Читать книгу Цеховик. Книга 3. Вершина мира - - Страница 9

– Дядь Ген, – начинаю я миролюбиво.

– Какой я тебе дядя! – рычит он. – Матвеевна, ну-ка выйди. Мне с этим змеёнышем один на один поговорить надо.

Дородная Матвеевна безропотно поднимается и, смерив меня неодобрительным взглядом, тотчас выходит из кабинета. Свидетели нам и в самом деле не нужны. Рыбкин выбирается из-за стола и, воспламенив безумный кровавый огонь во взгляде, надвигается на меня. Ну ладно. Если насилие неизбежно, говорят, нужно расслабиться.

Я делаю шаг навстречу своему палачу и останавливаюсь в расслабленной позе, правда, удобной для быстрого реагирования. Он быстро приближается и у него даже не ёкает ничего, я не вижу, ни тени сомнения, вообще никаких посторонних мыслей и слюнтяйского морализаторства.

Он резко замахивается и бьёт. Прямо, как на картинке из учебника по самбо. Ну, чего уж, раз такое дело, я тоже действую, как на той же картинке. Вернее, серии картинок. Делаю несколько простых движений, блок, захват, поворот и… вот уже дядя Гена загнут носом к давно немытому полу, а рука его трещит в суставе.

– Отпусти, щенок, – тихо хрипит он, стараясь не закричать.

Знаю, что делаю ему больно, ну, а что мне ещё остаётся?

– Нападение на сотрудника при исполнении… – шипит он.

– Это не нападение, это самозащита, – парирую я.

Впрочем, ни для кого не секрет, что по линии самозащиты у меня, как раз, проблемки сейчас нарисовались.

– Короче, дядя Гена, ты можешь нормально меня выслушать или готов воспринимать только в позе рака?

– Пусти, сука…

– Ладно, отпускаю. Только ты не кидайся больше.

Я его отпускаю. Он выпрямляется. Злой, как собака. Морда красная, глаза дикие. Поправляет мундир, отряхивается и… резко бросается на меня. Снова. И снова оказывается загнутым носом в пол.

– Блин. Ну, придётся значит в таком виде с тобой разговаривать, – вздыхаю я. – Лишь бы не вошёл никто, а то неудобно ведь получится, да?

– Отпусти, – тихонько скрипит он. – Отпусти, гад.

Я отпускаю. Мне, в конце концов, не сложно. Он стоит, наклонив вперёд голову и переводит дыхание.

– Я сразу скажу для начала. Ничего не было. Успокойся. Ничего не было. А теперь сядь за стол и послушай. Садись, говорю.

Размашисто поправив разлетевшуюся чёлку, Рыбкин возвращается за свой стол. Я присаживаюсь напротив него и поворачиваю к себе телефон.

– Дочь дома? – спрашиваю, не глядя на него.

Он не отвечает. Я набираю телефонный номер и долго держу трубку. Не подходит.

– Так дома или нет?

– Дома, – зло произносит он.

Я набираю ещё раз и опять слушаю длинные монотонные гудки. Наконец, она отвечает.

– Алло, – слышу я тихий печальный голос.

– Только не бросай. Не бросай трубку.

Она молчит.

– Привет, Наташ. Это я. В общем слушай. Во-первых, тебе нечего стыдиться. Ты не сделала ничего такого, за что может быть стыдно. Ни передо мной, ни перед отцом.

Отец, возможно, так не считает, потому что кулаки его непроизвольно сжимаются.

– Ты очень красивая и смелая девушка, – продолжаю я. – и твоё сердце полно любви. Я тебя тоже очень люблю, Наташ. Это не шутка и не отговорка. Но мы с тобой ещё… почти дети, понимаешь? Не бросай, дослушай. Мне очень хотелось прикоснуться к тебе, обнять и поцеловать.

Рыбкин от этих слов становится просто зелёным, а из ушей у него дым начинает валить, как из внезапно пробуждённого вулкана.

– Но это было бы нечестно по отношению к тебе.

– Ты любишь кого-то другого? – тихо спрашивает она, прерывая молчание.

– Нет, ну что ты, кого? Нет, просто я знаю, как это бывает.

– Откуда ты знать-то можешь?

– Просто поверь, знаю. Ты сейчас думаешь, что влюблена в меня, но очень скоро ты выйдешь в мир, увидишь огромное количество новых людей, классных парней. И вдруг полюбишь кого-то ещё, уже по-взрослому, по-настоящему. Но будешь связана со мной. Понимаешь, что я говорю? Ведь я совсем тебя не достоин.

Она какое-то время молчит, а потом коротко спрашивает:

– Ты дурак?

Конечно, дурак, раз ничего лучше этой кретинической хрени не смог придумать.

– Наташ, я с батей твоим поговорю, он мужик нормальный и тоже тебя любит. Ты просто веди себя, как всегда и всё. Хорошо? И… я зайду к тебе?

– Нет! – говорит она и вешает трубку.

Я тоже вешаю и смотрю на Гену. А он – на меня.

– Ну что, нормальный мужик, всё понял? – спрашиваю я. – Или разжёвывать надо?

Он только головой качает.

– Смотри, не дави на неё, подобрее будь. Я вот смотрю на вас с ней и понять не могу, как оловянный твердолобый солдафон вроде тебя смог воспитать такую чудесную девушку. Это, я полагаю, не благодаря, а вопреки тебе… Ладно, пошёл я.

Я протягиваю ему руку и он, на мгновенье задержавшись, крепко её жмёт.

– Слышь, Егорий… – как-то неуверенно начинает он.

– Я не…

– Егор-Егор, да. Слышь, Егор, ну а чё ты не женишься-то, если у вас так всё серьёзно?

– Чего? – теперь у меня глаза ползут на лоб. – Мне ж только семнадцать исполнилось.

– Ну, не сейчас, а когда можно будет. Сейчас просто скажи, так мол и так, люблю, выходи за меня, когда можно будет. И ей спокойно, и тебе нормально. Чё?

– Ладно, дядь Ген, прости, что руку тебе выкрутил. Пойду я.

– Да ладно, чё свои люди как-никак. Ты ж мне, как сын теперь. Жалко, не пьющий только. Но это дело поправимое.

Не знаю, что здесь ещё сделать можно было бы. Мне в голову ничего больше не приходит.

Выйдя от участкового, иду на встречу с Большаком. Мы договорились встретиться в Центральном универмаге, он как раз туда едет, а потом немного посидеть в баре у Альберта. Это рядом. В универмаге я покупаю два бюстгальтера для Лены Ивановой, по Большаковской записке, разумеется. Обещал, надо исполнять. Сегодня, как раз, у нас заседание. Вечернее.

Сделав покупку, шагаю в бар и жду Платоныча там. Альберт, увидев меня, едва кивает и сообщает, что кофе сегодня нет. Закончился. Врёт гад, ну, да хрен с ним, не буду реагировать на его капризы. Вообще, конечно, работать с человеком с кукишем за пазухой не очень хорошо, ну а что делать…

Платоныч заказывает пиво и ему приносят стакан и бутылку чешского.

– Ну, как делишки? – интересуется он.

– Да, всё так же пока. Мне вот ковёр для борьбы нужен. Не желаешь, кстати, самбо позаниматься?