Читать книгу Меняющий реальность - - Страница 8

– Я по национальности татарин и русский. Но это не важно, я русский в широком смысле, национальность тут не важна. Вон и эфиопы русскими бывают. Русский – это душа, душа добрая – как капля водки чистая, широкая… Для русского не так важны деньги, как знать, что правда на его стороне. Русский способен любить не за что-то, а вопреки (в теории). Но он слаб и обижают его все, кому не лень…

– Прихожу я домой с работы, а там родственники жены приехали: Радиль, Равиль, Гассия, Гульнара, Рашидик племяшка Амира, Айгюль и Заира-сестренки жены. Бахтияр и Карим, убей не помню – кто они кому, и почему столько лет объедают мой дом. Короче человек двадцать, почти все кроме Чингизхана. Придя домой, я откровенно не пойму, кому именно заплатить дань, времена ведь меняются…

Хана я разглядел, как обычно уже это делаю семь лет подряд – в жене, дань передал ей.

На следующий день иду на работу, там палаточка с шаурмой, рядом с моим фургоном. Парнишка Арслан – азербайджанец работает. Классный малый, шаурмой бесплатно угощал периодически.

Встаю в очередь, а передо мной стоит его толи знакомый, толи брат – Джамаль. И вышло так, что он одновременно нам выдал по готовой шаурме…

Я окинул взглядом обе, и моему удивлению не было предела – моя оказалась худышка, шаурма-балерина, а его, как самая пухлая тёща на свете. Вот думаю, гад… для «своих» делает…

Это я уже потом вспомнил, когда мозги вернулись с необитаемого острова, что сам его просил делать без соусов и впополам внедрять меньше капусты. И он помнил же все, а я подвел его в своих мыслях, обвинив в деяниях гнусных. Арслан, дай… здоровья и процветания тебе.

Скушал, я значит – эту худо-бедную шаурму, и пошел в свой фургон, дарить людям радость. Только вот мое состояние шло вразрез с необходимостью быть невольным соучастником процесса этого даренья.

Стою, думаю о своей жизни, на тот момент ассоциация, которая приходила, когда я думал о себе, о своей жизни – была петля вокруг шеи из прочной веревки, которую завязал опытный моряк, с огромными предплечьями, на самый хитрый в мире морской узел. Моряк обернулся, удаляясь, шепнул едва слышно – «Попробуй…»

Вот так и жизнь, вроде пробовать то, никто не запрещает, огромное количество путей, чего-либо добиться, множество дорог к успеху, к счастливой и сытой жизни. Только все эти пути ведут куда угодно, но не к этой проклятой веревке. И никто не поделится технологией, как этот узел развязать. Ведь только старый моряк ведает…

Но тут жизнь шепнет, когда ты будешь готов, если ты будешь готов… лучше б она не шептала, или готовности не было еще сто пятьдесят лет. Твоя готовность воспринять жесточайший смысл слов ее шепота – «Ведь старый моряк это ты». Старый, пропитый, с деменцией и Альцгеймером, который только вяжет узлы.

– Какой-то праздник был еврейский в тот день, да только не вспомнить какой. Да что там вспомнить, я не одного не знаю.

– Если опираться на твою книгу, то все наши праздники – еврейские. Заявил Матушка.

– Они для нас ими придуманы… Чтобы так сказать заглушить голос крови… Нехотя сказал Тутанхамоныч.

– Ага, хоровод вокруг сосны штука для евреев опасная. А сами они, что празднуют, если для нас все придумали?

– Для нас, то обычные, а у самих «вип» праздники. Тьфу, перестань меня подтрунивать… Я сам давно все понял, про книгу эту… Забыть хочу, как страшный сон, но видать хорошо распаковалась в голове, не сотрешь наскоком…

– Дальше то, что было?

– А что дальше… Меня и забрали.

– Хм, сдается мне, ты солидного размера кусок истории пропустил.

– Пропустил…

– Успокойся и расскажи спокойно, как ты сюда попал. Думаю, для того, чтобы сложить пазл, отчего нас собрали вместе, ты должен рассказать…

– Да понимаешь, все началось со смерти шефа… Потом эта проклятая работа мороженщиком. Я не оправдал ожиданий своего деда…

– Ты вообще его знал?

– Нет, но….

– Расскажи мне, что тогда приключилось.

– Еврейский праздник… Я продаю мороженное с самого утра… Дело шло к закату. Жара весь день стояла, кошмар. Денег в «кармане» двести рублей и те списывают за мобильный банк. Шаурму хоть Арсланчик дорогой в долг сделал. До зарплаты еще 31 день, да и ту, – родственники жены, чей завод мороженного, перечисляют сразу жене. Говорят, а смысл тебе проценты за перевод платить… Ну так то дело говорят…

– Действительно…

– Кондей в фургоне сломался еще… стою злющий… но держусь…

Подходят иудеи в кипах, их дети, жены – за мороженным… Я услужливо делаю свое дело. И все идет очень даже неплохо, все они вежливы, культурны… детишки смешные… Пока к фургону не подходит он – старый еврей:

– «Сдъястьвюй юсський Ивань».

Он будто специально сказал это с акцентом. Затем на нормальном русском сходу спрашивает:

– А ты знаешь, что на самом деле означает логотип «Роснефти»?

– Нет, я не знаю.

– Минора – наш семисвечник.

– Хорошо, рад за вас.

Отвечаю, сжимая кулаки и давно не стриженые ногти впиваются в мою плоть, разрывая ее до крови.

– А на старом логотипе «Сбербанка»? Продолжает еврей.

– Минора?

– Минора – наш семисвечник.

– А сейчас просто галочка. Говорю я.

– Да, галочка – означает, что все… мы вас уже…

После недолгой паузы

– «Скази юсьький Ивань»…

– Я Володья…

– «Скази юсский Воёодя, посему ви такие глюпие и бедьние»?

– Не знаю…

Отвечаю, превозмогая от боли, перед глазами вспыхнула обложка книги «Удар славянских богов». Моя ярость достигала пика.

Он продолжает:

– Это потомусьта, сьто кто-то долзен бить глюпим и бедьним, сьтоби ми били богатими…

Ну и тут меня понесло,… понимаешь, если бы я просто избил до полусмерти деда, это одно…

У Володьи часто забилось сердце на этом моменте рассказа его истории. Он тяжело задышал, пульс перевалил за двести ударов в минуту. И это несмотря на то, что Володья особо не двигался, и находился на мощнейших успокоительных препаратах.

– Володья, выдохни… это прошло…

Успокаивал его Матушка. Через некоторое время он пришел в себя и Матушка его спросил:

– Что именно ты ему сказал?

– Я бил его при людях, при детях… понимаешь? Старого деда…

– Что именно?

– Он лежал, а я сидел на нем и наносил тяжелейшие «гранд энд паунды».

«Ну, что, старая сволочь… я может и бедный и глупый, но я бью тебя и скоро убью. Где твой ум, против моей грубой силы?»

– И все?

– Ну наговорил глупостей, что касается национальных признаков. Я заявил, что у меня особая миссия, что я славянский Иисус – «с мечом пришедший», и вовсе не тот, что принесет им любовь. Ну, ты понял…

Володья заплакал. Матушка обнял его и сказал слова, которые согрели его душу. Через время Володья навсегда забыл текст и смысл – той странной и опасной книги.