытирая глаза, я задумалась: у меня была прекрасная жизнь! Красавец сын, любящий муж, верные подруги и друзья, работа, на которой я боролась за жизни людей.

Ну и счастливица же ты, Лия Андерсон! К своему тридцатилетию многого добилась своим упорным трудом, с нотками зависти сказала я своему отражению, подмигнув.

Проведя остаток вечера с близкими мне людьми, я не успела заметить, как уже провожала последнего гостя. Закрыв дверь, я вдруг резко почувствовала, как что-то тяжелое придавило мне грудь, а голову пронзила невыносимая боль. Мои ноги враз онемели, а в глазах постепенно темнело. Опираясь спиной о входную дверь, я медленно сползала на пол.

Вот черт, похоже на… попытавшись улыбнуться сказала я, но левый уголок рта был более мне не подвластен.

Сидя на полу своей прихожей, я находилась в полной растерянности. Было жутко страшно и больно. Неужели и ко мне пришла смерть? Но какая же тут смерть! Рано еще умирать! Почему именно в этот день мой муж решил уехать с сыном в гости к его маме… Это же моя годовщина. Дьявол! Надеюсь, что не последняя. От мысли, что именно так я и умру, одна, неподвижно сидя на полу этого прекрасного дома, который мы все эти годы усердно наполняли уютом и теплом, с искривленной от страха чудовищной улыбкой на лице, мне стало чертовски обидно. Нет справедливости в этом мире. Сначала родители, следом я, толком не успев пожить…

Ощущение было, словно я уже целую вечность сидела на холодном полу, все глубже и глубже проваливаясь в пучину своего бессилия. Ноги не слушались, но я все же попыталась встать, опираясь левой рукой о дверную ручку, а правой о небольшой комод, однако в ту же секунду левая рука предательски онемела, и я всем телом обрушилась на пол. Неподвижно лежа на правом боку, подобно безжизненной тряпичной кукле, я с трудом смогла сфокусировать взгляд на мобильном телефоне, лежащем на маленьком мягком пуфике в нескольких метрах от меня. Немного передохнув, я попыталась собрать последние силы и даже немного приподнялась на правой руке. Остальные конечности перестали быть частью меня, и добраться до телефона стало непосильной задачей. Все эти попытки лишь окончательно ослабили мое бренное тело, которое целиком и полностью окутала смертельная слабость. Все предметы вокруг начали кружиться в томном вальсе и, медленно моргая, я все чаще закрывала глаза, но в тот же момент дергала головой из стороны в сторону – нужно оставаться в сознании, вдруг кто-то придет, а я уже не смогу очнуться.

В очередной попытке открыть глаза я поняла, что видимо не смогла этого сделать. Или смогла? Самое странное, что я вроде бы была в сознании, но меня окружала лишь тьма. Ощущение было, что я стала жертвой синдрома «запертого человека» – тело меня не слушалось, но я все еще была жива, ведь могла мыслить! Сама тьма была не такой, какой она бывает ночью в непроглядном лесу или же в комнате с выключенным светом. Нет. Она была обволакивающей, всепоглощающей, и от этого еще более пугающей своей бездонной глубиной. В попытках увидеть хотя бы малую толику света в этом бесконечном царстве мрака, я вдруг начала замечать слабые проблески тусклого свечения, к которому я словно пикировала сверху вниз.

Я закрыла глаза и попыталась привести себя в чувства.

Это просто кошмарный сон. Я сплю у себя дома, никакого инсульта, никакого синдрома «запертого человека», я могу взять и проснуться, стоит только открыть глаза.

Я снова открыла глаза, внезапно ощутив, как мое тело плавно опустилось на что-то очень холодное. Я подскочила – мои руки и ноги снова мне подчинялись. Присев на корточки, я начала медленно ощупывать поверхность вокруг себя – она была похожа на ледяной, очень гладкий металл. Аккуратно встав в полный рост и прислушавшись, я не услышала ничего кроме гробовой тишины. Мне стало не то, чтобы страшно – это был экзистенциальный ужас. Я многое повидала за свою жизнь, но явно была не готова столкнуться с нечто подобным. Стоило только подумать об этом, как мое лицо невольно исказилось в невыразимом ужасе – я что, умерла? В попытках совладать с разыгравшейся фантазией и нахлынувшей паникой, я вытянула руки и слепо шагала во все стороны, тщетно пытаясь найти какой-нибудь выключатель, который включит свет. Не знаю сколько длилось это сумасшествие, но я явно перестала ощущать течение времени – секунды, минуты, часы, или же недели и годы минули в этой темнице? Мне начало казаться, что в этом проклятом месте, наполненном затаившимися ужасающими фигурами, которые то появлялись перед моим взглядом, наводя на меня первобытный ужас, то исчезали, время вовсе перестало существовать, оставив меня одну в этой бесконечной пучине собственного безумия.

В очередной момент исступления я села на ледяной пол и попыталась заплакать, но даже слезы не лились из моих глаз, лишь тело билось в безмолвных конвульсиях.

Первый раз? прошептал низкий, бесплотный, нечеловеческий голос.

Я перестала дышать. Мое сердце замерло, а глаза широко раскрылись. От наступившего ужаса мне показалось, что даже кровь в венах застыла. Я окончательно лишилась каких-либо чувств. Остолбенев, я лишь смогла жалобно вскрикнуть, но мой крик был беззвучен, будто я находилась в вакууме. Впав в беспамятство, я начала махать вокруг себя руками, крича внутри себя.

Не подходи! Что это за место? Что происходит? Кто ты?!

Время такая скоротечная вещь, задумчиво произнес шелестящий голос, Помнится, кто-то из твоих собратьев называл меня Хароном, все как один молились каким-то богам. Ну конечно, все нужно обосновать с помощью мистики, веры или легенд, которые люди сами же создали. Ха-ха-ха! зловещий смех разразился по всей площади этой беспроглядной тьмы, разносясь жутким эхо.

Отвоевав малую толику своего рассудка, мой мозг начал хаотично копаться в воспоминаниях – Харон, Харон, Харон… Внезапно я вспомнила уроки истории: у древних греков Хароном называли проводника, который после смерти провожал душу в подземный мир… Что-то внутри меня словно рухнуло в бездонную яму.

Вот оно что! Надо запомнить на будущее, чтобы пугать новичков.

Невидимая сила толкнула меня в спину, и я безвольно зашагала наугад в темноту, чувствуя внутри себя лишь подавленность, пустоту и смятение, образовавшиеся после слов Харона. Что-то бормоча себе под нос и нервно жестикулируя, я наконец начала осознавать – я умерла от инсульта и попала в ад. Или не в ад? Мысли настолько путались, что я не могла найти ни одного логичного объяснения своему состоянию. Хаотичные размышления прервал разрезавший тишину голос Харона.